— Цена приемлема — ты же не можешь заглянуть в будущее, чудак. Там Великая Пермь, государство чуди и тысяч других народов, от океана до океана. Да не верти башкой на юг и север — от запада до востока! Империя более великая, чем Рим, Константинополь или Халифат!
Только, — Фавн извлёк непонятно откуда крошечные песчаные часы, — у тебя не более трёх минут. Русь уже пошла в атаку. Они прорвутся, даже если ты кинешь свои жалкие резервы. Но если явится богиня... И ты в образе Кота — древнего заступника чуди, с мечом Индры ринешься в бой — новгородчина падёт, варяги уйдут. Ты знаешь, — Фавн фамильярно придвинулся к Коттину, — эти словене мне и самому не очень нравятся... заигрались в демократию... да в дружбу с Ганзой... ну их! Давай уже — каплю крови на меч...
— Каплю? Всего каплю? И всё произойдёт? Всё случится? Ради великой Империи?
— Поспеши, древний странник...
— Боги! О, боги! Почему вы не слышите меня!
— Поспеши...
— Как тебя зовут, дитя?
— Снежана... Дядя Коттин, да вы не бойтесь! Я потерплю!
— Всем отвернуться! — заорал Коттин на конников Аминты, так, что отшатнулся даже Фавн. Лишь странная девочка оставалась спокойной, глядя на Коттина светло-серыми глазами. Древний странник взял меч, по его светящемуся лезвию как всегда бежали знаки. На деревянных ногах Коттин приблизился к девочке, приставил остриё к груди ребёнка. Чуть нажал — на платьишке показалось красное пятнышко. Вот одна капля просочилась сквозь серый лён — прикоснулась к лезвию, зашипела и исчезла. Меч слегка завибрировал в руках бывшего Кота, издал низкий звук, засветился сильнее. В этот момент за холмом раздался рёв — заорали русы на лодках, послышались звонкие шлепки — всадники с конями спрыгивали в воду, не дожидаясь, пока судёнышки втащат на песок.
Коттин посмотрел в небеса, потом на меч — и нажал ещё чуть-чуть. Показалась ещё одна капля крови, но Снежана стояла, не мигая, лишь её щёки чуть побледнели, и руки задрожали. Капля крови потекла по лезвию меча, но в этот миг на плечо Коттина легла рука Фавна — от него несло, как из огромной бочки — от этого запаха можно было упасть без чувств. Коттин попытался оттолкнуть опять пьяного козлоногого, но Фавн нелепо взмахнул руками, поскользнулся. Его хвост хлестнул Коттина по спине, копыта взметнулись выше похотливой рожицы, и всем телом древний божок упал на меч. Как сквозь масло, меч прошёл сквозь тело ребёнка. Девочка медленно упала на спину, отталкивая руку Коттина.
— Ариант меня не взял в лес, — прошептала Снежана, — а я так хотела! Ведь он мой брат-близнец...
Глаза девочки закрылись, изо рта потекла струйка крови. Коттин, с выпученными от ужаса глазами, с волосами, вставшими дыбом, вынул меч, и, направив его в небо, возопил:
— Боги! О, боги!
Из меча в светло-голубые белёсые небеса ударил яркий луч, по небосводу пошла лёгкая рябь, словно от камешка, брошенного в воду. Люди Аминты, окружившие Первого, стали указывать на небо, громко переговариваясь. Взглянув вверх, Коттин увидел валькирий, которые, хрипло крича, пикировали на крылатых конях вниз, чтоб унести по Бильфросту, радужному мосту, погибших воинов. Коттин узнал Роту, Христу, других дев Одина. Убедившись, что небеса открылись, он в ярости повернулся к Фавну, чтоб порубить его в капусту. Фавн отпрыгнул, стал бледнеть, расплываться, дразня Коттина пьяными рожами — но глаза козлоногого смотрели мудро, проницательно.
— Я тебя ещё найду! — прошептал Коттин, с ненавистью глядя на Фавна.
— Конечно, найдёшь, — усмехнулся Фавн. — Я теперь живу в любом хмельном. Пей больше — и я приду. Кстати, — вдруг озаботился сатир, — а где брат-близнец? А, вот оно как! Слава небесам, его нет в Мидгарде!
После этих слов сатир исчез — и вовремя, небеса распахнулись, словно глаза удивлённого ребёнка — богиня, в лёгкой тунике, улыбаясь, смотрела вниз, где, как оловянные солдатики, люди свирепо истребляли друг друга.
— Фригг! Великая богиня! — закричал Коттин.
— А, это ты, Кот? Всё гуляешь? Что не заходишь в гости?
— О, Фригг, почему боги так долго не отвечали на наш зов? Что случилось?
— Что случилось? — удивилась богиня, встряхивая рыжими кудрями. — Да, ничего, собственно! Мы пировали! Ах, какой долгий был пир!
