— Хм, что ж мне — похоже придется учиться всему по-новому — буркнул я себе под нос. — И тебе Куру, тоже.
— Получается вся наша Сила, и Сила всех наших Эльдариусийцев была заимствована, и все были так сильны, благодаря лишь самому Эльдариусу, и его роли в Совокупности миров. — Ответил мне кот мыслеречью.
— Я шо-то не пойму, у вас все по-другому шо ли? — Вмешался Вильдигор, прерывая наше кажущееся молчание.
— Ты даже не представляешь насколько.... Ладно, расскажи, или как ты говоришь, поведай нам больше о своем мире, городах и жителях. — Попросил я его.
Пока он делился знаниями, я прикинул запас своих оставшихся возможностей, на которые придется полагаться, пока не освоюсь здесь и не разберусь что к чему. Кое-какие заготовленные чары, у меня все же остались, но чтобы их активировать, так сказать призвать к жизни, надо быть больше, чем тот, кем я сейчас был. В мое время еще не существовало изощренных приемов боевой магии, и естественно я их не знал. Все, что есть это — врожденная способность оперировать магией, некоторые навыки владения оружием, да знание повадок различных видов живности, населяющей те земли, в которых побывал, да еще Куру — верный и преданный друг. Это, все что у меня есть.
* * *
До стольного града, было еще далеко, как объяснил Вильдигор — седмицы две пути, требовалось пройти через два города Грядень и Булковец, но нам было все равно. Компания Вильдигора нас вполне устраивала, идти с кем-нибудь, кто знал местные обычаи, было очень даже удобно.
— Тебе бы коня прикупить, или выменять — молвил наш провожатый, прерывая свой рассказ. — А то пешему, долгонько топать придется.
Пока в моей голове мелькали варианты, того, что могло называться меном, Куру предложил:
— Апри! Хочешь, приманю тебе животное?
— Было бы неплохо — ответил я мыслью на мысль.
Куру исчез в ближайших зарослях, а через некоторое время он уже гнал на нас обезумевшего коня. Жеребец летел, словно на крыльях ветра, красная грива красиво развевалась, голова была задрана вверх. Глаза и ноздри расширены, с губ слетает пена, видимо Куру не смог толком договориться или не захотел. Он гнал идеально белого коня, не было видно ни единого вкрапления другого цвета, за исключением хвоста и гривы.
Я мысленно потянулся к сознанию животного, внушая ощущения спокойствия и радости, сработало сразу, и конь, затормозив, встал как вкопанный передо мной.
— Ну, прям как лист перед травой — глядя на него — усмехнулся Вильдигор.
— Что? — Не понял я.
— Ты что про Сивку не слыхивал?
— Нет, откуда мне знать?
— Оно и видно, что откуда? — Передразнил он — Сразу видать, что ты, не здешний — и он кратко пересказал мне быль про Сивку.
Подойдя к жеребцу, я аккуратно стал поглаживать его огромную голову, и почесывать за ушами, тот довольно зафыркал, и стал пританцовывать на месте, все-таки близость Куру его беспокоила. Настроившись на колебания исходящие от жеребца, я прочел его имя — Бенгор. Тогда, решившись, с ходу, запрыгнув коню на спину, принялся подбирать самое удобное место. Ездить без седла и сбруи я, научился в детстве, правда не на конях, а на Гуржанах, были на Эльдариусе такие животные, напоминающие лам и оленей одновременно. Лобороги Кайлана вообще не шли ни в какое сравнение, на них без сбруи просто не усидишь. Мысленно отдал команду, "вперед" и несколько минут после, опробовал скакуна.
— Ну вперед! — Сказал Вильдигор, пуская своего скакуна в галоп — догоняй!
И мы понеслись по наезженной дороге, испытывая первобытную радость от скачки. Куру скользил размытой тенью чуть в стороне от дороги, распугивая мелкое зверье и наземных птиц. Дорога, понятно не была ровной, как стрела, петляла и вилась, пока мы не доскакали до лесного массива.
