Лира. Жизнь на грани миров

— Здравствуйте! — сказала я, подойдя поближе к одному дедку, который занимался олачиванием маленького кусочка дерева. — Вы Змеевик?

— Здравствуй, дочка! — он огладил белоснежную бороду, оглядывая меня. — Так это ты видишь плохое будущее?

Я смутилась. Это ведь государственная тайна должна быть. Про мой дар в правительственной базе написано, но соотнести эту информацию должно быть невозможно без особого ключа и развитом даре разведчика. Без волшбы доступ к базе был невозможен.

— Извините, дедушка, я не могу об этом говорить.

— Это она? — послышался позади меня другой старческий голос. Обернувшись, узрела второго старика — худощавого и высокого. Да что ж такое-то? Зачем все меня знают. Даже в стенах училища о даре не знает никто. А тут уже два учителя в курсе.

— Здравствуйте, — вспомнила о вежливости я. — Я — Лира.

— А я — Звездочёт.

У военных не приняты имена и отчества. Вообще, стараются как можно меньше раскрывать о себе сведений, поэтому после совершеннолетия проводят обряд имянаречения, где дают новое имя, связанное у мужчин с профессией или чем успел отличиться. У девушек в этом плане проще. Дают природные имена, благозвучные. Могут оставить и детское имя. Вот Тоню назвали обережным именем, чтоб не утонула. Меня же просто потому, что отцу нравилось звучание лиры, да и имя получилось красивым.

Змеевик связан с оберегами, и довольно сильными. На одной стороне которых изображалось светлое божество, а на другой — его противоположность. При этом свет и тьма не ассоциировались с добром и злом, просто противоположные силы. Поэтому такой оберег отражал любое нападение на своего владельца. Да и змеи ассоциировались со всеми стихиями.

— Вы же знаете, я не могу говорить о своём даре. Поэтому полученные вами сведения не могу подтвердить или опровергнуть, — сказала я.

— Тогда, дочка, просто взгляни на это, — сказал звездочёт, подзывая меня к телескопу.

Когда-то мы летали в космосе, но потом наступили тёмные времена. Все технологии были вывезены, а землю опутал хаос. Мы сумели выжить, даже навести порядок. А технологии развить заново. Правда, не до прежних высот. Зато вот дар стал пробуждаться, но в хаосе начались на него гонения. Много нашего народу вырезала инквизиция. Мы сумели выстоять, но потеряли часть своих территорий. А в Европе провели полную зачистку, уничтожая самых красивых, мудрых и благородных людей. Поэтому наши девушки до сих пор самые красивые.

Стало страшно: что мне хотят показать такого, что должно вызвать мой дар? Эти учителя тоже входят в состав отдела катастроф?

Я осторожно приблизилась к телескопу. На тёмном небе были рассыпаны леодры, если не тьма тем* звёзд. Красиво как! И тут моё внимание привлекла движущаяся точка. И... Накрыло меня видением.

... Небо расчерчивали одно за другим летящего красного сполоха. Взрыв, сметающий на своём пути город! Ещё и ещё! А потом пришла волна, страшная, разрушительная, высотой саженей десять, если не больше. Она смывала населённые пункты, людей, животных, мамонтов, повозки, леса. Это был сущий ад. Я просто упала на колени, не в силах бороться с этой болью, поглощающей меня изнутри. А потом всё закончилось.

— Увидел? — донёсся до меня знакомый голос.

— Увидел.

— Записал?

— Записал.

Я пыталась проморгаться, чтобы вернуться в Явь. Меня использовали. Грустно вздохнула.

— Что там было?

— Кошмар. Понятно, почему она не выдерживает. Ладно бы мужчине такой дар достался.

— Думаю, хватит её мучить. Надо просто сделать ей считыватель. Пусть записывает то, что увидит, и больше не возвращается к этим воспоминаниям.

— Она наверняка за другим пришла.

— Я всё слышу, — подала голос.

— Крестик носишь? Давай его сюда.

Я сняла равносторонний крестик с цепочки и отдала Змеевику.

