Я обратил внимание, что "концертную" тему Захарская развивать не стала. Впрочем, про "левые" доходы от гастролей я уже достаточно начитался воспоминаний в интернете. Гораздо больше меня интересовало, какими должны быть песни, которые принесут максимальные отчисления их автору. Что и попытался выяснить у замруководителя Ленинградского ВААПа.
— Исполнение песен на радио, по телевидению и на больших концертах приносит, от силы, процентов десять от общей массы всех отчислений, но даже разовое исполнение песни "в телевизоре"... — Захарская уже снова курила и сейчас подняла дымящуюся "мальборину", как указующий перст, привлекая мое внимание к важности своих слов, — делает песню популярной и дальше уже разносит ее по всей стране. Разумеется, если это хорошая песня и она... хм... не официальной тематики...
Лариса Львовна внимательно на меня посмотрела и продолжила, чуть понизив голос:
— И если в Ленинграде ты уже сейчас входишь в первую "пятерку" по авторским отчислениям, то по меркам Москвы, пока не приблизился даже к "двадцатке"...
Короче, из своего прощального посещения ленинградского ВААПа я вынес подозрения, что ресторанную жизнь Страны Советов пора осчастливить откровениями, типа, "Кайфуем!" и "Шашлычок под коньячок"!
Тьфу, какая гадость. Не шашлык, конечно... и, тем более, не коньяк! А сами, так сказать, "откровения".
Что касается мебели, то мы её в Москву, все-таки, повезём. Не сразу, но я, сумел сообразить какую, чуть было, не сотворил глупость.
Дело в том, что Клаймич уже настолько "подружился" со щелоковским "завхозом" Калининым, что совершенно беспроблемно договорился с генералом об использовании, для переезда "ленинградской" части группы в Москву, грузовика из гаража МВД.
И суть моего "озарения" заключалась даже не в том, что в Ленинградском ПОГАТ (Производственном объединении грузового автотранспорта), очередь была расписана месяца на полтора вперед — в конце концов, есть кого попросить, чтобы решили эту проблему. А в том, что лучшего способа для транспортировки в Москву моих "сокровищ", чем грузовик МВД, и придумать было нельзя.
Однако события стали развиваться так, что сам переезд меня почти не затронул.
Все просто... После концерта ко Дню милиции песни "Мы желаем счастья" и "02" зазвучали по радио каждый день и, наверное, в каждом концерте по заявкам, какие только были! Естественно, меня "заказывали", в основном, милиционеры и для милиционеров, а девчонок заказывали ВСЕ...
Обе песни "выстрелили" сразу и на редакции радиоканалов обрушился вал просьб передать понравившееся композиции.
Уже в понедельник днем Пульяж позвонила Клаймичу и сообщила, что дирекция ЦКЗ "Россия" передала записи обеих песен в Госкомитет по телевидению и радиовещанию.
Вообще-то, это была обычная практика, удивляло только то, что из Гостелерадио запросили персонально именно эти песни, и запросили так быстро. Ведь даже, чисто физически, письма "с заявками трудящихся", за неполные три дня, не могли дойти в редакции. Оказалось "дошли" не письма, а телеграммы и радиограммы! Из отдаленных регионов, от экипажей кораблей, от именинников и для именниников, от трудовых коллективов и даже отдельных граждан. Так сказать — современные смс...
— Подобный запрос на записи — это очень многообещающий факт... — голос Клаймича по межгороду звучал хоть и искаженно, но с большим воодушевлением, — вы, Витя, там постарайтесь ускориться с переездом в столицу...
Да, собственно, никто и не тянул... После общения со Щелоковым в пятницу, запрос "о переводе" в структуру МВД поступил на мамину работу уже в понедельник. "Перевод" в кадровых службах считался чем-то более почетным, по сравнению с обычным увольнением "по собственному желанию". Так что пора уже было приступать к сбору вещей.
И время снова спрессовалось. Как во время чемпионата и концерта. Даже хуже...