— В преддверии ночи, надо бы позаботиться о ночлеге хоть сейчас и Березол заканчивается, но до утра можно и подмерзнуть шибко — прокричал Вильдигор, притормаживая скакуна. — Тут есть небольшое поселение поблизости, можем заехать, договориться о ночлеге.
— Да было бы неплохо — согласился я. Тогда я еще не знал, что заехали мы туда не случайно. — Ты б поведал нам о летоисчислении, смене времен, месяцах...
— Дык как везде — отмахнулся он, потом, глянув на меня, вздохнул и принялся объяснять.
— В общем так. Времен года у нас четыре Весна. Лето, Осень и Зима. Каждая пора, разбита по три месяца, В Весну входит — Зимобор, Березол, и Ярец. На средину березола приходится начало следующего года. Лето начинает Червец, за ним идут Громовик и Житнич. Затем приходит пора Осени и наступает — Зоревик, Желтень и Овсень. А завершает год зимняя пора, время лютых морозов. Приходит Хмурень, за ним Студень и Ледень. Год отсчитываем от весеннего солнцестояния, равноденствия. Летоисчисление ведем по разному самое древнее от периода Трех Солнц. Но народов в Даарии живет много и отсчетов много, всех и не упомнишь.
Пока он рассказывал, мы подходили к темнеющему массиву леса, на краю которого располагалось поселение. Вместе мы, приблизились к окруженной частоколом из могучих, по-особенному заостренных стволов, деревне. Ворота были распахнуты, тут не от кого не стереглись, но как сказал Вильдигор — частокол, это верность старым традициям, и вообще береженого Белбог бережет.
Он спешился, взял коня под уздцы, и повел во двор, мы последовали за ним, во все глаза, разглядывая людское поселение. Внутри частокола оказалось несколько домов, сараи, погреба, и еще какие-то постройки. Несколько крупных псов тут же нарисовались у наших ног, но Куру то ли показался им слишком сложным противником, то ли он им внушил какую-то мысль, и они поспешили скрыться, туда, откуда появились.
У Вильдигора оказались на этом хуторе то ли знакомые, то ли дальние родичи, и вскоре, нас уже радостно принимали в доме старейшины поселения — Мирослава. После бурных приветствий, и знакомства с местными обитателями, нас повели в один из домов, самый крупный на вид, сложенный из толстенных бревен, с резными ставнями, и крытой черепицей крышей.
Все-таки местный староста, оказался родственником Вильдигора, у того их было не мало, о чем он сам и поведал за ужином, к которому мы как раз подоспели. Я покрутил головой, осматривая убранство и самих хуторян, которые сбежались сюда всем поселком.
Изнутри изба выглядит опрятно, много всяческих резных изделий, столы, табуреты, лавки, ножки резные, или разукрашенные резьбой. Столы застелены домоткаными скатертями, расшитыми специальными узорами, которые если уметь читать, могут много рассказать. Утварь простая глиняная посуда, ухваты с деревянными ручками, из металла только кочерга, да дверца печи, ну и котлы,
Люди оказались, почти все пшеничноволосые, и голубоглазые. Мужчины крепкие, сбитые, в полотняных штанах и расшитых, рубахах. Голову каждого перехватывает, серебряный обруч. Девушки все полногрудые, дородные, но с тонкими талиями, которые скрывают сарафаны, начинающиеся под пышными бюстами. Но на свету вижу их гибкие, подвижные тела, скрытые под одеждой.. Волосы у женщин заплетены в косы, точнее в одну, доходящую до оттопыренной ниже поясницы, мягкой точки.
Столы накрыты по-простому, то, что лес дает, как пояснила, ставя на стол снедь, дочка Мирослава и сестра Вельдемира — Марефа. Текучий мед в глубоких деревянных мисках, лепешки, выпеченные из каких-то плодов, всевозможные крупные фрукты и ягоды, сыр, орехи, рыбу печеную и вареную, зажаренных на вертелах тетеревов и глухарей. Не было только копытных потому как не принято на собратьев меньших охотиться, если есть другая еда, как поведала все та же Марефа. Из питья морс, и квас, да еще хмельной мед, в принципе все естественное, но довольно вкусное — после полуобгорелой и полусырой дичи, без соли и пряностей, мне все было за счастье.
