Порри Гаттер И Каменный Философ

     Мерги завертела головой в поисках Дуба. Неутомимый Дубль в поисках исчезнувшей картошки зарылся в землю метра на полтора.

     Через два часа, когда уже стемнело, на освещенное луной опустевшее картофельное поле примчался худой высокий всадник. Он был закутан в потрепанный серый плащ с выцветшей руной "Г" и полустертым инвентарным номером. Сокрушенно покачав длинной седой бородой, он слез с коня, выставил вперед длинный кряжистый посох и, попыхивая трубкой, принялся сводить правильные концентрические круги.

Глава 8

Крах Каменного Философа

     — Что это такое, мистер Гаттер! Что это такое? — Сьюзан МакКанарейкл уже даже не шипела, а рычала, размахивая перед носом Порри черной коробочкой.

     — Это пульт дистанционного управления, — пояснил Порри и заранее зажмурился, — на больших интегральных микросхемах.

     — На каких?!

     — На больших. Хотя на самом деле они маленькие, построены на 0, 13-микронных технологиях...

     — Я категори... — завизжала преподавательница на такой высокой ноте, что сорвала голос. Она откашлялась (со стороны казалось, что МакКанарейкл отплевывается) и яростно просипела:

     — Я категорически запретила тащить на урок всякую дрянь, не связанную с изучением заклинаний!

     — Но эта дрянь как раз связана, — смиренно произнес Порри, — с ее помощью я заставил летать табуретку. Видите, там под сиденьем — компактное антигравитационное устройство...

     Профессор резко развернулась к висящей табуретке, на которой первокурсники осваивали простенькое заклятие Аэробус-надуватус, и взмахнула палочкой. Мебель послушно перевернулась, демонстрируя классу банку из-под леденцов "Сюрприз" <"Сюрприз" — волшебные леденцы с непредсказуемым вкусом, изобретенные в XIX веке Тетралем Квадратом. Именно будущий премьер-министр первым сообразил, что некондиционные кондитерские изделия выгоднее не выбрасывать, а продавать; ему же принадлежит гениальная идея сыра с плесенью.> с торчащими из нее проводками.

     Стало так тихо, что все услышали хип-хоп, наяривающий в чудо-плеере Мергионы. "Отпетые волшебники" как раз грянули разухабистое: "Давай-давай, иди колдовай!", но, почуяв неладное, заткнулись.

     Кто-то из слезайблиннцев осторожно хихикнул.

     — Не вижу причин для веселья! — грохнула табуреткой об пол Сьюзан. — Минус двести баллов Слезайблинну! И минус... пять мистеру Гаттеру. Условно. А после уроков будьте любезны навестить мистера Мистера Клинча.

     Мистер Мистер <Мистер (устар.) — достаточно редкое волшебное имя, произошло от английского Mysterious (Непостижимый).> Клинч радостно заулыбался, увидав Порри. Этот угрюмый здоровяк с переломанным носом до смерти пугал первокурсников одним своим видом. (Другим своим видом он любил пугать хорошеньких барышень.) Поговаривали, что все ведра, грабли и веники школы волшебства — это бывшие ученики, превращенные Клинчем в инвентарь за то, что сорили в неположенных местах. Но к Порри Гаттеру школьный завхоз относился с заботливостью старшего брата. С появлением чудесного мальчика Клинч совсем перестал заниматься грязной работой, поскольку строптивый первокурсник регулярно отбывал трудовую повинность за нежелание честно заниматься магией.

     Что и говорить, пытаясь довести преподавателей до собственного отчисления, Гаттер трудился не покладая рук. На введении в специальность Порри проводил лингвистический анализ примитивных заклинаний, на занятиях по уходу за магическими животными устраивал лавинообразную направленную селекцию по всем законам генетики, а безобидную прорицательницу Фору Туну довел до заикания своими требованиями сообщить доверительную вероятность и приборную погрешность прогнозов на будущее.

     Пока все усилия Порри пропадали даром. Благодаря МакКанарейкл он почти не получал штрафных баллов, зато порции трудотерапии доставались Гаттеру ежедневно.

