И прожитый день — это верность отцам,
И память с мечтою у нас пополам!
— Как эхом перекликаются эти слова со словами из песни другого поэта — ленинградского школьника, молодого комсомольца Виктора Селезнева, — вторит ему Лихитченко, —
Вполголоса жить не стоит!
Мы начали свой разбег,
Нам выпала честь с тобою,
Открыть двадцать первый век!
На экране появляется поющий Кобзон, рядом стоим я и Лещенко...
"Все верно просчитал режиссёр — я кажусь мельче обоих "мэтров". Кстати... я на экране, и прям, ути-пути!.. красавчик! Хм... объективно...".
— Именно в будущее, в 21-ый век, устремлены мысли и чаяния советских юношей и девушек! Продолжить дело своих отцов и дедов — вот задача и священный долг многомиллионного Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодежи!
Кобзон, я и Лещенко обретаем на экране голос:
Если дело отцов, станет делом твоим, —
Только так победим! Только так победим!
Слышишь юности голос мятежный,
Слышишь голос заводов и сёл:
Ленин, Партия, Комсомол!
Ленин, Партия, Комсомол!..
...На репетициях, после выноса знамен из зала, мероприятие заканчивалось совместным исполнением "Интернационала" всеми делегатами Торжественного заседания. Более того, для слаженного исполнения по залу были даже заранее распределены "запевалы".
Но случилась незапланированная инициатива масс... "Долгие и продолжительные аплодисменты" тысяч делегатов, неожиданно дополнились сначала еле слышным, а затем быстро превратившимся во всеобщее, скандированием:
— ЛЕНИН, ПАРТИЯ, КОМ-СО-МОЛ!!! ЛЕНИН, ПАРТИЯ, КОМ-СО-МОЛ!!! ЛЕНИН, ПАРТИЯ, КОМ-СО-МОЛ!!!...
Широкие улыбки, воодушевление, чистые глаза... В затхлую атмосферу партийного ритуала, как будто, ворвалась струя свежей искренности и молодого воодушевления!
Телевизионная камера скользит по рядам возбужденных и радостных лиц.
"Хотя, может, люди просто не могут сдержать радости, что эта лицемерная тягомотина, наконец, подошла к концу... Хе-хе!...".
Первый секретарь ЦК ВЛКСМ Борис Пастухов подрагивающим голосом затягивает первую строчку "Интернационала"... Зал подхватывает...
— Другие новости... Сегодня, ко Дню 60-летия Ленинского Комсомола метростроевцы Москвы досрочно сдали новый участок линии метро, протянувшийся от станции "ВДНХ" до станции "Медведково". Красивые просторные залы четырех новых станций приняли своих первых пассажиров, а среди них и съемочную группу программы "Время"...
Я встал с дивана и выключил телевизор. За окном уже вовсю вступили в свои права осенние сумерки. Фары редких машин на мгновение рождали сверкающие дорожки бликов на лужах набережной, и снова надвигающаяся ночь брала своё.
За спиной деликатно кашлянул Клаймич. Я обернулся...
— Витя, вас что-то волнует? — он пристально вглядывался в моё лицо, пытаясь догадаться о причинах нахлынувшей меланхолии.
— Нет, Григорий Давыдович... Просто, когда долго чего-то ждешь, то потом образуется пустота... Вот я её сейчас и "перевариваю"... — я успокаивающе улыбнулся.
— Витя... то что сегодня произошло — это Ваша огромная жизненная удача... А это скандирование... Ну, даже не знаю... — Клаймич тоже поднялся и встал рядом, — оно превратило удачу в... ТРИУМФ... Не гневите бога неблагодарностью! Сегодня о вас узнали ВСЕ.
Узнали... узнали...
В первую очередь, в школе узнали!
Когда в понедельник, утром я появился в классе, одноклассники на меня смотрели, как на... марсианина! Минимум...
Чего только мне не пришлось выслушать! И как я мог им не рассказать?! И общался ли я с Брежневым? И дружу ли я с Лещенко? И правда ли, что Боярский женат?! И прочую детскую дурь и ересь...
