Пока ты веришь

Второй вариант показался Эби более правдоподобным, и она опасливо отодвинулась от мужчины на самый краешек скамьи.

Эйден усмехнулся этим маневрам и, отвернувшись, надолго уставился в землю. А когда Эби уже устала ждать непонятно чего, негромко спросил:

— Тебя часто бьют?

— Меня? — растерялась девушка. — Кто?

— Откуда мне знать? — медленно повернулся к ней Эйден. — Но после твоих рассказов Джек понимает, что это такое — ударить человека.

Эбигейл нечего было ответить.

Никто ее не бил. Дядька замахивался порой, но привычно обходился бранью. Случалось, если бывал особо зол, мог отпустить подзатыльник, но Эби всегда уворачивалась, а он и не гнался повторить. Какой-никакой, а все же родственник, и матери-покойнице обещал, что сироту не обидит. А раз сам на племянницу руки не поднимал, то и дружкам не позволял. Поднять, в смысле, а распускать — это уже другое. Но тут уж Эби сама могла затрещину отвесить или коленкой наподдать по тому месту, куда у мужиков иногда мозги стекают.

— Меня не бьют, господин Эйден. И Джека я драться не учила.

— Учится он сам, — пробормотал в пустоту Мерит. — А что не бьют, хорошо. Есть защитники? Отец? Брат? Жених?

Девушка промолчала.

— Кажется, Дориан сказал тебе, что я должен знать все, о чем ты рассказала Джеку, — напомнил Эйден. — И кое-что я хотел спросить от себя.

Эби догадывалась, что это за "кое-что", но он снова ее удивил:

— Где ты научилась варить кофе? Не думаю, что это любимый напиток обитателей Освина. Служила в чьем-то доме?

— Мама научила, — призналась Эбигейл без особой охоты. — Отец кофе любил, разный. Рецепты собирал. А зерна ему один торговец привозил, которого он от грудной жабы лечил.

— Твой отец — доктор? — заинтересованно, но без недоверия уточнил мужчина.

— Аптекарь. Был.

— А мать?

Эби закусила губу.

— Тоже была? — догадался Эйден.

— У всех были матери, господин Мерит.

Но не всем нравится обсуждать их с малознакомыми и, мягко говоря, неприятными людьми.

— Я свою не знал, — тихо произнес он. — Умерла через несколько минут после моего рождения. Отец — когда мне было одиннадцать.

Словно вдруг перестал быть упырем и превратился в обычного человека. Хотя упыри, они тоже людьми были когда-то.

— Отец — пять лет назад, — отвернувшись, поведала Эби кусту гортензии. — Мама — через полтора года после него. Из родни остался только дядька, мамин брат, он меня к себе и забрал. У него лавка в Освине, торгует разной хозяйственной мелочью. А я дом веду и шитьем подрабатываю. Вот и все.

Джеку она не так рассказывала. Об отце вспоминала много: о том, как в аптеке пахло, когда он снадобья в ступке растирал, о том, как цветы домой приносил и сладости для нее, как следил в первый раз, когда она кофе ему варила, чтобы на плите не передержала. Про маму тоже говорила — как она песни пела, пока шила, как волосы ей заплетала. И о дядьке Эби механическому человеку проболталась: о том, чем он на самом деле живет.

Но Эйдену всего этого знать не нужно. Особенно про дядьку.

— Не думаю, что это все, — сказал мужчина. — Но для первого раза хватит.

Выглядел он отрешенным, словно думал о чем-то стократ важнее, чем Эби и история ее жизни. Если и хотел спросить что-то еще, то не успел: механический слуга вернулся с большой охапкой роз.

— Молодец, — сухо поблагодарил Эйден. — Отдай Эбигейл.

— Зачем? — смутилась девушка.

Молодой человек неопределенно передернул плечами, а исполнительный Джек уже всучил ей пестрый колючий букет.

