Нф-2017: Демон

— Прямо сейчас? — Спросила первое, что пришло на ум, после того, как удалось немного унять бешено колотившееся сердце. — Сеньор Витор, за вами вроде бы не водилось никогда привычки врываться в комнату к девушке без стука посреди ночи.

— Прости, девочка, — извинился он. — Просто в голову не пришло, что сейчас так поздно, — и снова мне кажется, что голос двоится. Да что за наваждение такое?

— Сейчас, оденусь и спущусь к вам, — вздохнула я.

Лекарь согласно кивнул, выходя из комнаты. Я обратила внимание, что он хромает заметно меньше, чем ранее. Точнее, приметила я это еще позавчера, когда встретила его в больнице, но тогда как-то не задумалась об этом. Все предыдущие месяцы я была уверена, что хромота лекаря либо врожденная, либо следствие давнего увечья, но теперь задумалась, а вдруг он просто ногу повредил незадолго до нашей первой встречи, а сейчас выздоравливает? Хотя, сколько месяцев я сеньора Витора знаю? Четыре? Да за такое время даже перелом несколько раз бы сросся. Я знаю. Тьягу как-то руку сломал, упав с дерева, на которое мы полезли за грушами. Так у него меньше, чем за месяц все прошло.

В лаборатории все так же мерно булькали реторты, на столах — на всех, кроме одного — царил идеальный порядок. На том же, что у левой стены, валялись осколки стекла и растекалась лужа чего-то, имеющего странный цвет, определению не поддающийся, и запах, попадающий только под одно определение: ужасный. Я зажала нос.

— Извини, убрать не успел, — сеньор Витор кивнул на стол. — Перегрел реактивы. Давай руку, чтобы долго тебя тут не задерживать.

Послушно протянула правую руку. Рука лекаря в неизменной перчатке взяла мою ладонь в свою, во второй мелькнуло лезвие тонкого стилета. Один короткий точный удар, и на запястье моем выступила капелька крови. Как завороженная, я смотрела, как капля растет, набухая, и вот уже тонкий ручеек стекает в ловко подставленную лекарем пробирку. Лекарские пальцы на моей ладони дрогнули, сжимаясь крепче. Я удивленно подняла взгляд на сеньора Витора. Выражение его лица оказалось сложно понять, спасибо очкам. Но что-то такое в нем было... Что-то, что заставляло думать, будто для лекаря сейчас происходит самая важная, самая долгожданная вещь в жизни. Будто каждая капля моей крови, упавшая в эту самую пробирку, ценность имеет не меньшую, чем ограненный рубин.

Вот пробирка наполнилась, сеньор Витор поставил ее в специальную подставку на столе, и осторожно протер ранку салфеткой, смоченной в каком-то крепком алкоголе, судя по запаху. Скорее от неожиданности, чем от боли, я дернулась. Капля крови, стекающая по запястью и готовившаяся уже упасть на пол, сделала сальто в воздухе, приземлившись на руку лекаря, как раз на тонкую полоску обнаженной кожи между краем перчатки и закатанным, чтобы не мешал, манжетом сорочки. Я напряженно следила за полетом капли: вот она коснулась смуглой кожи, вот мышцы под этой кожей вздуваются, перекатываясь, когда сеньор Витор чувствует прикосновение капли. Отстраненно подумала о том, какие у него сильные руки. Никогда не замечала. Очень уж хромота и сутулая фигура скрадывали ощущение силы, исходившее от лекаря, отвлекая внимание на его физические недостатки. Опомниашись, сеньор Витор быстро стер попавшую на кожу каплю, одергивая манжет пониже. Я только заметила, что стер не до конца, на его запястье остался красное пятнышко.

В полном молчании, лекарь еще раз протер мою ранку смоченной в алкоголе салфеткой и туго перевязал.

— Если кровь не остановится через полчаса, спустишься ко мне, я проверю. Хорошо, девочка? — Голос еще более рипящий, чем обычно, но хоть эха, которое преследовало меня в разговорах с лекарем с самого вечера, вроде бы пропало.

— Хорошо, — кивнула я. — А можно узнать, зачем вам моя кровь?

