Марк Випсаний Агриппа, Клавдий Нерон Друз, Публий Квинтилий Вар и Павел Фабий Максим разрабатывали план совершенно новой войны. Войны, в которой разведка и подготовка занимает в десятки раз больше времени, чем, собственно, сами военные действия. Войны, которую Счастливчик назвал блицкригом.

'Veni, vidi, vici' великого Гая Юлия Цезаря, после этой Германской кампании, устареет точно так-же, как устарели фаланги гоплитов от вон того бархана до горизонта, в войнах великого Александра. Войны выходят на совершенно новый уровень планирования и управления — армия вторжения теперь будет дробиться на небольшие отряды, уже даже не на легионы, а на отдельные когорты, с командирами из лучших центурионов и собственными тактическими задачами.

К счастью, германцы пока так и продолжали резаться между собой. Давно распались племенные союзы ингевонов, гермионов и искевонов, а бывшие союзники стали лютыми врагами, и теперь яростно разоряли земли друг друга. Рим очень щедро платил за рабов, платил не только золотом и серебром, но и уникальными товарами — предметами роскоши и крепким алкоголем — коньяком и виски.

Концентрация Римских легионов на Рейне и Дунае, германцев пугала не сильно. Во-первых, всей картины они не представляли, а во-вторых, римляне строили флот. Огромный флот, довольно больших кораблей — а зачем они в Германии, такие громадины? Разве можно такую махину перетащить по волоку? Ещё как можно, но об этом они узнают, когда будет уже поздно.

— Хорошие механизмы, Вар, хвалю. Насколько они надёжны?

Лебёдки, обычные лебёдки, только изготовленные из бронзы.

— Германскую кампанию выдержат, Принцепс. Запасные части для них имеются в достатке, люди подготовлены — ремонтировать будем быстро.

Стандартизация — ещё один козырь новой Римской армии, армии, готовящейся покорить весь Мир. Стандартные корабли, стандартные лебёдки, стандартные запчасти к ним — людей стало готовить намного проще. Да и готовили их теперь централизованно.

Публий Квинтилий Вар — легат без легиона, получил под команду десятитысячный инженерный корпус, в который собрали большинство фабров* (*лат. Fabre — плотник, рабочий) из всех легионов, их и готовили. Готовили, разумеется, не только с лебёдками управляться.

— Хорошо, что быстро. Скорость — наше основное преимущество. Потеряем скорость — германцы сообразят — что к чему, и задавят нас числом. Если все успеют взяться за оружие, их будет от двух до трёх миллионов. Они нас просто завалят мясом.

— Не потеряем, Принцепс.

Скорость, скорость и ещё раз скорость. В течение одного месяца планировалось захватить все волоки и броды, обложить все германские Бурги, а к осени их все взять. Благо, располагались они все на судоходных для этих галер реках. Конечно, в Бургах жили далеко не все германцы, были у них и поселения поменьше, но даже свирепые германцы не смогут воевать без вождей. Это только кажется, что нового вождя выбрать легко. То есть, выбрать то его действительно не трудно, только никакого авторитета у такого вождя не будет. Все авторитетные воины служат в дружинах, и будут блокированы в бургах в самом начале, а из кого выбирать в таком случае новых вождей? Из пахарей, или охотников? Да разве Боги станут помогать таким жалким вождям? Как уже развалились племенные союзы, так и племена рассыплются отдельными родами, а тем уже не останется другого выхода, кроме как покориться, или умереть. Римлян одинаково устраивало и то, и другое.

Совещались два дня, но в итоге согласовали всё до последних мелочей и даже действия в нештатных ситуациях. Мало ли, жизнь есть жизнь, даже в июне может случиться ливень с потопом. Вот и считали-прикидывали — кто, кого, где и чем будет подстраховывать в случае чего.

— Что для нас означает встреча Сатурна с Юпитером?

В отличие от мамы-Антонии, папа-Друз за сына искренне радовался. И гордился, естественно. Было чем. Выбор Богов — это вам не шутки.

