— Привет, Ди! — с облегчением воскликнул Поттер, добравшись-таки до первого поста. — Деда дома? Хотя, черт, что я несу? — тут же оборвал он себя. — Где ему еще быть? Проводишь меня, или мне здесь и так рады?
Акромантул, активно задвигав жвалами, издал длинную последовательность щелчков и хрипов ему в ответ.
— Идет. Я скажу, чтобы тебе оставили кусочек, — ответил парень, проникая вглубь территории пауков и направляясь к пещерам.
"Если ты там, где я думаю, — услышал он в голове голос Гермионы, одновременно с вибрацией кольца на пальце, — то у нас закончилась паутина.
— Тебе свежей или старой?
— Той и другой и можно без хлеба"
Гарри все еще посмеивался, кивая парочке акромантулов на входе и представая пред грозным ликом Арагога.
— Зашел навестить старика, — прокряхтел паук, шугая какого-то ретивого вертлявого потомка, выскочившего Поттеру наперерез. — Не трожь друга гнезда! Я прошу прощения за него.
— Не стоит — он молод, — глядя на его величину и отнеся в категорию Кью, сказал Поттер, который, измучившись обращаться к акромантулам обезличенно и не имея сил научиться их всех различать и придумывать индивидуальные имена для такой оравы, решил обращаться к ним в зависимости от возраста. Так если Арагог был альфа, остальные по убыванию получили имена следующих букв алфавита. Сами акромантулы не возражали и, казалось, были даже довольны возможностью чуть-чуть приблизиться к своему прародителю.
— Как и ты, — хрипло рассмеялся Арагог, пока тот подходил ближе, и его восемь глаз сосредоточились на просматриваемом за парнем грузе.
— Это смотря для кого. Но вообще-то я пришел тебя проведать, узнать, как твое здоровье, подарок вот принес.
— Новый подарок? А ведь я еще не сказал спасибо за прошлое... более щедрое подношение, — не впечатленный размером, не удержался от намека неудовольствия Арагог. — Так много старого, сладкого мяса, — он аж зажмурился от удовольствия, — мы пополнили запасы и новая кладка скоро вылупится благодаря им.
— Тогда этим вы сможете их выкормить, — усмехнулся Гарри, критически осматривая свободное пространство и взбираясь после недолгих раздумий на подземный корень, а затем отменил сразу все чары и позволил вновь обретшему массу и габариты телу упасть на землю, подняв при этом тучу пыли и взметнув прошлогоднюю листву. — Надеюсь, зло, пропитавшее его, не повредит малышам, — увидев, как задвигались сенсорные волоски, сказал Гарри.
— Мясо — всегда мясо, зло сделает его лишь более пряным, — с одобрением проговорил акромантул.
Поттер сдержал желание рассмеяться на его моментально смягчившиеся настроение. "Все-таки старику чертовски легко угодить, дабы он прекратил ворчание", — подумал он и, видимо, сглазил, поскольку тот снова вернулся к недовольному бурчанию.
— Чего ты никогда не поймешь, отказываясь делить трапезу с нами.
— Я никого не хочу оскорбить, — внутренне вздрогнув от подобной перспективы, поспешил заверить Гарри, как и всякий раз, когда всплывала эта тема, — но предпочитаю есть свое мясо в приготовленном виде, — он едва заметно улыбнулся, вслушиваясь в привычный ворчливый монолог Арагога в адрес странных людей и их обычаев портить хорошие продукты.
— Как ты на самом деле, старик? — балансируя на покрытом склизким мхом корне, Гарри приблизившись, положил ладонь акромантулу на голову, выражая участие. — Хагрид за тебя больно переживает.
— У него слишком большое сердце, — парень снова сдержал улыбку, поскольку паук был единственным известным ему существом, в устах которого это фраза имела буквальный смысл, а не обычное для восприятия человека значение. — Я болен, но чего бы он ни придумал, мне не вылечиться от старости.
— Он просто боится потерять друга.
— Я больше у него не один, — он нежно оттолкнул его руку, сигнализируя возвращение к более формальному общению. — Спасибо за заботу о пропитании моего гнезда, друг. Мы можем сделать что-то в ответ?
