Ко(с)мическая Опера, том 2 (незавершенный)

— То есть они не хотели, чтобы все знали, что они... это... как сказать... самоубились?

— Да кто их знает, чего они хотели! Их друзья все наперебой утверждают, что никаких очень уж серьёзных душевных травм — ну, причин для самоубийства, проблем там всяких нерешаемых — у них не было. Так, сущие пустяки, как у любого из нас.

— А почему люди вообще это делают?

— Много разных поводов. Но главная причина, настоящая — когда нет надежды. Если есть хоть какой-то шанс, что все изменится к лучшему, люди обычно хватаются за него, как за спасительную нить. — Я вздохнул.

— А всё-таки, какие именно проблемы должны быть, чтобы человек..?

— Например, одиночество. Когда ты один, и вроде бы рядом — столько лиц, а на самом деле — нет никого. Изо дня в день, из года в год. Или кто-то был, но теперь его нет. И другого такого ты не найдёшь, да и не заменит он. — я решил перейти со скользкой для меня темы на другую, но не успел.

— Ты про себя?

Я умолк.

— Ну, про свою... жизнь?

Кому-то язык оборвать мало!!! И этот кто-то — вовсе не рыжая пройдоха, балансирующая на ручке моего кресла!

— В некотором смысле. Но могут быть и другие поводы для...

— Подожди. Расскажи, как...

— ДТП. Этого с тебя хватит! — наверно, я слишком резок, но ничего не могу поделать.

— Да я не про... это, дядя Амано! — всполошилась Эд. — Я про... как познакомились? Чем она так тебе понравилась? Она ведь звездой была, певицей — да? Поэтому?

Так-так, кажется, наша малышка вошла в возраст, когда начинают интересоваться подобными вопросами. А я-то боялся! Знаю, глупо и стыдно — но я до сих пор не могу говорить о той аварии.

— Небось, уже приглядела кого? — я парировал вопрос вопросом. — В школе?

— Ну... есть немного... — важно ответила та.

— Расскажешь? — прищурился я.

— Баш на баш!

— Ну ладно. — я снова вздохнул. — Если кратко (время-то уже позднее), то познакомились мы в университете. Учились на одном курсе. Но я её еще на подкурсах приметит — такая... даже не знаю, мне она показалась ужасно загадочной! — я улыбнулся воспоминаниям.

— Это была любовь с первого взгляда! — торжественно вынесла вердикт девочка.

— И да, и нет. Ну, то есть, она мне понравилась, но казалась такой отстраненной, далекой от всего, может быть, даже высокомерной Я о ней совсем ничего не знал. Сидел на парах с одним из приятелей, она — одна. И никогда не пропускала лекций. Ну, я тоже редко это делал. Поэтому и рискнул попросить её конспект. Я тогда как раз родителей провожал в космопорт, они на Землю возвращались, так что причина была уважительной, о чем я ей и рассказал. И тут выяснилось, что она увлекается японской культурой. Я не знал, честно! Оказывается, она — представь себе — просто стеснялась сама подойти ко мне и повыспросить то, что её интересовало. А её столько всего интересовало, о! Она даже язык учить пыталась!

— Вот тут ты и попал... — с умудренным видом подытожила Адвента.

— Угу. А еще выяснилось, что она стихи пишет — и такие красивые! Но не на японском. На японский уже я переводил, караоке-перевод, так называемый. Это когда сохраняешь размер, ударения, расположения рифм — в общем, сложно, но интересно.

— Так ты еще и поэт? — прищурилась малышка.

— Уже нет. Так вот, три месяца спустя мы поженились, через месяц после ее дебюта на местном радио. Тогда j-music только входил в моду. Мы успели всего три песни подготовить, перед тем, как всё случилось. Прожили полгода. Всё.

— Нет, — вздохнул ребёнок. — Песни он мне, пожалуй, переводить не будет, у него по родной речи устойчивая двойка. Да и я стихов не пишу. Но он мне рисунки зато сканировал! — она гордо задрала подбородок.