     — Здорово, Настрадамус! — жизнерадостно приветствовал мальчика Клинч. — Настрадался на уроках, решил со шваброй отдохнуть? Ха! Шутка! Сам придумал. Ну и куда тебя сегодня определить? Даже и не знаю, куда тебя определить. Чердак — и тот мы уже отмыли.

     Порри невесело усмехнулся. Отмывка чердака считалась самым противным наказанием, потому что при этом запрещалось прибегать к какой-либо магии. Но запрета на синтетические моющие средства не было, и Гаттеру удалось навести полный ажур всего за полчаса. Теперь чердак сиял, как зеркало и вонял, как авария на заводе по производству аммиака.

     — Тэ-э-э-к, посмотрим, что у нас осталось... — завхоз прикрыл глаза, делая вид, что он магически осматривает весь Первертс; на самом деле волшебником Клинч был весьма посредственным. — Есть! Есть еще два объекта, которые нужно привести в порядок: комната с маркировкой Ж на шестом этаже...

     — Я согласен на второй объект! — торопливо объявил Порри.

     — Ты-то согласен, — веско произнес Клинч, — да вот инструкция не согласна. Студенты не имеют права чистить Каменного Философа.

     Нерадивый первокурсник приуныл. Второй вариант был нереальным, а значит, перспектива ночной работы в девчоночьем сортире становилась неотвратимой.

     Каменный Философ, гордость и талисман школы, представлял собой скульптуру, стоящую на постаменте в Зале Трансцендентальных Откровений. Больше всего он напоминал роденовского "Мыслителя", которого Гаттер однажды увидел на сайте, посвященном трехмерной графике. Правда, Каменный Философ не подпирал рукой подбородок, как мудловская статуя, а чесал этой рукой в затылке, но в остальном все было очень похоже — и поза, и выражение лица.

     Каменный Философ считался существом чрезвычайно разумным, а его пророчества — непогрешимыми. Например, в самый разгар Гражданской войны в США он уверенно заявил: "Эти парни своего не упустят!". Уточняющие вопросы Философ проигнорировал. Не удалось выяснить и к чему, собственно, относились его судьбоносные фразы: "Не хотел бы я оказаться на его месте", "Ничего-ничего, дальше будет хуже" и "Необходимость этого была обусловлена" <Авторы официально заявляют, что они не имеют в виду какое-либо консалтингово-аналитическое агенство.>. Тем не менее, все сказанное тщательно протоколировалось и становилось предметом бурных дискуссий, а также огромного количества докторских диссертаций.

     Кроме того, Каменный Философ под настроение мог превратить золото 583 пробы в золото 585 пробы, а в школе выполнял две важные функции: был очистным сооружением и раз в год (на 1 мая) производил волшебные тортики.

     Одним словом, о том, чтобы сменить позорную и грязную работу на относительно приятную и интересную, не приходилось и мечтать. Но, видно, не зря Порри провел столько вечеров, заменяя Клинча на постах ассенизатора и уборщика.

     — Не боись! На всякую инструкцию есть своя обструкция! Стихи. Сам придумал! — здоровяк хлопнул мальчика по плечу. — Сегодня по школе дежурит Харлей, так что пойдем чистить Философа!

     Порри ожидал, что Клинч отправится к Харлею выпрашивать разрешение, но тот устранил проблему более простым способом. Завхоз подкрался к приоткрытой двери с надписью: "Дежурный преподаватель" и, сложив руки трубочкой, издал жуткий протяжный вой. Дверь судорожно захлопнулась.

     — Призывный вой собаки Баскервилей во время поиска пары, — довольно пояснил Клинч. — Собаке — собачья жизнь. Народная мудрость! Сам придумал. Теперь мы дежурного до утра не увидим. Пошли в зал.

     Клинч и Гаттер завернули за угол и едва не сшибли с ног Югоруса Лужжа. Впрочем, профессор сам был виноват — материализовался прямо у них перед носом.

     — Порри! — закричал он, не успев еще полностью появиться. — Скажи, что это не правда!

