Хроники-3 Возвращение в Средиземье

Даже Амрод, Беарнас и Маэлнор, Эльфы Востока, посещавшие с просветительской миссией Мордор, уже несколько отвыкли от жуткого вида орков и с трудом скрывали неприязнь. Легко рассуждать о Блудных Детях Эру на приличном расстоянии, но, находясь с ними нос к носу, даже мудрый Амрод начинал сомневаться в своих теориях. 'Надо абстрагироваться от внешности, возможно, мы тоже не соответствуем их идеалам красоты', — приказал себе предводитель отряда. 'Мой брат Каин, он всё же мой брат, каким бы он ни был, мой брат Каин', — повторял, словно мантру, строчку из собственной песни Маэлнор. Беарнас мысленно ругал всех валаров, начиная с Тёмного Врага Мира Моргота и заканчивая Светлой Королевой.

Что уж говорить о Гэлионе, принадлежавшем к Эльфам Запада и весьма далёком от прогрессивных идей о Блудных Детях Единого, которым нужно помочь вернуться на путь к Истинному Свету. В Валиноре такие идейки сочли бы глупой и опасной ересью, но ведь Лихолесским эльфам валары не указ.

Арагволд происходил из истерлингов, для которых орки были когда-то союзниками, так что он не имел против них особых предубеждений, но и приязни к ним никогда не питал. 'Насколько всё же симпатичнее на их фоне урукхаи! — подумал Арагволд. — Конечно, за исключением некоторых уродов из Рейха!' И милый образ Кэшты, королевы урукхаев, стал для него ещё прекраснее.

Утэр, как бывший десятник пограничного с Мордором Гондора, столетиями страдавшего от набегов гоблинов, напротив всеми фибрами души ненавидел 'грязнозадых'. 'Хороший орк — мёртвый орк! — считал он. — Чего они с ними цацкаются?! Этих гнусных тварей нужно давить без всяких церемоний!'

Сати, как коренная арнорка, тоже впитала в себя отвращение к этой 'уродливой и злобной, неполноценной расе'. Правда, как племянница хрониста, она была девушкой образованной и не чуждой прогрессивным идеям о равноправии народов, но всё же не могла преодолеть инстинктивного отвращения к гоблинам. Слишком хорошо она помнила летописи, да и в частных беседах о сих порождениях Тьмы ничего хорошего не говорили. Орки считались кровожадными бандитами, врагами красоты и порядка, пожирателями падали и каннибалами.

У гномов с орками тоже были старые счёты. Так что Моторин и Малыш имели все основания считать этот народ своим извечным врагом. Впрочем, гномы были воинами и излишней брезгливостью не страдали.

Хоббиты тоже гоблинов никогда не любили. И Ромашка, как всякая порядочная хоббитянка, боялась и ненавидела этих чудовищ.

Бродо не был нормальным хоббитом, но был знатоком Красной Книги, в которой он, как и Сати, ничего хорошего об орках не нашёл. Впрочем, и урукхаев он раньше недолюбливал, но после спасения Кэшты и её ребёнка представление об этом народе полностью перевернулись. Наверное, и в гоблинах не всё так плохо. Вон они какие волосатые. Вероятно, ножки их женщин почти как у хоббитянок.

Только карлик Карлсон не имел предрассудков по отношению к оркам. Нет, особой любви к ним он тоже не испытывал, но чувствовал нечто похожее на солидарность. В конце концов, нидингов, его народ, другие расы тоже презирали, считали уродцами, способными только на воровство и шпионаж.

На первый взгляд все гоблины были на одно лицо. Но уже на второй не слишком предвзятый наблюдатель замечал различия. Как в любом народе среди них имелись женщины и мужчины, взрослые и дети. Шуршак выделялся горящим взглядом, в котором было что-то благородное. 'Уж ни Собственный ли это Свет загорается?!' — подумал Амрод, боясь поверить в удачу их неблагодарной миссии.

Другие мужчины смотрели зло и подозрительно. Женщины орков в летописях вообще не упоминались. С точки зрения других рас они были не менее уродливыми, чем мужчины, но значительно уступали им в росте и мускулистости. Женщины были безоружны и испуганно жались в сторонке. Дети вначале выглядели ещё более затравленными, но потом любопытство вытеснило страх с их лиц. Среди них выделялась девочка со множеством мелких косичек, заплетённых чёрными ленточками.

Все двенадцать оказались родственниками. Шуршак любезно представил своих родителей, сестру и двух братьев, каждый из последних был с женой и двумя детьми.

В ответ Амрод назвал имена своих спутников.

— Мужики, пиво будете? — деловито спросил Малыш, и обстановка значительно разрядилась.

После первого тоста, поднятого 'за дружбу народов', гоблины уже не казались такими отвратительными, и Амрод поинтересовался:

— Кто же вы такие и как сюда попали?

— Мы — беженцы, — пояснил Шуршак. — Нам пришлось покинуть родной Мордор, чтобы спастись от жестокой Чёрной Вдовы.

— Чем же она вам не угодила? — съязвил Карлсон.

