Потерянное одиночество. (р.н. Поздний вечер вторника)

Герберт МакФлоренс....

— Да, Дениз, все нормально. Что он хотел мне передать?

— Чтобы вы позвонили ему, — и она продиктовала номер.

Я поблагодарила и положила трубку.

Герб... Коммерсант знавший цену деньгам и знавший, что счастья на них не купить, он удивительным образом умел получать прибыль создавая, а не 'обдирая'. И очень гордился этим. А я гордилась им. Мы были вместе почти три десятилетия. Когда наши встречи уже стали опасны для него, он сначала согласился расстаться, но через несколько лун появился в моем ресторане сильно постаревшим, как будто лет десять прошло, и попросил чтоб я вернулась. Сказал, что всего достиг, что сын отлично ведет его дела, что не к чему больше стремиться, а тут еще и я ушла из его жизни. Я видела, что ночь со мной может его убить, и прямо сказала об этом, он лишь рассмеялся в ответ 'Умереть в твоих объятиях уж точно лучше, чем превращаться в руины и помереть на больничной койке, ходя под себя и не помня своего имени'. Я попросила время подумать, мне надо было 'спросить равновесие', а этот обряд не терпит суеты ни внешней, ни внутренней. Ответ пришел — 'да, дай то, что он просит'.

Осенней ночью мы безумствовали, как в первый год нашего знакомства, а днем его нашли уснувшим навсегда. 'Легкая смерть праведника', — сказал кто-то на похоронах, — 'Он улыбался, зная, что попадет в рай'. Может быть и так, если рай существует, то Герб был достоин туда попасть.

Когда мы расставались, думая, что уже не возобновим отношений, Герб меня попросил не отказать в помощи, если обратится его сын. Я согласилась, оговорив, что окажу 'посильную' помощь. 'Ты единственная женщина, придающая значение формулировкам' — было мне ответом.

И вот теперь Роберт сын Герберта чего-то хотел от меня. Я набрала его номер.

— Здравствуйте, это Пати Дженьювин.

— А... Мисс Дженьювин... — он был нервозен и рассеян, — Я наверное зря все это затеял... Извините за беспокойство.

И он собрался положить трубку.

— Молодой человек, — ледяным тоном произнесла я, — Я знаю, что ваш отец сказал обратиться ко мне лишь в крайнем случае, так что выкладывайте.

— Вряд ли я младше вас. Не надо со мной так обращаться.

'Ну не надо так не надо, положи трубку' — сказала я себе, но... Ясно, что у этого глупого мальчишки стряслось нечто совсем плохое... Я не могла закончить разговор первой.

— Вы будете рассказывать? — спросила я. 'Если нет, то я считаю себя свободной от обещания'.

— Мой сын попал в аварию, он в коме уже двое суток. Если он до утра не придет в себя... Шансов нет.

— Давайте адрес клиники, — обреченно сказала я, вспоминая сколько у меня заряженных амулетов-накопителей.

Через сорок минут Митх уже вез меня в больницу, я ломала голову над тем, что сын Герба помнит меня блондинкой и думает, что мне сейчас минимум пятьдесят. Гламор? Но он спадет как только я займусь его сыном... Пожалуй, все же гламор.

На ресепшене не понадобилось применять влияние на издерганную медсестру, хватило просто спокойной властности. Я нашла палату и Роберта МакФлоренса, он был похож на отца как копия подмастерья на работу мастера. В последний момент я решила не менять цвет волос, изменив лишь лицо — очень следящая за собой женщина за пятьдесят.

— Роберт...

— Мисс Дженьювин...— его раздирали противоречивые чувства, он был готов хвататься за соломинку, но стыдился своей нелогичности и пустых надежд на чудо. Напрасно.

— Где мне найти его лечащего врача? — спросила я. Чтобы чем-то помочь, а не навредить, мне надо знать все о травме.

Роберт рассеяно оглянулся на палату

— Он как раз...