Коттин вдруг осознал, что не слышит никаких звуков — не звона мечей, ни воплей сражающихся, только где-то плескались волны и тихо ржали кони. — Вы пировали? — ошарашено спросил древний странник. — Но почему не отвечали на мольбы и не замечали жертвы?
— Мы уходим спать, глупый Котик. Ты разве не знал, что наши день и ночь по тысяче лет? Так что — прощай на десять веков, Котик!
— Постой, Фригг! Разве ты не видишь? Мой народ гибнет! Дай мне хотя бы каплю волшебства!
— Да бери, жалко, что ли? — богиня наклонилась и послала Коттину воздушный поцелуй. Словно цветное облако просыпалось на бывшего Кота, и тут же снова заорали дружинники, застонали раненые, зазвенели мечи — оба войска в последнем, зверским ожесточении, бросились резать друг друга.
— Господин, конница русов пошла в атаку! Ещё минута — и нас сомнут!
— Сейчас, Аминта! Дайте мне коня! Да, пришли сюда двух бойцов, пусть сожгут тело девочки. Вдруг...
— Коттин! — взвыл Аминта. — Никаких "вдруг", мы победим.
Древний странник вскочил на коня, меч молнией сверкнул над головой. Он взглянул на небеса — Фригг до сих пор смотрела на смертных, что всё время воюют, убивают друг друга, укорачивают и без того свою коротенькую жизнь. Вдруг богиня оглянулась — в небесах Вальгаллы, одно за другим, открывались иные окна — их становилось всё больше и больше, а в тех окнах — ещё и ещё. На поле битвы смотрели боги и богини из разных миров, многие из богов были неизвестны Коттину, а из дальних окон, из тьмы чужого космоса, смотрели существа, не имеющие с человеческим обликом ничего общего.
— Смотри, Чудь! Все боги многочисленных миров смотрят на нас! Сегодня здесь родится новая Империя, которой отныне не будет конца!
Всадники в чёрных кафтанах рысью вышли на вершину холма — новгородчина и варяги наседали, конница русов почти прорвала ряды ополчения и дружины — однако, живых оставалось с обеих сторон мало, ох, как мало!
В небе появилось чудное существо — в сияющих золотом латах, в пурпурном плаще, широко раскинув белые лебединые крылья, стоя на кудрявом облаке, оно рубило серебряным мечом налетающих на него и злобно кричащих валькирий.
— Ангел господний! — закричал какой-то дружинник. — Кто-то из христиан умолил вступиться своего ангела!
— Чудь! — заорал Коттин, вставая в стременах. — Сейчас мы сомнём врага и начнём Великий Поход! Смотрите на меня, древнего Коттина Стража! Я сейчас явлю вам милость богов и предстану в образе вашего древнего покровителя!
Что-то ярко вспыхнуло, на белом коне вместо Первого, или боярина Коттина, ещё толком никто не разобрался, возникло странное существо — высокий рыжий Кот, в красных сапогах, шапке пирожком и рыжей кожаной куртке, сшитой из кусков коровьей кожи. Баюн мурлыкнул, совсем по-человечески рассмеялся — сила переполняла его. Вот он дунул на правую лапу — место неё возникла человеческая рука в железной перчатке, крепко сжимающая меч Индры.
— Вперёд! Один удар, и победа будет за нами! Они уже изнемогают! — высоким голосом пропел Кот, и бросился вниз, пришпорив коня и страшно закричав убийственной трелью. За Баюном летел его телохранитель, знаменитый богатырь Аминта, из-под копыт чёрного коня летели комья земли, попадали во всадников, острым клином несущихся вслед за ним, сметающих всё на своём пути.
Кот Баюн всё видел и всё слышал — лязг мечей и кольчуг, хрип пробитых лёгких, шёпот умирающих, его зелёные глаза горели, высматривая слабые места в рядах новгородцев, в отчаянно сражающейся коннице русов. Эти глаза видели все промоины весенних ручьёв, все ямки на поверхности холма, видели всё, что шевелится под копытами коня...
А что там шевелится? Кот Баюн вдруг увидел нечто... нечто... что взорвало мозг, распушило усы, подняло шерсть дыбом на загривке! Горячая кровь ударила в голову, свирепые инстинкты, заложенные в незапамятные времена насмешником Агни, взыграли в полную, невероятную силу! Кот Баюн заорал во всё горло боевую песнь всех котов мира — Мяуууу!!! И отбросив меч, изо всех сил, прямо с коня прыгнул... на мышь, что стояла столбиком, бусинками чёрных глаз наблюдая за приближением зверя.
Дальше произошло то, что никогда не снилось ни одному всаднику ни в одном самом страшном сне — конь Аминты запнулся за Кота, прыгающего за мышью по склону холма, богатырь перелетел через голову животного, упал на пику какого-то расторопного новгородца. Лавина всадников превратилась в кровавую кашу — трещали ноги коней, ржущих в смертельном ужасе, брызнула кровь из раздавленных тел, налетевшая русь в яром неистовстве рубила и людей и животных... Кровавый хаос накрыл поле боя. И только стаи ворон усаживались на окрестные деревья, терпеливо наблюдая, как росли горы трупов.