— Я могу снова взять паутины?
— Да. Там чинят мое ложе, — кивнул Арагог куда-то позади себя и щелкнул жвалами, подзывая одного из Джи, — они дадут тебе все, что нужно. Теперь тебе стоит уйти: мои дети голодны. Друг, — неохотно окликнул он Гарри, когда тот почти поднырнул под свисающие края паутины, — твои недозвери прислали гонца к границе, сказали, ты зайдешь сегодня и просили вежливо, — сделав ударение на последнем слове, как будто обычно с ними беседовали исключительно базарной бранью, — передать, чтоб обязательно к ним пришел.
В который раз Гарри про себя посочувствовал кентаврам, застрявшим между мирами и презираемым обоими: не вполне звери для животного, недостаточно люди для человеческого. А ведь так хотелось верить, что "сомнительная степень разумности магических существ" уберегла их от понятия термина дискриминации. Он поблагодарив старика за передачу сообщения, зная, как невыносимы для него любые контакты с соседями, и выудил из хранилища тысячи мелочей, а в простонародье — карманов, вместительные контейнеры для ингредиентов. Наполняя их, Гарри попутно развлекал себя составлением прошения признания псевдоразумных рас равными членами магического сообщества на основании данного аргумента, противоречащего утверждениям Министерства.
Второй раз за эту бесконечную ночь Гарри передал бразды правления телом части себя, воспринимаемой скорее удивительно живой эмоцией, чем отдельной разумной личностью, разрешая ей включиться в энергетические потоки леса. На мгновение парень позволил себе закрыть глаза и насладиться неповторимым чувством принадлежности, ощущением себя частью схемы, идеально вписавшуюся в предназначенный ей паз. Они смешались, юноша и лес, каждой клеточкой тела ощущая друг друга. Гарри чувствовал каждое дерево, каждый куст, неспешное течение каждой жизни и растворялся во всем этом, как и оно растворялось в нем. Теперь он сам был лесом и его воздухом, луной и звёздным небом над ним.
Поттер сломя голову полетел через темную чащобу, не опасаясь пропахать землю носом из-за коварства коряг, отбить себе ноги о пни или пораниться о свисающие к самой земле ветки — обычного следствия путешествия в это время суток для обычного смертного даже с очень хорошим зрением. Резкие, словно пощечины, враждебно-хлесткие удары веток сменились нежными, чуть щекочущими, почти дразнящими прикосновениями. Еще недавно непроходимые дебри зарослей, обтекали его водой, а каждый поваленный ствол, мертвой пустотой выделявшийся посреди всей этой неторопливой или ярко пульсирующей жизни, Гарри распознавал издалека и успевал перепрыгнуть, не теряя скорости. По сторонам мелькали стволы деревьев, и он видел каждое из них четче, чем когда-либо смог бы разглядеть в дневном свете. Сотни тысяч мерцающих искр разукрасили реальность в настоящую сказку, подсвечивая каждый листок, каждую веточку, каждый бутон и травинку. Мерные, неторопливые, быстрые или пульсирующие, они горели кругом — под ногами, в кронах и даже почве. Копошившиеся в шершавых стволах насекомые, птицы в гнездах, лисы и мелкая живность, забившаяся в норы, волки и хищники покрупнее, вышедшие на охоту... все они — яркая искра жизни. Гарри чувствовал всех и все, каждое их движение, каждый шорох, каждый вздох и аромат и все это было его собственным.
— Эй, Бейн, эй! Это всего лишь я, — резко тормозя и выставляя руки, вскрикнул Гарри, выскакивая на поляну прямо под прицел лука, в надежде остановить практически спущенную тетиву. Но на всякий случай, готовясь увернуться от стрелы.
— Вот шебутной, — выдыхая, опустил свое оружие кентавр. — Пристрелю я тебя однажды. Сколько говорить, чтобы не подкрадываться?
— Попробуешь, — расслабленно осклабился Гарри, — но не факт что выйдет, — подколол он в обычной для них манере, но, к его удивлению, тот никак не отреагировал. — Извини, я увлекся.