Только я повесил трубку, поговорив с Клаймичем, как телефон затрезвонил вновь. На это раз, звонил генерал-завхоз Калинин (ну, не могу я преодолеть к нему внутреннюю антипатию послезнания), причем и звонил-то мужик с приятной новостью — готов "смотровой" ордер на нашу новую квартиру в Филях. Надо приехать посмотреть, расписаться в ордере и... заселяться.
Эту новость я, естественно, передал маме, вернувшейся домой после работы. Мама ринулась звонить деду и — уже через день — я, мама, дед и "примазавшийся" Леха, снова в Москве — осматриваем будущую жилплощадь.
Новая квартира понравилась! Кирпичный дом — явно, малосерийная планировка. Две комнаты 20 и 18 метров и целых 15(!) метров кухня — культовое место для советских граждан! Если добавить к перечисленному — холл метров на семь и два балкона, то картина станет полной.
В Ленинграде у нас была совсем неплохая квартира, в свое время, полученная от государства дедом, в бытность его начальником кафедры в ВВМУ им. Фрунзе. И, все равно, новая "московская" была намного лучше — как говорится — Щелоков не пожадничал!
Конечно, со съемной квартирой на Тверской не сравнить, а с моими "будущими" двухуровневыми хоромами на Крестовском острове в Санкт-Петербурге — тем более, но, по советским нормативам, мы получили, на двоих, максимум возможного.
Над дальнейшим улучшением условий, как говорится, буду работать самостоятельно.
Клаймича, встречавшего нас в Шереметьево, буквально, распирало от новостей:
— Я с Юрием Михайловичем разговаривал... буквально, час назад! — несмотря на все старания, голос нашего директора подрагивал от сдерживаемого торжества, — ему из Гостелерадио звонили... сам Мамедов. Они хотят поставить выступление наших девушек в предновогоднюю "Утреннюю почту"!..
...Поскольку для поездки в Москву, мама и дед "брали" на работе только один день, то в столице я остался "под присмотром" "Большого брата". К счастью Леха уже уволился со "Скорой" и был зачислен в штат Студии "мастером по свету".
Поэтому сейчас мы вдвоем, скрючившись в три погибели, крепко держим за щиколотки Веру, которая стоит в раскрытом окне 26-ого этажа Минтяжмаша, расположенного в одной из "книжек" на проспекте Калинина. Стараясь не показывать страха, девушка улыбается и беззвучно раскрывает рот, на фоне ночной Москвы, в унисон моему орущему "кассетнику".
— Снято... — сообщает оператор и Вера, наконец, получает возможность выдохнуть. Иначе нельзя — пар от дыхания помешает съемке. На улице к ночи, почти, минус 10, причем, на высоте еще холоднее, да к тому же, сильно дует мерзейший ветер
Татьяна Геннадьевна быстро накидывает на плечи дочери пальто, Клаймич сует Вере в руки чашку с горячим кофе, а на подоконник, опасливо всматриваясь в темную бездну под ногами, в одном легком платье, забирается Лада. Мои пальцы намертво стискивают лодыжку девушки, возможно, ей даже больно, но Лада только благодарно улыбается...
...Там, в аэропорту, я сначала обиделся. Потом разозлился. Затем, чуть не "потерял лицо". И только лишь потом взял себя в руки.
Обиделся, потому что МЕНЯ(!) пригласить на "Утреннюю почту" никто даже не подумал!!!
"Sukи...".
Разозлился, потому что я тут стараюсь для них, нервы рву, а "неблагодарные предки" палки в колеса моим планам вставляют!
"Ну, не идиот ли...".
Чуть было не согласился на предложение Клаймича "сделать новую запись и спеть вместе с девочками"!
"То есть, едва не продемонстрировал всем мелочную завистливость натуры. Кстати, себе в первую очередь...".
Иметь на руках все хиты мира за сорок лет тому вперед и так "зажидиться" из-за успеха первого из них!
"А ведь, изначально и планировался успех, именно, группы, а не мой собственный. Нет, все-таки, в личном зачете побеждает определение "идиот"...".