— Я хотела попросить у вас оберег, чтоб мою внешность запомнить не могли.

— Все?

— Нет. Лишь иностранцы.

Змеевик покрутил крестик в руках, поднял к свету. Посмотрел что-то, а потом раз... И убрал руку, а крестик остался висеть в воздухе.

— Тут разлом выхода энергии эфира, пусть напитается силой, — пояснил свои действия учитель. И будто в подтверждение его слов пробежала молния зигзагообразной линией, прямо сквозь крестик. — Я вделаю в него камешки с разными свойствами.

И он ловко стал подбирать маленькие самоцветы в ящичках стола.

— Считыватель, передатчик, и отвод глаз. Да и целитель не помешает.

— Целитель?

— Он затягивает самую опасную рану. Вот этот, зелёный смарагд* снизу. Если найдёшь разлом и напитаешь крестик силой, то можешь залечить и остальные. Если потратишь целительную силу, надо будет зарядить. Желательно в храме. Красный яхонт* — отвечает за отвод глаз. Оранжевый алатырь — защищает от любого влияния извне. Лазоревый яхонт — приёмник и передатчик. Настроен вот на него, — и он указал на экране старика, который служил в отделе катастроф.

— Но, меня здесь может не быть.

— Мы знаем, — сказал Змеевик. — Их храмы — переделанные наши. Так же на разломах стоят и ток дают. Поэтому зарядиться сможешь. А вот передавать там не стоит. Ежели Лигат не сможет перенестись сюда, значит, постарайся найти разлом. Крестик на него среагирует статическим током, ты почувствуешь, как от крестика побежит заряд. Запомни это место. Потом сможешь в ночи слиться со тьмою. А запомнить тебя не запомнят ликом. Но, дочка, будь осторожна там, старайся на людях не колдовать.

Я кивнула. Помню. Инквизиция. Скривилась.

Пока мне рассказывали о свойствах камней, Змеевик не сидел без дела. Подобрав их, он прямо в воздухе стал прилаживать камушки к крестику. Стоило поднести к крестику кристалл, как тот оживал, появлялись своего рода лапки, которые охватывали самоцвет и впитывали в себя, застывая, будто это всего лишь труд золотых дел мастера.

— Бери, сама, — сказал Змеевик, как закончил.

Прикасаться к крестику оказалось болезненно. Мало того, сквозь меня прошёл разряд тока, правда, не смертельный. И волосы мои встали дыбом.

Я надела крестик обратно на цепочку и на шею, поблагодарила и отправилась на второй урок.

Часы показывали, что первый почти закончился. В подъёмнике волосы удалось переплести. Крестик был спрятан под сорочку. Надо поговорит с Лигатом. Корсеты я носить не собираюсь, как и кринолин. И то и другое очень опасно для жизни. Особенно при открытом огне свеч. Да и парик носить не хочется.

Ну а пока — думать лишь об учёбе!

Примечания автора:

Тьма тем* — здесь используется славянский счёт, где тьма в малом счёте была десять тысяч или сто тысяч, а в великом счёте — миллион. Леодр* в малом счёте — миллион, в великом — септиллион (10 в 24 степени). Тьма тем — самое большое число. В малом счёте — десять колод — миллиард, в великом — 10 в 50 степени(тьма великая). Колода — сто миллионов в малом счёте и 10 в 49 степени в великом счёте. Ещё есть враны (10в 7 и 10 в 48 степени соответственно) и легионы(несведии) — 10 в 5 и 10 в 12й степени в малом и великом счетах).

Смарагд* — (Даль) изумруд.

Яхонт* — рубин. Лазоревый яхонт — сапфир.

Алатырь* — янтарь.

Глава 8

Высшая математика и физическая химия прошли занудно, ведь начали давать новый материал, и решения задач пока не было, а вот на климатологии нас чуточку растормошили, хотя был и вводный курс. Пообещали, что будем изучать облака, изменчивость климата, циркуляцию мироколицы*, а также делать первые прогнозы.