— Эбигейл! — тут же раздался за спиной голос мэтра Дориана, покинувшего лабораторию не иначе как затем, чтобы уличить работницу в чем-то предосудительном. — Разве я не говорил, что не терплю в доме живых цветов?

— Это я велел Джеку собрать, — вступился за нее Эйден. — По цветку с каждого куста в парке.

— Странное задание, — не оценил маг. — Впрочем... Дайте-ка мне эти розы. Пожалуй, я знаю, что с ними сделать.

Сварит чародейское зелье? Или украсит ими паромобиль, чтобы не выглядел таким страшным?

А Эби в своей комнате поставила бы...

— Эйден, простите, но мне нужна ваша помощь, — сказал из вороха цветов мэтр Дориан. — Эбигейл обойдется без вас?

— Думаю, да, — ответил Мерит. А девушка еще бы добавила: "С радостью". — Я как раз сам хотел идти к вам. Появилась одна мысль...

О чем-то переговариваясь, мужчины зашагали к дому, а Эби, оставшись в обществе Джека, снова уселась на скамейку.

— Присаживайся, — подозвала она механического приятеля. — Сегодня будем молчать. На всякий случай.

Чего она не рассказала Эйдену, так это того, что говорила с Джеком и о его нескромной персоне.

Дориану требовалась помощь с телом, которое прислал мэтр Алистер.

Маг собирался препарировать его еще вчера, но сперва случился тот инцидент с механическим человеком, а затем мэтр Лленас принимал гостью. Эйден тактично не спрашивал ни о чем, однако дамочка, с которой он случайно столкнулся в коридоре второго этажа, его заинтересовала. Дориан никогда не жил аскетом, и женщины в его доме появлялись нередко. Но те, прошлые, не расхаживали так по-хозяйски и не хмыкали презрительно себе под спрятанный за непроницаемой вуалью нос, увидев незнакомого мужчину. Они передвигались быстрыми перебежками, а встретив невольного свидетеля своего грехопадения, ойкали, краснели, бледнели, и пускались наутек. Вчера же неловко себя почувствовал сам Эйден.

— Я хочу сделать несколько маготтисков, — с места в карьер взял маг. — Предпочел бы фотографический аппарат, но магниевая вспышка здесь не желательна. Поэтому нужно подержать рамку. Вы же помните, как это?

В прошлые приезды к Дориану Эйдену не раз доводилось ассистировать тому в лаборатории, и снимки с помощью серебряной рамки, в которую заключался лист вымоченной в специальном растворе бумаги для того, чтобы после на нем осталось изображение, — простейшее из того, чем ему приходилось заниматься.

— Помню, — кивнул он. — Но я хотел поговорить с вами.

— Потом, — замахал руками маг. — Я уже подключил токовый стабилизатор, а заряда хватит самое большее на полчаса. Идемте.

В отведенном под такого рода исследования углу на металлическом столе лежала обнаженная женщина. Если бы Эйден не знал, что она мертва, решил бы, что спит. Трупов он в своей жизни видел немало, и даже спустя час после смерти они не выглядели так: расслабленные конечности, спокойное лицо, чистая кожа. Покойнице было около сорока на вид. Типичная для уроженки Гилеша внешность: темные волосы, смуглая кожа, густые черные ресницы, из-за которых закрытые глаза казались подведенными сурьмой. Полная грудь, чуть дрябловатый живот, широкие бедра. Обычно трупы не выглядят настолько... не трупами. Эйдену даже смотреть на нее было неуютно. Казалось, сейчас встанет и влепит пощечину наглецу, осмелившемуся разглядывать ее в столь пикантном виде.

