— В чем дело?
— Мы полностью готовы.
— Хорошо, следите за мной, как пересеку оговоренную линию, так сразу, и преступайте в стандартном порядке. Только автоматчика одного по центру оставь, пусть, и оттуда прикрытие работать будет. И еще двигаться, маятником начнут, когда пройдут не менее 30 метров по открытому пространству. Понимаю, тяжело в этом режиме такое расстояние пройти, но лучше так, чем сразу понести серьезные потери. На этом все. Я пошел.
Вильгельм, подойдя к воде, лег на живот, и аккуратно, стараясь не плескать, стал в нее медленно входить. Погрузившись в холодную воду, он осторожно, и не торопясь, поплыл вперед, к своей цели.
Плыл Капински, медленным, и очень осторожным ритмом, экономно расходуя свои силы. Стараясь сохранить их для предстоящего боя, при этом тщательно контролируя свои телодвижения, которые могли бы выдать его пребывание в воде. Преодолев установленную черту после, которой его люди должны выйти для преодоления, этой природой созданной ловушки, и скорей всего, штурма. Выстрелов пока не было.
Продолжая двигаться вперед, в гнетущей тишине, Вильгельм только успел подумать, а не ошибся ли он в своих предположениях, как зазвучали скорые выстрелы из немецкого карабина. В ответ егеря открыли беспрерывный огонь в сторону засады. Карабин умолк, чтобы через мгновения, требующиеся для перезарядки его, продолжить огонь . Продолжая целеустремленно двигаться вперед, он вслушался более внимательно в звуки выстрелов, и сделал для себя неприятный вывод; его людей становилось все меньше, и меньше! Если такими темпами, и дальше отстрел будет продолжаться, то он рискует потерять вообще всех своих бойцов, до того как доберется до этого стрелка!
В очередной раз замолк карабин, а в место него застрекотал русский ППШ, в след за которым грохнул характерный разрыв гранаты Ф-1.
Уже практически достигнув места обороны диверсанта, в очередной раз вслушался в звуки выстрелов, пытаясь пересчитать, сколько же егерей продолжает вести бой. Полученный результат его совсем не обрадовал! По его прикидке выходило три, четыре ствола. Плохо дело.
Добравшись до той точки, куда планировал, и как оказалось правильно, именно это место оказалось на 15 метров дальше в тылу, от места в котором скрывался русский разведчик. Вильгельм предельно осторожно выбрался на берег, и стал извлекать свой арсенал из целлофановых пакетов, и приводить его в полную боевую готовность. Положив перед собой две гранаты, и взведя свой Р-38,принялся вслушиваться в действия своего противника, с целью определения его местонахождения. Хотя бой еще продолжался, но было заметно, насколько сильно упала кучность и интенсивность перестрелки. Его группа катастрофически уменьшилась.
Слушая работу советского ППШ, Вильгельм, окончательно уяснил для себя, что перед ним, серьезный профессионал войны. Этот русский постоянно передвигался с места на место, при этом вел плотный прицельный огонь, короткими очередями по 3-5 патронов, не давая, приблизится на бросок гранаты, его егерям.
Так, и не определив окончательно точное место, но поняв приблизительную схему его передвижений, он решился действовать. Дальнейшее промедление грозило еще большими проблемами, как для него лично, так и для его людей. Отложив, чуть в сторону, под левую руку, пистолет, Вильгельм, снял предохранительные колпачки, выдернув вытяжные шнурки с гранат, и одну за другой швырнул их на звук стрельбы ППШ. Дождавшись, разрыва брошенных им гранат, схватив пистолет левой рукой, а правой, извлек прикрепленный к левой руке нож, Вильгельм резким движением вскочил на ноги, и молча, бросился в атаку.
