Волчица и пряности. Том 18

Кир рассмеялся, тряся плечами.

— Спрашивай. Это хорошее мясо. Оно прекрасно подойдёт ко многим напиткам, — и положил свёрток у выхода, чтобы отнести позже на кухню, и снова взялся за топор. — Ты не против, если я поколю дрова, пока мы разговариваем?

— Конечно.

Кир кивнул, поднял топор и, не напрягаясь, уронил на полено. Полено с треском распалось надвое.

— Мне удалось заставить этого старика сказать, что он ищет.

Кир лишь глянул на Лоуренса и положил следующее полено на пень.

— Он приехал с далёкого юга, и причина его молчаливости всё это время в том, что он не понимает здешнего языка.

— Как же ты с ним разговаривал?

— Церковная письменность. Мне часто приходилось использовать её, когда я был торговцем.

— Сколько эля возьмёшь, если я попрошу тебя обучить моих сыновей?

Если бы Кир действительно хотел их научить, он мог попросить кого-то из гостей. Это был его способ шутить.

— Проси меня в любое время. И наш гость сказал, что он ищет хорошую воду.

— Хорошую воду?

— На юге они, по-видимому, используют снег как лекарство. Так что я думаю, может, для этого.

Кир посмотрел вдаль, не переставая рубить дрова.

— Ясно. Весной чудеса, которые дают долгую жизнь и лечат болезни, являются распространенными мифами.

— Ты знаешь что-нибудь о хорошей воде, что могла бы пробудить даже мёртвых?

— Да, ты её уже пил, господин Лоуренс.

— Ты используешь её для своей эля?

— Да. Вода из реки достаточно хороша для большинства гостей, и талый снег, который похож на серу, тоже хорош — для пьянчуг. Но для гостей с изысканными вкусами есть специальная вода. Или для высокопоставленных гостей, которые платят золотом.

— Ты не мог бы вы мне рассказать о ней?

По этой причине Лоуренс и принёс наивысшего качества бараний бочок. Он надеялся, что из-за своего увлечения Кир мог знать, где эта вода. Но если секрет вкуса его эля заключён в воде, вполне вероятно, что он не пожелает рассказывать другим.

— Я знаю, что ты думаешь, — сказал Кир и улыбнулся. — Это не секрет. Если пойдёшь на север по дороге, которую охотники называют тропой Серого Волка, ты наткнёшься на глубокую расщелину. Иди, пока тело не станет проходить с трудом, там и найдёшь источник, который не замерзает, как бы холодно ни было. Вода там особенная.

— О... спасибо, спасибо.

Он так легко рассказал ему, что Лоуренс вдруг почувствовал, что немного гордится собой. Но Кир пожал плечами.

— Все в деревне знают об этом.

На мгновение Лоуренс почувствовал стену между собой и старожилами Ньоххиры. Но он доверял мужчине перед собой, и сказанное можно было истолковать так: "Что-то настолько очевидное, что это можно узнать даже Лоуренсу".

— Я заплачу тебе за это.

— Ты уже, — улыбнулся Кир и вернулся к своим дровам. Лоуренс хотел по привычке торговца поблагодарить снова, но тот его остановил. Для друзей лишнее выражение благодарности может прозвучать грубо.

— По пути, скажи Калму, какой эль тебе нравится, и возьми его. Ты ушёл домой пьяным, держу пари, что твоя милая жена была очень зла.

— Это точно.

— Все они одинаковы, — снова улыбнулся Кир, и Лоуренс, сдаваясь, только вздохнул.

— Увидимся.

— До свидания.

Кир больше не смотрел на него. Лоуренс вернулся в дом и взял эль.

Он оглянулся, когда дом Кира остался уже далеко, купальня, затягиваемая наползающей темнотой, была красива.

* * *

Лоуренс вручил Хоро эль Кира, и только когда она, наконец, восстановила своё хорошее настроение, снова спросил о воде. Он спросил и Ханну, часто с риском для себя собиравшей овощи на горе, она тоже знала то место, которое Кир назвал лучшим. Хоро набросилась на него, намекая, что не было необходимости выпивать с Киром, если это так. Но раз эль помог ей поправить настроение, это было достаточно хорошей причиной для Лоуренса.