Врач уже выходил, и я перехватила его. Вот на него я обрушила силу влияния и подчинения, завела обратно к умирающему парню и потребовала подробно доложить о состоянии больного.

Врач, уставший мужчина средних лет, не сопротивлялся и быстро выложил все. Большая гематома мозга и разрыв печени — вот самые опасные травмы, они б и по отдельности могли убить парня, а вдвоем убьют гарантировано, если гематома все же позволит выйти из комы, то печень и непрерывная кровопотеря его все же добьют.

Кивком я отпустила врача. Ненавижу травмы мозга. С ними невозможно работать, все равно что пытаться вынимать занозу с помощью мачете. Ну что ж, как говорил Костя 'делай, что должно и будет что будет'. Воспоминание о нем настроило меня на работу, я латала его не раз, по чуть-чуть конечно, да даже и не латала, а превентивно вмешивалась...

Так... Гематома... Отек... Убрать черную тучку... что там успело отмереть, а? Плохи дела... займусь для разминки тем, что полегче — печенью. В печень аккуратно вливаем зеленого — изменение материи и белого — для толчка. Подействовало буквально сразу, орган как бы стал сшивать сам себя, уменьшая разрыв, на чуть-чуть конечно. Но это сработало. Теперь надо только периодически давать порцию зелено-белого.

Голова...Что ж тут можно сделать? Только забирать черное да кормить зелено-белым в надежде, что организм найдет правильное применение силе. Так прошел час или более — тучку убрать, микроскопическую порцию зелено-белого в голову, порцию поувесистей в печень. Мне не нравилось что не получалось отследить не превращается ли все, что я даю в черную тучку. Время шло, я чувствовала как садилось солнце, когда оно сядет совсем, работать станет намного тяжелее.

Ура! Тучка явно меньше чем то, что я влила. Вера в успех придала мне сил, но все равно, уже сказывалась усталость. Тонкая работа требовала сосредоточения, пусть и не такого полного, как при восстановлении вены Лилии, но все же.

С появлением первых звезд я решила сделать перерыв... Очень вовремя.

Я откинулась на неудобном стуле, потирая амулет-накопитель и тем самым забирая из него энергию, как вдруг дверь в палату открылась и зашла вамп... Мы несколько секунд удивленно смотрели друг на друга.

Вампирша, не старая, из 'отказавшихся' — пищевой центр маленький, зато рацио и сердечный очень развиты.

— Больше к нему не приходи, — четко произнесла я и 'полыхнула' — сняв щит с белого сердечного vis-центра.

Вампирша вскинула руку к лицу, загораживаясь, и отвернулась.

— Да, леди, — зло ответила она.

— И всем своим, кто здесь ошивается, передай, чтоб не совались.

— Да, леди.

И она пятясь вышла из палаты.

Да... и чему я удивилась? Большая больница, ночная смена, 'отказавшиеся' наверное бродят по коридорам десятками. Хотя, конечно, про десятки я загнула.

Донорская кровь для вампиров все равно что вода — заполняет брюхо, а сил не дает. Зато эмоции страдания и горя — как таблетки-витамины. 'Отказавшиеся', а их сейчас немало, отказались от полноценной пищи — питья живой крови и последующего убийства, заменив ее водой с витаминами. Одни перешли на донорскую кровь плюс питание от больных и умирающих в больницах и хосписах, а вторые на кормление от добровольных и случайных жертв и эмоции этих жертв, правда, довольно часто эта вторая группа все же срывалась на 'полноценное питание'.

В последнее время появились кучи книжонок, где описываются взаимоотношения какой-нибудь девицы и вампира. Вампир оказывается классным любовником и дарит девице незабываемые ощущения. Ага. Незабываемые, это точно. Вампир — существо, питающееся болью и страхом. Нет, конечно же находятся людские особи способные испытать оргазм корчась от боли или находясь на волосок от смерти, но таких крайне мало, и вампы их ценят как гусей из которых можно многократно делать фуа-гра.

