Ну, как могут...
Вот ведь и я, взрослый мужик, с университетским образованием и докторской степенью (едрёнть!), а тоже не удержался покрасоваться "халявными" талантами в бою с... ребенком!
"Большая белая обезьяна показала всему залу, что у нее самый длинный"! И ведь не стыдно (бlя!) ни капельки. Внутреннее воодушевление захлестывает волнами, от драйва даже потряхивает! К тому же ощущение всесилия и желания набить морду ВСЕМ на свете, разве что, из ушей не прёт...
"Дикость какая-то...".
Немало удивляясь своему эмоциональному состоянию и старательно изображая внешнее спокойствие, я покидаю ринг. Пролезаю под канатами, и попадаю в объятия "группы поддержки". Меня теребят, трясут, обнимают... Кстати, многие незнакомые люди в зале даже хлопали, когда меня объявили победителем! Впрочем, я понимаю, объективно ТАКОЙ бой не мог не понравиться...
Леха, сияющий как начищенный самовар, расшнуровывает мне перчатки и снимает бинты.
— Молодец , так держать, — протиснувшийся ко мне дед обнял и тут же отпустил, — только смотри не зазнайся! В финале слабака не будет...
— Деда, я ведь тоже уже в финале, — я "устало" всем улыбаюсь, хотя, по ощущениям, легко могу провести еще пару таких же боев, — прорвемся!
— Ну-ну... "прорывун"! — мама обняла, обчмокала обе щеки и тут же укоризненно протянула, — вооон... бедный мальчишка еле идет...
Я перевожу взгляд по направлению маминого кивка. Да... Молдованин, скрючившись, еле перебирает ногами, добираясь от ринга до скамейки, при помощи врача и тренера.
— Ма!!! Это же спорт... Очухается...
На секунду возникла мысль подойти и... И что? Пожелать здоровья?! Тогда просто бить не надо было! Никогда не понимал взрослых мужиков, которые сначала калечат друг друга, а потом обнимаются. Да, и хрен с ними! Для здоровенных дураков это единственная доступная для них работа, а для меня... ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ ПЛАНА. И "летящих щепок" будет еще, ой, как много! Так что нечего впадать в сентиментальность и жалостливые слюни.
"Даже если уже и сам себе неприятен... Не привык, вот так, безжалостно... по головам... тем более по детским...".
Недовольно отвожу глаза от бывшего соперника и ловлю блестящий "изумрудный" взгляд Веры. Если бы взглядом можно было поцеловать, то она сейчас это сделала!
Мигом повеселевший, я уже спокойно выслушиваю возбужденного Завадского:
— Здорово ты его... просто песня! Мы с Робертом чуть голоса не сорвали!
— Коля!.. И ты туда же... а я как раз убеждаю маму, что это просто спорт. Ничего личного... и строгие правила!
Мама деланно морщится, но то и дело, проскальзывающая на лице улыбка, не оставляет сомнения в истинных чувствах. Собственно, даже неискушенный зритель понял бы, что мне ни разу серьезно не досталось. Противник же сполна нахлебался плюх, а в итоге, и вовсе "лёг".
— Ты зачеем два раундаа эпилептические танцыы изобраажал?! — раздается за спиной ленивый голос, растягивающий гласные...
Ну, сегодня мне никто настроение испортить не сможет!
— Бери автограф пока бесплатно! — я оборачиваюсь...
Вера держит маску вежливого равнодушия и что-то выискивает взглядом за моей спиной, а вот синие глаза прибалтки насмешливо рассматривают меня в упор.
— Тыы хотя бы чемпионом Союзаа стань, потоом и об автоографее помечтаешь!
— Альдона, я думаю еще пару лет и "сказка станет былью"! — пришел мне на выручку улыбающийся и довольный Клаймич.
— Это еслии раньше не докрасуется до проблеем... — и заметив, явно недружелюбный взгляд мамы, "белобрысая гадина" предусмотрительно решила свою мысль пояснить, — он мог всее закончить в первом раундее...
Естественно, взгляд мамы сразу переместился на меня и из недовольного стал подозрительным.