Старик, с которым, наконец, можно было общаться церковным языком, представился как Церес. Хотя, скорее всего, это не было его настоящим именем, раз хозяин поручил ему секретную миссию. Но это не имело значения.

Поскольку кроме Цереса других гостей не было, и в купальне было довольно тихо, Лоуренс пригласил его пообедать с ними, и старик с радостью согласился. Его обычно грубое выражение теперь казалось естественным. Он очень хвалил еду и лишь слегка щурил глаза от удовольствия, заметив, как Лоуренс предупреждает Хоро не показывать её волчий аппетит перед гостем. Было бы неловко выглядеть внуками, подшучивающими над дедом, но если Церес улыбнулся, Лоуренс как хозяин купальни должен сдаться и позволить ему улыбнуться.

На следующий день он предложил помочь с водой, но Церес покачал головой. Он лишь попросил глиняный кувшин и сообщил, что это его работа. Гордость его была сродни гордости рыцаря. Лоуренс рассказал ему про тропу Серого Волка и ориентиры, и они с Ханной проводили его ещё до рассвета. Хоро крепко спала в постели, не желая выходить на холод. Уходя, Церес казался мрачным, как всегда. Сзади его походка выглядела лёгкой. Лоуренс вздохнул, довольный, что всё было решено. Он ненадолго прилёг, потом занялся ежедневной работой. За делами утро стало днём.

Церес вернулся в удручённом настроении.

— Ты не нашёл воду?

По словам Кира она не замёрзнет, как бы холодно ни стало, и всё же нельзя точно предсказать, что произойдёт в горах. Но Церес медленно покачал головой.

— Ну, во-первых, давай высушим твою мокрую одежду.

Лоуренс подкинул дров в очаг, Церес стал рядом, глядя в глиняный кувшин, который он держал. Задумчивый, грустный взгляд.

— Вот.

Лоуренс указал на огонь и, когда Церес неохотно подчинился, почтительно взял кувшин и передал Хоро, которая молча заглянула внутрь. Наконец Лоуренс помог привести в порядок сырую одежду Цереса. Закончив с одеждой, он передал Цересу глинтвейна. В столовой по соседству он нагнулся к уху Хоро.

— Что-то не так?

Хоро понюхала содержимое кувшина и озадаченно наклонила голову.

— Всё так.

Обладая нюхом волка, она могла различить запах этой превосходной воды. Но почему Церес казался таким напряжённым? Это внезапно обеспокоило Лоуренса. Почему эта вода не была тем, чего старик хотел? И какая вода вообще могла подойти?

— Эй, действительно ли существуют весенние чудеса? — внезапно спросил Лоуренс, и Хоро отрешённо посмотрела на него. — Знаешь, такие как вода молодости или вода исцеления, что-то в этом роде, — объяснил он, и она, наконец, кивнула.

— Я знаю о таких мифах. Ты ел хлеб из пшеницы Пасро, где я спала?

Именно Хоро, повинуясь сильному чувству долга, сотни лет следила за ростом пшеницей. А Лоуренс изредка проезжал мимо деревни на своём торговом пути. Он озадаченно посмотрел на неё, и получил в ответ озорную улыбку.

— Тогда ты ел хлеб, благословленный моими чудесами, хотя твоя глупость не исцелилась.

Лоуренс вздохнул. Но он сразу понял.

— Если так...

Что Церес действительно ищет в воде? Или он, в самом деле, верил в мифы и думал, что сразу узнает, если выпьет? Он стоял перед тем, что все в деревне славили как лучшую воду в Ньоххире, и был взволнован.

Затем внезапно появился Церес, его лицо было напряжено.

— О, хей... Это?

Ему нужен глиняный кувшин? Лоуренс тут же, передал его без малейшего сомнения. Церес приложил губы к кувшину и сделал большой глоток. Он закрыл глаза, глотая. Через несколько мгновений он открыл их, и выражение его лица по-прежнему вызывало разочарование.