Воеводой русов был произведён строгий досмотр — своих павших воинов, как и союзных словен, сожгли на скорбных кострах. Чудь похоронили в общую яму, предварительно поживившись трофеями. Своих раненых, что выжили к утру, отправили домой речным путём, всю чудь добили — кровная месть была исполнена в полной мере. Великая Пермь была пригнута под тяжёлую длань Новгородской республики.
Проклятого кота-оборотня среди мёртвых и раненых обнаружено не было.
Письмо, нацарапанное по-готски на крышке сундука.
Я, Стефан, бывший белозерский князь, а ныне раб божий, бродящий по землям Великой Чуди, и изгоняющий святым крестом нечисть и нежить, молился нынче ночью особенно долго и усердно, потому как стал меня искушать бес. Долго гнал я его святыми молитвами, но явился он в мой тайный скит, и нагло развалясь на лавке, поведал следующее:
Дескать, зовут его Асмодеем, и знаком он со многими героями, как нынешними, так и древних времён. Сам же бес, или демон, как он себя назвал, рылом страшен, телом красен, гол и отвратителен, словно свинья в своём кале, но, по его лживым словам, он занимает высокий пост в бесовской иерархии.
Рассказал тот Асмодей, непрерывно чихая от ладана и святых икон, что несколько десятков лет назад, спас он одного моего старинного знакомца. Заныло у меня сердце, ибо догадался я, о ком идёт речь.
Демон же сказал, что сейчас, сей знакомец, спит в известном месте, но мне туда лучше не соваться — настолько там сильно могущество, его, Асмодея. Тогда я согрешил — вступил в разговор с бесом и спросил — что говорил тот боярин, если он был при своём уме.
Бес промолвил, что ночью, после сечи при Каргополе — вороньем поле, когда погибла чудь, он нашёл порубленное тело известного мне боярина и своим мерзким волшебством перенёс его в тайную пещеру. И что тридцать лет он ждал, пока срастутся руки, ноги и прочие кости у этого существа, после чего он разбудил его — ибо назрел разговор.
Боярин же спросил Асмодея — что происходит в Мидгарде. И ответил ему Асмодей, что бывший Мидгард под крылом Князя мира сего. И позвал его Асмодей к себе на службу, но боярин показал демону неприличный жест, поведав, что перед смертью некая богиня отсыпала ему волшбы на тысячу лет, и что в услугах Асмодея он не нуждается. Потом показал вновь отросшие зубы, и оскорбил беса тем, что напомнил, как тот играл в кости с каким-то Олегом — издевался. А когда услышал, что Фавн, известный сатир, работает в ведомстве демона — то вообще заржал неприлично, как конь.
На что Асмодей обиделся, и поведал боярину, что чудь полностью разгромлена и ушла в пещеры Урала, а вся земля её лежит под Новгородом. Сей человек нахмурился, но вновь развеселился, узнав, что Республика Новгородская беспрестанно бранясь, передралась внутри себя, и что прозорливый посадник Гостомысл призвал своего зятя — Великого конунга руси Рюрика на новгородский престол. Когда же бес Асмодей рассказывал пещернику, что русь широко разбрелась по рекам, что везде построила крепости и городки, ввела дружины, и что уже и Кыев под ней — он всё ухмылялся. Демон же, захотев уколоть боярина, сказал ему, что сотни племён, ныне сидящих под русью, уже стали себя кликать русскими, но боярин лишь весело хмыкнул — дескать, и хорошо, что русскими, а то пришлось бы зваться чудскими, а то и чудными. После этого Асмодей плюнул и покинул пещеру. На вопрос — когда же проснётся пещерник — Асмодей гнусно ухмыльнулся, и напомнил мне, грешному, что он всё равно соврёт — такова природа его демонской души, вернее, её отсутствия. После этого я наложил на проклятого демона крест господень, и плеснул в его рыло святой водой — заскрипел он зубищами, и с диким визгом исчез в горящей печи.
Я же, грешный раб божий Стефан, помолясь за пропащую душу сего боярина, сажусь ныне писать на готском языке (а иных я не ведаю), о том, что творится в мире. В частности, о Рюрике и его деяниях. Вот, нацарапал начало: "...konung radrik med sine hus on troe vern", что на вашем языке означает: "...конунг Рюрик со своим домом и верной охраной". Только боюсь я, что какой-нибудь пьяный новгородский писарь всё перепутает, и сочинит повесть о князе Рюрике и его братьях Синеусе и Труворе, коих у него никогда и не было.
Аминь, братия.
Послесловие:
В соответствии с традициями Корчмы Юрия Никитина, где я начал писать, прошу присылать отзывы. Любые — от чудесных, до отвратительных. На шерстистости моего хвоста это не отразится.