"Нет... ну, не крыса белобрысая?!".
В этот момент, избавляя меня от необходимости выкручиваться, к нашей группе подошел незнакомый мужик в спортивном костюме с надписью "СССР":
— Селезнев Виктор это ты?
"Упс... А чего это под ложечкой засосало?!"
— Да... — отвечаю так, как будто жду от него поздравлений.
— Тебя тренер зовет, пройдем со мной...
Я оборачиваюсь к "группе поддержки":
— Сейчас вернусь...
Слышу, в ответ, шутливый хор обещаний "подождать" и два настороженных взгляда — Лехи и... Альдоны.
С "мамонтом" понятно — он наши грешки знает, а у девки что... чуйка?"
Сначала идем по коридору, а затем поднимаемся на второй этаж и останавливаемся перед дверью с заковыристой надписью "Административная дирекция".
— Обожди здесь... — не оборачиваясь, командует мне "мужик" и скрывается за солидной дверью, обитой черным дерматином.
"А почему не скомандовал "сидеть"?!", — мне все уже, понятно и я начинаю "заводиться перед "разборкой"...
..."Обожди" затянулось надолго. Несколько раз выходили и заходили какие-то мужчины, некоторые с любопытством меня разглядывали. Я с независимым видом сидел на подоконнике и делал вид, что увлечен открывающимся видом на маленький дворик, заставленный мусорными контейнерами.
Вновь открывшаяся дверь, выпустила из недр "таинственной Дирекции", на этот раз, знакомое лицо.
— Пойдем... — голос Ретлуева был спокойным и усталым.
Мы отошли несколько метров по коридору и вышли в просторный холл, стены которого были украшены спортивными призывами и фотографиями известных советских спортсменов.
— Ну, чем там все закончилось? — неопределенно интересуюсь у спины Ильяса.
Ретлуев замедлил шаг и остановился около питьевого фонтанчика, установленного прямо в рекреации. Не отвечая на мой вопрос, он открутил кран, струйка воды забила вверх журчащим гейзером. Капитан приник к источнику, долгими жадными глотками поглощая живительную влагу.
Я терпеливо ждал.
Ретлуев смочил водой все лицо и, выключив воду, долго вытирался носовым платком, который достал из заднего кармана брюк.
— Такой же бой завтра повторить сможешь? — он требовательно уставился на меня покрасневшими глазами.
— Смогу... — я ответил сразу, сомнений у меня не было.
— Вот и повтори... — криво усмехнувшись, кивнул Ретлуев, — нас обоих только это и спасет.
Я напрягся:
— В смысле?
— "В смысле"!.. про возраст твой они все узнали — хотели, естественно, дисквалифицировать... нас обоих. Я им порассказал про тебя... и про твоих БОЛЕЛЬЩИКОВ... — Ретлуев закатил глаза к потолку, показывая, каких именно "болельщиков", он имел в виду.
Со мной капитан старался взглядом не встречаться, внимательно "рассматривая" рекреацию.
— Ну, все правильно сделали... — подбодрил я запнувшегося милиционера.
Тот, скорее всего, не был так уж уверен, что поступил правильно. По крайней мере, лицо дагестанца явственно отражало внутренние сомнения. Он с силой потер лоб и тихо добавил:
— Доложили Павлову, тот связался со Щелоковым... В общем завтра тебе надо быть очень убедительным...
Абсолютная уверенность в себе, не то качество, которое мне обычно свойственно, но сегодня я был в себе уверен на все "сто":
— Понятно. Надо — значит буду убедительным! А кто такой Павлов?..
— Председатель Госкомспорта... — Ретлуев вздохнул, — твой бой отсматривал Иванченко, это помощник главного тренера сборной Союза. Он там такие дифирамбы исполнил... "Уникальный пацан... фантастическая реакция... самородок!"... Да еще когда про министра всплыло... Вот Павлову и позвонили. А там уже закрутилось... Николай Анисимович попросил тебя не снимать, обещал завтра на финал приехать. Так что сам понимаешь...
— Понимаю, — я спокойно кивнул, — а кто у меня завтра в соперниках?