— Хорошо... — говорил он со странным произношением. — Хорошо...

Он покачал головой. Лоуренс и Хоро посмотрели друг на друга, потом на Цереса. Он глубоко вздохнул и положил кувшин на длинный стол.

— Нет.

Это были ясные слова отрицания. Прежде чем Лоуренс что-то ответил, Церес отвернулся. Лоуренс подумал, спросить ли ему, что с ней не так, тогда они могут найти способ решения. Или ему придётся рассказать Цересу, что то, что он искал в воде, было не чем мифом.

Пока Лоуренс думал об этом, Церес потянулся к очагу.

— Его шляпа?

Хоро рассказывала о его конической шляпе, покрытой мехом снаружи и металлом внутри. Но Церес перевернул её и вытянул веревку, удаляя с неё мокрый мех.

— Это котелок, — вдруг понял Лоуренс.

Старик достал из своего рюкзака несколько небольших пакетов. Послышался звук высыпаемого зерна, и когда Лоуренс посмотрел на Хоро, стоящую рядом с ним, она лишь пожала плечами.

— Эль, — сказал Церес, и Лоуренс вернулся к реальности и поспешно направился в кухню. Гость остановил его.

— Нет. Эль, — повторил старик, покачав головой. В котелке, который он держал, лежали мешочки из конопли. Лоуренс вспомнил, что вчера сказала Хоро. Это были вещи, которые он носил в своей сумке. Тогда внутри мешков должна быть пшеница. Если да, то горшок, который он принёс...

— Ты... пивовар.

Церес, не понял Лоуренса, нахмурился и повторил: "Эль". Два металлических предмета одинаковой формы, один из которых вложен в другой, и их можно использовать как два котелка. В один старик налил принесённую воду и поставил в очаг. В другой высыпал обмолоченную пшеницу из конопляного мешка.

— О, это местная пшеница, — определила, лишь глянув, Хоро.

Церес кипятил воду в первом котелке, периодически помешивая. Пошёл пар, но когда вода забурлила, он вынул котелок из пламени. Достав из рюкзака деревянный ковш, он стал смешивать воду с пшеницей. Это продолжалось, пока всё содержимое котелка не перемешалось. Потом он проверил температуру пальцем, поправил котелок на огне и надел опустевший котелок на первый, как крышку.

Начало чему-то было положено. Церес посмотрел на Лоуренса и показал, что ему нужны перо и бумага.

"Я главный повар, нанятый королевской семьёй одной страны", — написал он и остановился. Лоуренс не удивился упоминанию "королевской семьи", это подходило щедрости старика и свободному использованию церковного языка — явного признака хорошего образования. Обычный пивовар не был бы таким.

"Однако я с самого начала служил в семье принцессы, и меня послали туда, где я сейчас служу, как своего рода часть её приданого".

Написав это, он приложил руку к котелку и закрыл глаза, как бы проверяя что-то. Затем он полез пальцами прямо в угли и убавил жар. Похоже, он не боялся обжечься. Не зря говорится: "у мастера толстая кожа на руках".

"Когда принцесса узнала, что её выдадут замуж, она лишь раз сделала что-то по своему желанию. Она сказала, что хотела испробовать знаменитые воды Ньоххиры. Если она это сделает, сказала она, сможет преодолеть всё. Это произошло в давние времена".

Лоуренс кивнул, и Церес медленно закрыл глаза. И казалось, он вслушивался в минувшее.

"Она скрыла своё происхождение и жила в гостинице, а я был с ней как слуга. Она прекрасно проводила время, эти дни могли быть её последними кусочками свободы, и ещё она готовилась к будущему".

Для людей такого высокого положения благородное происхождение становилось всего лишь инструментом. Лоренс перевёл каждую деталь для Хоро, её лицо помрачнело, в нём читалось сочувствие.

"Однако принцесса встретилась с молодым человеком. Он тоже был благородного происхождения, они сразу узнали это друг о друге, поэтому мы не могли совсем не обращать на него внимания. Пока я думал, как поступить, они сблизились".