— Какие рисунки?

— Как какие? Мои, конечно!

— Я и не знал, что у тебя это серьёзно! А покажешь? Только не сейчас, завтра.

— А я уже Тамико...-сан показывала, она... похвалила. — с некоторой долей робости пробормотала Эд. Ну да, моя сестра кого хочешь выдрессирует! К тому же...

Я фыркнул. Кажется, догадываюсь, о каких художествах речь. Не далее, как на днях моя сестренка устроила среди домашней прислуги настоящий геноцид — по поводу исчезновения невыносимо-дорогой ширмы, выполненной в каком-то традиционном стиле. Не разбираюсь в них. Когда именно оная ширма перестала попадаться на глаза — никто припомнить не мог. Девочки переворошили весь интерьер, и только по возвращению Эд из школы (её привозил личный шофер Тами) выяснилось, что похищенное находится у малютки в комнате, в которую, разумеется, никто не входил — ибо невежливо. Зачем она совершила кражу столь странного предмета обихода, выяснилось тут же. Говорят, мою сестренку едва не хватил удар — от сдерживания эмоций. Тамико у нас воспитанная, не в пример мне. Но вся ее сдержанность (совершенно поверхностная, такой темперамент, как у Тами, еще поискать надо!), казалось, вот-вот испарится при виде другой поверхности, цвета слоновой кости, с коротенькой цепочкой иероглифов в углу, отныне измененной до неузнаваемого состояния. На вопрос, неужели нельзя было попросить альбом для рисования, слегка смущённая вандалка ответила, что альбомов у неё хватает, а на ширме она хотела изобразить нам что-нибудь на память, в знак благодарности — всё равно, вон, сколько пустого места пропадает! И подарить при расставании. Сюрприз, так сказать. Я искусств этих не видел... ну, скажем так, из-за затянувшихся дополнительных занятий. Но рассказала мне об этом Маю, одна из горничных — а у неё великолепный дар повествователя. А теперь оказывается, что Тамико понравилось...

Хотя — ведь не зря же позавчера, по словам всё той же пронырливой Маю, Тамико приглашала к Эд какую-то знакомую-искусствоведа. Не исключено, правда, что в глубине души сестренка лелеяла надежду узнать у этой своей Сандоры-тян (6), как можно избавиться от следов творчества Адвенты на злосчастной ширме. А, может, и взаправду решила развивать ребенка, пока девочка в подходящем возрасте. Кто её знает, мою Тамико. Жаль, этот театр я тоже не застал.

— Тогда точно надо посмотреть! — решил я и зевнул. — Но завтра! Все, марш спать!

— А самоубийства!? — заныла Эд.

— Ну хорошо, — смягчился я. — Самоубийства — и спать. На чем я остановился?

— А ты и не начинал... — девчонка снова подкатилась под бочок. Тоже мне, сказка на сон грядущий!

— Кажется, я говорил о том, что поводов для суицида может быть много, а причина преимущественно одна — отсутствие надежды. Когда ты неизлечимо болен и страдаешь. Когда ты потерял кого-то, ближе себя самого, или его никогда и не было. Когда ты чувствуешь, что твое существование приносит всем окражующим лишь горе. Кстати, — я поспешил внести уточнения — Последнее присуще не слишком наблюдательным и чрезвычайно пессимистичным людям, ведь обычно хоть кому-то ты — да дорог. Не бывает такого, чтобы никому.

— Мне иногда кажется, — прошептала Эд, — что мой папа так считает. По поводу себя.

— О чём я и говорю. Хотя это ж слепым, простите, надо быть! Сестры его обожают — я недавно был в гостях у Рэнди... помнишь Рэнди Доусона? Так Лиона, невеста Рэнди и сестра Мо, очень даже своего братца любит, можешь мне поверить. Да и сам Рэнди... и я... и даже Паркер! А уж тетя Барбара... наверно, потому от него и требует порой невозможного.