На этом теоретические данные заканчивались и после обеда начиналась практика по английскому и воинская подготовка.

Отказываться от обеда не стала.

Тоня пыталась разговорить меня относительно жениха, и раз я к нему переехала, значит, он уже муж. Но я отмахивалась. Затянула её в книгохранилище, где прокачала себе книги по английскому и остальным предметам. Как я буду их изучать — не представляла. Когда делать уроки — тоже. А ведь книги все электронные. Хорошо жениху, он уже окончил обучение и не нужно так распыляться. Да и способность переноситься весьма полезна. Вечно мужчинам всё хорошее достаётся. Не то, чтобы я жаловалась, что родилась женщиной, просто считала, что мы не в равных условиях живём, особенно на Западе, где женщина вообще никаких прав не имела.

После обеда поспешила на трамвай. Благо, они ходили по расписанию, и я успела до обеденного перерыва, единого почти во всех службах. Успела до прихода супруга даже переодеться в ночную чёрную сорочку. Вот только расхаживать перед появившемся Лигатом в таком виде мне оказалось неуютно.

— Смотри, что я тебе принёс, — сказал он, явившись посреди гостинной.

И стал раскладывать наряды. Платья были в викторианском стиле, вот только довольно странные, вовсе не пышные.

— Смотри, здесь тоже корсеты, но мягкие.

— Кринолин? — с сомнением спросила я. Неужто под юбку кринолин всовывается?

— Нет. Во-первых, ткань покрыта особым негорючим прочным составом. Так что вспыхнуть, как свечка, или порвать платье тебе не суждено. Во-вторых, надевай.

Лигат подошёл ко мне и натянул поверх ночной сорочки. А юбка, падая вниз, стала вдруг пышной.

— Здесь вделана тонкая проволока, и ты таки можешь зацепиться юбкой, но каркас спиральный, отцепиться можно, только осторожной быть не помешает. Ну и юбку поднять труда не составит. Скажешь, что твой родственник имел ателье в Лютеции, он и придумал такую конструкцию платья. А осиная талия тебе не нужна. Всё же ты вдова. Здесь пять чёрных платьев, думаю, хватит.

— А стирать их?

— Достаточно промыть в воде. Но есть одно "но".

— Какое?

— В них может быть жарко. Смотри, как бы удар не хватил.

— Всё?

— Начинаем день с любовных ласк. И без выкрутасов. Вот-вот может прийти горничная.

Я помрачнела.

— И только английский и французский.

Жених собрал все платья в одну коробку, взял меня за талию и... обстановка сменилась.

Послышался едва слышимый звук открываемой двери. Ли среагировал мгновенно. Коробку закинул одним движением под кровать, откинул одеяло содрал с меня ночнушку и бросил на постель, расположившись между ног. А я, совершенно случайно, схватила ногами его за шею. Гад! В таком положении нас и застали.

— Вы просили вас разбудить... Ой, мадам, простите! — и Мари бежала за дверь. Уважения этой девушки я навсегда утратила.

Голова жениха уже почти посинела, ведь он не сопротивлялся. Он пощекотал мне подошвы ног, заставив инстинктивно разжать ноги.

Пока он откатился и потирал шею, я одевалась, негодуя внутри. Как он посмел меня раздеть да ещё забраться туда, куда ему не положено было?!

— Я не буду извиняться, — сказал он по-английски.

— Вон! — велела я на местном языке.

И ведь сам в пижаме, Гад!

Он же гордой походкой направился к выходу. Ненавижу!

Похоже, самое первое задание станет для меня последним, и я с ним, вряд ли справлюсь.

В дверях женишок остановился, повернулся ко мне. И... собрался уходить, но передумал. Подошёл, а я от него шарахнулась.

Его лицо не выражало никаких чувств, от чего казалось холодным.

— Я попрошу дать тебе пару часов, мол, утомил тебя. Будет, чем заняться? — спросил тихо, но по-английски.

Сперва я не поняла, что этим он пытается добиться. Но потом вспомнила про уроки.

— Я не взяла браслет.