Когда Лоуренс перевёл это Хоро, её лицо потемнело ещё больше. Она грустно подошла к нему и прижалась к его руке. Казалось, что она молилась: пусть у этой истории будет счастливый конец.

"Принцесса была благородной женщиной, которая достаточно строго придерживалась придворного этикета, но в Ньоххире она была просто самой собой. Она неплохо переносила эль, поэтому она ничего не делала, только пила и танцевала — и столько, что молодой человек, наконец, признал поражение".

Хоро не могла бы остаться равнодушной к женщине, которая любила пить и танцевать.

"Но весёлые дни скоро прошли, и принцесса была не такой слабой, чтобы совершить ошибку и поддаться искушению. Когда пришло время, она тихо собрала свои вещи и лишь рукопожатием попрощалась с человеком, с которым танцевала".

Церес выпрямил спину, но не улыбнулся, как будто представляя верную долгу принцессу, выбравшую свой путь. Всё ещё цепляясь за руку Лоуренса, Хоро пристально смотрела на буквы Цереса, хотя никак не могла понять их.

"По дороге домой принцесса не заговорила со мной ни разу. Сделала она это только в день свадьбы, когда началась её жизнь в чужой стране в странном замке со странными людьми. Я не знал, насколько тяжело она переживала. Она была сильной. Однако она сказала мне одну вещь, которая преследовала её со своей родины. "Ты помнишь вкус того эля?" — спросила она. Я, конечно, не мог опозориться перед принцессой. Я сказал: "Я главный повар, который овладел искусством приготовления еды полностью, и к моей гордости, я помню"".

Церес снова взглянул на котелок и продолжил писать.

"И она сказала: "Всё в порядке тогда. Если я смогу выпить того эля в любое время, всё будет в порядке"".

Рука старика остановилась, но он не отводил взгляда от бумаги. Единственным звуком в комнате был треск — треск горящих углей в растопленном очаге. Потом прошуршала одежда Хоро, наклонившейся вперёд.

— И всё же... Было ли то знакомое лицо там, куда её отправили замуж? Нет?

Всем известно, что у аристократов часто не знают лиц тех, с кем решают вступить в политический брак. Легко было представить себе, что "то знакомое лицо" из Ньоххиры и встретило принцессу на чужбине. Хотя это был брак по расчёту, они оба уже знали, что их тянет друг к другу, хотя они тогда и не знали своих личностей. Это частая мечта деревенских девушек. И, конечно же, уж Церес-то хорошо это знал. Хотя он не совсем понял слова Хоро, но медленно покачал головой. Она вздрогнула. Лоуренс обнял её маленькую спину.

"Король был замечательным человеком, на двенадцать лет старше её. Он заботился о ней. Они были благословлены детьми, и я никогда раньше не видел такого счастливого двора".

Церес посмотрел на Хоро и слегка улыбнулся. Хоро, обманутая в своих ожиданиях, стукнула почему-то именно Лоуренса по руке. Он, однако, мог сказать, что она по-настоящему, искренне рада. Церес превосходно рассказывал истории. Вероятно, он рассказывал об этом и своим внукам.

Есть разница между историями и реальностью — реальность не останавливалась.

"Принцесса ни разу не попросила этот эль. Не было необходимости. Но однажды король заболел, долго лежал в постели, и она вдруг позвала меня. Она сказала, чтобы я сделал этот напиток".

Скорее всего, не для неё, а для короля, страдающего от болезни, и у него не было много времени. Короли украшают свои жизни битвами и политикой. Он вспомнил мрачное выражение лица Цереса. Работа главного повара имела единственной целью — сделать людей счастливыми. В профессиональной жизни Цереса это была, вероятно, его последняя и самая важная работа.

"Но ты не можешь воссоздать вкус?" — вывел на бумаге Лоуренс. Плечи Цереса поникли, и он кивнул.

"Я уже пробовал несколько разных способов с местной пшеницей. Я помню вкус, состав, всё. Но не могу его воссоздать. Эль, который я делал, был таким чистым. Я могу предсказать результат, если узнаю вкус воды. В противном случае, думал я, когда шёл из дома в дом..."