... дети мои, лучезарный Давжогл.
— Сияющие не могут порождать себе подобных, Сверьялус.
— Вам виднее, лучезарный.
— Дерзишь, сиятельный!
— Клянусь от имени себя и детей — мы не взойдем на правящий пьедестал Глораса. Оставьте нас в покое...
Все мысли растворились, душа витала в эхо Акта Творения, смакуя послевкусие. Накал остыл, когда день сменился днем, томная расслабленность поствсплеском, прочертив в воде две белесых дорожки, причудливо перемешавшихся и растворившихся в кристально прозрачной речной воде.
— Хочется еще.
— Лелей воспоминание.
— Я был божеством в одной постели!
— У меня где-то есть сын.
— Все я понимаю, детей не строгают на конвейере.
— Ух ты че я знаю...
— Хорош пикалываться.
— Все пучком, Эн.
— Ли, все чудесно! Ох, какую красоту ты разглядел...
— Зато ты пристроился в самой мякине...
Нега плавно сходила на нет, открывая свету жажду деятельности.
— Мы засиделись.
— Нет, еще не время расцеплять руки.
— Согласен. Наведаемся вместе к ближайшему.
— А легенда? Да все я знаю, Ли! Лучше правды ничего нет. Но ты мастер по деталям.
— Лентяй и лежебока! С кем я связался!?
— С любимым!
— Муа, любимый! Фабула в пленении, венчании и побеге с отсидкой в укрытии.
— Отсиживались по полной, хе-хе!
— Цыц муха! Мы варимся в одном супе, поэтому сами решим, что будет в поварешке...
— Не лей из пустого в порожнее, Ли. Так б и сказал — не знаю. Чего ганглии пудрить?
— Действительно, их же солят! С чесночком и...
— Я не помню, когда меня пленили, а ты лишился памяти, сохранив личностные установки. Все дни сливались в одну сплошную пытку. Мы полюбили друг друга с первого взгляда, научились обманывать хозяев, получив хорошие привилегии. Ты принял меня в свою семью, с учетом законов и реалий военного времени. В ночь взятия Таипеналли мы с трудом выбрались к реке, мечтая о помощи. Когда святой Сверьялус воссиял светом всепрощенья, мы были в реке и наши увечья исцелились. А вот дальше...
— Сверьялус наш дивный дом-альков свободно перемещал, вспомни чудесные панорамы. Можно смело говорить, что успешно прятались ото всех на северном берегу, питаясь дарами реки и боясь не успеть пожить, ведь вокруг толпами ходили всякие отморозки, жаждущие убивать. А недавно мы преисполнились света вместе с рекою, наконец-то увидев чудо торжества жизни, и прервали затворничество.
— Хех, перламутровых речных створниц с жемчугом сами собирали, а одежда — то подарок хранителя реки, умилившегося самозабвенно любящимися на своих берегах. И вот мы бредем по неизвестности в поисках пристанища, желая найти себя в этой жизни.
— И хотим обучаться искуствам, магическим и боевым.
— Владению магией, оружному и рукопашному бою. Втайне вспоминая твое былое.
— Хотим помочь отчизне защититься от супостатов.
— А мы хотим?
— Спроси еще какой. Хотим конечно, с учетом потери памяти можно считать, что для нас весь Глорас родной.
— Хе-хе, включая Рухм...
— Или Бодо. Чем ял не шутит?
— Око Араса? Святотатец! А куда ты там пальцы суешь?
— Ммм, приглашаю...
Сбылась мечта идиота: аккуратное переключение клемм с контакта на контакт и вуоля — полное ощущение для одного тела, что собственный инструмент двигается в себе же. Две поочередные волны как финальный аккорд симфонии, или зачин на будущее.
— Ааай! Какая прелесть! Это же сказочные феи! Ути-пути...
— Эн, ну нельзя же так реагировать на очередной сюрприз Сверьялуса... Ну нашел он применение семени наших тел. Эээн...
Приобнял со спины, зарывшись в теперь кудрявые волосы и вдыхая пьянящий аромат.
— Баловник! — волосы выпрямились, оставив тонкий намек на волны. — Для тебя же, Ли, стараюсь, твоими пальцами ласкаю пух...
