Он внутренне поежился. И в который раз проклял тот день, когда украл ее у очень богатого рода. Еще и гордился, дурак! Он, единственный, да украл юную красавицу у самого рода Туолам! Стоило ей пойти к реке с кувшинами, а он как выскочит! А не подумал о том, с чего это юница одна на речку ходит! Тогда — не подумал. Но уже через пару дней дошло, что Туолам радешенек был избавиться от этакой стервы. Да до всех в роду это дошло. Ох, и били его... Но сделанного не переделать. Какие-то девки, бывало, в бега пускались, в родные семьи — но его старшая жена не из таких оказалась. А жаль. Захватила власть в свои руки — и с тех пор продыху никому не дает! Вот — дома решила строить из самана! С камышовыми крышами! Понятно, что юрты протекают в дождь, но... тяжело же! Молодежи разве это надо? Им надо гойсать по степи, драться с соседними родами, жен себе воровать... хе, украл один такую.

— Ит-Тырк! — начала сердиться старшая жена.

— Некогда мне! — огрызнулся он. — На совет старейшин иду, не видишь, что ли?

— Бездельники! — отозвалась старшая жена непочтительно. — Так, слушай внимательно, старый шакал: чтоб мне решили, куда отары гнать! На большом круге травы все меньше! Овцы травы не найдут, я им ваши бороденки скормлю! И коров чтоб украли настоящих!

— У нас тоже настоящие! — обиделся за род Ит-Тырк. — Смотри, какие резвые!

— Они молочными должны быть, а не резвыми! Как в империи, как йетт-ан-шура! Резвые у него коровы! Позор! За ними волки угнаться не могут! Потому что ни молока, ни мяса, одни жилы да рога — потому и резвые! Овцы молока и то больше дают!

Ит-Тырк только плюнул и пошел дальше. Коровы ей не нравятся! Этих же, имперских, их кормить надо будет! А свои коровы — они же свои! Э, баба, что бы понимала!

Баба... ну, наверно, баба. Ит-Тырк, если честно, точно этого не знал. Как выкинула она его из свадебной юрты, так больше и не осмелился подкатиться, даже по пьянке. Хотя детей она ему рожала исправно, тут не придерешься. Получается, не перевелись еще храбрецы в роду? Или, может, слово какое знают? Надо бы у стариков спросить. Ему ведь тоже хотелось к своей жене! Не зря же ее до сих пор считают первой красавицей рода! Ишь, лицо сеточкой прикрыла, кожу от солнца бережет! А кожа у нее нежная...

Ит-Тырк плюнул от огорчения еще раз и вошел в юрту, где собирались старейшины. Хе, да они отсюда и не расходились! А зачем уходить? Чай и мясо девки исправно подают, солнце затылок не печет, молодежь там работает под присмотром — что ж не посидеть?

На его законном месте нагло устроилась какая-то собака. И ладно бы здоровая, а то глядеть не на что! Так что он согнал ее одним пинком и важно уселся на кошму.

— Эй-вэй, вот так бы свою жену гонял! — тут же осклабился радостно джабек Бурш.

Остальные джабеки поддержали его злорадными смешками. Молчали бы, голодранцы! Дюжина тощих овец в отаре — а туда же, уже джабеки! Вот у него в отаре пять сотен голов! И еще скоро украдет настоящих йеттт-ан-шура!

Ели неторопливо, чтобы больше влезло. Потом долго, с отдуваниями, пили чай. Вот как надо дела решать! Э, ничего не понимают эти бабы! А если еще вечерком ракчи достать... Ит-Тырк воровато оглянулся, нет ли рядом старшей жены. Она ведь и по спине может прочитать, что у него на уме!

— Эта... — сказал наконец джабек Бурш. — Говорят, травы меньше становится. Э, джабеки, кто что заметил? Э?

Джабеки важно запереговаривались. Да, слышали, болтают бабы что-то такое. Э, врут, наверно, все.Трава — вот она, из юрты выйди, и сразу увидишь, как же пропала?

Хитрые старикашки, с завистью подумал Ит-Тырк. Ничего толком не говорят, никто решения на себя брать не хочет. Только сидят на совете старейшин да мясо едят. А ему придется что-то конкретное говорить, он здесь недавно, с него обязательно спросят.