     — Это не правда, — сказал Порри, которому надоело расстраивать бедного профессора.

     — Я так и думал! Здравствуйте, Клинч, вы, как обычно... да. Я ни секунды не сомневался! — профессор просто сиял от счастья. — Я знал, что это поклеп!

     — Это поклеп, — согласился Порри, рукой прикрывая глаза от яркого света, исходившего от Югоруса, — а что это?

     — Некоторые недалекие преподаватели утверждают, что у тебя сова не волшебная и даже не живая. Они сказали, что твоя сова... железная! Это ведь не так? — Лужж заволновался, и сияние стало напоминать северное — волнистое и мерцающее.

     — Это не так, — ответил Порри и едва не ослеп от вспышки радости на лице Югоруса, — железо слишком тяжелый металл. Пришлось использовать дюраль <Художественное преувеличение. Авторы пробовали — дюраль тоже слишком тяжелый. Может, алюминиево-литиевый сплав 1460?>.

     К счастью, профессор дематериализовался, не дослушав Гаттера.

     В Зале Трансцендентальных Откровений было тихо и пусто. Лишь у подножия Философа копошился Ухогорлонос. Это диковинное существо, состоявшее из уха, горла и носа, было абсолютно безмозглым, зато великолепно запоминало все звуки и могло воспроизвести их в мельчайших подробностях. Перемещался Ухогорлонос с помощью длинного и мускулистого носа.

     — Что, Брюхогландыхвост, записываешь гениальные мысли нашего вождя и учителя? — спросил Клинч, и создание тут же навострило уши, прочистило горло и внимательно выпятило нос. — Что новенького он выдал сегодня? Воспроизведамус!

     Ухогорлонос откашлялся, секунду помедлил и произнес задумчивым глубоким голосом:

     — Зря ты сюда пришел, маленький мальчик. Именно здесь тебя и найдет В... В... В... В... В...

     — Опять заело, — проворчал мистер Мистер, — давно собираюсь окунуть его в кипящее масло... Отдыхамус!

     Ухогорлонос покорно опустил уши и затих.

     — В.В.? Враг Волшебников? — пролепетал Порри, и ему показалось, что земля уходит из-под его ног.

     Клинч успел подхватить мальчика, прежде чем древняя плита под его ногами окончательно раскрошилась.

     — Если Бубль не выбьет фонды на ремонт, мы тут все поубиваемся без всяких В.В., — проворчал он. — Не бери в голову. Этот старый истукан еще ни разу не сказал ничего путного. Оклемался? Тогда берешь тряпочку и аккуратненько, легонечко протираешь этого каменного парня. Давай! А я пойду на шухере постою. И имей в виду — никакой магии. То есть что это я говорю! И никаких твоих этих штучек.

     Сердце Порри стучало как бешеное, но он взял в руки сначала себя, потом тряпку и осторожно провел по плечу Каменного Философа. Ничего страшного не произошло, не взорвалось, не заверещало. Ухогорлонос продолжал тихонько вздыхать, уткнувшись носом в пол, высоко под потолком, как всегда задумчиво, покачивался Висельник <Фирменное привидение Орлодерра, выгодно отличающееся скромностью и интеллигентностью от призраков других факультетов — Утопленника (Слезайблинн), Отравленника (Где-тотаммер) и Парашютиста (Чертекак).>. Порри стер пыль со спины. Хотя все оставалось по-прежнему спокойным, мальчик старался прикасаться к статуе как можно аккуратнее и легче. Именно это стремление и сыграло с ним злую шутку: когда Порри добрался до подмышек (почему-то ужасно грязных), Философ вдруг дернулся, захихикал и, потеряв равновесие, попытался опереться на плечо Гаттера. Мальчик отскочил, а статуя, крикнув неожиданно тонким голосом: "Грядет! Грядет!..", неуклюже замахала каменными ручищами и действительно грянулась оземь.

     Порри застыл от ужаса. Словно во сне он увидел страшную трещину в виде молнии, которая зазмеилась у Философа на затылке. Еще одна трещина, в форме перекрещенных костей и черепа, отделила торс статуи от ее ног. Ухогорлонос подпрыгнул и, лавируя между фалангами пальцев, осколками могучего лба и вставными зубами, улепетнул в угол.

