Путь хранителя@последний из рода .1 часть

— Здравствуй, Агашенька. Не уж-то не признала? Это я, твоя любимая сестрёнка, Варёша. Вспомни, ну же? Прошу тебя, помоги мне, милая. Как же холодно вокруг.

Я стояла заворожённая и сильно напуганная тем, что предстало передо мной. Но почему-то очень хотелось обнять и пожалеть несчастную сестрёнку, которая не ведала, что творила зло.

— Кто ты, злая ведьма или уже приведение, которое не даёт покоя добрым людям?

— Заблудилась в темноте. Не знаю куда идти. А ты совсем не хочешь помочь.

Внутри всё расслабилось, и тут же не заставив себя долго ждать, чья-то невидимая рука, обдала холодом моё сжавшееся сердечко. Она захватила мою душу и стала вытягивать её через глаза, которые ни как не могли оторваться от странного существа. Потому, что вид сестры стал распадаться, и из неё вылезала старая страшная тень, похожая на уродливую старуху с удлинёнными пальцами рук. Одна рука-тень уже почти держала меня за горло, глаза темнели и увеличивались. В них горело тёмное красное пламя. Оно холодило до такой степени, что всё ранее беспокоившее меня становилось мелким. А чёрные глаза с красными искрами неизвестного пламени, сулили покой и безразличие навсегда. Двигаясь на встречу полной отрешенности, я наступила почти на погасший костёр. Нога обожглась о горячие, ещё не истлевшие угли. От жгучей боли, невольно, голова прояснилась до такой степени, что я выстроила защиту не сознавая, на сколько она сильна. Мысли освободились от чёрных обволакивающих чар. Перед глазами была не эта мумия, а наша весёлая Варварушка, которая играла с маленьким Васяткой, которая пела длинные и красивые песни.

— Ну что с тобой, милая моя сестрёнка. Чего ты опять испугалась? Отойди от костра, он обжёг тебе ножку. Я тебя пожалею.

Она улыбалась добродушной и родной улыбкой моей сестры, но я уже точно знала, что это мёртвое чудовище очень хотело проглотить меня. Глаза пылали красными холодными искрами страшного пламени, которое леденило всё внутри.

— Неужели ты хочешь выдать себя за человека? — Чужим голосом спросила я. — Тем более за мою бедную горемычную сестрёнку.

— Как ты узнала, что я теперь переменилась? — Отчего-то зелёный огонёк сверкнул внутри этого приведения.

— Это по тебе было очень видно. — После этих слов, очень захотелось придвинуться ближе, даже обнять то, что стояло передо мной.

— Нет-нет, только не подходи ко мне очень близко. Я могу не совладать с собой, понимаешь, голод берёт надо мною верх и я уже не я, а кто-то другой.

— А как ты здесь оказалась? Ты, что из монастыря ушла? Разве тётя Фёкла тебя одну оставила?

— Это не она, а я от неё ушла. Он меня позвал и я пошла. — Вдруг, опять блеснул чёрно-красный огонь в её глазах.

— А ты как здесь очутилась? — Хитро прищурив глаза, продолжая улыбаться, спросила Варя. Я не могла поверить в такие быстрые изменения, которые происходили прямо у меня на глазах. Поэтому, следуя тому, чему меня так старательно учили, о чём предупреждали, я старалась, во что бы то ни стало не выдать себя, выстоять. Не поддаться искушению подойти к тому, что осталось от дорогого мне человека.

— Да ты никак боишься меня? — Голос прозвучал так зовущее, что ноги чуть сами не пошли в объятия к этому существу.

— Посмотри, ночь же ещё не прошла. Мало ли что привержиться может. Ты лучше перекрестись, да крестик свой покажи, который тебе мама наша на бечевочку вешала перед дорогой, помнишь?

— Вот ещё, что удумала. — Сначала рассердилась, но вскоре спохватившись, она опять запела своим тихим зовущим голоском.

— Хочешь посмотреть, так иди сюда. Оттуда ничего не рассмотришь, темно же кругом. — Я, спохватилась, и стала подсовывать в почти потухший костёр оставшиеся веточки.