И пристальный взгляд Оли Белазар, ускользающий каждый раз, когда наши глаза случайно встречаются.
Пропустив в школе всю предыдущую неделю, в понедельник утром я встал в 6 часов, чтобы подготовиться к урокам и "нагнать" пропущенный материал. В принципе, времени хватило, но учителя сегодня, явно, удивлялись, когда я тянул руку и готовы были отнестись к моим ответам предельно лояльно. Обошлось... справился без их снисходительности.
Собственно, руку я тянул только потому, что первая четверть подходила к концу, а уже в ночь на среду мы, с Ретлуевым и Лехой, должны были ещё на неделю уехать на юниорский чемпионат в Липецк. Мою "возрастную" аферу в боксе "высочайше" разрешили продолжить...
— ...но имей виду, — Щелоков недовольно нахмурился и демонстративно погрозил пальцем, — договорились абсолютно конкретно, первое поражение и...
Я "обреченно" кивнул и печально свесил голову.
"Как там было у Кобзона в Википедии: "Выиграл первенство Днепропетровска и юношеский чемпионат Украины, но бросил бокс, после первого нокаута". Мой случай... Только мне и нокаута теперь не обязательно дожидаться!".
Оба генерала сидели молча, видимо, любуясь моим печальным видом. Первой не выдержала Светлана Владимировна. Она поднялась из кресла, подошла к столу, за которым сидела мужская часть компании, и обняла меня со спины за плечи.
— Не расстраивайся, Витюша... Занимайся для себя, для здоровья — сколько угодно, а вот голову береги... Юрий Михайлович правильно сказал: "кому на ринге кулаками махать у нас найдется", а тебе талант в ином дан! И этот талант надо использовать для людей, для свой страны, для себя, наконец... А не погубить в мордобое и сотрясении мозгов.
Щелоков и Чурбанов согласно закивали головами.
"Как китайские болванчики... что у Ладиной бабушки в гостиной стоят...".
— Что ж... — я поднял "сурьёзную" морду лица на министра и его зама, — тогда договорились, "до первого поражения"... Надеюсь оно не произойдет до того, как я выиграю олимпийское золото!
Все засмеялись...
Сегодня я впервые побывал на госдаче советского министра. Пригласили...Скоро должна приехать и Галина Брежнева, она сейчас у папы в Завидово, но к обеду обещала "вырваться". Не знаю, как у "папы", а дачу министра я ожидал увидеть как-то посолиднее. Ну, не суть...
Разговор, конечно, начался со вчерашнего Торжественного заседания. Точнее с "того самого" скандирования!
— Вот что значит, когда песня сразу "пошла в массы"! — Щёлоков был абсолютно доволен и не скрывал этого.
— Гимн! Просто "Комсомольский гимн" получился! — вторил ему улыбающийся Чурбанов.
Они с Чурбановым, вообще, воспринимали происходящее вокруг меня несколько по-разному. Если зять генсека все оценивал, как бы, через "карьерную" призму, то Щелоков не был чужд и бескорыстно-эстетической стороны вопроса.
Душой кривить не буду, Юрий Михайлович относился ко мне очень хорошо, это правда. Но и я приносил ему, какие-никакие, а "дивиденды". Медаль, фактически дал мне он, так ведь и я задержал преступника! Чурбанова специально откомандировали в Ленинград с целью активизации поисков маньяка, а с моим участием, уже через день, этот "вопрос был закрыт". На церемонии награждения в Кремле я так понравился Брежневу, что тот даже потащил меня на охоту! Опять "плюс" Чурбанову. На охоте я снова всем понравился, правда историю с Лехой вытащил, но люди там собрались, по сути своей, нормальные и понимали, что лишь восстанавливается справедливость. Да и моя последующая сентенция в машине о том, что "будут проблемы, я и к Вам, так же, поспешу на помощь", показалась Юрию Михайловичу хоть и наивной, но по-детски искренней. И он "проникся". А теперь вот ещё и история с моим "сочинительством"! Ничего, кроме "плюсов", да еще и немалых...