А вот какой процент жестоких изнасилований с избиением совершается не людьми, а вампами, трудно определить — это их законный промысел, и сам акт сексуального насилия для вампа мало что значит, это лишь средство доставить страдания жертве.

Я поскорее выбросила мысли о мертвяках из головы, чтоб не мешали настраиваться на лечение, и усиленно потерла амулет между ладоней. Неполированный янтарь отдал мне последнюю каплю заключенной в него зеленой силы, и я опять взялась за 'порционное впрыскивание'.

В предрассветный час я уже была выжата до предела, а парню стало хуже, сила, которую я вливала не шла на пользу, а без толку растекалась по телу, я прекратила вливания, погрузившись в короткий чуткий сон.

Утром, когда солнце стало белым, парень пришел в себя и мы молча изучающе уставились друг на друга. Пока я лечила его не зная, получится ли вытащить его, то особо к нему не присматривалась, сейчас же самое время разобраться, кого я так упорно 'выносила на своих плечах'. Ему было лет двадцать, если и больше то не намного, внешне он не был похож на отца и деда, наверное, пошел в мать, но глаза..., глаза Герба.

— Кто вы? — попытался спросить он, я угадала лишь по слабым движениям губ.

— Я? Узнаешь... — и я привстав поцеловала его в безжизненные губы, вливая силу. Его тело принялось бодренько распределять полученный дар, парень вне опасности, это точно.

От моего поцелуя его взгляд стал растеряно-удивленным, а когда я обернулась у двери, потеряно-просящим.

— Мы встретимся, обязательно, — сказала я и прикрыла дверь.

Да, теперь ему от меня никуда не деться, он мой должник, это раз, а во-вторых, когда получаешь от кого-то силы больше, чем имеешь сам, то попадаешь в подчинение, иногда полное и безусловное. Кстати, именно так вампы делают себе подобных — сначала кровь и жизненная сила забирается, а потом с кровью создателя бывший человек получает черную силу, заемную, принадлежащую старшему. Очень и очень долго молодой вампир будет рабом своего создателя, и лишь набравшись силы, сможет противиться ему. После того как он докажет, что может на равных общаться с создавшим его, тот обязан провести ритуал 'освобождения', перерезания той силовой пуповины что есть между ними, чтобы младший смог пережить смерть старшего и заводить собственных выкормышей.

Фу... сколько лет и мысли не мелькало о вампах, а тут и воспоминания и встреча...

Митх сладко дрых в машине откинув сиденье — в госпиталь я приехала не в ролсе, а на здоровенном Рендж Ровере, сиденья которого могли образовывать удобный диван-кровать. Я стукнула по стеклу, тут же сработала сигнализация, Митх диким взглядом заоглядывался, в ответ я приветственно помахала рукой.

По полупустым улицам мы быстро добрались домой.

Спать, спать и еще раз спать.

А потом вызвонить Крега и заставить засранца прийти во что бы то ни стало.

Вечером этого же дня я говорила по телефону со своим самым щедрым и неиссякаемым источником.

— Крег, засранец, ты всех их любишь. Ты вообще любишь всех женщин от семнадцати до пятидесяти. Что значит, не хочу обманывать? А когда ты встречался с тремя, не считая меня, и те трое не знали друг о друге? Ты никого не обманывал? А когда две девицы встретились в твоей квартире, и каждая думала что видит твою бедняжку сестру, умирающую от экзотической болезни, подхваченной в лесах Амазонии, где она спасала пигмеев от оспы? А когда ты приперся с пробитой башкой, истекая кровью, а за тобой бежали, переругиваясь и деля тебя три бабищи, которых ты ухитрился подцепить за одну ночь? Моя охрана тогда увечья получила. Из-за твоего дурного вкуса!!! Крег, если ты не явишься на мой зов этой ночью, знай, что когда эта очередная девица... хорошо — очередная жена! Выставит тебя из дома в одних трусах, а это случится неминуемо, потому что это ты сегодня вдруг почему-то не хочешь обманывать, а через неделю и не захочешь, а обманешь, а через три тебя застукают, а еще через две застукают повторно, но уже не простят. Так вот, когда ты в одних трусах будешь стоять на лестничной клетке... Да? Ну вот и умничка. Вот и молодец. Жду.