— Мы победим, отец. Победим весь Мир.

— А Сенат согласится с нашим планом раздела Мира на Империи?

Хороший вопрос. Его нужно задавать скорее Гаю Меценату.

— Согласится, отец. Это воля Богов, не жалким сенаторам с ней спорить.

— Хорошо. Конечно, Фортуна выбрала для нас с тобой не лучшую из Империй, но всё равно — хорошо.

— Наша Германия ничем не хуже Парфии, или Индии, отец. Мы здорово здесь всех удивим.

— Чем?

— Потом это обсудим, после войны. Могонтиак ещё станет больше и богаче Рима. Придумай ему достойное название.

— Как тебе Roma Germanica?* (*Германский Рим)

— Мне нравится.

Вечером, накануне возвращения, Антония поругалась из-за сына с Агриппой и, заодно, за компанию, чтобы молодец не расслаблялся, с собственным мужем-Друзом, а потом всю ночь плакала — по глазам видно. Друзу, по всему видать, эти истерики уже изрядно надоели, и его тоже можно понять.

'Как же хорошо, что мы так редко с вами видимся, дорогие мои малолетние родители'.

Агриппа обнял на прощание своих сыновей: приёмного — Луция Антония Випсаниана и родного старшего — Гая Юлия Цезаря Випсаниана. Пятнадцать и тринадцать парням, уже воины, в Германской кампании наверняка поучаствуют. Возьмут их на службу раньше цензового возраста.

— По коням, — скомандовал Принцепс, — 'Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами'.

* * *

Маробод, сын вождя племени Маркоманнов — Вигитора, воспитывался в Риме. Он не был заложником, отец отправил его туда добровольно. Вигитор стал вождём своего племени не только из-за огромного роста и медвежьей силы, среди германцев таких хватало, он был хитёр, осторожен и довольно умён, чтобы понимать — ромеи сильны прежде всего своими знаниями, а значит у них нужно учиться.

Маробода приняли при дворе Октавиана Августа милостиво, учили, свободу не ограничивали, он много путешествовал по огромной Римской Республике — побывал в Галлии, Греции, Сирии, Египте, Малой Азии и Африке — всё посетил, всё посмотрел. И вот вернулся домой.

Домой? Этот, окружённый деревянным частоколом, бург Хаттен, довольно большой по местным варварским меркам, но слишком убогий, для уже просвещённого Маробода, он своим домом больше не считал.

— Мы видели встречу Сатурна с Юпитером, отец, как раньше видели хвостатую звезду. Я лично всё видел.

Вигитор выслушал сына с невозмутимым видом. Хотя жрецы и нагадали ему, что будут знамения к удаче, ничего конкретного они, как обычно, не сказали. Ни какие знамения, ни что за удача ему выпадет. Оно, ведь, как всегда бывает — ты на развилке двух дорог, на обеих удача тебя не ждёт, только на какой-то одной, и её нужно выбрать правильно. А иногда удача приходит сама, тогда вообще — чтобы её не упустить, нужно сидеть на месте, ждать и никуда не ходить. Что именно нужно сделать сейчас?

Ромеи прекратили свои походы в германские земли ещё пять лет назад, но легче германским племенам от этого не стало. Коварные южане начали покупать рабов у германцев, покупать задорого, и сразу нашлись желающие с ними торговать. В Германии началась война всех со всеми. Распались племенные союзы, в том числе и союз гермионов, в который входили маркоманны. Бывшие союзники: свевы, лангобарды, херуски и квады, теперь злейшие враги. Такая же ситуация в союзах ингвеонов и искевонов. Всё это неспроста. Если ромеи ударят... А ведь они ударят, ударят обязательно...

Маробод сам видел оба знамения, а ещё он привёз очень интересные подробности. Знамения эти, оказывается, к удаче не только ему, славному вождю Вигитору, даже не столько ему, сколько главному ромею Марку Агриппе, который заранее предсказал хвостатую звезду, а значит, его заранее об этом известили Боги. Ну, а кто же ещё, если даже лучшие жрецы толком ничего не знали? Встречу Сатурна с Юпитером предсказал воспитанник Агриппы, сын военного вождя ромеев Друза, Тиберий-младший. Боги теперь уведомляют ромеев о своих планах, сын в этом уверен, поэтому нужно...