Пристыженный и раздраженный, я сначала полчаса умильным голосишком, по телефону, "пудрил" мозги Галине Леонидовне рассказывая о своей(!) творческой "задумке" — телевизионном клипе для "Утренней почты", а затем всё то же самое "увлеченно" повторял Чурбанову, за вечерним чаем, в их квартире на Щусева...
Вот, теперь и снимаем.
Ну, как снимаем... как я понимаю этот процесс, так и снимаем!
Несмотря на все мои старания, в "YouTube" я, к сожалению, никакого прообраза видео для "пожелательниц счастья" не обнаружил. Так, были видео с концертов и парочка самодельных "слайд-шоу" на песню, не более.
Зато в процессе безуспешных поисков, я пересмотрел несколько десятков клипов на другие композиции. Стараясь, в меру своего разумения, понять, что и как надо делать. В итоге решил, что основной принцип мне понятен, а романтический флер, красота солисток и новогоднее оформление видеоряда принесут нам желаемый результат.
На лавры Марка Романека или какого-нибудь другого клипмейкера я претендовать не собираюсь, но и допускать, чтобы мои девицы, истуканами простояли всю песню перед камерами в студии, я не собирался тоже.
Поэтому: СОВЕТСКИМ КЛИПАМ — БЫТЬ!
...Распоряжением министра КО МВД (киноотдел), в полном составе, был временно переподчинен директору МС МВД (музыкальной студии) "тов.Клаймичу", и два дня подряд, мотался с нами по всему городу на двух "РАФиках", снимая девушек в красивых интерьерах и на фоне "интересных" пейзажей зимней Москвы.
Хотя, если откровенно, снять что-то современно-изысканное в ЭТОЙ Москве, практически, невозможно. "Хаммер-центр" еще не построен, гостиницу "Космос" еще не открыли, а в нынешних ГУМе и ЦУМе, из интересного, только длиннющие очереди!
На выручку опять пришли Брежнева и ресторан "Прага". Собственно, Галина Леонидовна "Прагу" и посоветовала, когда я, в полном расстройстве, позвонил ей за советом:
— Витюня, не хныкай! Тётя Галя сейчас все решит... В "Праге" 9 залов и шикарный зимний сад, уж поверь — наснимаешься!
Действительно, на антресоле самого известного московского ресторана, "посреди морозов и вьюг", расположился настоящий субтропический оазис. И что характерно, о наличии этого чуда ничего не слышал даже Клаймич!
— О! Такие места надо охранять, как заповедники! А то набегут всякие... посторонние "браконьеры"... Ха-ха!... Вот Лев Маркович, как местный егерь свой "заповедник" и бережет! Да?!... Ха-ха! — Брежнева панибратски хлопнула улыбающегося директора "Праги" по выпирающему животику и энергично стала командовать официантами, которые развешивали на пальмы, олеандры и прочую неопознанную мною флору сверкающий "дождь", разнообразные гирлянды и хрупкие, но очень красивые чешские елочные шары.
Через прозрачную дверь в стеклянной стене, из этого субтропического рая с несколькими ресторанными столиками, можно было выйти прямо на заснеженную крышу, посреди зимней Москвы.
"Это надо обыграть в кадре... И получится сказка не хуже, чем в еще не смонтированных стеклянных лифтах Центра международной торговли!".
Замечтавшись, я не заметил, как рядом оказалась дочь генсека:
— Я тут всегда дни рождения отмечаю...
Она задумчиво провела пальцем по стеклу за которым, медленно кружась в извечном танце снежинок, на город снова стал ложиться легкий снежок.
-...представляю, что как будто это все не в Москве... что я-принцесса на каком-нибудь небольшом острове... в далеких южных морях... где всегда тепло... и все счастливы...
Брежнева прислонилась лбом к холодному стеклу, ее грустный взгляд, устремленный поверх заснеженных крыш, видел что-то доступное только ей.
— Мы три года назад с Юрой на Кубе были... Вот где настоящее счастье... океан... тепло... А какие там цветы, Витя-я... ты бы видел!..