— Ты не заболела. Хотя были на это все шансы: ты контактировала с переносчиком, когда слуга сеньора Гомеш Сараива де Карвалю явился к нам в дом. Слуга умер через три дня. В госпитале ты возмутительно небрежно относилась к мерам безопасности. Не спорь, — прервал он меня, когда я уже набрала в грудь воздуха, чтобы возразить. — Я видел.

— И вы думаете, что в моей крови может быть ответ? — Спорить я не стала, ведь лекарь и в самом деле был прав. Я частенько забывала надеть повязку, спохватываясь уже у самой постели больного.

— Очень хочу на это надеяться, Жоана, — сеньор Витор мягко мне улыбнулся. — Иди спать, моя маленькая надежда.

Развернулась и пошла. По ступенькам взлетела, едва касаясь их ногами. Быстро скинув домашнее платье, нырнула в почти даже еще не остывшую кровать. Уже засыпая, подумала, кто бы мне пояснил, почему его слова про надежду заставили так радостно биться мое сердце?

* * *

— Моя. Ты — моя, девочка, — демон стоял над моей кроватью, склонив голову.

В этом сне я его прекрасно понимала.

— По...чему? — Я все же смогла преодолеть оцепенение, чтобы вымолвить это слово. Надеюсь, демон поймет, что я имею в виду.

— Потому что так решили звезды, — хоть лицо демона и пряталось, по своему обыкновению, в тени, но желтые глаза горели, словно эти самые звезды, и я знала, что он улыбается.

Нежная кисточка его хвоста начала путешествие по моему телу...

21

— Жоана, милая, получилось! — Лекарь подхватил меня за талию, оторвав от пола и закружив по лаборатории в странном танце.

От неожиданности, я только взвизгнула, покрепче вцепившись в его плечи.

— Сеньор Витор, поставьте меня немедленно! — Честно признаться, я не то, чтобы против была... Танец мне понравился, в руках лекаря я чувствовала себя пушинкой. Однако, за пробирки и прочие колбы опасалась.

— Получилось, — еще раз повторил он.

— Что именно получилось?

Вот уже три дня я исправно выполняла все поручения лекаря. Рассортировала и дополнила истории болезней пациентов нашего госпиталя при монастыре. Помогала ему вести записи его исследований крови, взятой у пациентов. Правда, я мало что понимала во всех этих странных словах, но понимания от меня и не требовалось. Только умение аккуратно записывать и в нужный момент находить и сообщать лекарю требуемую информацию. К концу второго дня мне доверили подавать реактивы, а к концу третьего — следить за греющимися на песчаной бане пробирками. Следить пришлось долго, почти весь день. В итоге, ни обед, ни ужин готовы не были, а в животе у меня бурчало. Сеньор Витор, казалось, отсутствие обеда попросту не заметил.

Когда я наконец-то разделалась с пробирками и сбежала на кухню готовить ужин, уже вечерело. В окне снова царила унылая серость зимнего вечера. Улица замерла — ни прохожих, ни даже собак бродячих. Подумалось, как это символично: наступление страшной болезни на город продолжается, и совсем скоро безлюдная картина, которую я сейчас наблюдаю по причине позднего времени, может стать обычным делом и в дневное время. Попросту некому будет гулять по улицам. Сеньору Витору каждый день приносили сведения из госпиталя. Сегодня утром, выслушав мальчишку-посыльного и выдав тому сумку с лекарствами для матери-настоятельницы, лекарь пожаловался мне, что мы катастрофически не успеваем. Если в ближайшие дни не удастся найти действительно эффективное лекарство, а не просто микстуру, лишь немного облегчающую страдания больных, то эпидемия перерастет в ту стадию, после которой у города нет шансов. А с домашними животными и грызунами, которым городские стены — не преграда, зараза может просочиться и в соседние поселения, даже несмотря на закрытые ворота города.