— Э, а вот же у нас джабек Ит-Тырк! — радостно вспомнил джабек Бурш. — Храбрый, решительный джабек, э? Он даже дома строит, э? Наверно, умный, э? Что-то он сейчас скажет, э? Или совсем ничего, или жену побежит спрашивать, э?

Ит-Тырк с ненавистью поглядел на беззубого старика. Зубов нет, а как больно кусается! Ничего, ему недолго осталось, так пьет! Кто ракчу пьет, тот мало живет...э, зато весело!

— Я, эта... — степенно сказал Ит-Тырк. — Кочевать отсюда надо, вот! Туда, где трава хорошая!

Старики, противные интриганы, выжидательно молчали. Пришлось продолжать.

— Э, в долине Ирчи травы — во! — сказал он уверенно.

Джабеки призадумались. Да, они тоже знали, что лучшая трава — в долине Ирчи. И род Туолам — там же.

— Побьют, — выразил общую мысль джабек Стух.

— Нельзя бояться! — вдруг раскричался старый Бурш. — Мы — род бедный, но гордый!

Ит-Тырк посмотрел на него с презрением. Какой род?! Всей степи известно, что Ит-Тырки — сброд неудачников и пьяниц, которых выгнали из других родов! Вот разве что бедные. Что правда, то правда. А про гордость вспоминали, кто совсем из ума выжил. Вот как старик Бурш.

— Прошлый раз побили, — напомнил неприятное джабек Стух. — Два дня плетками в степь гнали.

Джабеки призадумались снова. Надо же было усохнуть этой траве! Ведь жили, аракчу пили и забот не ведали!

— Межгорные долины, э? — осторожно сказал Ит-Тырк. — Там травы — во! Наверно.

— Имперские деревни? — напомнил трусоватый джабек Стух.

— Им столько не надо! — уверенно сказал Ит-Тырк. — Они же овец не пасут! И коров у них мало. Потому что их корова пять наших заменяет, вот и мало у них коров.

— А пропустят?

— А зачем спрашивать?

Джабеки надолго замолчали. Межгорные долины — это, конечно, хорошо...

— А имперские латники?

— А догонят? Мы как помчимся, если что! У нас вон даже коровы быстрее волков бегают, не то что наши кони!

Они еще долго осторожно переговаривались и рассуждали так и этак. Получалось — надо идти в горные долины, на яйлу. Потому что если идти к Ирче — плетками прогонят. Наверняка.

— Мы пойдем! — решился наконец джабек Бурш. — Но — потихоньку. Вроде как случайно. А молодежь... наша храбрая молодежь... она съездит вперед и посмотрит, нет ли имперских латников.

— А если латники есть, мы как помчимся оттуда! — воодушевленно поддержал джабек Стух.

— А если латников нет, можно в имперской деревне молодых жен нахватать! — пакостно осклабился беззубым ртом джабек Бурш. — Вон у Ит-Тырка сын взрослый уже, ему жена нужна! Пусть украдет! Его же отец украл?

И джабеки довольно загоготали. Ит-Тырк только плюнул и вышел из юрты. Пусть подавятся своим мясом, а он так уже наелся до отвала!

— Эй, жена! — повелительно сказал он. — Идем на яйлу! Собирайте скот — и чего там еще надо? Все собирайте! В степи травы нет — будем в горах пасти! А молодежь в деревнях жен себе наворует!

Легиньхи тут же бросили месить саман и возбужденно загалдели.

— На яйлу? — задумчиво переспросила старшая жена. — Получается, что так... По закону Берен-ит-гали смещение океанических ветров будет продолжаться... но почему так быстро? Двести лет не прошло... Ну, а куда нам еще деваться? Не брошу же я вас в степи помирать, убогих.

Она отвернулась от озадаченного Ит-Тырка и пошла готовить род к кочевью в горы.

И очень скоро пылящая орда двинулась по степи, а перед ней понеслись поджарые, голодные парни на таких же поджарых, голодных конях. Хотелось кому этого или нет, но на империю двинулась неспешной поступью овечьих отар война.