Брежнева на минуту застыла, а затем встряхнула головой, выныривая из омута сладких воспоминаний и деловито закончила фразу:
-...только очень бедно там. Американские империалисты держат их в блокаде. Ладно, давай работать — ребята все столы уже вынесли...
Милицейские "киношники" снимают на переносную телекамеру. Хотя "переносная" — это очень условно, настолько же условно, насколько удобно носить здоровенную байду со штативом, которая не может работать отдельно от "РАФика" с которым ее соединяет толстенный кабель. Для натурных съемок это обстоятельство особых проблем не представляло, но когда мы вынуждены снимать внутри помещения, то вес перетаскиваемого из машины оборудования, объединенного общим непонятным названием "камерный канал", превышает 200 килограмм!
Первый день съемок мы провели в тропическом раю "Праги", а ближе к ночи "покаскадерили" в окне высотки на Калининском проспекте. Второй день — прошел в интерьерах Большого театра и "на натуре".
Если со съемками в главном театре страны все было понятно, изначально: лестница, сцена, Царская ложа, то натурные съемки были сплошной импровизацией. Выглядел этот процесс следующим образом: я сидел, прилипнув лицом к замерзающему стеклу микроавтобуса и изредка командовал: "тормозим здесь", "вот этот вид", "заводите шарманку", "девчата, в кадр", "включайте магнитофон", "где улыбки?!" — "снимаем!".
"РАФики" сопровождает на черной "Волге" помощник Чурбанова — мой давний знакомый, подполковник Зуев. Роль подполковника, и двух капитанов с ним, проста — охранять съемочный процесс от своих коллег и "смежников", а также звонить шефу, если возникают какие-либо проблемы.
В "тутошней" Москве снимать, практически, ничего нельзя, но сила телефонного права незыблема. Один звонок зятя генсека открывает для нас хоть двери Большого театра, хоть станции московского метрополитена.
Ребята из киноотдела конечного замысла не понимали, но, под пристальным взглядом Зуева, работали добросовестно. А втихаря обещанные Клаймичем по 100 рублей "премиальных" и вовсе примирили их с "творческими исканиями юного дарования".
Кредит доверия у меня, и в самом деле, образовался уже солидный, поэтому: наши девчонки старались, Клаймич помогал, Зуев "улаживал", а Леха, молча сопя простуженным носом, тягал тяжеленное оборудование, вызывая самую искреннюю признательность хилых "киношников".
Закончили съемки мы в полчетвертого утра, "катаясь" на пустых эскалаторах станции метро "Парк Культуры". Все вымотались так, что только подчеркнутая взаимная вежливость осталась последней преградой, перед каким-нибудь скандалом, вызванным банальной человеческой усталостью.
Из всего нашего сборного коллектива, только Альдона сумела сохранить ледяное спокойствие и железную выдержку на протяжении этих двух дней. Даже я сменил руководящий тон и уже не командовал, а только просил что-нибудь сделать "ещё разочек".
Наконец, последний кадр был снят и, скороговоркой пожелав друг другу "спокойной ночи", все с облегчением разъехались по домам, благо предусмотрительный чурбановский помощник вызвал из гаража МВД пять(!) машин.
Спать хотелось больше, чем жить...
По просьбе, все того же Чурбанова, с монтажом отснятого материала нам помогали в "Останкино".
Видеомонтажерами были два невзрачных мужичка в вытянутых свитерах — Игорь и Денис Юрьевич. Первый — Игорь, постарше, но простой и без претензий, с ранней лысиной, но зато с небольшой бородкой. Второй — Денис, который аж "Юрьевич" — лет на пять моложе Игоря — лохматый, с недельной щетиной и выражением лица непризнанного гения. Два дня подряд оба спеца садились за монтажный стол в 10 утра, а вставали из-за него глубоко за полночь. Обеды и ужины Леха и Завадский приносили нам из столовой прямо в монтажную, а чай все грели кипятильником прямо в стаканах.