— Ледяное дыхание Сарилийских гор — не просто природное явление, — пояснил Дориан, заметив удивление и смятение на его лице. — Вернее, природное, если говорить о магии самой природы. Горы разделяют энергетические потоки, которые используют маги Линкарры, и то, что доступны жрецам Гилеша. Считается, что так мир контролирует равномерность распределения силы по территориям. Один-два раза в столетие по горам проходит мощный поток холодного воздуха. Его источник так и не удалось установить, как не удалось изучить и сам поток, поскольку все живое, попадающее под ледяное дыхание, вмиг погибает. Но таким вот странным образом. — Маг указал рукой на женщину. — Тела не повреждены и в течение месяца, кроме того, что заморожены, пребывают в некоем аналоге магического стазиса. Одно время считалось, что их можно вернуть к жизни, но многолетние исследования показали, что это невозможно. Люди не только замерзают, ледяное дыхание гор выдувает, так сказать, из них души... К слову, именно на таких примерах и было окончательно доказано существование души, как основного носителя личностных данных. Ведь тело жизнеспособно, как вы сейчас увидите. При желании можно запустить все естественные процессы. В прошлом столетии женщина... тело женщины, вроде этого, даже зачало и выносило ребенка. Но плод оказался ущербным. Это и породило теорию, что родители передают ребенку не только частицы своей плоти, что обусловливает внешнее сходства, но и частицы души, формирующие впоследствии новую душу и личность. А поскольку у женского организма душа отсутствовала, дитя родилось с душевным изъяном, и совет Пяти Академий принял решение умертвить его во имя человеколюбия.

Мерит с отвращением скривился: во имя человеколюбия не нужно совокупляться с трупом, каким бы живым он ни казался.

— В общем, не пугайтесь, если она пошевелится, — закончил маг.

Вручив помощнику рамку для съемки, он пододвинул к операционному столу небольшой столик на колесах, на котором был установлен один из его странных приборов. Под металлической обшивкой корпуса что-то гудело, а наружу змеями пробивались разноцветные провода.

— Если взять электрические катушки, я не смогу в должной мере регулировать силу тока и напряжение, — разговаривал сам с собой изобретатель. — А здесь кристаллический преобразователь энергии, вроде того, что заменяет Джеку сердце. Я использовал его не раз, и заряда надолго не хватит. Тот, который у Джека, тоже не вечный, осталось от силы на три месяца. После придется что-то решать. Эти скупердяи из инженерной коллегии не так уж неправы, говоря о дороговизне моих проектов. Зарядить такие кристаллы нелегко, и стоят они, соответственно, немало.

Говоря, он не забывал о деле. Прикрепил провода к пальцам рук и ног женщины с помощью больших металлических прищепок, к вискам и к груди — присосками. Похожим образом он крепил электроды устройства, раскрывавшего содержимое черепной коробки Эйдена, и того прибора, с помощью которого на несколько минут перенес его в механическое тело Джека, и Мерита снова передернуло.

— Вам может показаться, что я поступаю жестоко, — предупредил Дориан. — Но не забывайте, что эта несчастная давно мертва.

Маг достал из стоявшей рядом с гудящим прибором коробки тонкую металлическую трубочку.

— Взгляните. — Он нажал круглую выпуклость на трубке, и из нее вытянулся длинный лучик света. — Это делалось как оружие. Совершенно бесполезное, учитывая, что для убийства хватает стальных клинков. Впрочем, этот легко перерубит сталь. Но все же, как хирургический инструмент человечеству он нужнее. Остер, не рвет плоть, при необходимости разрез можно тут же прижечь, — мэтр Лленас покрутил трубку, и световое лезвие уменьшилось до дюйма в длину. — Я собираюсь запустить жизненные, так сказать, процессы тела, подать импульс, который восстановит сердцебиение, а стало быть, и кровообращение, мозговую активность... если мозг, лишенный всяческой информации, может быть активен. Но рефлексы будут работать Потом хочу сделать срез в области гортани, чтобы видеть строение и процесс сокращения связок. А затем изучить и остальное... на будущее...

...Через пять минут Эйдена уже почти не тошнило. И рамка в руках не дрожала. Нужно лишь представить, что тело на столе — муляж вроде тех, что разбирают на занятиях студенты-медики до того, как их допустят в морг кромсать настоящие трупы. Муляж, у которого размеренно вздымается грудь, дергаются время от времени конечности, и вырываются из приоткрытого рта неразборчивые звуки. И в горле ровная аккуратная дыра...