— Ты немедленно отправишься в Колонию Агриппину, Маробод. Ты знаком с военным вождём ромеев, он не откажется тебя выслушать. Скажи ему — мы готовы на союз с Римом на любых разумных условиях. Я думаю, что в Британию они не собираются, вся эта возня с кораблями — очередная ромейская хитрость. Они придут сюда, в Германию. Очень скоро придут, уже следующим летом. Мы должны успеть встать на их сторону, сын. Судьба нашего народа теперь зависит от тебя.

* * *

В Иудее полыхнуло в декабре. На этот раз ожидаемо и даже, в какой-то мере, управляемо. Двадцать шестой Германский легион ещё в начале октября ушёл из иудейской Кесарии в Египет, где император Африки, пропретор Востока, Луций Домиций Агенобарб, готовился отбивать вторжение нубийцев и подавлять восстание иудеев, во множестве проживавших в Александрии, Фивах и Мемфисе.

В конце октября, в Иудее объявили о повышении налогов на четверть. В Иудее на четверть подняли, а Египте и Сирии на десятую долю снизили.

В конце ноября, из самого Иерусалима к Сирийской границе вывели Двадцать третий Германский, вместе с легионом Иудею покинули римские граждане. Добропорядочные римские граждане, о которых было известно властям, а потому имелась возможность оповестить их об эвакуации, а недобропорядочных не жалко

Девятого декабря, в Кесарии, царь Ирод разъяснил первосвященнику Храма, Иоазару бен Симону, и семи авторитетнейшим иерусалимским раввинам причину повышения налогов — из-за постоянной угрозы иудейского мятежа, Риму приходится держать на Востоке два лишних легиона, а потому, оплачивать их содержание, впредь должны сами иудеи. Разъяснил, поднялся на один из кораблей Римской эскадры восточных морей и, с караваном судов, вывозящих из Кесарии всё ценное, отбыл в Селевкию Антиохийскую.

'Гори ярче и жарче, проклятая Иудея, не желающая жить по-человечески' — напутствовал своё собственное царство Ирод, с борта римской квадриремы. Последние три года жизни он чувствовал себя здесь как в жерле оживающего вулкана, но теперь всё позади. Всё вывезено, кроме дворцов и прочего недвижимого имущества. Их тоже жалко, конечно, но, во-первых, не факт, что их сожгут, а во-вторых, даже если и сожгут, то уже пустые. Переживём. Стены построим новые, лишь бы вас, проклятых иудейских фанатиков больше никогда не видеть. Риму его Боги точно помогают, а захочет ли вам помогать ваш?

Четырнадцатого декабря, в Храме произошла массовая драка, практически сражение фарисеев с саддукеями, с тремя десятками убитых и двумя сотнями раненых, а пятнадцатого полыхнуло, начались уличные бои в Иерусалиме.

— Кто из этих фанатиков возьмёт верх, царь?

Дважды консул Рима, триумфатор, зять Принцепса Марка Агриппы, назначенный прокуратором в Сирию, Тиберий Клавдий Нерон, выглядел величаво, и Ирод это оценил. Даже не подумаешь, что ещё буквально вчера этот самый Тиберий бегал со своими легионерами по лесам за дикарями, как будто всю жизнь, с самого рождения, правит.

— А какая нам разница, консул?

— Нам разница есть, царь. Мы собираемся поддерживать победителей и направлять их в правильную сторону. Надеюсь, у тебя в обоих лагерях есть свои люди?

— Конечно, консул.

* * *

Консулами семьсот сорок седьмого года от основания Города* (*6 г. до н.э.), отцы-сенаторы избрали Принцепса, Марка Випсания Агриппу (в третий раз), и Гая Цильния Мецената. Причём, Агриппа свою кандидатуру не выставлял, он выдвинул только Мецената, но сенаторы решили, что так будет лучше.