Щелоков же, достигнув уже пика возможного, к своей карьере относился гораздо спокойнее. И я ему был интересен, в первую очередь, из-за чисто его человеческих особенностей.
Выросший в дремуче-безнадежной провинции, Николай Анисимович имел малохарактерную, для такого происхождения, внутреннюю тягу к прекрасному. К тому же, у него был хороший вкус, он неплохо рисовал, регулярно посещал театры и выставки, коллекционировал картины. Мало кто из высшего советского эшелона власти, так дружил с людьми искусства и покровительствовал им, как министр МВД Щелоков. Он даже частенько их защищал от идеологического давления системы. В своем айфоне, на эту тему я прочитал немало, особенно про Ростроповича с Вишневской.
При этом, каких-либо прекраснодушных иллюзий у министра, относительно "творческой интеллигенции" не было: и Солженицына он предлагал "удушить в объятиях", и режиссерам с писателями СТАВИЛ конкретные "задачи", при написании книг и создании фильмов о милиции.
Как мне кажется, после истории с "Феличитой" он предположил, что я, на самом деле, могу преуспеть на Западе. И, вероятно... это только, мои преположения... захотел оказаться, непосредственно, причастным к чему-то "творчески" выдающемуся! Впрочем, я могу и заблуждаться, относительно его мотивов. Чужая душа — потемки...
Мое первое публичное "комсомольское" выступление было обоими генералами воспринято, как БЕЗУСЛОВНЫЙ успех! Причем, в том числе, как их собственный успех. Именно поэтому, сегодня я был приглашен в неформальную обстановку, обласкан и захвален...
Чурбанов уже поговорил по телефону с женой и та, пока вкратце, но рассказала, что Леониду Ильичу и сама песня нравится, и на скандирование (бинго!) он тоже обратил самое непосредственное внимание!
Поэтому не стоило удивляться, когда в ходе сегодняшнего разговора, до моего сведения было небрежно доведено, что нас с мамой уже ожидает двухкомнатная квартира на улице 1812 года, а, персонально меня 27-ая спецшкола, с углубленным изучением английского языка, в которой традиционно учатся дети и внуки членов ЦК.
"Вот, бlя, не было забот! И в морду теперь без опаски не стукнуть... На фиг, на фиг... такой график...".
Но эту мысль я благоразумно придержал при себе — потом порешаем. А пока, изобразив на роже смесь восторга и благодарности, я рассыпался в словах признательности.
Затем разговор плавно перешел на предстоящий концерт, посвященный Дню милиции. И вот тут я постарался в первый раз покреативить лично:
— Николай Анисимович, а почему бы во время исполнения песни "Боевым награждается орденом", не притушить свет в зале и, используя задник сцены, как экран, не пустить по нему фотографии отличившихся сотрудников милиции. Может быть... даже погибших, при несении службы... Можно кадры повседневной службы: выезды ПМГ по тревоге, гаишников перекрывающих дорогу и все такое подобное...
Присутствующие задумались. Наконец Чурбанов неуверенно произнес, глядя на своего шефа:
— Погибших наверное, не надо? Праздник же... Да и "голоса" завоют, что у нас милиционеров пачками убивают...
Щелоков задумчиво покивал и определился:
— Фотографии, выезды... это всё можно... А вот погибших... Не ко времени. Ты, Юрий Михайлович, прав!
Я склонил голову, принимая решение главного милицейского начальства и задал следующий вопрос:
— А с кем мне исполнять "02"?
— Как с кем... — удивился Чурбанов, — мы группу тебе зачем создали?!
— Песня ударная, будет завершать концерт... Её надо исполнять с хором, но сама песня на два голоса — мужской и женский... Могу взять одну из солисток группы, но лучше бы какую-нибудь известную певицу!
— Ну с хором понятно... наш будет, — махнул рукой Щелоков, — а что за "известная певица"?
— Ротару?! — с азартом предложила жена министра.
Николай Анисимович, неопределенно пожал плечами.