Кентавр не ответил, но с более миролюбивым настроем, кивнул следовать за ним.
— Говорят, вы меня искали. В чем дело? — нагоняя кентавра и идя достаточно близко, чтобы при ходьбе частенько задевать лоснящийся бок в выражении дружеской симпатии, спросил Поттер.
— Кливара спросишь, — ответил Бейн, не оборачиваясь, и Гарри решил, что тот все еще обижен: в конце концов, мало кому удавалось застать кентавра врасплох.
— Нашлось твое дитё неуемное, — сказал его сопровождающий, стоило им ступить в поселение, и тычком в спину вытолкнул Гарри в направлении напряженной группы, втянутой в горячую дискуссию.
— Благословенна Мать! — ворчливо вознес хвалу седой кентавр, отделившийся от скопления и спеша к нему.
— В чем проблема? — с опаской поинтересовался парень, на чей взгляд, собравшиеся выглядели чересчур взволнованными для представителей самой невозмутимой расы.
— Ты не слышал Зов?! — потребовал Кливар.
— Что?
— Слушай, — разочарованно воззвал тот и, обняв большими ладонями голову мальчика, зафиксировал взгляд, считывая радужку. — Святая мать, что же ты сотворил с собой ребенок?! Ты забыл мои уроки?
— Я ничего с собой не делал, — нахмурился Поттер, — последний сеанс общения с Томом вышел из-под контроля.
— И теперь твой разум закрыл себя для незнакомых голосов извне. Слушай! — настойчиво повторил он.
Гарри, вздохнув, расслабился, внутренним оком осматривая ментальное поле и сортируя смешения нитей, отделяя привычные. Черная — это Волдеморт, золотое сияние — Гермиона, серебро — защитники, этот клубок — Протекторат... Бирюза — это новое. Парень потянул за нее, и то надоедливо преследующее его призраком ощущение, словно он забыл нечто важное, вырвалось на фронтальную часть сознания и засияло рождественской елкой. Плечи снова затекли, причем настолько сильно, что шея практически онемела. Зов Рлио. Она звала его, полная волнения и страха, впервые ступая за эту грань, она желала его присутствия рядом, его поддержки и его магии.
— Черт! Она в порядке? Давно меня ждете? Уже пора? — забрасывая кентавра вопросами, Гарри высвободился из хватки и быстрым шагом направился к тропинке, но его жестко схватили за плечо и вернули на место.
— Ты не войдешь в Святилище, пока от тебя смердит смертью и тьмой, — категорично возразил Кливар.
— Но...
— Таким ты лишь навредишь нерожденной душе. Ты этого хочешь?
— Разумеется, нет! Я скоро, — убегая в противоположном первоначальному направлении, бросил Гарри.
— И не смей уходить, не повидав меня снова! — крикнул Кливар ему вслед.
— Да, Учитель, — повернувшись и продолжая бежать спиной вперед, Гарри отсалютовал кентавру, впрочем, беспокойство, явно написанное на его лице, существенно смазало эффект.
Еще не достигнув Источника, Поттер уже начал раздеваться и добрался до испускавшей клубившийся пар водной глади с руками, полными амулетов, аксессуаров и предметов одежды. Свалив свое богатство на плоские камни, Гарри скинул ботинки со штанами и глубоко вздохнув, приготовился к удалению главного препятствия на пути к Очищению. Надеясь минимизировать боль, он комплексно разомкнул четыре крепления ограничителя, а в следующее мгновение узнал, какого быть манекеном краш-теста. Магия взревела раненным зверем, раздирая его плоть изнутри в безуспешных усилиях выбраться наружу. Не сдержав крика, Поттер упал на колени, и вдруг боль как ножом отрезало. Не веря, он осторожно переместился, ожидая нового взрыва. Ничего, только тупое напоминание о пережитом. Прислушавшись к себе, он тихо хмыкнул и с облегчением усмехнулся, ощущая, как мощный ток его магии уходит в землю.