Глава восьмая

Эпсар Хист. При исполнении.

Все-таки могут, когда хотят!

Новенький эпсар удовлетворенно наблюдал, как девушек берут в кольцо. Те даже и не заметили ничего, пока не уперлись в арбалеты. А когда заметили, чуть не умерли от страха. И что, вот эти мокрые курицы вчера убили полицейского — перед тем покалечив старого эпсара?

Он вышел из засады и четко вскинул к шлему ладонь:

— Эпсар Хист, при исполнении!

— Я ... — дрожащим голосом начала госпожа.

Он с невольной жалостью глянул на девушку. Не будет спокойной жизни для прекрасной йохи. Опала — страшное слово! Попала в жернова интриг, не открутится. Вот уже два — нет, три! — три убийства на ней. Десятник загнулся только что. Придет удобное время — припомнят. Кто ее спасет? Сумасшедшие эльфы? Ха! Пришли и ушли. Кто видел эльфов? А кто не видел имперскую полицию? Вот то-то же.

Он резко отдал распоряжения. По коням — и маршем вдоль Ирчи, на плановый обход нейтральной зоны! Чтоб жиром не заплывали на всякий случай. А прекрасной йохе подвел своего коня. И даже подсадил на попону. В седле при такой юбке делать нечего. А увесиста оказалась йоха, сроду не подумал бы! Талия тоненькая, плечики хрупкие — зато бедра тяжелы! Вот как она через стену, а потом еще и по скалам?

Да, а девачка, как потерянная, следом побрела. У нее что, дома нет?

— Благородная Надия! — осторожно сказал он. — У меня вопрос: кто помог тебе избежать внимания прежнего эпсара?

— Мы спаслись сами! — упрямо сказала йоха, словно уже не первый раз это повторяла. — Мы никому ничего не должны! Да! Кстати! Мой отец с вами уже встречался? Он все приказал, что требуется, или его снова вызвать?

Эпсар содрогнулся, но быстро взял себя в руки. Что эльфы! Кто их видел? А полиция всегда рядом!

— Ну, с долгами по налогам мы решили вопрос, — признался он. — Только это так, пустячок.

— Пустячок? — слабо переспросила девушка.

— Пустячок! Подумай вот о чем: прекрасная беззащитная йоха осталась в усадьбе одна, без мужчины. Местного тхемало уже сожгли, чтоб ты знала... Так вот: одна слабая женщина. И много заинтересованных мужчин. А эльфы... что — эльфы? Они были — и вот их нет. А когда появятся снова — найдут истерзанную жертву. Ну, отомстят кому-то. Пусть даже в столице отомстят. Тебя в посмертии месть удовлетворит?

— Я устала, — еле слышно сказала она. — Я не могу понять, чего вы хотите... я прошу оставить меня в покое... и помочь добраться до усадьбы... и обеспечить охрану... и возместить убытки...

Эпсар тихо подивился изворотливости женской натуры. Еле дышит — но условия не забывает ставить! Лучше не жениться. По крайней мере, на красивой. Но как хочется!

— Прекрасной госпоже требуется защита, — настойчиво сказал эпсар. — Мы скоро уйдем. Кто вас защищал в лесу? Скажите! Отец просил сказать!

— Ну, чего молчать-то, ежели сам отец просил? — ворчливо сказала сзади девка. — С нами же был Эре!

— Ну-ну! — оживился эпсар. — И кто у нас Эре?

— Дурачок... местный, — упавшим голосом сказала девка. — Такой... берьх сопливый.

Так что до усадьбы они больше не разговаривали. А там эпсар сдал сомлевшую красавицу на руки слугам, а сам решил так: если эльфы о своих детях не заботятся, то чем он хуже? А если заявятся — скажет правду. Мол, не нашел никого. Да они и не заявятся. Эльфы — это же, можно сказать, сказки. Кто их видел?

А вот писульку от горных умельцев видели многие. И если не прижать местных шибко даровитых гончаров — в столице самого на гончарном круге раскатают в лепешку. Горные умельцы — это финансы, это оружие, это очень влиятельная сила, куда до нее имперской полиции. Так что: и где у нас этот Кола Гончар, мастер по белым глинам? А не укоротить ли ему руки?