— Из Москвы парень, — воспрял Ретлуев и стал энергично вводить меня в курс дела, — ему 17, но вес и рост твои. Техника неплохая, но удара сильного нет! Все победы одержал по очкам. У меня его смотрел знакомый.. тебя он, к сожалению не видел, поэтому сравнить не может, но сказал, что ничего сверхъестественного там нет... "Голый технарь"...
— Выы другого места поговориить не нашлии? — альдониным голосом можно было замораживать мясо, — ваас там всее ждуут!
"Большой брат" и "белокурая бестия" довольно неожиданно "нарисовались" из-за угла и прервали наш, с Ретлуевым, приватно-деловой разговор...
* * *
Все разъехалась по свои делам! Попеняв нам, с Ретлуевым, за долгое отсутствие, дедушка на "Волге" Эдика поехал в гости к флотским сослуживцам, а мама, на "жигулях" Максима — на встречу с двумя своими однокурсницами по ЛИТМО, вышедшим замуж за москвичей.
Ретлуев отговорился "спортивными делами", Николай с Робертом отправились на переговоры — пьянку со знакомыми музыкантами, а я, Клаймич, Леха и две трети "Звёзд" поехали на репетицию в "консерву" на московском метро.
Тридцатиминутная поездка в полупустом, чистом и светлом московском метро привела меня в совершенно благостное состояние. Никаких нищих и бомжей, никакой толкучки и агрессии — московское метро выглядело "дворцово-образцовым", по праву неся имя самого красивого и чистого метро мира!
А девицы-то наши привлекают всеобщее внимание! В "Лужниках" мне было не до того, а в метро я это заметил. Молодые парни — пытались встретиться с ними глазами, мужчины средних лет — искоса посматривали, а тетки "неопределенного возраста" — недовольно поджимали губы, уничижительно разглядывая с ног до головы. Но то ли могучая фигура Лехи рядом, то ли высокомерно-неприступные лица красавиц, но попыток познакомиться или что-то им сказать, никто не предпринял...
...Татьяна Геннадьевна и Лада уже ждали нас в одном из репетиционных залов "Гнесинки".
"Надо быстрее решать проблему с собственной "базой"! Не дело это, шататься по чужим углам...".
Сегодня я, наконец, смог без помех разглядеть нашу третью "звездочку". Одним словом — красотка! А улыбка... Улыбка с губ Лады, практически не сходит и она её главное оружие — открытая, искренняя, с белоснежным блеском безукоризненных зубов. Если добавить к этому волну каштановых волос и смеющиеся светло-карие глаза, то они делают свою хозяйку неотразимой! Да, и вообще, хорошая девочка — легкая и веселая... Чувствуется, что нет злобы в душе или фиги в кармане. Смотришь на нее и самого тянет улыбнуться.
Выглядит Лада, наверное все же, постарше своих 18 лет, по крайней мере, разница в возрасте между ней и двумя другими солистками в глаза, особо, не бросается. Веру с Альдоной она, очевидно, побаивается, но старается держаться ровно, хотя и совершенно без вызова. Так то все понятно: молоденькая провинциалочка, а тут взрослые "прожженные" москвички! Модно-импортно одетые и с задранными носами, особенно высокомерная Альдона.
Правда Клаймич и Верина мама обходятся с Ладой подчёркнуто дружелюбно, что ей должно помогать, но лучше мне вмешаться пораньше. До возможных проблем... И не забыть с Веркой провести воспитательную беседу, а то когда она с Альдоной, то полностью копирует манеру прибалтки "все кругом говно, одна я Д'Артаньян... ша".
"Хотя в метро две эти высокомерные мордочки смотрелись... очень... особенно, когда вспоминаешь, как одну из них... хм... О чем это я, собственно?!".
Под руководством Татьяны Геннадьевны и аккомпанемент Клаймича девушки спевались "Ромашками", которые "спрятались". Вера с Альдоной тоже начинали с этой песни и теперь она же помогала дуэту превратиться в трио.