— А не задавит она его своим голосом? — усомнился Чурбанов, кивая на меня.
"Все опять же под "фанеру" будет... Как потребуется, так и выставим голоса...", — но озвучивать, невыгодный для меня ход мыслей я, естественно, не стал.
— Можно попробовать кого-то с голосом помягче... — озвучил свои мысли вслух Щелоков, — вы же знаете, Леонид Ильич любит Софу, но её и так будет много... А что если, например, Толкунову или Пахоменко?
— Толкунова-это хорошо, — сразу поддержал шефа Чурбанов, жена министра тоже не возражала против такого варианта.
— Времени до концерта совсем мало осталось... певицы, выясняется, для дуэта нет, а он еще на бокс уезжать собрался! — неожиданно рассердился Щелоков.
"Упс! Аларм!!!".
— Да у меня была кандидатура готова, но Толкунова — тоже отличная идея! Мне своё соло записать от силы час надо, а в дуэт нас "сведут" в студии... Одна репетиция и никаких проблем, Николай Анисимович! — зачастил я, не давая Щелокову произнести сакраментальную фразу — "никакого бокса!".
Но министр — дураком не был, из общего словесного потока он вычленил для себя главное.
"На что, собственно, и был расчет... Бу-га-га!".
— Какая у тебя там "кандидатура" была? — слегка остывая, заинтересовался Щелоков.
— Так я только одну певицу лично и знаю, — я простодушно хлопаю глазами, — Людмилу Сенчину.
— Сенчину... — задумчиво повторил Щелоков.
— Коля... это — хорошая "кандидатура"! — подала голос супруга главного милиционера страны, — и по возрасту она Витюше больше в дуэт подойдет, чем Толкунова.
— И вообще... Сенчина — УДАЧНАЯ ИДЕЯ... — многозначительно выделил два последних слова Чурбанов.
Щелоков вскинул глаза на зама и... ехидно улыбнулся:
— Удачная, да... Можно и воспользоваться... Для укрепления связей!
И оба мужика многозначительно заухмылялись.
"Понятно, с кем они "связи укреплять" собрались... Значит, все-таки, не слухи про неё и Романова..." — и я продолжил "простодушно" хлопать глазами, ожидая начальственного решения.
В итоге, мне в пару утвердили Сенчину. Я подумал, что теперь надо будет с ней связываться и приглашать в Москву, но эту функцию на себя неожиданно взял сам Щелоков:
— Я сегодня позвоню Романову... чтобы они не затягивали с её приездом, а ты завтра же утром встретишься с режиссером Концерта... И чтобы без накладок мне!
И внушительно погрозил пальцем.
В этот момент, домашний любимец Щелоковых — пушистый толстый кот с "оригинальным" именем Васька, тяжело запрыгнул на колени министра. Николай Анисимович, тут же переключил свое внимание на хвостатого жирдяя и, почесывая ему за ухом, принялся умильным голосом выяснять потребности наглой усатой морды.
Подвернувшийся случай упускать не стоило, и я снова решил блеснуть юмором из будущего:
— Если кот сидит перед дверью и ждет, что вы ее откроете, а когда вы подошли и открыли, не выходит — значит, он просто хотел, чтобы вышли вы!
На дружный смех присутствующих кот недовольно фыркнул, но министерских коленей не покинул.
-...Я сегодня могу остаться на всю ночь... если хочешь... — Вера бросает быстрый взгляд из под густых ресниц.
Я лениво потягиваюсь на кровати и, резко оттолкнувшись спиной, нависаю над ойкнувшей девушкой:
— А ррродители у наас опять нна даче? — осведомляюсь я копируя кота Матроскина.
Вера сначала улыбается, а потом на ее лице появляется незнакомое мне упрямое выражение. Она сдувает с лица прядь волос и отвечает спокойным, но напряженным голосом:
— Нет, родители дома. Просто я сказала, что переночую у знакомых...
— У Альдоны?!
— Нет. Они уже догадались, что у меня есть мужчина. Так, смысл врать?
— А ещё не догадались — кто? — небрежно интересуюсь я.
