Катарсис Империи

Спрашивается, зачем мне помогать Империи? Ведь, зная, как пойдут события, можно либо слинять из страны и обеспечить себе безбедное будущее за границей. На худой конец — помочь большевикам взять власть в свои руки и навести порядок в стране.

Вариант, конечно, интересный, но... Слишком уж меня коробит отношение правящей элиты по отношению к тем, кто раньше был их сподвижниками. Таких 'помощников', обычно, кончают по надуманным обвинениям, когда дело шито белыми нитками — и все равно звучит приговор.

При всем том хорошем, что партия сделала для страны, они не лишены недостатков. В отличие от нынешнего правительства Империи, имеющего более чем трехсотлетнюю историю правления столь огромной страной, большевикам предстоит набить своих собственных шишек на фронте глобальной политики.

Гниющие отголоски плановой системы СССР больным эхом отдались для будущих поколений. И, как итог — большая часть работы государственного аппарата страны превратились в соревнующийся за преференции из Москвы гиен, стремящихся ухватить кусок побольше, да отпихнуть конкурентов подальше.

А знаете... Да пусть оно все идет лесом! Быть может, после рапорта Лаврова меня вообще в психушку запихнут, в палату ?6, по Антон Павловичу, и проведу там все время вплоть до становления советской власти.

И тогда уже волей не волей придется решать вопрос по своей скромной персоне кардинально — попасть в мясорубку гражданской войны, и следующей у нее по пятам индустриализации, Великой отечественной, не хотелось. Очень и очень сильно.

Проблему будущего России следовало решать здесь и сейчас — и чем раньше начнутся преобразования, тем больше шансов на успех. Чем меньше погибнет в грядущих войнах российских людей, чем меньше будет разрушено городов — тем проще будет житься подрастающим поколениям.

Возможно, все мои мысли так ни к чему и не приведут, и страна снова падет в пучину революций, мировых войн и десятки миллионов погибнут в уплату чужой глупости, нерасторопности и банальной трусости. Самый неприемлемый вариант — повторить историю, или сделать все еще хуже.

Но, под лежачий камень вода не течет — если я хотел реально помочь России избежать грядущих неудач и разрушений, следовало действовать, причем, быстро и без промедлений.

К несчастью, сейчас возможность повернуть историю вспять, зависела уже не от меня. Судьба России сейчас была заключена на пяти листах писчей бумаги, испещренных мелким почерком. Сделать большее в нынешних реалиях я просто не мог.

Так, с ощущением собственной беспомощности, я и заснул.

Пусть новый день будет лучше предыдущего.

Глава 3. Марномакс.

28.01.1904. Санкт-Петербург.

— Господин Модус, извольте подниматься!

Не люблю, когда меня пытаются разбудить методом 'он же желе — трясем его ради смеха!'. Это не смешно. От слова совсем. А что если мне приснится, что я в море? А вдруг там будет шторм, и у меня все же обнаружится морская болезнь?

Пара минут с закрытыми глазами мне потребовалась, чтобы понять — кошмар с путешествием во времени — это отнюдь не шизофрения, посетившая меня в качестве музы. Это суровая реальность.

Надо мной склонился давешний надзиратель, чья богатырская рука нещадно трясла меня за плечо. Ни капли пиетета перед человеком из далекого будущего.

— Что случилось? — Я сел, свесив ноги со шконки. Старательно массируя руками глаза, тщетно пытался проморгаться, сфокусировать зрение.

С того момента, как состоялась моя беседа с Лавровым прошло чуть меньше суток, которые я провел за откровенным бездельем. Впрочем, чем еще можно заняться в тюремной камере?

Со скуки раз пять повторить весь цикл утренней зарядки, доведя свои мышцы до изнеможения.

Слепить фигурку лошади из хлебного мякиша — краюху как раз подали с обедом.

Больше тут заняться совершенно нечем. Ко мне никто не заходит даже парой слов перекинуться, я, разумеется, тоже за порог — ни шагу.

И вот теперь, под звуки голосистых петухов, доносившихся до тюремного двора, дело сдвинулось с мертвой точки.

— Извольте подниматься, господин Модус! Их благородие приехали, вас к себе просят, немедля!