Вдоль стен небольшого зала стояли разномастные стулья на двух из которых мы с Лехой и устроились. В репетиционный процесс вмешиваться не приходилось, не буду же я указывать преподавателю консерватории, как учить петь! Вот показывать, как "эстрадно" двигаться, придется мне, но это пока вопрос не сегодняшнего дня, да и необходимость профессионального хореографа все равно никто не отменял.
Дождавшись перерыва между повторами "Ромашек", я подал голос:
— Татьяна Геннадьевна, я извиняюсь... А можно Альдону на две минуты?!".
Размеры зала не позволяли пообщаться тет-а-тет, поэтому, под несколько удивленными взглядами присутствующих, мы вышли в коридор.
— Альдона Имантовна... Ты бы "выключила королеву" с Ладой? Она вчерашняя школьница, месяц, как из под мамкиной юбки в Москву приехала... Ей и так тяжело, а тут еще вы с Верой давите...
— Понравилаась девочкаа?! — ехидный тон и синий прищур глаз.
— Самая красивая девушка, которую я видел в свой жизни — это ты, поэтому можешь конкуренции не опасаться и девочку не "прессовать"! — вполне искренне отрапортовал я.
Ну, "смутилась" это не про Альдону, но отреагировала она как-то непривычно вяло:
— Ага... Нуу, я польщенаа... до слеез... Ладноо. Не хныкаай... я еёё поцелуюю...
"Край непорочных зачатий... и ещё неродившихся двусмысленностей.. Да, в СССР секса нет! Тем более лесбийского...".
Сдерживая внутреннее "хи-хи" я встретил подозрительный взгляд собеседницы:
— Чтоо?..
— Я тебе буду очень признателен.
Взгляд стал еще подозрительней...
Примерно таким же, каким наше возвращение встретила Вера!
В следующий перерыв я позвал в коридор уже её...
— Верунь... Я просил Альдону не давить на Ладу. Девочка, вроде, нам подходит и надо бы с ней подоброжелательней! — я изобразил "кота из Шрека".
Вера сразу заметно расслабилась, улыбнулась и легко кивнула:
— Хорошо... Девочка, и правда, приятная!
— Угу... — я предусмотрительно не стал развивать тему Ладиной "приятности", — твоей маме моя помощь тут, явно, не требуется, поэтому мы с Лехой сейчас уедем. Ты сегодня ко мне приедешь?
Щеки Веры слегка порозовели, но кивнула она без раздумий.
— Буду ждать, — я улыбнулся, ещё больше смутившейся, девушке, — бери такси и приезжай, когда закончится репетиция.
Коридор был пуст, мягкие Верины губы вздрогнули, но ответили...
Следующий перерыв я проводил в коридоре с Ладой!
— Не хотел при всех... Ты — молодец, очень хорошо получается...
Девушка благодарно улыбнулась:
— Спасибо!
— Здесь два моих телефона, московский и ленинградский, — я протянул Ладе листок бумаги с двумя рядами цифр, — в случае любых вопросов — сразу звони. Завтра я буду занят, а вот послезавтра у нас состоится организационное собрание группы и там мы все обсудим и сможем пообщаться получше!
Я уже взялся за дверную ручку, намереваясь вернуться в зал, когда Лада неожиданно спросила:
— Э... Витя... а у тебя завтра, как я поняла, финал соревнований?
"Хм?!".
— Да, — я с улыбкой кивнул.
— А можно мне... тоже приехать посмотр... поболеть за тебя?
— Тебе нравится бокс? — я удивленно задрал бровь.
— Э, да... — неуверенно начала девушка, — ну, и чтоб со всеми... — она запнулась.
— Конечно, приходи... я скажу девушкам! Только при одном условии... я в жизни не такой, как на ринге... Пообещай, что не будешь потом от меня шарахаться! — я дурашливо хихикнул, а Лада белозубо улыбнулась.
* * *
— "Он" стал больше, — обличающе прошептала Вера. Её ладошка нежно, почти не прикасаясь, скользила по моей, пока, безволосой груди, по животу и по... ногам.
Мы лежали на смятых простынях и подуставший я млел от нежности, лежавшей рядом, красавицы.
— Он тебе разонравился?! — приоткрыв правый глаз и скосив его на Веру, промурлыкал я.