— Разгляжу, ты только подойди сама поближе и покажи. — На сей раз, моё упрямство вывело её из себя. На короткий миг она потеряла свой человеческий облик. Румяные щёки ввалились, а под глазами образовались чёрные круги. Она злилась от своего бессилия, начиная покачиваться из стороны в сторону. Мне даже показалось, что на каком-то странном языке она стала что-то пришёптывать. Но я нагнала на себя полное безразличие.

— Коли не хочешь подходить, оставайся там, по ту сторону костра, а я сяду здесь. Глядишь ночку и скоротаем. Утром не так страшно, да и видно лучше. Твои сомнения разом развеются. — Ухмыляясь, говорила девушка-чудовище.

— Варёша, милая, что ж с тобой произошло? Почему ты здесь?

— А ты чего здесь делаешь?

— Я-то, ищу дорогу домой, после того как ты нашу маму проглатила.

Ничуть не удивившись, а ещё большё улыбаясь, она встала и пошла прямо на меня с вытянутыми руками.

— Иди ко мне, родная, мы вместе все во мне жить будем. Греться будем, а то холодно мне очень. Знала бы ты как мне холодно.

Жалость и в то же самое время страх путались в душе словно какая-то старая рана, открываясь, бередила мне истерзанную душу. Как же хотелось подойти и обнять её. Почувствовать себя в кругу своей семьи, в уже далёком и неизменном прошлом. Чувство опасности снова отступило и малой искоркой спряталось где-то далеко на дне души, а ласковое, нежное, заботливое ощущение заполнило голову и пробиралось к сердцу. Но, вопреки всему, что творилось со мной, я из последних сил выдавила из себя.

— Что же с тобой произошло?

— Глупая, неразумная девчонка, что же ты сопротивляешься? Тебе ведь хорошо со мной! Не уходи от своей судьбы. — Зло взвизгнула она. И опять изменение на какой-то миг. Едва уловимое и не только лица, но снова всего тела.

— Расскажи, что произошло с тобой? — Всё никак не могла понять я этих диких перемен, чем приводила ту, что называлась моей сестрой просто в бешенство. Потом, неожиданно, словно по взмаху волшебной палочки, это нечто обмякло, село у костра и с потухшими глазами, даже блики костра не отражались в них. Как же мне стало страшно в этот момент! Передо мной сидел живой труп моей любимой сестры. Мутные, непроницаемые глаза мертвеца уставились на меня сухим и уставшим взглядом.

— Мне уже никто не поможет. А ты, Агашенька, беги отсюда. Я сюда специально приставлена. Сказали, чтоб посланника из тайного селения здесь ждала и не пропустила. Кроме тебя, здесь никто не появлялся, значит, на тебя охотиться будут.

— Кто ты теперь? Что произошло с тобой? Варёш, милая, расскажи.

— В плену я сначала была, жутком. Он на мне учил те заклинания, которые ему не давались. Всю душу вытравил, не успела меня Феклуша ко святому месту отвести, да отчитать, но видно до сих пор в своих молитвах поминает, поэтому сейчас больная душа выбралась и говорит с тобой. Если сейчас он со мной свяжется, то душа спрячется и перед тобой опять мертвечина живая и голодная появиться. Причем сильно голодная.

— Не понимаю ничего. Сможешь рассказать сначала?