— Спасибо мама, — поблагодарил он в пустоту и нырнул в пруд, сразу погружаясь на глубину и сжимаясь в эмбриональное положение, ожидая, когда гостеприимные воды вытолкнут его на поверхность обновленным. Предыдущие попытки были для него не самым неприятным опытом, он с трудом смог прийти к соглашению с идеей свободного дыхания под водой без дополнительных приспособлений. Аллегория кентавров с материнской утробой лишь добавила неприязни, за которую его отчитали как неразумного мальчишку, коим он, по сути, в то время и являлся. Переборов себя и избавившись, наконец, от предубеждения и рефлекса задерживать дыхание, Гарри признал, что процедура довольно приятна, пока он был погружен. Покалывания во всем теле легко игнорировались в расслабленности мышц, вызванной вечно горячим источником, но впоследствии донимали его раздражающим зудом, который пробирал его до костей. Ожидая своего нового рождения в этот раз, Гарри не ощущал никакого неудобства и пришел к выводу, что весь негатив прошлого был спровоцирован наличием ограничителя, который чинил препятствия для воссоединения с матерью природой.
Выплыв на поверхность и широкими уверенными гребками возвращаясь на берег, он отметил пропажу оставленных вещей и лежавший на их месте ворох зелени. Обида на учителя, не поверившего на слово, больно кольнула в сердце, ведь принесший сотворенный для него на скорую руку ритуальный наряд никогда не прикоснулся бы к чужому имуществу без указания старшего. Налетевший порыв неожиданно теплого для осени ветра высушил его кожу, и уязвленный Гарри расправил лист Париака, выискивая прорези для головы и рук. Когда-то давно, готовя своего ученика к первой церемонии, которая по традиции требовала появления у Святыни в том виде, как они были рождены на свет, Кливар проявил похвальную деликатность и заботу в желании оградить своего подопечного от неизбежного любопытства к кому-то столь необычному. Как ответ свыше на его мольбы, на голову Гарри спланировал подобный лист, правда, меньших размеров. Кливар, увидевший в этом знак волеизъявления Матери, собственноручно прорвал в нем отверстия и нацепил на мальчика, благополучно укрывая от назойливых взглядов соплеменников и неуемного интереса молодняка. Не то чтобы Гарри волновали подобные мелочи в одиннадцатилетнем возрасте, хотя теперь он был счастлив, такой трактовке знака, особенно учитывая, что у дерева Париак, нашелся бы листочек, способный прикрыть его наготу даже в том случае, вздумай он вырасти до двух метров ростом, и все равно волочиться за ним шлейфом.
Узкая тропинка вывела его к Святилищу, и Гарри по обыкновению задохнулся при виде Древа Жизни, способного заставить позеленеть от зависти самый крупный из баобабов. Величественные ветви уносились ввысь, заслоняя небосвод и загораживая свет ночных светил, заменяя его мерцанием приютившихся в листве неимоверного количества светлячков. Никогда до, и Гарри был уверен, что и после, ему не доводилось видеть ничего поразительнее. Разделенная на четыре равные части крона, существовала в четырех сезонах одновременно, плавно перетекая из одного в другой.
— Ты ничего не забыл? — спросил тихий голос сзади, и, неохотно отведя взгляд, Поттер поднял голову вверх, встречаясь взглядом с обеспокоенными глазами Ференца. — Народ боится, что ты не выдержишь, но я уверен в тебе, ребенок.
Гарри осмотрел собравшихся кентавров, глядевших на него кто с надеждой, кто с сомнением и всех до единого хранивших взволнованное молчание. Кроме Учителя, шепотом обсуждавшего что-то со Знахарем, и все еще задетому Гарри было достоверно известно, кому именно они вдвоем перемывают кости, оставалось удивляться, как еще уши у него не выгорели до пепла. Но сейчас он не мог позволить себе раздражения, и под напряженным взглядами табуна с некоторым трудом сложил пальцы в сложную конструкцию, символизировавшую Проводника. Глубоко вздохнув, парень затянул ритуальное песнопение, подхваченное кентаврами, и пустился в путешествие по обратному циклу — от смерти к рождению.