Мы уселись за столы, опустившись на лавки, женщины, выполнив, все свои обязанности, были отправлены в женскую часть, за столом остались лишь одни мужи, и разговор потек неспешно и размеренно. Некоторое время опаску вызывал Куру, но когда я, при помощи все того же Вильдигора, объяснил что Куру не дикий зверь, а вполне цивилизованный житель одной далекой страны, они поуспокоились. А после того, как, он их еще и поприветствовал, вполне нормальной человеческой речью, они обрадовано заулыбались, хоть и не особо изумились. А когда он неспешно достал лапой куски вареной осетрины, то вообще немало удивил все застолье, и они поняли — он не зверь. Я же пока обгладывал птичью ногу, заедая солеными ягодами, и прислушивался, к разговорам.
После обсуждения первых новостей, которые я слушал в пол уха, Вильдигор спросил:
— Ну а че смурные такие? Неча отмалчиваться, выкладывайте, что тут творится в округе то?
Парни да мужики, некоторое время переглядывались, молча, а затем сын старейшины Вельдемир, помявшись немного, откашлялся, и начал говорить:
— Тут давеча, места нехорошие пробудил кто-то ото сна, сразу начала нечисть погуливать, люди пропадают, русалки да берегини уходят, лешего да мавок в лесу почти не встретишь. И тварей разных, доселе невиданных поразводилось. Лес стал местами темный и весь покрученный какой-то, озерца заболачиваются ни с того ни с сего. Лесовиков не дозваться, чтоб поспрашивать чего видят, слышат, и кто такое творит в их угодьях? Обычное зверье, правда, бегает, и лосей и оленей, и беров хватает, но они тоже те места стороной обходят. Хоть этих странных мест, не так и много, но разведать надобно, и страшил этих непонятных погонять.
— И главное твари эти, вид свой прям на глазах менять могут. Шкура их течет словно вода, переливается, глядь — а оно уже вовсе не такое, как было токмо. — Добавил Мирослав — и словно члены его удлиняются и тянутся за тобой по лесу. Мы много чего навидались, но такого...
Я помалкивал и слушал, а сам все перебирал в голове все, что помнил из различных чар Познания Сути, которые могли сработать при минимальной затрате Силы.
— К обеду соберется дружина, и с отрядом прибудет Даридар наш местный воитель — продолжал тем временем Мирослав. — Хотим рейд организовать, пора проведать, что за напасть творится в разливах "Манушки", правого притока
"Багена".
— Слышь Априус, чудное у тебя все-таки имя. Надо бы по-своему переиначить на наш лад — уже обращаясь ко мне, сказал Вельдемир. — Давай с нами в рейд, ты хоть и пришлый, но мож чем подмогнешь, подсобишь с неясностями разобраться.
— Да я не против, может, чем и пригожусь — ответил я, почти не раздумывая — после всего случившегося за последний временной отрезок правда тот, который я помнил, было бы очень даже кстати отвлечься, и от себя и от неразрешимых вопросов. Как здесь говорят — на том и порешили.
Дом у старейшины был большой, просторный, с множеством комнат, и нам отвели на ночлег одну, имевшую узкое высокое окно и стеленный досками пол. Жилище отличалось довольно сильно от всех виденных мною ранее, все было необычным и непознанным. Для моего вечного спутника, почитая его как гостя, тоже отвели лежанку, покрытую травяными матрасами, на которых он довольно быстро и уснул. Я некоторое время поворочался, потом, запретив мозгу тревожить меня мыслями, ушел в транс, а там и в сон.