— Когда мы с Фёклой из дома ушли, не в себе я была. Мне казалось, что всё время за мной кто-то наблюдает. А потом такое сильное чувство потери нахлынуло, что передать даже не могу. Тётка как могла, так и помогала мне. Всю дорогу молитвы читала, крестила меня, да причитывала. Но только отпускало на какой-то короткий миг, как тут же рука когтистая, холодная опять в душу влезет и рвёт её бедную. Голоса разные в голове в полный голос кричали, что я одна. Никому ненужная: ни вам, ни тётке Фёкле. Замуж меня уже никто не возьмёт, что меня забыли все. В голове эти слова так и крутились. Терпеть больше не было сил, и я смирилась. Уступила. Всё сделала, что от меня хотели. Эх, ты бы видела как от меня тогда наша уже слепая тётка Фёкла шарахнулась. Но она для меня тогда очень сильной оказалась. Душа у неё хоть и горячая, но слишком сильная. Не получилось её заглотить. Стену она выставила прямо как ты. Я об эту стену чуть не расшиблась, но потом отстала. Поначалу мне жизнь такая даже очень нравилась. Ничего не надо, а силы растут, а самое главное легко, ничего не мучает и ни кто не нужен. Я даже летать научилась. Ходила по деревням, сёлам. Думаешь, поди, что ночью, да? Нет, белым днём, силушку выпивала, да трупы оставляла. Это потом научилась вместе с телами заглатывать. А, знаешь, как делала? Девку какую в лес по грибы или ягоды зазову...

— Это пропусти пожалуйста, не надо. Не уж то тебе их жалко не было?

— Веришь, нет. Они словно тёлки на бойню шли. Глаза выпучат и идут. А когда сил у меня вдосталь стало, появились предо мною три чёрных монаха в капюшонах надвинутых на глаза. Лиц не видела, зато слова в голове чётко отпечатались. Велели мне эту тропинку от села заговорённого до заветной поляны охранять. Да и питаться лишь путниками прохожими. Поэтому, когда вас увидела, даже узнать не смогла. Всё во мне заходило, хотелось тепла. Ну, а после всего, когда матушкина душа, остывшая и такая родная, меня покинула, лишь погладив как-то так легко, то моя почему-то просыпаться начала, да такую боль порою причиняло это прояснение, пуще Власовых заклинаний. А тут ещё ты! Не знаю, что со мною происходит, кем была, теперь не стать, а кем стала, сама порою понять не в силах. А Влас, знай своё, зеркало такое необычное мне даст и говорит, чтоб любовалась, какую он красавицу из меня сделал. Даже время, будто, старить меня не будет. Но наступает голод, тогда все чувства пропадают и вот тогда власово чудовище из меня вылезает. Противна я тебе сейчас, да?

— Бедная ты моя. Что же теперь с тобой делать-то? Как помочь горемыке несчастной?

— Беги от меня, Агашенька, всё снова начинается... — Тут Варя налилась кроваво-красным светом и пошла на меня со злой усмешкой, призывно разведя руки в стороны.

— Чего, испугалась? Не бойся, мы теперича вместе с тобой жить будем.

Не зная, что делать дальше, поэтому, очертив только в своей голове защитный круг, да перекрестив пространство вокруг себя, стала читать молитвы. С земли, на которой я стояла, стал подниматься густой туман. Тело моей сестры скорчилось и стало покрываться язвами. На лицо без боли и отвращения нельзя было глядеть. Оно стало худым и измождённым, глаза светились красным светом, руки высохли и стали похожими на кости скелета, только с длинными когтями. Когда я, наконец, поняла, что это уже не родной человек, а настоящее чудовище, которому никто не сможет помочь, постаралась прочесть за погибшую заупокойные. Ведь по сути она уже мертва была.

Подошла она к моему кругу и только руки за него перенесла, как они стали шипеть и разваливаться прямо на моих глазах. То, что осталось от любимой сестры упало и тут же истлело, зато нити, которые до этого были не видны, оголились. По ним ясно стало видно, что управлялась эта страшная кукла странным чёрным человеком. Ему ничего не оставалось делать, как выйти на уже затуманенную поляну. Он передвигался также странно, не касаясь земли. Тонкое свечение, исходившее от его перстня, выжгло треугольник поляны, на котором он остановился. Замерев на какое-то время, он словно не живой стоял напротив меня. Выводила из себя полная тишина и неизвестность. Я не знала кто он, не видела его глаз, но точно предполагала, что доброты от него ждать нечего. Кто бы это ни был, он пришёл уничтожить меня. От отчаяния и испуга я забыла то, что свою силу в полном размере показывать нельзя. Словно шаровая молния зелёного света вырвалась у меня из груди и шарахнула прямо по черному человеку в капюшоне. Он, слегка качнувшись, поплыл в сторону леса, откуда почему-то выскочил Трофим и каким-то странным движением заставил этого человека рассылаться на маленькие искорки, словно искры от костра поднялись в человеческий рост, и медленно оседая на траву, исчезали без следа.