После эмоционального разговора опять накатилась усталость, я продремала весь день, но это мало мне помогло, я слишком вымоталась и выжала себя. Часы до прихода Крега я провела в полудреме. Меня разбудил звонок Дениз

— Мисс Дженьювин, этот... озабоченный, пришел, — голос моей управляющей был полон праведного, но сдерживаемого гнева.

Бедняжка Дениз не может поверить, что нравится Крегу. Она не может отвыкнуть от мысли, что только извращенцы обращают на нее внимание. Так и было раньше, было, но прошло.

Она родилась и выросла в семье суровых кальвинистов. Когда весь мир уже успел пресытиться вседозволенностью, не оставившей места для стыда и стеснения, Дениз оставалась романтиком, жаждущем истинной любви, а не грязного секса. Все бы ничего, только у нее было что-то не в порядке с гормонами — она была худа, жилиста и широка в кости, на женские прелести был лишь слабый намек, а волевое лицо вполне могло принадлежать мужчине.

Когда мы встретились, Дениз окончила колледж и искала работу, мне было плевать, что у нее нет опыта, я видела, что человек хочет и может работать. Единственное что меня останавливало — это странная внешность и, как я тогда подумала, принадлежность соискательницы к секс-меньшинствам, а я не хотела вдруг оказаться предметом страсти своей подчиненной. Я прямо спросила о ее предпочтениях в постели. Дениз вспыхнула, покраснев до больших, немного оттопыренных ушей, и ответила.

— Это не ваше дело, мисс Дженьювин.

В ответ я изложила ход своих мыслей, чем довела ее до бешенства, сменившегося тихой апатией, она вдруг сбросила маску деловой леди и устало поведала свою историю. Дениз никогда не нравилась мальчикам, в школе ее дразнили за более чем скромные наряды, в старших классах за плоское тело и мужиковатое лицо. В колледже ей нравился один молодой человек и вдруг, о чудо, он проявил к ней интерес, они начали встречаться, дело шло к естественному продолжению отношений в постели. Ей было трудно решиться на секс до брака, но она все же пошла на это. И вот, решающий вечер, романтический ужин, купленное за бешенные деньги белье... Молодой человек видит его, кривится и требует, чтоб она надела мужскую майку и мужские же трусы, в ответ на ее ошарашенное непонимание, он выдает ей все открытым текстом.

Дениз спасло то, что до окончания семестра еще было достаточно времени, глубочайшая двухнедельная депрессия не сломала ей жизнь, она успела хоть что-то выучить и хоть как-то сдать.

Это был не последний подонок в ее жизни, она была слишком похожа на трансвестита. Попытки потолстеть и стать женственнее ни к чему не приводили, появлялся живот, но руки и ноги оставались все такими же жилистыми, а грудь... маленькой. Так что сидя передо мной в свои двадцать с небольшим, она уже не надеялась на счастье и любовь, записав весь мир в подонки и четко решив, что секса без любви не будет. А любви нет, не было, и быть не может.

Я тогда крепко задумалась — с одной стороны Дениз именно тот работник, который мне нужен, с другой мне не хотелось ежедневно общаться со столь негативно настроенным человеком — темное облако на сердце и голове виднелось преотлично. Когда я уже было решила ей отказать, вдруг заметила что она с интересом пытается что-то рассмотреть на моем столе, проследив за ее взглядом, я увидела свою неоконченную вышивку — делала амулет с заживляющими свойствами вместе с нитями вплетая силу.

— Это вы? Вы вышиваете? — неверяще спросила она.