— И я. — пискнула Адвента.

— А ты — прежде всех. — серьезно поддакнул я. — Только не забывай давать ему об этом знать, и пусть наш разговор останется между нами, договорились? Весь разговор.

Девочка часто-часто закивала.

— Итак, снова, в который раз, возвращаемся к самоубийствам. Я хотел сказать, что те парни и девушки, которые за последние два месяца стали совершать самоубийства (немного жертв всегда были, но не столько же... да еще и среди учащейся молодежи, у которой все разочарования впереди), не имели веских причин для этого. И, более того, двоих успели "откачать". Спрашивали потом — зачем ты это сделал, кретин? Сами удивляются, говорят — да все в порядке было... один экзамен не сдал, второй... второго девушка бросила, так если бы еще давняя и горячо любимая, а то так, едва знакомы были. Это у него как раз твой отец живет, присматривает за ним. Потому что первый, который с несдачей, через неделю внезапно повторил свою попытку... на этот раз — успешно.

Я перевел дух.

— О как... — уважительно сказала Эд. — Так папа его пытается уберечь, выходит?

— Ну, насколько выходит, пока сложно судить. — я поморщился. — Мы же даже не уверены, что за этим что-то кроется. Если бы все случаи не косили под ненамеренную смерть, мы бы и не заинтересовались... А то какое-то завидное постоянство — все "самоубиваются", как ты выразилась, через "случайные" ДТП, отравление газом, бытовое поражение электрическим током и т.д. Попаданий под машины и автокатостроф — больше всего.

А, главное, где искать? Какое-то химическое воздействие, вызывающее подавленность, нервозное состояние, и импульсивное желание покончить со всем, даже из-за крохотной неприятности? Вроде, нет — проверяли, ничего сходного в организмах не нашли. Физическое? Ну там, электромагнетизм какой-нибудь, излучение? Вроде тоже нет, все фоны в норме. Ни в какие секты и тайные общества тоже никто не входил. Я уже начинаю грешить, не поверишь, на гипноз!

— Это когда считают до ста, и человек начинает лаять, как собака? — удивилась Эд.

— Ну, можно же заставить не только лаять. Наверняка можно дать установку, скажем, добравшись до дому, лечь в ванну и якобы случайно уронить туда включенный фен. Учти, Адвента, я тебе этого не рассказывал — и, бога ради, не вздумай ни с чем таким экспериментировать!

Дождавшись клятвенных заверений, я продолжил:

— И, что более нам подходит, заставить можно незаметно. То есть человек не будет помнить, что его гипнотизировали, просто потому, что не будет об этом догадываться. Методик — уйма, вплоть до того, что можно рассказывать историю, потом прервать ее на самом интересном месте (но не резко, а плавно, тут нужен недюжинный дар рассказчика), начать другую историю, прервать и ее, начать третью... все истории должны быть длинными и требующими внимания. Тут разум слушателя и начинает буксовать — переполняется таким избытком информации, которую надо удерживать в голове, ибо подсознательно человек рассчитывает на окончание всех трех историй. Он впадает в своего рода транс, когда и можно внушить все, что угодно. Потом рассказчик, скажем так, закрывает "матрешки" — сначала завершает третью историю, потом вторую, а затем — и первую. Человек помнит лишь эти три (или более) сюжета, и не помнит ни о состоянии внушаемости, в которое они его ввергли, ни, тем более, о том, что ему было приказано в этом состоянии. Вот так. Или, введение в транс посредством дыхания. Когда встраиваешься в такт дыхания пациенту, некоторое время дышишь с ним с одинаковым ритмом и глубиной, а затем гипнотизер меняет свой ритм дыхания, а гипнотизируемый под него подстраивается, незаметно для себя самого. Как только начинаешь "вести" собеседника — а всё это обычно делается в процессе разговора о чем-то — он твой. То же самое делается посредством изменения позы, но... с помощью такого гипноза исподтишка можно разве что вынудить клиента купить ненужную вещь, к примеру. Или начальство — изменить отношение к какому-то человеку или идее. Но заставить студента броситься под первую попавшуюся тачку — это, знаешь ли, перебор! Это ж надо превозмочь все барьеры самосохранения, которые у нас, поверь мне, Эд, очень сильны. Ты не спишь еще?

