— Теперь вложи в это заклинание меньше сил, примерно как в последний Люмос.
— Lumos solem. — Довольно бледный луч осветил противоположную стену, но ничего подобного предыдущему обжигающему потоку не произошло.
— Это одно из основополагающих умений настоящего боевого мага. Даже самое простое заклинание, вовремя примененное с необходимой силой, может решить исход боя в твою пользу. Например, Aguamenti, которым в школе учат наполнять водой стакан или умываться, если рядом нет ванны, при достаточном вложении силы может снести нападающего с ног потоком воды. Люмос Солем — выжечь сетчатку, плюс болевой шок, банальное заклятье пляски, изучаемое на первом курсе — вызывает судорогу ножных мышц и острую боль.
Я внимательно слушал аврора, пораженный открывающимся передо мной горизонтом новых знаний.
— В итоге всё опять же упирается в намерение колдующего.
— А темные заклинания? Как намерение влияет на них? — Я пока еще не до конца понимал, что же хочет рассказать аврор.
— Именно по этой причине большинство темных заклинаний сейчас находится под запретом. Их использование зачастую базируется на желании причинить боль, убить. А это затягивает, знаешь ли... Аристократы, которые изучают эти заклинания с детства, прекрасно знают о вреде темной магии для человека, и учатся бороться с искушением темной стороны магии, но владеть этими заклинаниями и наслаждаться их применением, тем более против неподготовленного противника — две большие разницы. Политика же Министерств во всех странах попросту запрещать без объяснений все заклинания темной магии приводит к тому, что большинство рядовых магов не знают о причине такого запрета, но охотно покупают запрещенные сборники заклятий, не понимая всего возможного вреда, прежде всего для самих себя.
— То есть, зная о возможной опасности темных заклинаний для колдующего, человек может использовать их в бою безбоязненно?
— Именно так. Желать противнику испытать боль или умереть, что входит у аристократов в обучение дуэлям с использованием темной магии — это одно. Но если изучать запрещенные заклятья без понимания этого элементарного факта — то постепенно начинаешь наслаждаться чужой болью. В этом вся разница между темным и черным магом. Темный маг может убить, желая смерти противнику, черный маг — смертью врага наслаждается, и в конечном итоге для него исчезает вопрос, кого убивать: мужчину, женщину, ребенка. Вот это уже настоящие твари, недостойные жизни. — Аврор посмотрел в мои широко распахнутые глаза и добавил. — Но в Аврорате таких нет, сам понимаешь.
— А теперь, — аврор отошел от меня на полкомнаты. — Я буду создавать щит, а ты попытайся пробить его Expelliarmus, постепенно наращивая силу.
Аврор махнул палочкой, вызывая обычный Protego, тонким золотым полотнищем повисший между нами.
— Expelliarmus. — Бледно-красный луч полетел в сторону моего учителя и безвредно растворился в щите.
Тонкий ручеек силы в руке: — Expelliarmus. — луч уже ярче, но точно так же бессильно погас.
Ручей наполнился водой, побежал быстрее: — Expelliarmus. — насыщенный яркий луч сдвинул выставленный щит на пару шагов, и аврор взмахом палочки обновил заклинание.
Полноводная река струится в мою палочку: — Expelliarmus. — толстый луч пробил ярко вспыхнувшую защиту, и палочка аврора вырвалась из его руки. Сам Киаран, сделав в воздухе сальто, приземлился на ноги, и я снова вспомнил неуклюжий полет Локонса до ближайшей стены от такого же заклинания Снейпа.
— Вот примерно об этом я и говорил. — Киаран взмахом руки призвал к себе палочку, пряча её на ходу в нарукавные ножны. — На сегодня урок закончен, мой юный ученик. — Он улыбнулся, хлопнув меня по плечу. — В тебе много сил, главное, — научись ими управлять.
Вернувшись в свою комнату и посмотрев на старинные напольные часы, я обнаружил, что время приближается к обеду. Наскоро приняв душ, поскольку, как оказалось, моя одежда пропахла потом, я переоделся в чистое, обнаружив, что по моим меркам и выкладкам Анри домовые эльфы или работники какого-то ателье изготовили целую гору одежды, забивавшей теперь весь мой шкаф. Услышав звуки гонга, приглашающего обитателей особняка на обед, я направился вниз.
В коридоре из какого-то ответвления рядом со мной выпорхнула яркой бабочкой Флёр, сверкнув белозубой улыбкой, девушка подхватила меня под руку и пошла рядом, как будто мы прогуливаемся по улице в окружении блистательных дам и кавалеров. Я невольно позавидовал человеку, жизнь которого будет украшать эта замечательная девушка.
Вечер того же дня. Кабинет Дамблдора в Хогвартсе.
