Египет. Легенда затерянной пирамиды

Какое-то время в лагере стояла тишина. Никто не мог понять — что же произошло? Затем, волнами по людям пошел ужас — в руках чародея остывало сердце опасного зверя...

* * *

Когда она выбралась на воздух, Хепри только собирался явить свой лик Великой Черной Земле и осветить благодатный город Мемфис, Весы Обеих земель, как называли его египтяне.

Нефрет стояла на берегу Нила, с удовольствием вдыхая ароматный свежий ветерок с реки и наслаждаясь предрассветной прохладой, которую скоро сменит одуряющая жара. Она мирно радовалась наступающему дню и своему избавлению, когда заметила, краем глаза, какое-то движение в зарослях.

В мгновение ока ее накрыло волной ужаса, слишком близко она находилась к храму отвратительного зухоса, слишком свежо было в памяти ночное приключение. Перед ее глазами, как наяву, открылась огромная пасть...

Слабый стон вывел девушку из ступора. Тот, кто двигался в зарослях, кем бы он ни был, явно не являлся земным воплощением Себека. И как только осознание этого усвоилось мозгом, ее страх, как рукой сняло.

Осторожно, опасаясь подвоха, ведь хитрые помощники Потифара могли таким образом заманивать в свои сети будущие жертвы, для умиротворения своего бога, она двинулась в сторону зарослей тростника.

Медленно и настороженно, готовая в любой момент обратиться в бегство, она раздвинула упругие листья. Каково же было ее удивление, когда вместо чудовища, вместо его противных жрецов, на берегу, перепачканный кровью и илом, лежал юноше.

Он лежал с закрытыми глазами, его одежда была изорвана и залита кровью. Одна его рука зияла раной, над ней уже роились мошки и комары, нещадно пируя и наслаждаясь неожиданным угощением. Сложно было с первого взгляда судить о человеке, но было ясно, что он нуждался в немедленной помощи, пока не вернулся тот, кто учинил сие нападение.

В голове жрицы начал выстраиваться план, как помочь несчастному, не подставляя себя под удар и не нужные и лишние вопросы. На ее взгляд, спасать его следовало самой, так как, если он сумел один вырваться из лап зухоса, без чьей либо помощи, то стоило выяснить, какое заклятье он для этого использовал! Такое заклятье никогда не будет лишним в арсенале жрицы.

Приняв решение, Нефрет огляделась в поисках средств к осуществлению своего плана. Она решила спасти юношу!

* * *

Боль, такая сильная, что казалось будто его разрывают на части. Сехемхет тихо застонал, твердо уверенный, что, если он еще не умер, значит, находится в пещере Себека. Сквозь полусомкнутые веки он не видел никакого источника света и ничего иного предположить просто не смог.

Он точно помнил, как огромный зухос, нынешнее воплощение Себека, схватил его коня и, прежде чем он успел вытащить ноги из стремени, чудовище утащило их обоих на дно. Кое — что, зная о повадках зухоса от Потифара, юноша понимал, что если он находится в подводной пещере крокодила, то рассчитывать ему, скорее всего, не на что.

Судя по его ощущениям, у него была повреждена рука и все правое плечо. Ноги ныли и были явно не только ободраны, но и немного пожеваны гигантом. А голова просто раскалывалась от боли, которая пульсировала и отзывалась на каждое малейшее движение даже глазами.

Губы пересохли, очень хотелось пить, но попросить воды было не у кого. Принц горько усмехнулся. Какая ирония судьбы: умереть от жажды, находясь под водой. Воистину у Хнума, что распоряжается судьбами людей, отличное чувство юмора!

Дышалось легко и не ощущалось никаких тошнотворных запахов гниющего мяса, что само по себе уже радовало, но вот все остальное бывало и в лучшем состоянии. Нечего было и думать о том, чтобы доползти до края пещеры и всплыть в мутных водах Нила на поверхность, когда вокруг кружит зухос.