Жених развернулся и пошёл к кровати, достал коробку с платьями.

— Что ты ищешь?

— Иди сюда.

Страх уступил место любопытству. Я, будто крадущаяся кошка, подошла к нему. Муж развернул коробку.

— Какие предметы?

— Высшая математика, физическая химия, климатология, английский.

— С климатологией помочь не могу.

Достал свои часы, нажал незримую кнопку, разбирая их. Потом на маленьком экранчике выбирал какие-то данные.

Коробка засветилась, будто экран.

Появились несколько папочек с надписями "высшая математика", "физическая химия", "английский".

— Надеюсь, задание ты запомнила.

Я кивнула.

— Конспект по метеорологии тоже вспомни. Всяко легче будет доучить урок, — продолжал он наставления.

— А теперь раздевайся и ложись под одеяло. Со стороны должно казаться, что ты спишь.

Спорить не стала. Как и унижаться, и просить отвернуться. Всё, что можно было, он уже разглядел.

И этот гад наблюдал за всеми моими действиями, заставляя меня краснеть. Я легла под одеяло, он подал крышку от коробки, которую я засунула туда же. Подал так же световое перо.

— Делай, я пока посижу.

Вскоре я перестала замечать его присутствие, пока не скрипнула дверь.

— Мари! — окликнул он за дверью служанку.

— Да, сэр Уитворт, — мигом ответила она, будто сторожила под дверью.

— Мадам Анри устала. Не тревожьте её... — и закрыл дверь. Звуки больше не доносились.

Высунуть планшет я не могла, поэтому так и делала уроки под одеялом.

Всё сделала, даже ещё время осталось. Поэтому я провела его в медитации.

Отрешилась ото всего и покинула тело. Контролируемые сны, кажется, называется новый предмет. Можно ли назвать то, что я сейчас делаю, снами?

Я прошла сквозь стену и полетела по коридору. В открытую дверь кабинета увидела жениха, разговаривавшего с прислугой. Он был зол, очень зол.

— Кто вас учил входить без стука? Мне на каждую дверь замки надо навесить? Вы хоть знаете, сколько они стоят? Похоже, не знаете. Может, мне продать кого-то из вас, чтобы оплатить покупку? Например, тебя, Мари?

Девушка была белее мела. А я... Готова была убить жениха. Что он себе позволяет? С людьми, будто с товаром обращается? И чем лучше этих английцев?

Мари всхлипнула:

— Простите, сэр, такое больше не повторится.

— Только одна жалоба от нашей гостьи, — предупредил Гад, и пеняй на себя! Все свободны.

Слуги, или точнее будет сказать, рабы, удалились, кроме Мари.

Я хотела тоже, но решила остаться.

Девушка дождалась, пока все уйдут и дверь закрылась.

Ли стоял лицом к окну и за чем-то наблюдал. А Мари меж тем сняла с себя платье, оставшись в чём мать родила. Боже, куда я попала?!

И надо бы уйти, но... Не смогла пошевелиться.

Девушка же подошла к моему жениху и обняла его. Он вздрогнул.

— Мари, что вы себе позволяете?

— Раньше вам нравилось моё тело.

Ли молчал.

"Что ты её не выставишь? Или тебя всё устраивает?" — возмутилась я. Он поклялся, а значит, не может к ней прикоснуться. Но вот она — могла.

— Мари, думаете я не найду более сговорчивую служанку? — его голос был холоден.

— Так я сговорчива. А ваша мадам ничего не узнает...

— Значит, найду старую и страшную на ваше место.

Она отшатнулась.

— Но почему? Неужто эта мадам лучше меня в постели? Я ведь выполняла все ваши прихоти и никогда не была бревном... Вы сами меня хвалили...

— Мари, разве тебе позволительно общаться со мной подобным тоном? — и ни одной эмоции в его голосе.

— Простите, сэр.

— У тебя мало обязанностей и ты в состоянии вешаться на меня? Значит, свободного времени у тебя не будет.

Мари принялась одеваться. Видно было, что давится слезами, но, если честно, теперь жаль её не было.