А на следующий день, едва рассвело, наскоро позавтракав, и оставив коней на попечение местной ребятни, по-быстрому сбитый отряд отправился в путь. Еще в деревне мне подобрали амуницию и оружие, даже для моего барса, разыскали защитный панцирь, ранее в этих местах использовали боевых рысей, и кое-что завалялось с тех пор. Правда, размерчик такой рыси если представить, тянул на целую львицу, если не льва. И теперь я был облачен в кольчужную рубашку, надетую на теплый вязаный свитер, дали мне еще и пару сапог из грубой кожи. Выданную мне секиру, я подвесил к поясу, деревянный щит забросил за спину, как это сделали и остальные. В поясные кармашки рассовал метательные ножи и флакончики с порошками и жидкостями, которыми меня снабжали, чуть ли не всем поселением. И вообще все жители оказались весьма радушными, и гостеприимными хозяевами. Я нацепил на Куру, панцирь, правда, не без помощи Вильдигора, ведь до этого мне ни когда не приходилось делать что-либо подобное.
Лесными стежками, нас быстро повели через сосновый бор, ни на что не отвлекаясь. Мы на ходу знакомились друг с другом. Вельдемир взял на себя роль посредника и представил мне, своих другов, как они называли себя в отрядах.
— Гляди Априус! Вон тот, здоровяк с секирой — это Богдан. За ним идет, Гатило тоже скажу тебе парень не промах — наглухо руками забивает волка., правда, любит большего всего палицей орудовать. А это — он указал на довольно Тот вот — он указал на худощавого парня — Зорян, лучший стрелок из лука во всей округе. Возле него Рамир — пращник, но и копьем владеет здорово. Наши парни, если им копье дать, один на один с бером выходят, и верх берут. Вообще-то лучше с рогатиной, с ней чуть проще.
Он повернулся в другую сторону, и продолжил:
— Те двое — братья Степан и Малик, дальше — Марей по прозвищу Коршун, потому что издали все подмечает, и на верхушки деревьев лазит. А то Фадей с Буруном, они у нас мастера кистенем орудовать. Ну, это оружие такое, гиря делается из очень прочного и тяжелого лосиного рога, в костяной грушевидной заготовке просверливаем дырку, куда вставляем, металлический стержень с петлей, к которой и прикрепляется цепь или ремень. В дружинах его боевым цепом называют, ну а мы по старинке, кистенем продолжаем. Так вот, что я тебе скажу — не каждый может обучиться владеть им мастерски, а Фадей и Бурун смогли.
Я, молча, выслушал все пояснения, ответил на все приветствия, и теперь лишь думал, как бы, не ударить в грязь лицом. Без магии, я не такой уж и вояка... Бежавшего, рядом со мной Куру, ранее решили не представлять как самостоятельную личность, во избежание ненужных расспросов. И поэтому он просто разглядывал каждого представляемого, и делал вид что принюхивается, пробегая мимо.
— Гляди, гляди, барс тоже знакомиться, запахи запоминает — шепнул худощавый Зорян.
— Ага, думает, кого б сожрать? Ты ему больше всех, понравился — поддел юношу уже довольно зрелый Гатило.
Остальные дружно заржали.
— А ну собрались все — не на гулянку идете! — Прикрикнул на них Мирослав.
Парни притихли и зашагали молча. Далее мы двигались по извилистой тропе без разговоров, лишь изредка, перебрасываясь парой слов, да репликами. Оставалось пройти небольшой перелесок, чтобы выйти к пристани, ибо те места, в которых появилась различная дивность, лежали выше по течению реки, там начинались густые лесные массивы.
Мы вышли к берегу, здесь "Манушка", образовывала петлю, спуск был пологий и ровный, песчаная коса в этом месте далеко врезалась в реку. На ней и были построены мостки со своеобразной пристанью, стоящей уже на глубине, в том месте, где коса заканчивалась, и дно круто уходило вниз. У пристани стояла привязанная ладья, парус уже был поднят, и воины занимали свои места. Наша маленькая группка, ступая след в след, по шатким мостикам пробралась к кораблю, и Мирослав наскоро начал знакомить нас с командой ладьи, и остальными дружинниками. Наконец все погрузились, обустроились на своих местах, и мы отправились в наш первый рейд.