— Эн, я тебя люблю!
— Ли, я тебя люблю!
— Это от королевы-матери и вашего сына, отец Лис, — церемонно объявила официальная делегация фей, за спинами которых торчал лукавый лик Сверьялуса.
— Ли? Ты мне не говорил ничего...
— Я и сам, Эн, только сейчас совершенно точно сопоставил это ощущение с чувствованием существования где-то там моего первенца-сына...
— Во, загнул... Хе-хе, не отмазывайся!..
— Доча, не надо так смущаться. — Доча, зачем этот пафос? — двумя лучезарными улыбками отвечая волшебному созданию, пархающему бабочкой на расстоянии вытянутой руки.
— Наша речная королева еще слишком молода, Лис. Распорядись ими с умом.
— Сверьялус, паразит ты этакий! — Сюрприз дивен и чуд, Сверьялус. — Я рад! — Вы прекрасны, королевна! — Судьбою обласканы, королевна. — Пусть будет счастлив народ фей!
— Отец... Благодарю от имени всех. Прими от нас искренний дар, отец Лис!
Изумительной красоты заплечные рюкзаки (!!!), тонко сплетенные из... золотисто-циановых волос фей! Вон они какие, на нас похожие... Эн! Ли! Мамаша-Сверьялус, ну ты и жучара на мои головы, йейль, поимел как хотел!
— Позвольте, отец Лис, помочь правильно одеть их, — с достоинством и смешинкой в глазах произнес фей, с легкостью держащий груз в несколько раз больше себя.
— Рюкзаки едины в своей бездонности, и всегда будут с вашими волосами, — с дикцией лектора произнес второй фей, прилаживающий подарок. — Стоит только захотеть, и они свернуться лентой, бантом, заколкой, чем пожелаете. Всегда с вами, всегда доступны и надежны.
— Пользуйтесь, отец Лис, там уже собраны ваши любимые лакомства в дорогу.
— Спасибо!
Сверьялус тактично удалился, дав возможность более свободного общения. И совместного танца — Эн не выдержал и банально присоединился, а Ли запечталевал в памяти чудесные картины с пархающими в лучах рассветного Ра.
— Лиии!..
— Тише ты, спокойнее.
— Но это же...
— Знаю. Придеться задержаться.
— Ли! Не юли...
— Вот, страх ушел. Хорошо.
— Я тебя всего полюбил, какой есть.
— Знаю. Теперь ясна причина?
— Да. Но я и так грамотный, лишние знания могут вредить.
— Извернулся, хех. Друзья правильно закрыли меня от прошлого — там однозначно много такого, что и плен оркский покажется жалкой серостью будней.
— Да уж... Если я от всего лишь способностей так себя повел. Но я постараюсь, Ли!
— Мы оба, Эн. Мы едины. Меня тоже шибануло лавиной.
— Мы задерживаемся, да?
— Угу, как же без ревизии-то?
— Понежились, называется...
— Типа тонкий намек, да? Кааак не стыдно заниматься самоудовлетворением...
— Хе-хе, все едино!..
Ни шатко, ни валко, но к полночи я постиг изменения, обуздав обострившиеся чувства и спонтанное видение истории камешка или ракушки, которых касались стопы. Совладал с видением внутреннего строения объекта внимания и с панорамным истинным зрением: когда Эн отходил на дальний пятачек, Ли тоже мог активировать его, однако одновременно долго смотреть в этом режиме не получалось, вот раздельно — сколько угодно, хоть целуясь. Обнявшись для чистоты эксперимента, ясно воспринимали дальние пятачки нашего дома, потом сели по разным углам спиной к центру и, сосредоточившись, оказались на желанной середине дна заводи. Это работало, когда оба тела концентрировались, при этом отключаясь от непосредственного окружения. Тогда же обнаружили, что достаточно четко пожелать Ли или Эну оказаться рядом с другим, то это тут же происходило, причем никакой телепортации или прочих эффектов, мгновенное перемещение. Успешно на радостях опробовали Мша.
— Нас прижучат, ли. За нарушение традиций будут косо смотреть. У тебя-то есть ребенок, а у меня?
— Эн, оболтус ленивый! Эх... Вспомнил дословно? Дитя ты точно подарил. Река — женский род, она же родила, верно?