— Отлично! — заключил Дориан, просмотрев снимки. — Теперь я закончу речевой аппарат в ближайшие дня два. А вы, кажется, хотели о чем-то поговорить?

— Я стану таким же? — глядя на отключенный от источника псевдожизни труп, спросил Эйден. Это был не тот вопрос, с которым он шел к магу, но пример оказался слишком нагляден. — Жизнеспособное тело без души, с мозгом, с которого стерли всю информацию?

— Нет, — пробормотал Дориан сконфужено. — В человеческом организме, не подверженном влиянию магии, как та, что рождается в Сарилийских горах, все процессы прочно взаимосвязаны...

— Иначе говоря, я умру сразу весь, окончательно и бесповоротно, — перевел на людской язык Эйден. — Что ж, это утешает. А то, о чем я хотел поговорить... Мы можем перейти в библиотеку?

В окружении книжных полок он быстро успокоился. В конце концов, то, что с ним случилось, произошло не вчера, и хватило времени все осознать и смириться с неизбежным.

Но глоток бренди оказался не лишним.

— У меня появилась странная мысль о Джеке, — сказал, отставив бокал и откинувшись на мягкую спинку кресла, — подумал, что вас заинтересует.

— Что именно?

— Эбигейл не учила его драться. Даже не рассказывала ни о чем подобном. Но если бы и рассказывала, к рассказу нужна наглядная демонстрация. Я подумал... Мне показалось еще вчера, когда Джек толкнул меня, что он действовал по ситуации. Сделал то же, что сделал бы я сам, если бы при мне какой-то грубиян приставал к девушке. Не в светском салоне, конечно, но я не жалую их в последние годы... В общем, у меня возникло бредовое подозрение, что Джек научился этому от меня. После того, как вы подключили меня к искусственному сознанию, чтобы настроить зрение...

— Вы хотели сказать, во время того, как я подключил вас, — поправил маг.

— Нет, — Эйден покачал головой, чувствуя, что от бренди она сделалась совсем легкой, и привычная боль в затылке притупилась. — После. Мне кажется, между нами осталась связь. Я как будто ощущаю себя... часть себя внутри механического тела. И эта пустота, отсутствие чувств, кроме зрения и слуха, и мои собственные мысли словно заперты в его безмозглой черепушке...

— Вам кажется, — уверенно прервал его Дориан. — Связь была кратковременной, я тут же перекрыл канал, который и сам не продержался бы без питания. Я лишь не учел, насколько человеческое сознание несовместимо с искусственным организмом, и тот дискомфорт, который вам пришлось испытать. Простите. Это, очевидно, сильное воспоминание, которое не скоро сотрется... Но Джек мог успеть позаимствовать у вас что-то. Случайные мысли и эмоции могли записаться в его память, и я думаю, это только на благо. Наверное, можно попробовать заложить основы его поведения, включив в матрицу снимок сознания конкретной личности...

— Ну уж нет! — отказался Эйден поспешно. — Больше я в его шкуру не влезу. Ищите других добровольцев.

— Я бы нашел, — растянул маг. — Но не буду. Человеческое сознание далеко от идеального. Вдруг мой механический слуга начнет бояться грома или сочинять стишки ночами? Нет, нет и нет. Потрачу чуть больше времени и снабжу Джека только необходимыми навыками. А вы постарайтесь выбросить эти глупости из головы. Связи между вами нет, ручаюсь. Но если в свете этих тревог вам неприятно заниматься с Джеком...

— Нет, все в порядке. Прогулки в саду полезны нам обоим.

Еще не поздно было вернуться к Эбигейл и ее механическому защитнику, но Эйден предпочел еще один бокал бренди и тишину своей спальни.

Если Дориан говорит, что никакой связи нет, ему стоит поверить. Просто нервы и странные фантазии. Навязчивые. У него в последнее время все фантазии навязчивые...