Практически добежав, до цели, он надеялся увидеть своего противника живым. Практически так, и оказалось. Подбегая к израненному диверсанту, испытывая огромную радость, в победе над сильным врагом, отбросил в сторону свой пистолет, и схватил того за руки, пытаясь его связать. Уже связав израненного советского разведчика, он взглянул на лицо задержанного, и непроизвольно всем телом вздрогнул от его радостной, и искренней улыбки. Скосив, чуть в сторону взгляд, он увидел, как из-под лежащего тела, этого демона в человеческом обличье выкатилась граната Ф-1, без предохранительной чеки. Проводив взглядом отлетевший в сторону спусковой рычаг, Вильгельм, в последнее мгновение своей жизни опять посмотрел в лицо, все также продолжающего, улыбаться ему в лицо человека, и успел подумать, о том, что все же русские добились своей цели.
В ЭТО ЖЕ ВРЕМЯ В 20 МЕТРАХ ОТ СХВАТКИ
Вернер, прилагая неимоверные усилия, и хромая на простреленную правую ногу, торопился оказать посильную помочь в задержании этого зловредного большевика. Другие оставшиеся двое бойцов этого сделать были уже не в состоянии, из-за полученных ранений. Видя выскочившего гауптштурмфюрера, который добежал до диверсанта, и вцепился в того мертвой хваткой, он насколько это было возможно, ускорился, но не добежав каких-то 20 метров, буквально на его глазах вспыхнул взрыв гранаты, поглотившего обоих, достойных друг друга противников.
Успев мгновенно среагировать на взрыв, Вернер распластался на земле, пропуская над своей головой пролетающие осколки. Полежав еще некоторое время, опираясь на свою любимую винтовку, он встал, и внимательно вслушиваясь в наступившую тишину, подошел к месту взрыва.
Открывшаяся ему картина, произвела на него, совершенно гнетущее впечатление. В обнимку, глядя друг на друга, так и не успевшими закрыться глазами, лежали окровавленных два тела. Один, был в разодранном, во многих местах, масхалате советского образца, и на нем лежащий, в одних трусах, гауптштурмфюрер Вильгельм Капински. Под ними обоими, растекалась, немалая лужа крови, все еще продолжающая вытекать, из растерзанных осколками гранаты, тел.
Простояв над телами с задумчивым видом, Вернер поплелся обратно, к своим раненым камрадам, большего сделать он был не в состоянии. Дело было провалено, окончательно, и бесповоротно. Документы ушли с концами.
Нет, еще теплился небольшой огонек надежды, что внешние кольца оцепления перехватит остатки разведывательно-диверсионной группы, но он в это больше не верил. Более того, Вернер наконец, в полной мере осознал, Великая Германия, и ее Третий рейх проиграл войну с Советским союзом, и недалеко то время, когда их войска победоносно войдут в Берлин.
ГДЕ-ТО В ДРУГОМ МЕСТЕ И ВРЕМЕНИ
Сознание возвращалось медленно, и мучительно больно. Обрывки, каких-то, видений вперемешку с острыми приступами головной боли, не давали окончательно вернуться сознанию в измученное тело. Сколько это продолжалось, сказать было решительно не возможно. Но всему рано или поздно приходит конец, и сознание, наконец, вернулось к лежащему человеку.
Виктор, не открывая глаз, попытался прикоснуться к сильно зудящему лицу, и не смог этого сделать. Руки оказались туго связанными за спиной. Поворочавшись, с боку на бок, он понял, ноги оказались также крепко связаны. Повертевшись еще некоторое время, он открыл глаза. Открывшаяся картина его совсем не обрадовала. Место, где он находился, явно было обычным деревенским сараем, а он сам лежал на изгаженной навозом соломе. Осмотрев этот хлев, Виктор заметил в противоположном углу, такого же узника, как и он сам. Верхней одежды на нем не было, и был он только в одних грязных трусах. Руки и ноги у него были связаны также как, и у него самого.