Возможно, что рядом есть и другие, подобные ему твари, поменьше размером, но с таким же великолепным аппетитом. И, в отличие от воплощения Себека, они не завтракали его лошадью и не кормились жертвоприношениями. А значит, ждать от них чего — либо хорошего, не стоило. Тяжело вздохнув, молодой человек глубоко задумался.

Впрочем, как ни крути, а лежать и дожидаться, когда же появится бог Нила, чтобы закончить начатое и полакомиться наследником трона, он не мог. Это было просто не в его духе. Вот он немного отдохнет и придумает план, как отсюда выбраться с наименьшими потерями.

Тьма обступила его, и он мягко провалился в забытье. Очнулся Сехемхет от острой боли в руке. Не в силах открыть глаза, он чувствовал, как что-то или кто-то касается его раны. Боль была такой резкой!

Неужели его опять жуют? От этой ужасной мысли тело юноши покрылось холодным потом, его еще сильнее затрясло. Стараясь не делать резких движений, чтобы не спровоцировать более активного нападения чудовища, с трудом, огромным усилием воли, он заставил себя лежать спокойно, тогда, как все его существо молило оттолкнуть мерзкую тварь и вскочить на ноги. Стиснув зубы так сильно, что свело челюсти, а перед глазами от боли поплыли радужные круги, он заставил себя очень медленно открыть глаза, чтобы попробовать осмотреться.

Тьма пошла цветными разводами, и он был вынужден несколько раз моргнуть, чтобы прогнать разводы и сфокусировать зрение. Над его рукой что-то склонилось.

Боясь даже дышать, принц моргнул еще пару раз. Из темноты вступило изящное девичье личико, склонившееся над его раной, которую маленькие пальчики аккуратно промывали.

Девушка была очень увлечена работой и, по-видимому, сильно переживала. Ее нижняя губка была закушена, брови хмурились и, время от времени, когда по ее мнению, она попадала на особо болезненные места, ее лицо морщилось, как будто это она испытывала боль от неприятной процедуры.

В помещении было полутемно, факел почти догорел и при этом слабом свете, она пыталась разглядеть рану, желая определить: все ли она промыла или умудрилась пропустить грязь.

Вместо удивления, которое он испытал, когда обнаружил вместо жуткого вида зухоса это очаровательное существо, пришло облегчение. Оно было так велико, что Сехемхет громко выпустил весь воздух из легких. Звук получился просто оглушающим в той тишине, что царила в помещении, и эхом отразился от стен.

В следующий момент его тело пронзила резкая боль, так как, испугавшись его громкого полувздоха — полустона, жрица рванулась в сторону, не отпуская руки, которую в тот момент она как раз держала, поворачивая то одной, то другой стороной к догорающему факелу.

Раздался еще более громкий крик боли, хотя принц и постарался сразу же закусить губу, стесняясь того, что женщина слышала от него столь неподобающие мужчине и царю, звуки.

Нефрет испуганно замерла на месте, уже в который раз мысленно ругая себя за столь неразумный поступок. Теперь, когда этот незнакомец очнулся и поднял такой шум, еще даже не открывая рта (что же будет, когда он сможет заговорить?), ей точно влетит.

Да и честно сказать, если вглядеться в его глаза внимательно, то сразу же поймешь, что он не из тех, кто привык подчиняться и вряд ли станет молчать только потому, что она спасла ему жизнь и попросит его об этом. Вряд ли! А еще он, наверняка, пожелает отправиться домой, и вот тогда уж ей точно придется объясняться с Потифаром, в потайной комнате которого, они сейчас и находились.

Мысли, одна мрачнее другой, отражались у нее на лице и внимательно наблюдавшему за игрой ее лица, Сехемхету показалось, что красавица не только не рада его пробуждению, а наоборот, подумывает, чем бы его треснуть, чтобы возобновить его сон или его молчание, по крайней мере.

Не рискуя говорить громко, чтобы и вовсе не вызвать ее панического бегства, он полушепотом спросил:

— Кто вы? — И подкрепил слова улыбкой, мягкой и нежной, какой улыбался лишь младшей сестренке Эрине, дочери последней из любимых наложниц отца, которой на днях исполнилось три года. Улыбка вышла чуть кривоватой от боли, которую он по-прежнему испытывал, именно это искривление, показавшее Нефрет, как ему больно, заставило ее вернуться к прерванной работе.