Летний вечер Директора Школы Чародейства и Волшебства, Председателя международной конфедерации магов, Главы Визенгамота и просто Великого Светлого волшебника Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора проходил очень спокойно. В отсутствии в замке студентов, а также большей части преподавателей директор наконец-то мог расслабиться, выпить любимого чая, плеснув пару капель сберегаемого пуще счета в Гриннготсе Эликсира жизни, подарка Фламеля на стапятидесятилетие. Поглаживая сидящего на коленях феникса и отхлебывая маленькими глотками ароматный чай, директор наслаждался отдыхом, неспешно раздумывая об итогах года и планах на ближайшее время.
То, что Том все же сумел возродиться — это плохо. Лучше бы он так и оставался бесполезным духом — страшилкой для всей магической Англии. Хотя и его возрождение можно было бы использовать — Поттер ослабит Лорда во время финального боя, а директор добьет, получив славу победителя Вольдеморта, что было бы как нельзя кстати, поскольку слава победителя Гриндевальда постепенно переставала работать на дело.
Старик покачал головой, негодуя, что люди так быстро забыли о великой победе над Гриндевальдом, залившем кровью всю Европу и часть азиатских стран. Феникс пошевелился в руках директора, издав какое-то курлыканье. Снова расслабившийся волшебник погладил птицу, опять погружаясь в раздумья.
Поттер должен умереть, это однозначно, конкуренты директору на политическом Олимпе были не нужны, а в случае победы над Лордом, мальчишка вполне мог потеснить Светлого мага на всех постах, в том числе в Визенгамоте, вдобавок забрав причитавшийся ему по праву рождения голос в совете. Его нужно было немного подучить, чтобы сил мальчика хватило на дуэль с Лордом, но никак не на победу. И вообще, лучше всего плодами славы сможет воспользоваться он, директор, опыт десятков лет жизни позволит принести гораздо больше пользы Англии, чем знания неоперившегося мальчишки. Так что Поттер должен умереть.
Но умереть он должен красиво, так, чтобы гибель национального героя вызвала резонанс в обществе, панику и безнадежность. А потом Альбус Дамблдор в очередной раз всех спасет.
Главная сложность была в наследстве Поттеров... Мальчик, забитый родственниками, никак не хотел оказывать знаки внимания юной Джиневре Уизли — единственное, за что директор мысленно проклинал Дурслей, так это за полное отсутствие у парня представлений о том, что такое девушки, и для чего они нужны. Если бы Поттер заинтересовался Джинни всерьез, можно было бы устроить помолвку, к сожалению, опекун не имел права на составление брачного контракта, и после смерти героя Джинни, а вместе с ней и пользующийся огромным авторитетом у Уизли директор получат все имеющиеся деньги Поттеров. Оставалось только напоить неуверенного в себе подростка приворотными зельями, для чего Молли Уизли получила от директора немаленьких размеров древний талмуд с рецептурами. В идеале было бы еще как-то убедить чудом выбравшегося из Азкабана Блека спонсировать Орден и иные проекты Альбуса, но... мятежный маг соглашался только на оскорбительные разовые подачки, успешно сопротивляясь деликатным попыткам директора получить доверенность на управление счетами древнейшего рода, пользуясь тем, что Сириус — разыскиваемый преступник и нуждается в надежном представителе.
М-да... Сириус тоже может стать проблемой. Но убрать одного из сильнейших магов, пусть и забросившего наследие своей семьи и лишенного части родовых способностей... Аристократия встанет на дыбы, если этот древний род прервётся, не оставив наследников.
Альбус Дамблдор забросил в рот очередную лимонную дольку и погрузился в легкую меланхолию, вызванную тем, что никто не понимает его желания сделать мир лучше, ведь великая цель, стоящая перед ним, оправдывает все средства.
Печальные раздумья сильнейшего светлого мага столетия были прерваны зафырчавшим камином, выплеснувшим на дорогой персидский ковер изрядную порцию жирного пепла. Подскочивший в кресле директор взмахом палочки спас нежный ворс ковра от уничтожения и только потом посмотрел на позднего визитера.
Иссохшая старушка, Арабелла, его наблюдатель на Тисовой улице, выглядела скорее задумчивой, чем встревоженной. Но даже сам факт её появления в кабинете директора в такой поздний час настораживал, и Альбус с сожалениями простился с мечтой просидеть в кресле у камина с чаем и конфетами всю оставшуюся ночь.
— Простите, что я пришла так поздно, Альбус. Но это долгий и не каминный разговор. — Старушка, повинуясь жесту директора, уселась в подлетевшее к ней мягкое кресло. Еще одна кружка и фарфоровый заварной чайничек по жесту палочки тоже зависли перед ней в воздухе.
— Что случилось, Арабелла, рассказывай, — решил подтолкнуть старую сквибку Дамблдор.
— Сегодня я обратила внимание на то, что Вернон Дурсль, дядя мальчика и брат Гарри, Дадли резко изменились. — Арабелла Фиг отхлебнула ароматного чая, собираясь с мыслями. — Они оба выглядели раньше, как два выброшенных на берег кита, и я все ждала, что Вернон рано или поздно сляжет с инфарктом или инсультом из-за ожирения. А сегодня — они как по волшебству стали стройными и подтянутыми, это не может быть результатом магловского лечения, маглы достигают таких результатов за годы и то без гарантии.