Вспоминая произошедшее с ним, Виктор припомнил свой последний бой. Все же германцы смогли подобраться к нему с тыла, и забросать гранатами. Не смертельно, но на этом практически его бой был окончен. Получив несколько осколочных ранений, он успел выхватить гранату, и рвануть чеку. Переворачиваясь на спину, он успел засунуть ее под себя, освобождая руки. Именно в этот момент он увидел, как к нему несется германец с пистолетом в левой руке, и ножом в левой. Скрутить он меня смог, только гранаты не ожидал, которая, из-под меня выкатилась. Помню его изумленное лицо в тот момент, и как мы друг другу глаза в глаза тогда смотрели.... Неужели граната не сработала? Вот уж невезуха! Теперь то, из меня точно шнурки нарезать будут. Без вариантов. Наша разведгруппа в их тылу такого шороха навела, и такие ценнейшие бумаги из-под их носа увела, что будь здоров! — Осознал он свою ближайшую перспективу. — Ну, и хрен с ним! Главное сделано. За то время, которое, я их сдерживал, сержант далеко свои ноги унес. Если бы не так, меня бы добили бы прямо на месте.
Повеселев, от сделанного вывода, Виктор решил позвать своего соседа.
-Эй, ты там живой?
Cвязанный человек пытаясь развернуться, прохрипел:
-Живой, живой. Только где это, я нахожусь. Никак понять не могу. Сарай, какой то, и вообще почему, я связанный?— В растерянности произнес он.
— Так оно, и понятно. В плену мы.
— В каком еще плену?!
— Как это, в каком?! Ты что не знаешь, как сюда попал?
— Конечно, не знаю. А как ты сам, в этом свинарнике оказался?
— Так, и я не знаю.
— Что, совсем ничего не помнишь?
— Как именно сюда попал, действительно не помню, а вот события, которые происходили до этого, вспомнил полностью.
— И, что происходило? — Заинтересованно спросил он его.
— Какой любопытный! Ты сначала, сам представься, кто ты есть, а уж после этого спрашивай.
— Ну, если тебе это так важно. Пожалуйста. Гауптштурмфюрер СС Вильгельм Капински.
Виктор ошарашено уставился на лежащего к нему спиной человека, и через некоторое время спросил:
— Ты, что немец?!
— Конечно немец, а кого ты еще ожидал в русском плену увидеть?
— В каком еще русском плену?! Ты, с головой дружишь или нет? Я сам русский, капитан Виктор Прыгунов.
Виктор с изумлением наблюдал, как после сказанных им слов, безуспешно силящийся перевернуться немец, изогнулся, и наконец, смог перевернуться к нему лицом, и уставиться на него.
— Ты из РОА? — Удивлено спросил он у него.
— С какого перепугу?! Я капитан Красной армии! Быть в этой шайке предателей, да ни за что на свете! Лучше сметь, чем стать предателем!
Внимательно смотрящий на него немец, сморгнул, и сказал:
— Что— то мне твое лицо знакомо..... Никак не могу вспомнить, где же я тебя видел?
— Интересно. Мне вот тоже показалось твое лицо знакомым.
Русский и немец молчаливо стали изучать лица друг друга, еще более внимательно. Первым нарушил затянувшееся молчание Виктор.
— Ну, раз мы не можем вспомнить, где и при каких обстоятельствах видели друг друга, давай поделимся своими последними воспоминаниями, глядишь, что и нарисуется. Другого выхода не вижу.
Все еще всматривающийся немец, согласно кивнул головой.
— Раз согласен, то давай первый начинай, а я продолжу.
Немец еще раз окинул задумчивым взглядом Виктора, и начал свой рассказ:
— Гонялись за русской разведгруппой, и практически нагнали ее, пока не наткнулись на засаду, я в обход поплыл, а мои люди в атаку пошли. Отвлекали от меня. Все у меня получилось, но вот незадача, когда, я на него накинулся, и связал руки, из-за его спины выкатилась граната с сорванной чекой. Я точно видел, как от нее отскочила скоба, та сволочь мне в лицо улыбалась. Думал мне конец. Очнулся уже здесь. Это и есть мои последние воспоминания.
Когда замолк немец, Виктор, шипя, воскликнул:
— Так это ты был! Это ты на меня кинулся, и скрутил. Ты, видать, не ожидал гранаты, которую, я под себя подложил? — Задал немцу чисто риторический вопрос. — Не ожидал. Как только тобою брошенные гранаты разорвались, я ее под себя и положил, тебя дожидаться. Случаем, не ты ли командир ягдкоманды, которая моих парней положила? — Задал он вопрос связанному германцу, осматривая самого себя. Не дождавшись ответа, Виктор продолжил завязавшийся диалог.