Быстро и тщательно, она еще раз осмотрела рану, пока мысли судорожно метались в поисках имени, которое можно было бы назвать, не опасаясь никаких для себя последствий. Наконец, она придумала, что ответить, и лукавая улыбка коснулась ее губ, когда, бросив взгляд на юношу, она прошептала в ответ:

— Я — Мерет, жрица храма Анубиса! — Нежный голос отразился от стен и, на мгновение, принцу почудилось, что зазвенел колокольчик, так музыкален был ее голос. Разглядывая улыбку, что появилась при этих словах и сверкнула во взгляде, брошенном на него исподлобья, он еще более расслабился.

— Где я?

— Ты в потайной комнате одного из храмов Себека, — эти слова заставили напрячься молодого человека, ему вовсе не улыбалось быть вылеченным только для того, чтобы в полнолуние быть принесенным в жертву зухосу.

Приподнявшись на локте, он хотел задать следующий вопрос и в то же время, прекрасно понимал, что если его догадки о жертвоприношении верны, то он не получит правдивого ответа. А это означало, что он по-прежнему находится в опасности и должен выбираться отсюда. Надеяться на то, что жертвоприношение будет проводить Потифар или кто-нибудь из жрецов, что его знают в лицо, было бы довольно опрометчиво. Очень уж легко ошибиться в этих надеждах.

— Расслабься,— маленькая ручка толкнула его в грудь, опрокидывая на спину,— тебя здесь никто не тронет, если не будешь шуметь. Я постараюсь навещать тебя два раза в день, так как прислуживаю статуе Анубиса и в этом храме. Правда, если ты начнешь звать на помощь, я не ручаюсь, чем именно для тебя это закончится. А в остальном, ты в полной безопасности. Никто из храма не знает, что я притащила тебя сюда. И в эту комнату заглядывают так редко, что за последние три года, что прошли с тех пор, как я ее обнаружила, сюда еще никто не заходил. Так что, если будешь молчать, то вероятность того, что тебя принесут в жертву Себеку, равна нулю. Насчет руки и других ран не беспокойся. Я уже все промыла и сейчас нанесу целебную мазь и заговорю. Если что-то пойдет не так, попробую найти мужчину, который поможет тебе отсюда выбраться. Очень уж ты тяжелый! Дотащить тебя сюда мне помогло только чудо! Боги покровительствуют тебе! — Наконец, прервав поток слов, она взглянула на него еще раз и поинтересовалась, — а что с тобой случилось? Ты что, решил искупаться во владениях зухоса?

Тяжело вздохнув, он покачал головой. Точно зная, что любой, кому он будет рассказывать эту историю, назовет его глупцом, Сехемхет решился открыть лишь пол — правды:

— Я отстал от своих друзей. Напрочь позабыв о храме Себека в этих местах, я решил напоить коня, за что несчастное животное и поплатилось жизнью. Я вел себя так глупо, что не удивился бы, если вместо этой кельи, оказался бы в пещере крокодила. Ну, или вдруг обнаружив рядом, к примеру, Анубиса, готовящегося проводить меня на суд. — Внимательно смотря на девушку, склонившуюся над его ногами и накладывавшую на раны и царапины мазь, Сехемхет добавил, — Ты очень красива! Я не только приятно удивлен, тем, что увидел тебя, вместо зухоса, но и получаю большое удовольствие от твоей красоты и умения обращаться с ранами.

Комплимент смутил ее. Еще никогда в ее жизни с ней никто так не разговаривал. Да, мужчины часто обращали на нее внимание, особенно старшие жрецы, что, считали, что с теми жрицами, что младше их по рангу, можно не церемониться. Именно так они и делали, ей требовалась вся мудрость народа ее матери, все тайные силы ее предков, чтобы избегать всяческих домогательств и при этом, не вызывать ни чьего гнева. Ведь разгневать кого — либо из старших жрецов, лучший способ быть изнасилованной, а после принесенной в жертву одному из богов.