Радость перехватила мне горло. Я была готова кинуться ему на шею и прижавшись к твёрдому сильному плечу, не отпускать его уже больше ни на миг.

— Выходит я без догляду никак? — Медленно, но, уверенно приходя в себя, утихомиривала я целый поток чувств.

— Нет, конечно, просто против мастеров боялся, что не устоишь. А теперь посмотри на солнышко, оно уже встало. Пора бежать, а то опоздаешь.

— Как думаешь, она мне правду сказала? Может это опять уловка, а я ничего не увидела? Знаешь, к ней нити световые подходили и для чего они нужны, тоже не понятно.

— Правду, но разговаривать сейчас, просто нет времени. Поскорее, пожалуйста.

— Да иду я уже, иду.

На душе стало спокойно от того, что Трофим был рядом, что из-за меня нарушил запрет о походе в страшный лес и ещё, я была не одна в этом мире, после стольких потерь, теплило душу надежда на пусть не простое, но всё же счастье.

— Трофим, как же ты ослушался приказа?

— Не знаю, помолчи, кажется новые сюрпризы на дороге ждут тебя с большим нетерпением.

— Что? Ты услышал кого-то? — Уже шёпотом спросила я. Он ничего не говорил, только перед глазами была его широкая спина, на которую так хотелось полностью полагаться.

Путеводная тоненькая дорожка пролегала под ногами и не давала сбиться с пути. Так молча и сопя, мы прошли до самой ночи.

— Как не крути, а привал устраивать необходимо. Осталось совсем немного, поэтому подкрепиться лучше здесь. Давай, что у тебя там, в узелке осталось?

— Трофимушка, а теперь у тебя можно спросить? — Поудобнее устроившись напротив моего защитника, попыталась вывести его на разговор.

— Нет, кроме глупостей ты пока спросить ничего не сможешь. Лучше думай, зачем ты сюда пришла.

— Трофим, я тебя не узнаю. Неужели ты можешь быть таким грубым? Ты всегда растолковывал мне всё, что было непонятно. А сейчас появился неведомо откуда, ты что, следил за мной? И ко всему прочему, очень грубо со мной разговариваешь.

— Нет. Ну да. Ты пойми, дурёха, я думал, что если потеряю тебя, то не будет больше радости в моей жизни.

— Правда? Ты мне тоже очень нравишься.

— Да, как же, смеешься, поди.

— Нет, только вместе нам не разрешат.

Тут Трофим схватил голову обеими руками и громко замычал. Я, почему-то вместо того чтобы подбежать и помочь ему чем только можно, сидела и смотрела на него открыв рот.

— Что с тобой? — Едва-едва и смогла из себя выдавить. Пытаясь встать и подойти поближе, вдруг, получила сильный толчок в грудь.

— Выстави охрану, надень на нас купол. — Тихо и вкрадчиво вымолвил мой провожатый. Без лишних вопросов я сделала всё, что от меня требовалось.

— Ну уж теперь ты скажешь мне всё, что происходит. — Трофим бледный шлёпнулся на траву. Под моей защитой нам почти никто не угрожал.

— Сколько ты так продержишься? — Задал он странный вопрос. Потому что тренировал по защите меня именно он.

— А сколько надо?

— Не дури, сейчас со мной пытались заговорить охранники чернокнижников. Вообщем, я сопротивляться стал. Если бы не ты, то мог остаться местным дурачком.

— Что-то здесь не так. Только не пойму что. Неужели всё это правда?

— Да уж на сон никак не похоже.

— Тебе со мной не велено ходить, так?

— Ну, так. Что задумала?

— Значит, сиди здесь и жди меня, скоро темнота будет, хоть глаз коли, а до места мне ещё надо добраться. За меня не волнуйся, всё сделаю так, как надо. — Резко встав, и голосом, который не терпит возражений при уже принятом решении, сказала я.