— Ты меня загипнотизи-и-ировал... — малышка широко и сладко зевнула. Да, с зубами определённо придется что-то решать — не надо быть специалистом по внеземным расам, чтобы понять, откуда такие зубки. Разве что, решат, что она — вампир. Час от часу не легче.

— Настолько, что до постельки сама не добредёшь? — ехидно вопросил я.

— Ну, если кто-нибудь всё равно меня донесёт... — зачем напрягаться самой?

Несгибаемая логика. Ох, и огребет же кто-то от этой детки по полной программе, лет эдак через десять. А то и раньше.

Я вздохнул, перекинул через плечо немедленно ожившую егозу, и, сопровождаемый хохотом и пинками босых пяток в спину, покинул бывший отцовский кабинет.

Универ, 2 мая

Как бы я хотел быть детективом из дурацких земных боевиков, которые так любят крутить по Cosmo-TV! Иметь ограниченный ряд подозреваемых, ограниченные мотивы — и не столь ограниченные способности. Ибо в последнее время мои способности только и делают, что демонстрируют свою ограниченность.

С другой стороны — что мы имеем? Три солидарных вуза — то есть, имеющих, по сути дела, единый преподавательский состав. Возьмем, к примеру, доктора технических наук Рут Бэллмэн. Официально приписана к университетской кафедре элементарной механики политехнического факультета, где я имею честь находиться, но читает "выездные" лекции не только на других факультетах, но еще как минимум в одном из вузов. И так — почти все. Народ курсирует с факультета на факультет, с кафедры на кафедру, из вуза в вуз. Почти всех студентов, преподавателей и прочий персонал можно считать так или иначе причастными не к одному самоубийству, так к другому. Единственный плюс во всем этом — то, что народа так много и он столь часто меняется, что хорошо знают только своих. Так что прикрытие у нас — не подкопаешься. Но тут же поджидает и минус. Никто никого не знает — никто ничего не замечает.

Теперь жертвы.

ДТП, четыре трупа. Но не возле танка, а возле банка, потому что все — учащиеся единого планетарного института бизнеса и права, три парня и одна девушка. Ничего общего между собой у несчастных не было — двое слегка знали друг друга, но не более того. Все — в разное время.

Шесть трупов. Три — ДТП, два — отравления газом, один "фен в ванной". Все — парни, кроме последнего случая. Наиболее подозрительно лично для меня то, что "газовики" покончили с собой в один день, одинаковым способом. С разницей примерно в час. Учились на одном курсе в разных потоках, друзьями не были, врагами тоже — почти не общались. Ни общей компании, ни общих увлечений — два одиночки. В злосчастный день посетили три лекции, потом разошлись на семинары и физподготовку. Вернулись домой по окончанию занятий, примерно одновременно, дальше ясно. Эти все — из высшего колледжа при институте военных сил Федерации. Там половина наших университетских преподает, преимущественно, экономику, социологию и право.

И, наконец, альма-матер. Всего два трупа и одно неудачное самоубийство, предотвращённое Морганом. Что позволяет "надеяться" на продолжение. А поскольку один из студентов, паренек с юридического факультета, сделал вторую попытку после того, как первая сорвалась, неудивительно, что за Иржи Томеком мы наблюдаем непрерывно. Благо, такая оказия! Жертва второго суицида — девушка с экономического факультета. Что слегка сужает круг подозреваемых — как видите, затронуты социальные специальности, никаких биологов, химиков и физиков, а также никаких филологов с искусствоведами. Это позволяет надейться, что тенденция все-таки есть, просто мы ее не видим за множеством связанных с делом лиц.