— Хе-хе, и я вправе не уточнять детали! Эээ, но река не эльфа!
— Божеству чихать на условности, Эн. Будем считать, что та идиотская греза сбылась с Сверьялусом.
— Аха-ха-ха! Комбинатор ялов.
— Жизнь заставила. Да и все равно отвечать буду я — для несовершеннолетнего без старшего супруга все эти вопросы табу.
— Растлитель малолетних. Ох!..
Довольными и усталыми улеглись спать, как привыкли — в обнимку. Дуальность восприятия будоражила воображение, в том числе и во сне.
Глава 5. Определение
Переход из лета в раззоренную зиму потряс резкостью. По памяти Эна лютых холодов эльфийские земли не знали, он жил рядом, в этом же климатическом поясе, и зимой деревья никогда не сбрасывали листья, лишь пограничье со степью на два-три месяца теряло листву.
Сейчас в некогда прекрасном лесу под лучами Ра царствовали бурелом, запустение и гниение. Ранетки и яблоки на дичках прямо на голых остовах скукожились до седых черных комочков, источающих смрад. Трава и листья покрывали землю сплошным грязевым ковром, покрытым падальками, перемалывающими все в перегной, обещающий в будущем особое плодородие, хоть эта мысль вселяет надежду.
Поломанные ветки, упавшие стволы, вырванные с корнями. Когда-то богатый на бруснику, костенику, чернику, землянику лес ершился сухими палками колючей малины, по причуде не поваленной ветрами. Рык одинокого медведя, испуганные косули, перепачканные зайцы и кролики, изобилующие серые мыши с попадающимися матерыми крысами, тревожные голоса одиноких пернатых, не верящих в успокоение природы — для них все миграционные пути перепутались из-за внеапной смены магнитных полюсов Глораса, и спровоцировавшей чудовищно катастрофические последствия. И смердящие трупы животных со множеством ворон — язык не поворачивался назвать их вороньем, по-своему они даже красивы. Конечно, еще вились какие-то мелкие мушки, но более крупных насекомых не заметили.
Бугристая местность формировалась специально — на местах напряжения силы эльфы сажали дикую облепиху, рябину, королевские дубы, и те постепенно становились вершинами условно хаотически разбросанных бугров или холмов, в которых строили свои норы различные грызуны или создавали берлоги медведи. Из некоторых били родники, уходящие в овраги, где возвращались под землю. Землетрясения, пусть и слабые, нарушили многие русла, выложенные замшелыми камнями, когда-то радовавшие глаз своими боками, и искуственные чаши покосились или раскололись.
Однако уже образовались очаги восстановления — те же вершины бугров и холмов колосились молодой травкой, едва-едва показавшей свои зеленые листья. Рябина выдержала удары стихий, давая корм птицам, многие кустарники алели спелыми ягодами, желтели или чернели вполне съедобными для животных плодами. Темные холодные тона разбавлялись набухающими зелеными почками. И конечно же глаза тешили пушистые и разлапистые ели и елки, кедры, сосны. Богатейший на породы смешанный лес подавал признаки жизни, пережив пасмурный период.
— И как это понимать, а!? — возмущенно.
— Всего лишь проверял слов духа реки.
— Слушай, да ты же, Ли, был натуральным паранокиком! Точно!
— Эн, это элементарное обеспечение нашей безопасности...
— Конечно! Есессно!.. — попытавшись много раз виденное, но ни разу ранее не исполняемое кокетливое подергивание плечом.
— И кого ты пытался тут закадрить? Оленя или белку?
— Лисицу...
— Ах ты лисенок!..
Повтореный путь по своим следам уже не вызывал депрессивного настроения, вгляды цеплялись за нарождающуюся жизнь.
Я был в облегающем темно сером коринчево-зеленом комбезе и легких лесных чешках. Хождение в них по лесу давало через стопы прочувствовать лес глубже и полнее, это совсем не то, что хождение по углям, острым осколкам или в, гм, пометомешалке, не к месту вспомнившейся при очередном чавкающем звуке. На поясах плетеные из лозы ремни, на руках браслеты-плетенки — внешние символы кровного брака, созданные из перемешанных локонов. Прическа одинакова: волосы с висков отведены назад и перевязаны ремешком с пушистыми кисточками на концах.