Наскоро приготовив ужин, я отнесла его вниз. Знаем, проходили уже. Если хочу накормить этого трудоголика, то придется подсунуть тарелку прямо под нос. Звать наверх в столовую бесполезно. Особенно, когда он в таком азарте: в одной из пробирок, которые я караулила сегодня день напролет, может содержаться подтверждение тому, что лекарство наконец-то найдено. Как объяснил мне сеньор Витор, когда выдавал поручение, в пробирках были пробы крови пациентов на разной стадии болезни и образцы лекарства, которое он разрабатывал. Грели мы их для того, чтобы приблизить температуру смеси к температуре человеческого тела и посмотреть, какой из вариантов формулы лекарства подействует. Вот, вроде бы, объяснил простым языком, но я все равно ничего не поняла. Кроме того, что в итоге мы узнаем, станет ли содержимое какой-то из пяти колб, над которыми колдовал лекарь, лекарством от болезни, или все нужно начинать заново.

Хорошо, что заработавшийся сеньор Витор меня заметил, уже когда я поставила тарелку с ужином на стол. С полной тарелкой в моих руках приступ его бурной радости мы бы вряд ли без потерь среди одежды пережили. Жирный соус очень плохо отстирывается.

— Лекарство получилось. Осталось придумать, как сделать, чтобы оно попало прямо в кровь пациента, — наконец-то лекарь поставил меня на пол, продолжая, однако удерживать за талию.

От неловкости ситуации я покраснела. Слишком близко он стоял, слишком горячими были руки, жар ощущался даже сквозь платье и кожу его перчаток. Что со мной такое? Я что, влюбляюсь в сеньора Витора? Да он же в два раза меня старше, да и вообще... лекарь. А еще, у меня есть демон. Который, как он заявил в последнем сне, считает меня своей. Господи, помоги мне разобраться в своих чувствах!

— Жоана? — Глядя на мое затянувшееся молчание, лекарь заподозрил неладное. — Ты в порядке, девочка?

— Да, простите, — я постаралась как можно аккуратнее высвободиться из его рук, сделав шаг назад. — А что, если, сделать надрез, как когда вы у меня кровь брали, и налить лекарство на ранку?

— Боюсь, не поможет, — разочарованно вздохнул сеньор Витор. — Вытекающая из ранки кровь вымоет лекарство. Нужно под давлением ввести внутрь вены. А тут ничего подходящего нет...

— А если... — Я вспомнила кое-что из кулинарных премудростей, которым девочек учили в приюте. — Я сейчас!

Метнувшись на кухню, вернулась с бычьим пузырем, который служил мне кондитерским мешком. Пузырь полагалось надевать на вырезанный из дерева конус, после чего его можно было наполнить кремом. Выдавливая его через конус, я украшала пирожные и наполняла кремом булочки. Очень удобно.

— Вот, — я гордо протянула пузырь лекарю. — Только конус слишком толстый. Может, как-то соломинку приспособить?

— Жоана, ты гений! — Просиял лекарь.

— А раз гений, то меня следует слушаться, — лукаво улыбнулась я ему. — Сейчас вы спокойно поужинаете, не отвлекаясь ни на что, и только потом продолжите работу. Идет? А я пока пробирки помою.

Мытье пробирок тоже было одной из моих ежедневных обязанностей. Каждый вечер я собирала в корзинку все грязные пробирки, колбы, мерные стаканы и прочее, грела в медном тазу воду, и тщательно все перемывала. Некоторые емкости отмыванию уже не поддавались, такие лекарь наказывал безжалостно выкидывать, но мне было жалко. Это же так расточительно! Я знала, что деньги у сеньора Витора водились, причем, много, но все равно, не так я была воспитана, чтобы выкидывать хорошую вещь только потому, что ее отмыть сложно.

Размышляя таким образом, я драила ершиком странной формы колбу, поражаясь тонкой работе стеклодува. От горлышка колбы отходило множество коротких трубочек разной толщины. По словам лекаря, очень удобная конструкция, но я бы с ним поспорила. Колба была шарообразная, мокрое стекло норовило выскользнуть из мыльных рук, и я недолго думая, просунула палец в одну из трубочек. Держать колбу стало гораздо удобнее.

Резкий стук во входную дверь чуть не заставил меня выронить колбу. Не выронила. Палец в трубочке застрял так прочно, что снять колбу не представлялось возможным. Так и пошла открывать. На пороге стоял один из братьев-инквизиторов. Я побледнела, поспешно пряча руку с колбой за спину.