Хорошо хоть мой статус несколько смягчился, я теперь не был однозначным арестантом, так что мне было дано время на умывание и прочие необходимые организму процедуры. У входа в камеру меня ожидаемо встретил второй до боли знакомый конвоир. Изобразив на лице отсутствующий взгляд, он лишь указал рукой направление, куда следовало идти. Ну, ладно, неразговорчивый, пошли что ли.

Когда дверь в уже знакомый мне кабинет для допросов открылась, я внезапно для себя понял, что за прошедшее время произошло нечто неординарное.

Как и прежде, по другую сторону стола находился Лавров — но, сегодня он мало того, что был одет в форменный мундир при всех знаках отличия. С ним происходило нечто неординарное.

Ротмистр нервничал. В пользу этого утверждения говорило то, как он нервно выискивал на себе незримые пушинки, которые с раздражением тут же сбрасывал на пол. И в довершении всего — несмотря на довольно громкую работу дверного механизма, он словно не заметил, что конвоиры привели к нему посетителя.

Интересно, что могло его так выбить из колеи? Ведь у 'рыцаря плаща и кинжала' в любой ситуации должно быть горячее сердце и холодная голова. Да и при первой нашей встрече, даже ознакомившись с итогами Февральской и Октябрьской революций, он был менее встревожен, чем сейчас.

— Утро доброе, Владимир Николаевич, — поприветствовал я контрразведчика.

Тот, посмотрел в мою сторону, после чего, спохватившись, несколькими крупными шагами пересек разделяющее нас расстояние и горячо потряс мне руку в знак приветствия.

— Утро доброе, Илья Сергеевич, — он сдержанно улыбнулся. — Как вам спалось, как здоровье?

По всей видимости, его действительно волновал вопрос — а не двинул ли я часом ноги? Какое прекрасное время — в свою бытность я перенес несколько сложнейших операций, так родное начальство не интересовалось моим самочувствием вплоть до момента, когда вернулся на службу.

— Благодарю, что поинтересовались. Все хорошо.

— Вот и славно. У нас очень мало времени. Нужно торопиться, — он буквально за руку подвел меня к приснопамятному столу, на котором стоял уже знакомый мне саквояж. — Вы пока приводите себя в порядок — на сколько это возможно. А я отлучусь к коменданту — нужно передать ему кое-что на словах.

Мгновение — и Лавров растворился в дверном проеме, в ту же секунду вновь захлопнувшемуся массивной дверью.

Однако-с. И как это все понимать?

Справа от стола я обнаружил стул, на котором стоял металлический таз, наполненный горячей водой — собственно, благодаря подымающимся от последней клубам пара, я смекнул, что к чему.

Рядом, на краешке стола лежало аккуратно сложенное полотенце. Немудреный квест — что бы мне не уготовила сегодня судьба, следовало встретить этот удар судьбы в приличном виде.

Умывание не заняло много времени — конечно, использовать вместо шампуня едкого на запах дегтярного мыла — то еще удовольствие. Да и мыться из тазика тоже не верх наслаждения. Но, выбирать, судя по всему, не приходилось.

Что ж, водные процедуры я закончил довольно быстро. Растершись грубым полотенцем, с удивлением обнаружил, что у стены напротив таза с водой, стоит неприметная гардеробная, в которой имелась вполне себе приятная глазу одежда — брюки, рубашку, пиджак, пальто. Чуть ниже, на полочке лежали прочие аксессуары внешнего вида состоятельного человека. А в начищенных до блеска туфлях можно было любоваться собственным отражением.

Спустя пару минут, после того как я закончил переодеваться, вернулся Лавров. Смерив меня оценивающим взглядом, очевидно, нашел мой внешний вид удовлетворительным.

— Пойдемте, Илья Сергеевич, — скороговоркой произнес он. — И без того опаздываем...

Задавать вопросы сейчас излишне. Судя по всему — мои записи действительно дошли до нужного адресата, и некто, обличенный властью и чинами поболе, чем мой новый знакомый, пожелал встретиться лично. Очень сомневаюсь, что в ином случае начальник Разведочного отделения суетился бы сам. А значит, дело стоящее.

Так, за размышлениями, я, следуя за сноровисто петляющим по коридорам темницы контрразведчиком, наконец, вышел за пределы мрачноватой постройки. Несколько постов внешнего периметра, и вот, мы вдвоем стоим возле запряженной парой лошадей кареты. Матово черная, с наглухо закрытыми металлическими листами окнами, она обладала массивными рессорами, что недвусмысленно указывало на ее принадлежность. 'Черный воронок' своего времени.