Дом первого деревенского богатея та же девка Яха и показала. А перед тем сама и довела. И вроде бы она сюда же и собиралась, да что-то замялась и не вошла в темную от времени калитку. Эпсар ее поступок одобрил. Незачем соваться в разборки начальства. Один раз уже сунулась — до сих пор понять невозможно.

А внутренний двор у гончара был обидно чистым. В самой столице такая чистота не везде, а здесь — какая-то зачуханная деревня. Но — двор замощен плитняком. И над крышей огромные яблони гнут свои ветви. И старый сад от дома и до реки. Эпсар вспомнил вонючий черный ход, по которому до сих пор поднималась его маменька в свою квартирку, обзавидовался, и тут же, следовательно, озлобился. Ну, кому тут счастье испоганить? О, а вот и хозяин в мастерской!

А хозяин-то был настоящим художником. Изящные вазы были расписаны тончайшими штрихами. Эпсар даже залюбовался. Вот по белому полю кувшина две девки пляшут, рожицы смешливые друг другу корчат. Вот — лицо прекрасной печальной женщины во все дно блюда для фруктов... только ни у кого не поднимется рука закрыть такую красоту...

— Эпсар Хист, при исполнении, — вежливо представился эпсар. — Пожалуйста, разрешение на производство посуды из белых глин.

Здоровый, осанистый мужик сник, как пойманный мальчишка. Не было у него лицензии. Откуда? Их же никто не выдает. Зато все требуют — когда надо прижать. Эпсар посмотрел гончару в глаза и неприятно усмехнулся. Сейчас он упивался своей властью. Империя — сила! Всех перемелет в порошок, всех согнет! Вот стоит он, эпсар, без брони, без охраны, и здоровенный детина клонит перед ним голову, и сыновья его в дверях мастерской прячут глаза, а хозяйка — та вообще прислонилась к косяку, вот-вот упадет без чувств. И упадет — стоит ему слово сказать!

— Предусмотрены штрафные санкции, — интеллигентно сообщил эпсар. — Удвоенный налог с семьи, и лучше заплатить сразу, а то там пеня большая, если не поторопитесь, потом сложно будет рассчитаться. Сами понимаете, это на первый раз. Больше закон не нарушайте. Хорошо?

В глазах хозяина появилась обреченность, эпсар даже удивился. Чего они все так переживают? Станут крутить свою красную глину, только и всего! Конечно, доходы не те, но... они что, собрались тут жить лучше, чем в столице?

— Э, Санниэре! — сказал вдруг гончар, обернувшись к какому-то подростку. — Прости уж меня, дурака. Не по-человечески живем. Твоя правда, не будет нам счастья.

— Пойдем в дом, отец, — буркнул тот, не поднимая головы. — Там поговорим.

А эпсара словно окликнул кто. Издалека. Смутило его сочетание — Эре... и дурак. Он, недолго думая, шагнул к берьху и потянулся взять его за подбородок. Но — промахнулся почему-то...

Ит-Тырк — и вся его честная компания.

Молодежь никаких латников в деревне не углядела. О чем и доложили. А потом со спокойной совестью отправились воровать девок. Действовали наверняка, по отработанному столетиями сценарию: тайно пробраться к реке у деревни, засесть в камышах; дождаться, когда девки на реку стирать пойдут или по воду; похватать, кого получится — и деру, деру, деру!

И сначала все шло, как обычно. Пробрались, засели... комары начали жрать в этих проклятых камышах... а девок что-то не было видно.

А девки на реку давно уж не ходили. Шумная она, Ирча, да и мутноватая. А текла еще мимо деревни в Ирчу такая ласковая речушка Лала — вот ее давненько уже разобрали по каменным водоводам да развели по подворьям. Очень удобно: и вода проточная для стирки, и скотину поить есть чем, и ходить далеко не приходится. Ну, а для питьевой воды колодцы были выкопаны. Но кто бы из степняков что понимал в ирригации! Так что посидели они в камышах... а когда комары довели их до невменяемости, поскакали на борзых коней и с ревом понеслись к деревне. Ит-Тырк и старейшины из-за холма поглядывали и только головами качали: вай, храбрецы!