Во-первых, жрецам Сатурна и Юпитера, навестивших в Аквинке Верховного понтифика, удалось выяснить цель встречи Богов — Сатурн и Юпитер договорились о назначении главным Богом всех людей — Марса, внука первого и сына второго, а голосом Марса* (*Vox Martis) среди людей — Марка Випсания Агриппы.

Во-вторых, голубиная почта, через Кипр, Крит и Тарент, принесла известие о начавшемся восстании в Иудее, которое поставило под угрозу поставки зерна из Египта и вообще... Провинция Сирия уже двадцать лет управлялась пропреторами, и Сенат не нёс за неё ответственности, но у многих сенаторов там имелся частный бизнес. Очень доходный частный бизнес, ведь Сирия — это ворота Рима на Восток, через Парфию в Индию, откуда приходят шёлк, драгоценные камни, пряности, специи и благовония. Агриппа человек ответственный, нужно только озадачить его заботами высшего Римского магистрата, чтобы не слишком увлекался этой никчёмной Германией, а уделял своё внимание действительно важным вопросам.

Ну, и, в-третьих, Гая Цильния Мецената в Сенате уже откровенно побаивались. Он слишком много знал. А кроме того, что он слишком много знал, он занимал должности Народного трибуна, префекта Претория и Эдилов, а теперь ещё и консула — то есть получил абсолютную власть в Республике, ни одному царю такая власть и не снилось. А сдержать кровожадность циничного Мецената сможет только сам Агриппа. Принцепс и Цензор Римского Сената, пожизненный Народный трибун и император, Марк Вокс Мартиус Випсаний Агриппа.

* * *

В мае 747 года, легат Четвёртого Македонского, в котором нёс службу трибун Тиберий Август Феликс, Децим Понтиус Пилат, получил из дома два известия. Как обычно, одно радостное и одно печальное. У Понтийца наконец-то родился долгожданный сын, а вскоре после родов умерла жена.

— Как сына назвал, легат?

Понтиец получил персональное разрешение на брак ещё до похода в Понтийское царство и обретения там своего когномена, он уже тогда был легендой. За всю долгую и славную историю Римской армии, таких случаев было всего несколько, все их, пожалуй, по пальцам только рук пересчитать можно. В Риме, женатых центурионов было куда меньше, чем знаменитых полководцев. Сына Понтиец ждал долго, сначала родились две дочери, старшая уже невеста.

— Понтиус* (*моя версия происхождения странного преномена Понтия Пилата).

Обычное дело, когномен отца становится именем старшего сына, мог бы и не спрашивать, но надо же как-то отвлечь боевого товарища.

— Понтиус Пилат... Он обязательно станет знаменитым, легат. Не унывай — на всё воля Богов.

— Я не унываю, а скорблю, трибун, это разные вещи. Ты про моего сына просто так сказал, или что-то узнал у Богов?

— Узнал, не сомневайся. Имя Понтиуса Пилата станет известным каждому.

Точнее, стало в другой истории, но это уже несущественные детали.

* * *

Буквально накануне войны, за три дня до начала кампании, Друз и Антония-младшая разругались вдребезги. Прежде Антония всегда сопровождала мужа в походах, даже будучи в тягости Тиберием-младшим и Ливиллой, но в этот раз планировался очень необычный поход. Слишком необычный — в угоду скорости, Друз жертвовал буквально всем. Ничего лишнего! Он сам, разве что весло тягать не будет, всё остальное — питание и быт наравне с обычными легионерами. Но этот гениальный план Антония сочла личным оскорблением — он специально так придумал, чтобы её побольнее обидеть.

Поэтому настроение у командующего Германской кампанией было дерьмовое, и он затеял ещё одно учение по вытаскиванию на берег и спуску на воду ушатанной учебной галеры, которая в поход уже не пойдёт. Больше для себя устроил, чем для легионеров, захотелось ему ещё раз лебёдку покрутить. Лебёдка его настроение заметно улучшила.