Едва мы устроились на сидениях внутри транспорта, возница стегнул лошадей, и карета медленно покатилась по брусчатке, оставляя за собой мрачную каменную глыбу Петропавловской крепости. Будем надеяться, что сюда мне вернуться не придется. Ни в каком качестве.

* * *

— Ваши записки произвели настоящий ажиотаж наверху, — спустя несколько минут езды, ротмистр нарушил молчание.

— Даже так? Я думал, что сейчас все внимание приковано к Порт-Артуру.

— Так-то оно так, — на лице офицера появилась невеселая усмешка. — Но, дело в том, что телеграмма оттуда попала в Зимний позже моего доклада с вашими записками.

— Как же это вам удалось, Владимир Николаевич? — Признаться, очень он удивил в этом моменте.

Бюрократия в Царской России достигла своего размаха именно во время правления нынешнего Императора. Несмотря на то, что он сам лично изучал свою почту — по крайней мере, так утверждают историки, в стране сложился такой бардак, когда ряд правительственных структур частично дублировали функции друг друга. Качество работы, конечно же, оставляло желать лучшего.

Но, любая мало-мальски полезная бумага, попадая на стол чиновнику, обязательно проходила через десятки отделов, кабинетом, подминистерств, комиссий и так далее. Как итог — актуальность информации утрачивалась, не преодолев и половины пути до адресата. Положение спасали лишь чрезвычайные телеграммы и сообщения, которые доставлялись напрямую.

— Как вы и предсказывали, война началась, — задумчиво произнес Лавров. -Из Порт-Артура к полудню пришла телеграмма на имя Государя. Адмирал Алексеев сообщает о вероломном нападении на корабли Эскадры Тихого океана. Повреждены именно те корабли, о которых и говорилось в вашей записке — я лично проверил это. Японский посол незамедлительно был вызван на Певческий мост и всякие сомнения отпали. Высочайший Манифест о начале военных действий с Японией уже к вечеру был доведен до сведения военного и морского министров. До сих пор не могу поверить, что вы оказались правы, в точности до мелочей.

— Выходит, сомневались во мне?

— Не обессудьте, должность обязывает.

— И все же, как развиваются события сейчас?

— Адмирал Алексеев телеграфировал генералу вчера ближе к обеду. Что было... не описать.

— Представляю, — да уж, имел удовольствие почитать некоторые записи, относящиеся к тому (этому?) времени. Растерянность, отрицание свершившегося факта, имитация бурной деятельности. В то время, когда военной и политической верхушке как никогда нужна холодная голова.

'ВЫСОЧАЙШИЙ МАНИФЕСТ

________________________________________

БОЖИЕЮ ПОСПЕШЕСТВУЮЩЕЮ МИЛОСТИЮ

МЫ, НИКОЛАЙ ВТОРЫЙ

ИМПЕРАТОР И САМОДЕРЖЕЦ

ВСЕРОССИЙСКИЙ,

МОСКОВСКИЙ, КИЕВСКИЙ, ВЛАДИМИРСКИЙ, НОВГОРОДСКИЙ; ЦАРЬ КАЗАНСКИЙ, ЦАРЬ АСТРАХАНСКИЙ, ЦАРЬ ПОЛЬСКИЙ, ЦАРЬ СИБИРСКИЙ, ЦАРЬ ХЕРСОНИСА ТАВРИЧЕСКАГО, ЦАРЬ ГРУЗИНСКИЙ, ГОСУДАРЬ ПСКОВСКИЙ, И ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ СМОЛЕНСКИЙ, ЛИТОВСКИЙ, ВОЛЫНСКИЙ, ПОДОЛЬСКИЙ, И ФИНЛЯНДСКИЙ; КНЯЗЬ ЭСТЛЯНДСКИЙ, ЛИФЛЯНДСКИЙ, КУРЛЯНДСКИЙ И СЕМИГАЛЬСКИЙ, САМОГИТСКИЙ, БЕЛОСТОКСКИЙ, КОРЕЛЬСКИЙ, ТВЕРСКИЙ, ЮГОРСКИЙ, ПЕРМСКИЙ, ВЯТСКИЙ, БОЛГАРСКИЙ И ИНЫХ; ГОСУДАРЬ И ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ НОВАГОРОДА НИЗОВСКИЯ ЗЕМЛИ, ЧЕРНИГОВСКИЙ, РЯЗАНСКИЙ, ПОЛОТСКИЙ, РОСТОВСКИЙ, ЯРОСЛАВСКИЙ, БЕЛОЗЕРСКИЙ, УДОРСКИЙ, ОБДОРСКИЙ, КОНДИЙСКИЙ, ВИТЕБСКИЙ, МСТИСЛАВСКИЙ, И ВСЕЯ СЕВЕРНЫЯ СТРАНЫ ПОВЕЛИТЕЛЬ; И ГОСУДАРЬ ИВЕРСКИЙ, КАРТАЛИНСКИЯ И КАБАРДИНСКИЯ ЗЕМЛИ И ОБЛАСТИ АРМЕНСКИЯ; ЧЕРКАССКИХ И ГОРСКИХ КНЯЗЕЙ И ИНЫХ НАСЛЕДНЫЙ ГОСУДАРЬ И ОБЛАДАТЕЛЬ; ГОСУДАРЬ ТУРКЕСТАНСКИЙ; НАСЛЕДНИК НОРВЕЖСКИЙ, ГЕРЦОГ ШЛЕЗВИГ-ГОЛСТИНСКИЙ, СТОРМАРНСКИЙ, ДИТМАРСЕНСКИЙ И ОЛЬДЕНБУРГСКИЙ,