Эн держал в замке своей левой руки сильную мужскую правую. На сердце разливалось тепло. Он знал, что у Ли такие же чувства. И нисколько не жалел о том, что стал Ли, а он стал им. В памяти до сих пор свежа сцена первого разговора, воспринимаемая с его, Эна, строны — сила уверенности в том, что ничего экстраординарного непроизошло — подумаешь, голышом сидим в темноте, что тут такого? Излучаемая надежность, крепкая мужская поддержка. И незабываемый первый раз, совершенно без боли, сумашедшая игра животом, ласково требовательные губы, невидящие глаза, от которых нельзя отвести взгляд, затягивающие, ставшие щитом между ним и всем остальным миром. И к жмыху практичное видение с другой стороны, портящее всю романтику лишения девственности в оркском плену, когда весь мир катиться к ялу, а двое так близки, хе-хе, греются... сердцами, хех. И мы не расстанемся, нас не разделить
Одновременно взрослый и юный, два разных взгляда на события, на жизнь. Законсервировавшееся состояние. Да, именно так! Зачем взрослеть, если уже есть взрослая часть? Хочется ощутить себя юным и беззаботным — пожалуйста! Но вот оно главное — нет никаких частей, есть одно! Нет частей у бесконечности, либо отрезок, либо прямая или луч, неделима точка — ну нет у нее половинок и все тут! В бесконечности можно бесконечно выделять бесконечности, множить на что угодно, получая бесконечность — у нас на два. Жизнь не математика и не геометрия, но меня вполне устраивает, что Ли, что Эн. У нас нет ни ведущего, ни ведомого, хотя при взгляде со стороны на некоторые аспекты создается такая иллюзия. И мозг не взрывается от парадоксов, бесконечная любовь не сглажывает все острые углы — их просто нет, углов нет, а есть любовь бескрайняя.
Пройдя Шагом до места перехода в альков у Сверьялуса, продолжил неспешное движение, замечая все зеленые мазки и размышляя о том, что больше съесть хочется — речной огурец или сладкую водоросль? Вера в собственную реакцию и безопасность эльфийский земель по южному направлению сыграла злую шутку.
— Йейль! Свои же! Ял, как я не подумал об усиленных патрулях на новой границе?!
— Не унывай, любимый, хе-хе, сработал план Йо..
— Хех. А ты чего расслабился то? Кто у нас маг-профилированный?
— Да обычные плети...
— Эй, мне ваш реестр заклинаний до жмыха. Каждая затычка мнит себя бочкой. Обычные живые плети, сформировавшие кокон, и точка.
— Эхе-хе, всем бы твою лаконичность, — заклинание вместо кантио резануло мыслилку грубостью хлеще пренебрежения к справочнику плетений, в котором весьма незначительная разница носила имя ее внесшего или внесшей. Впрочем, Ли и кантио казалось слишком вычурным, непрактичным и отчасти ложным. На памяти Эн тот же наставник и старшие эльфы никаких строф на малоре не произносили, пассами связывая те же крылья ветра, включая высший вариант. — А давай испытаем на прочность клинк... гм, хе-хе, лезвием ветра(*)?
— Ситуация того не требует, Эн. Всегда держи козыри в рукаве, или на носу.
— Думаешь, мое самое видное место на носу, так, да?
— Изучай лучше изнутри действие новых магических плетей, а не гоношись.
— Угу...
Попались как мыши в мышеловку. После часа однообразия потерял бдительность, решив полюбопытствовать, а что это там за ягодки выжили? Мда, вот и взрослый ребенок, развели как младенца. До последнего ничего не замечал, списывая чувство опасности на шатающегося вблизи медведя. Жаль, пожертвовал... Ай, да все ж здорово — сейчас сами доставят в ближайший населенный пункт. Эолос, деревня! Тьфу, да хоть в колос или амбар. Сколько времени сэкономим... Угу, на допросах. Зато скрываться не надо будет, получим официальную регистрацию. Ух, как неудобно это военное положение, и вроде бы не с другими эльфами воюют. Големы? Клоны? Биандры(!!!)? Доппельгангеры?