— Чем я могу вам помочь, святой брат, — пробормотала срывающимся голосом.

— Я хотел бы видеть сеньора Витора. У нас много заболевших, а мне его рекомендовали как лучшего лекаря в городе. Он сможет уделить нам внимание?

— Да конечно, проходите, пожалуйста, — пролепетала я.

— Я, пожалуй, откажусь от твоего приглашения, сестра, — покачал головой инквизитор. — Я могу быть заражен, не хочу вносить болезнь в дом. Вот адрес, мы будем благодарны, если сеньор лекарь навестит нас при первой же возможности.

22

— Теперь остается только ждать, — сеньор Витор устало потер глаза под очками, вытянувшись в кресле в полный рост и откинув голову на спинку.

— Заварить травы? — Спросила я, вскакивая с места. Наши кресла стояли у камина в гостиной, слишком близко друг к другу, на мой вкус.

— Не нужно, — лекарь задержал меня, взяв за руку. — Сядь, отдохни. Ты ведь не меньше меня устала сегодня.

Послушно присела на краешек кресла. Руку мою сеньор Витор так и не выпустил, а забрать ее я почему-то постеснялась. Не могу понять, что со мной происходит в последние пару дней. Многие месяцы отношения с лекарем были ровными, и никакой неловкости между нами не возникало. Да я его вообще как мужчину не воспринимала. Точнее, как... Однако, внезапно все изменилось. Для меня — так точно. Не знаю, чувствовал ли сеньор Витор то же самое. Возможно, нет. И мне только казалось, что его отношение ко мне тоже претерпело изменения. Да, скорее всего, так оно и есть. Лекарь просто рад, что наконец-то удалось найти лекарство, а я нафантазировала себе всякого. И теперь выгляжу смешно и жалко.

Не обращая внимания на мое замешательство, сеньор Витор откинулся обратно на спинку кресла.

— Сегодня мы проделали огромное дело. Надеюсь, сестры хорошо усвоили, как пользоваться твоим изобретением. По моим подсчетам, лекарства, что им передали, должно хватить, чтобы вылечить весь город. Конечно, будут еще смерти. Не ко всем пациентам сестры успеют вовремя. Многим хватит твердолобости, чтобы отказаться от лечения, — лекарь говорил, задумчиво поглаживая мои пальцы затянутой в перчатку рукой. За все то время, что я живу в его доме, я ни разу не видела, чтобы он эти перчатки снимал. — Будут обвинения в колдовстве, в попытках отравить горожан, в прочих смертных грехах. Но я прошу тебя, девочка, никогда не сдавайся, если веришь, что поступаешь правильно. Это ведь в твоем характере, так? — Он повернулся ко мне. Даже сквозь темные стекла очков я чувствовала пристальный взгляд лекаря. Какая-то непонятная мне затаенная надежда звучала в его голосе.

Я молча кивнула, не в силах проглотить подступивший к горлу ком. Внезапно, меня пронзила мысль, что сеньор Витор со мной прощается. Будто дает наставления на случай, если мы больше не увидимся.

— Сеньор лекарь, — начала я.

— Пожалуйста, зови меня просто Витор.

— Се... Витор, — я вспыхнула, покраснев до самых кончиков ушей. — Я не понимаю...

— Сегодня был тяжелый день, — он поднялся, помогая подняться и мне. — Ложись спать, девочка. Пусть твой сон будет хорошим, — рука лекаря скользнула по моему лицу, заправляя за ухо выбившуюся из прически прядь. Стремительно развернувшись, он вышел из комнаты.

* * *

Переодевшись в ночную сорочку и разувшись, чтобы не греметь по деревянному полу, я мерила комнату шагами. Несмотря на усталость, сон не шел. Вскарабкалась на свой любимый подоконник, но тут же с него спрыгнула. Темная, безлюдная улица за окном вызывала ощущение тревоги. Впрочем, ощущение это было со мной почти с самого утра. Предчувствие скорой беды, которая неминуемо случится.