— Странное дело. Я же от брошенных тобой гранат получил несколько осколочных ранений, а сейчас на мне нет, и царапины. Или мне это привиделось?
Впав в некоторую задумчивость Виктор, пытаясь осознать необъяснимое явление.
— Не знаю, что тебе привиделось, но это ты, и твои люди, штабные документы захватили, а также лучших моих людей уничтожили! Сволочь красная! — Зло выругался Вильгельм.
— Жаль мало постреляли вас, тварина гитлеровская. Ничего, недолго, вашему Третьему рейху существовать осталось. Наши войска в столицу Германии войдут, и водрузят наше красное знамя, ну не знаю где, водрузят, быть может, на рейхстаге. Да это, и не важно! Хоть на ваших Бранденбургских воротах! — Искренне высказался Виктор в адрес германца.
— Не дождетесь! Британцы, и американцы не дадут войти в Европу большевистским ордам.
— Да хрен тебе! Мечтать не вредно. Хотя на данный момент этот спор не имеет никакого значения. Как-нибудь в другой раз это обсудим. Сейчас нужно думать, как отсюда унести ноги. Совершенно непонятная ситуация, как такое могло произойти, и как мы сюда попали. Но самое главное, кто нас вообще пленил? Может это украинские бендеровцы? Нам на политзанятиях говорили, что они в Белоруссии на карательных операциях весьма отличились. Уж, не к ним ли мы загремели? Как думаешь, Ганс?
— Во-первых, я не Ганс, и мое имя Вильгельм, а во вторых к украинским патриотам, я в таком виде попасть не мог бы никогда. Они союзники Великой Германии в борьбе с большевиками, и евреями. А вот не попали ли мы к красным партизанам?
— Это уже из разряда полного бреда абсурда! Такого быть просто не может. Ты бы точно связанным, тут так, и лежал бы, но не я.
— Тогда, что мы тут оба делаем, да еще в таком виде?
— Хороший вопрос. Только вот ответ неизвестен или, если быть точным, пока неизвестен.
— Думаю, кому то из нас, ответ на этот вопрос может сильно не понравиться.
— Похоже, дело обстоит именно таким образом. Подождем немного, и ответ придет сам собой, хотя чего ждать? Достаточно просто прислушаться к окружающим звукам, и ответ на этот вопрос сразу станет ясен.
— Давай послушаем, может и выйдет толк из этого.
Они замолчали, и стали вслушиваться в окружающий их мир. Спустя некоторое время, Виктор, подтянув к себе ноги, смог принять сидячее положение и, устроившись поудобнее, произнес:
— Кроме щебетания птиц, ничего не слышу, и то, на приличном отдалении. Может ты, что услышал?
— Тоже ничего такого не слышу. Даже часового не выставили. Странно. Так не должно быть.
— Не может, но имеет место быть. Хотя..... Мне кажется, я слышу шаги. Да точно, человеческие шаги, и в нашу сторону. Слышишь немец?
— Теперь, слышу. Значит, сейчас узнаем, кому из нас в этом свинарнике остаться предстоит.
Виктор, ничего не ответил, но с тревогой в душе, стал ждать дальнейшего развития событий.
Звук шагов все приближался, и становился все более отчетливым. Загремел наружный засов, и створка ворот, со страшным скрипом, стала открываться. То, что увидел Виктор, заставило его от изумления, приоткрыть рот. Скосив свой взгляд на немца, увидел у того совершенно ошалевшее выражение лица.
Удивляться было чему. В створку ворот заходил, мужик с лохматой черной бородой. Но не это вызвало сильнейшее удивление. На этом лохматом чудище была самая настоящая униформа, британского полицейского, конца 19 века. Точно такая, как это было изображено в учебниках истории. Китель был перепоясан широким кожаным ремнем, на котором была прикреплена кобура, в которой покоился большой револьвер, а на голове красовался шлем.