Разговаривать же с ней из них, мало кто пытался, ну а уж о том, чтобы сказать что-нибудь приятное для ее слуха, а не для их, и вовсе речь не заходила. И, сейчас, впервые услышав красивые слова, обращенные к ней, ласкающие ее слух, как Амон — кожу: нежно и мягко, она растерялась!

Нужно ли ей отвечать ему? Или достаточно просто улыбнуться? А может быть, она должна его поблагодарить? Или ответить столь же красиво? Или же ей положено просто молчать, внимая мужчине? В голове Нефрет роились тысячи вопросов, а задать их было не кому. Мать умерла четыре зимы назад...

Отвернувшись, девушка ничего не сказав, удалилась, оставив удивленного Сехемхета в раздумьях, чем же он так обидел красавицу?

* * *

Когда шок спал, подсчитали убитых и раненных, порадовались удачной охоте и подивились возможностям Имхотепа, признав его, воистину, величайшим магом Египта, кто-то заметил, что принца нет.

Сначала на это высказывание не обратили внимание, все были слишком взбудоражены. Но потом...

Первым замер Имхотеп, медленно, но верно доходя мыслью до сообщения: "Принца в лагере нет и никто его сегодня не видел". Какое-то время он переваривал услышанное, потом стал оглядываться в поисках главного ловчего. Увы, тот попал в костер и сейчас пребывал в плачевном состоянии. Без сознания, с ранами облепленными наспех порванной тканью, его на носилках, как и еще нескольких раненных, которым чати оказал первую помощь: остановил кровь, снял боль, понесли в город.

Отмахнувшись от вопросов Синухета, решившего, что он самый крутой, после фараона охотник и желающего немедленно поделиться с кем-нибудь своими гениальными подвигами, маршал попытался вцепиться в мага, но был твердо, хоть и вежливо, направлен на поиски более подходящей аудитории.

Вторым, до сути этого сообщения, дошел фараон. Среди всеобщего гвалта и гомона, где каждый спешил поделиться с другим рассказом о том ужасе, что он пережил и обрисовать свое геройское поведение, до Джосера долетел обрывок фразы о том, что принц нигде не обнаружен и вежливый вопрос, почему же он не поздравит отца с удачной охотой? Вельможа, что с гаденькой ухмылкой поинтересовался Сехемхетом, надеялся обратить внимание всех присутствующих на, мягко говоря, трусоватое поведение будущего правителя. Эффект был прямо противоположным.

Для начала удивленный, еще не осознавший произошедшего, и намеревающийся заткнуть нахала, царь рявкнул о том, чтобы ему немедленно привели сына. Поиск ничего не дал. Отправленный Имхотепом, один из помощников главного ловчего, уже опрашивал всех присутствующих. Он был грубо оторван от задания и доставлен пред очи фараона.

Грозно сверкая этими самыми очами, Джосер поинтересовался, что может сообщить о его сыне сей недостойный? На что получил путанный и неуверенный ответ, что по его, недостойного, данным, его наследник исчез из лагеря прошлым утром и после его никто не видел.

Он уехал без охраны, пригрозив охотникам, что следили за лошадями и велев главному ловчему не беспокоить отца, так как к утру он вернется, чтобы принять участие в охоте. На грозный вопрос Имхотепа: куда же направился молодой человек, ловчий честно ответил, что не знает, но, вроде бы как, собирался в Мемфис, немного отдохнуть...

Не дожидаясь сборов лагеря, кавалькада, состоящая из ближайшей свиты, охраны и парочки ловчих, во главе с правителем, отправилась в город, выяснить отношение с беспутным отпрыском королевской династии. На место прежней стоянки так же была отправлена партия ловчих. Впрочем, кроме праведного гнева, у правителя не шевельнулась никакая иная мысль. Все доводы и опасения Имхотепа, были отвергнуты взмахом руки и просьбой не защищать этого негодника!