     — Олух безрукий! — загремел над Гаттером голос Клинча. — Я же сказал: аккуратненько и легонько!

     — Я легонько, — пролепетал Порри, — мистер-мистер, я не виноват. Он сам дернулся, когда я начал протирать подмышки...

     Клинч застонал.

     — Ты не только безрукий олух, но и безмозглый! И еще безглазый! Читать не умеешь? — завхоз сунул проштрафившегося студента в кусок картона, на которой большими бурыми буквами было намалевано:

     Под мышками не протирать!

     Опасность защекотывания!

     !!!

     Клинч с чувством сплюнул, произнес несколько ярких, но недействующих заклинаний (Гаттер слышал их когда-то от дяди Петроффа) и перешел на нормальную громкость.

     — Ладно, могло быть хуже.

     — Меня могло убить? — всхлипнул Порри.

     — Это бы еще ничего! Могла Канарейка увидеть.

     — Не Канарейка, а МакКанарейкл, точнее, мисс МакКанарейкл, — раздался пронзительный голос, который горе-уборщики меньше всего желали услышать. — А еще точнее — мисс МакКанарейкл, которую поднял с постели ополоумевший дежурный, перепуганный якобы сбежавшей собакой Баскервилей. И уж совсем точно — мисс Сьюзан МакКанарейкл, которая устроит вам обоим очень большие неприятности! И если быть предельно точными! По сравнению с этими неприятностями! Собака Баскервилей! Покажется вам!..

     За спиной декана кто-то вежливо кашлянул. Все обернулись. В дверях стоял Бубльгум, из-за плеча которого выглядывал дрожащий Харлей.

     — Что вы так расстроились, Сьюзан, — мягко сказал ректор, — ну подумаешь, пропала собака. Развесим объявления, пообещаем вознаграждение...

     И тут Бубльгум увидел пустой постамент из-под Каменного Философа. Глаза ректора расширились, он пробормотал что-то вроде "черт меня подери" и чуть было не перекрестился. Никогда Порри не видел великого волшебника таким растерянным (да что там, никто и никогда не видел Бубльгума хотя бы капельку растерянным!), и только сейчас мальчик полностью осознал, какое ужасное преступление он совершил.

     — Уйдите все, — глухо произнес глава Первертса. Лицо его быстро темнело. — Уйдите от греха. Мисс МакКанарейкл, заберите... остатки нашей реликвии. И попытайтесь что-нибудь сделать.

     Декан Орлодерра фыркнула, резко запахнула ночную мантию, на мгновение продемонстрировав немного больше, чем того требовали обстоятельства, развернулась и стремительно вышла из зала. Обломки Философа потянулись за ней, вслед за обломками из зала вытекли Клинч, Гаттер и Харлей. Заинтересовавшийся происходящим Висельник спустился было пониже, но, разглядев выражение лица ректора, в ужасе вскарабкался по призрачной веревке и просочился на чердак.

     — Именно так, — сказал расстроенный Харлей, осторожно переступая спящих в коридоре где-тотаммерцев, — и выглядит собака Баскервилей во время поиска пары. А что делать? Хуже может быть только собака Баскервилей в момент дележки добычи. Завтра на педсовете увидите.

     Кого имел в виду преподаватель обращения с магическими животными, Порри не понял, но уточнять не стал. Вернее, не смог. Он вообще был не в состоянии выдавить из себя хотя бы звук. В какой-то момент мальчику показалось, что по темному коридору за ними молча идет кто-то четвертый. "Хорошо бы это был Мордевольт", — подумал Порри, но ни разу не обернулся.

     На следующее утро вся школа гудела. Слухи, один фантастичнее другого, передавались за спиной Гаттера свистящим шепотом. До него доносились только обрывки фраз; "...шарахнул молнией прямо в Канарейку", ""... его папа, оказывается — Мордевольт!" и "Смотри, смотри — она у него тень забрала!"