— Сержи, прошу, не надо убивать...
— Не будем, Панг.
— Он просто прочувствует на себе все то же, что и мы!.. — выпуская вновь облако одноцветных игл, продолживших запекать стекло под его ногами. И на вылете поранивших поднесенные к их телам руки.
— И такой самец, фы-фы, недостоин больше зачинать потомство! — сопровождая образом мошонки, проткнутой иглами подобно клубку со спицами.
— Не надо тратить энергию — нам же еще в Зазеркалье идти. — Будь он мужчиной, то прочел бы из оши память тела и на себе прочувствовал, а не судил поверхностно. — И мы разобрались с узами, спасибо...
— Но мы, фырхщф, хотим поквитаться, пустите, фырф! — Нам до первой декады как до черта на куличках, нам простительно!..
— Это никому непростительно! — Пожалуйста, хватит...
Эта были последние мысли от присядающего и разворачивающихся спиной к толпе Пинга и Понга, унесшиеся в ментал. Они убрали очки, чтобы заплаканными глазами — действительное прощение жгло нутро, но то были слезы переживаний за нужный им обоим урок — посмотреть на поднесенных к лицу Сержи, ощетинившихся иглами шары.
— Ой, братики, иии... — Иии!.. — одновременно громко заскулив. — Простите нас! — Простите, братики-и!
— Мы больше не бууудем... — вместе.
И они тоже перенесли общение на связывающие всех вместе узы. Испачканные кровью ладони поглаживали больше не жгущиеся иголки, вновь ставшие темно-коричневыми у основания и серыми на кончиках, а большие пальцы под передними лапками нежно касались теплых животиков Сержи, чьи спины успели окровавить и ожечь коленки и бедра, и чьи шершавые язычки на виноватых мордочках, шумно сопящих, слизывали слезы Пинга и Понга.
— Энжи! — вдруг раздался тревожный, растерянный, требовательный голос Цэё, узнавшего своего пропавшего содалиса в Сержи.
Ринацео все еще стоял, укутанный ото всех щитом стихий(*), тогда как другие цео уже смекнули, начав петь кантио восстановления до неузнаваемости обезображенного за десятки секунд клочка ристалища. Отгородившие сектор двадцать четвертых экраны продолжали стоять, как множество алсов, продолжающих глазеть вылупившимися гляделками.
— Да пустите же! — раздался следом голос Хуана.
— Пинг, Понг! — вырвался Хоан от своего цео.
— Нет больше, фрх, Энжи, фых!.. — Ты никогда его не любил! — И вечно наказывал, когда сам укалывался, фых-фых! — И вообще не замечал там, фрых, и хотел бросить перед мордой своего страха, себя спасая! — И при свидетелях отказался! Энжи принял имя Серж, а потом его убили-и-и, фых-фых!
— Нет больше Энжи, есть слияние Инти и Сержа — Сержи! — синхронно послали они вдогонку сумбурного образа четкую мысль.
И одновременно:
— Нет, Эёух, не подходи! — Они не погнушаются ударом по возможным друзьям, лишь бы нам боль причинить! — добавляя к вынужденному мысленному посланию стену ветра.
— Не правда! — вместе с мысленным посылом резко и быстро воскликнул проректор, мшарнувший к дуоту Пангу вместо все еще закрывающегося Ринацео и столбом стоящего Хэмиэчи, к которому подошла его коллега, положив точеную ручку на плечо.
— После клоунского подсовывания квакш-содалисов, проректор, это само напрашивается!.. — Будь квакши простыми конструктами, как у других наказанных, они бы сработали... не прикасайтесь!!!
Но ни за барьеры не спрятались, ни м-тату не передвинули — перекатом вперед ушли, истратив последние крохи маэны на воздушную перину и заживление проколов с царапинами вместе с отшелушиванием крошки из крови, о которой безмерно сожалели Сержи, дабы не упасть вцепившиеся немного изменившимися лапками и хвостом в головной обруч. Кольцо в центре лба уменьшилось и не мешало их мордочкам, виновато сопящим и орошающим лоб слезами, мгновенно высыхающим. К одежде кровь не пристала. Лук с четырьмя десятками стрел в колчане и кинжал не помешали, не сломались, не выпали. Глаза вновь закрывала фигурная плоскость зеркальных очков.
— Мы несем ответственность за братьев наших меньших, проректор. — Сержи важнее гребаной учебы, мы готовы добровольно выделить блок памяти для ампутации и навсегда покинуть Арездайн, — прямо в лицо взрослому волнующимися от сдерживаемых эмоций голосами.
За всеми ночными играми и планами, Пинг и Понг забыли о взрослении, заигрались, в то время как Инти выросла, как доказала в первую очередь им, что больше не является полуразмуным животным — она полноценный асм Сержи! А дуот Панг и в мыслях до самого последнего момента этого не замечал. За ницию прозрел... честно соблюдая политику запрета на ментальное считывание друзей, и намереваясь и впредь так поступать в ущерб всему, кроме чистоты отношений.