И ПРОЧАЯ, И ПРОЧАЯ, И ПРОЧАЯ.

Объявляем всем Нашим верным подданным:

В заботах о сохранении дорогого сердцу Нашему мира, Нами были приложены все усилия для упрочения спокойствия на Дальнем Востоке. В сих миролюбивых целях Мы изъявили согласие на предложенный Японским Правительством пересмотр существовавших между обеими Империями соглашений по Корейским делам. Возбужденные по сему предмету переговоры не были однако приведены к окончанию, и Япония, не выждав даже получения последних ответных предложений Правительства Нашего, известила о прекращении переговоров и разрыве дипломатических сношений с Россиею.

Не предуведомив о том, что перерыв таковых сношений знаменует собою открытие военных действий, Японское Правительство отдало приказ своим миноносцам внезапно атаковать Нашу эскадру, стоявшую на внешнем рейде крепости Порт-Артура.

По получении о сем донесения Наместника Нашего на Дальнем Востоке, Мы тотчас же повелели вооруженною силою ответить на вызов Японии. Объявляя о таковом решении Нашем, Мы с непоколебимою верою в помощь Всевышняго и в твердом уповании на единодушную готовность всех верных Наших подданных встать вместе с Нами на защиту Отечества, призываем благословение Божие на доблестныя Наши войска армии и флота.

Дан в Санкт-Петербурге в двадцать седьмый день января в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот четвертое, Царствования же Нашего в десятое.

На подлинном Собственною Его Императорскаго Величества рукою подписано:

'НИКОЛАЙ'.

Я много времени провел, изучая русско-японскую войну — от предпосылок и истинных причин, до последствий.

И Высочайший манифест о начале войны с Японией помнил едва ли не наизусть. Особо примечательным в нем была именно причина начала войны со Страной Восходящего солнца.

Корейский вопрос... казалось бы — задворки материка, ан нет, стали камнем преткновения для двух империй. Одна — только-только вышла из средневековья, спонсируемая многочисленными тайными недругами второй. Стремление заявить о себе как о мировой державе, вкупе с подогреваемыми зарубежными 'партнерами' амбициями, превратило Японию в агрессора. Россия же...

Черт, как же все это грустно.

На первом месте во всей русской политике первой половины царствования императора Николая II стояли вопросы Дальнего Востока — 'большая азиатская программа': во время своей встречи в Ревеле с императором Вильгельмом II русский самодержец прямо сказал, что рассматривает укрепление и усиление влияния России в Восточной Азии как задачу именно своего правления.

С высоты своего более чем столетней форы, для оценки этого заявления, конечно, можно сказать, что российский самодержец 'съел больше, чем смог проглотить'. Зачем, спросит обыватель, России лезть в Китай, Манчжурию, Корею, если имеются огромные, слабо заселенные, не обжитые и, признаться, крайне скудно изученные территории, столетиями принадлежавшие России. В недрах которых, между прочим, природных богатств ничуть не меньше, чем в тех кусках континента, что империя приобрела незадолго до злополучного конфликта.