— Ну возможно мальчик взялся за ум и сварил им какое-то зелье...
«— И теперь может привлекаться к ответственности за нарушение тайны волшебного мира... Пусть даже эти маглы являются частью его семьи, и на них не действует данный пункт Статута, но мальчик-то об этом не знает...»
— Это интересно, Арабелла, продолжай дальше. — Директор удовлетворенно покивал, когда еще один кирпичик для влияния на Поттера встал в выстроенную им в голове пирамиду событий и действий.
— Альбус, ты не понимаешь, он ненавидит этих маглов, и ненавидит заслуженно. При всем моем уважении к тебе, эти ужасные люди не место для Мальчика-который-выжил. — Старушка с легким недовольством посмотрела на своего начальника.
— Арабелла, дорогая, ты же знаешь о кровной защите, полученной ребенком от матери... Он должен жить только со своими родственниками, да и его характер в таких условиях только закалится, а не избалуется, как произошло бы, отдай я его в аристократическую семью.
— Проблема в том, что самого Гарри уже несколько дней никто не видел, Альбус. Его и раньше не раз запирали в чулане, и я тебе уже об этом говорила.
— Арабелла, не начинай, пожалуйста, снова, — простонал директор. — Тетя и дядя Гарри никогда не причинят ему вреда, разве что иногда излишне строго к нему относятся.
— В общем, Гарри не выходил на улицу уже четыре дня, Альбус, так что решай сам, что это может значить. — Взъерошенная, похожая на воробья старушка бросила летучий порох в камин и отправилась домой.
Директор удобнее устроился в кресле, по его лицу расплывалась довольная улыбка. Спустя неделю-другую, когда мальчик станет тосковать по лучшим друзьям, внезапно прекратившим ему писать, надо будет направить в дом Дурслей авроров для освидетельствования того, что ребенок своими поспешными действиями мог выдать существование магического мира. И еще один рычаг воздействия на Избранного будет выкован. А пока — пусть отдыхает с «любящими» родственниками на Тисовой.
Тот же день. Малфой-менор.
Мрачные коридоры, освещенные редко висящими магическими факелами были пустынны и тихи, только кое-где с потолка капала вода. Слабые отблески света и звук шагов неожиданно разорвали многолетнюю тишину самого глубокого подземного уровня в Малфой-меноре.
Люциус Малфой, старательно удерживая на лице и в мыслях вежливое, почти раболепное внимание к своему собеседнику, шел впереди небольшой процессии, которую в родовом замке потомственных аристократов увидеть было практически невозможно. Пятнадцать крупных мужчин с обессмыслившимися взглядами, отдуваясь, тащили на себе многоразличные коробки и сундуки.
Один из грузчиков пошатнулся, и сундук на его плечах стал съезжать, Нотт, шедший позади, выхватил палочку:
— Vingardi... — начал было он, но в коридоре раздался громкий рёв.
— Никакой магии! — В глазах Лорда яснее ясного светилось обещание запытать как нерадивого грузчика, так и аристократа, чуть было не испортившего близко прозвучавшим заклинанием хрупкое содержимое ящика.
В последний момент грузчик успел подхватить свою ношу, не дав сундуку даже удариться о каменный пол.
— Тащ-щ-щите осторожнее, недоумки, — практически шипел на порабощенных магией маглов Темный лорд, когда очередной одурманенный Империусом грузчик легонько зацепил тяжелым сундуком за дверной косяк.
— Люциус-с, — тяжелый взгляд человека-рептилии заставил аристократа судорожно укрепить ментальные щиты. — Я не знаю, сколько мне предс-с-тоит провести в этом подземелье. Ты будешь отправлять ко мне человека с едой и питьем каждый день.
— Хорошо, мой лорд, — Малфой поклонился, в мыслях скривившись от отвращения, что его приравняли к прислуге.
— Не кривис-с-сь, — на удивление, Вольдеморт не стал бросаться пыточными проклятьями, хотя красные глаза сверкнули яростью. — Никакой магии и тем более магии домовых эльфов не должно быть в этом зале и поблизости.
— Мой господин, позвольте вопрос, — Нотт-старший с обожанием смотрел на своего повелителя, его глаза фанатично блестели.
— Спрашивай, — отстраненно ответил Вольдеморт, погружаясь в какие-то свои мысли.
— Что вы хотите сделать, мой лорд? — мужчина склонил голову в ожидании наказания, но его не последовало.
— Что хочу сделать? — Глаза человека-рептилии ярко вспыхнули. — Имбецил-Петтигрю не смог полностью провести ритуал возрождения, у него попросту не хватило с-с-сил.
Волшебники низко поклонились, пряча выражение лиц за упавшими на глаза длинными волосами, но Вольдеморт продолжил.
— Я не хочу оставаться смесью с-змеи и человека.
Тяжелая, окованная железными полосами дверь в самом глубоком подземелье Малфой-менора захлопнулась, лязгнул засов.