— Мой народ боится и ненавидит Гаду. Оркам надоело умирать за чужие интересы, но проклятая ведьма имеет власть над нами. Это она заставила прогнать Трёх Эльфов. Никому не хотелось выполнять её приказ, но за малейшее неповиновение Гада отдаёт на растерзание Зверю. А Комет? Этот садист даже микробов убивает! Мало того, Чёрная Вдова регулярно заставляет нас отдавать ей самых красивых девушек, чтобы принести их в жертву на вершине Ородруина.

— Элберет твою Гилтониэль! — посочувствовал Беарнас.

Бродо вспомнил свой сон и содрогнулся.

— И когда наступил черёд моей сестры — красавицы Шушары, — продолжал Шуршак. — Нашему терпению пришёл конец.

Члены Отряда уставились на безобразную молодую орчанку. При всём различии представлений о красоте у Спасителей, на сей раз (может быть, впервые) их взгляды совпали.

— Такой красоты мы ещё не видели! — дипломатично заметил Амрод.

— Орки тоже очень красивые, — вмешался Утэр. — Сати даже обещала поцеловать одного из них.

Все удивлённо посмотрели на прекрасную, со вкусом одетую, юную блондинку, потом на уродливых гоблинов, грязных, оборванных и смердящих. Ничего более противоестественного, чем их поцелуй невозможно было себе представить.

Арнорка покраснела. И кто меня только за язык тянул?! Утэр злорадно ухмылялся.

'Ах, так!' — сердито подумала Сати и подошла к изумлённому Шуршаку. Она выбрала его, поскольку он был единственным совершеннолетним и неженатым мужчиной среди гоблинов. К тому же, он казался наиболее симпатичным, а, точнее, наименее безобразным. Особенно если видеть только ясный взгляд его чёрных глаз и не разглядывать всё остальное. Ну почему же от него так воняет! Ещё секунду раздумий и её стошнит!

Будь что будет! Зажмурившись, Сати поцеловала орка в губы.

Все ахнули. Сама девушка при этом чуть не потеряла сознание от отвращения.

А когда пришла в себя, то оказалось, что поцелуй всё ещё продолжается, и она стоит, крепко обняв Шуршака и тесно прижавшись к нему. Такое впечатление, что его кожа стала гораздо более гладкой и приятной на ощупь. Да и противный запах куда-то исчез. А какими сладкими оказались уста гоблина!

Как ни удивительно, ей совсем не хотелось его оттолкнуть. Странное дело, но девушке было даже приятно, и это ещё мягко сказано! Сати никогда в жизни не переживала таких прекрасных мгновений, может быть, потому, что она никогда прежде не целовалась. Как бы то ни было, она испытывала верх блаженства, а всё остальное не имело значения.

— Прекратите! Сколько можно, ведь дети же смотрят!

— Вот вечно эта Ромашка всё опошлит! — донёсся писклявый голосок Карлсона.

Сати нехотя открыла глаза и обомлела — она находилась в объятиях незнакомого прекрасного эльфа. Это было уже чересчур, и девушка лишилась чувств.

Когда она вновь открыла глаза, то увидела над собой множество самых разных, но уже давно привычных физиономий. Было среди них и лицо незнакомого черноглазого эльфа.

— Элберет твою Гилтониэль! — восхищался Беарнас.

— Что случилось?!

— Всё нормально, — успокоил её Амрод. — Более того, ты помогла нам сделать очень важное открытие. Оказывается, человеческий компонент является естественным катализатором, многократно ускоряющим процесс пробуждения эльфийских генов.

— Я бы сказал по-другому, — вмешался более романтичный Маэлнор. — Любовь творит чудеса. Она сильнее ненависти и даже чар самого Моргота!

Глава 17. Человеческий фактор

Арнорка внимательно присмотрелась к черноглазому незнакомцу и, хоть и с большим трудом, но всё же узнала в нём Шуршака.

— Возьмём урукхаев, — продолжал предводитель Отряда Спасителей. — У них этот процесс начался намного раньше, потому, что в их жилах текла человеческая кровь. И вот теперь, стоило орку вступить во взаимодействие с человеком, как результат налицо.

— Кстати, — вмешался Беарнас. — А ты не могла бы ради чистоты эксперимента поцеловать ещё одного?

— Да за кого вы меня принимаете?! — возмутилась Сати. — Я же честная девушка!

— Правильно! — поддержала её Ромашка. — Он теперь просто обязан жениться!

— Цыц, Ромашка! — прикрикнул Моторин. — Скажешь тоже. Вот мы, гномы, очень серьёзно относимся к любви. Правда, Малыш?

— Конечно. А ты о чём? Я прослушал.

— Да, теперь я верю, что гоблины наши братья! — пробормотал потрясённый Гэлион.

— Вот видишь, а это чудовище — Гада проводит против них политику геноцида! — вскричал Маэлнор.

— Она просто сумасшедшая маньячка! — откликнулся Бродо. — Вы бы видели, как она расправилась с бедной орчанкой!

— Нет, это не простая жестокость, — не согласился Амрод. — Она боится пробуждения эльфийских генов, вот и уничтожает самых красивых девушек. Ведь чем прекраснее орк, тем больше в нём заложено эльфийских генов.

— Элберет твою Гилтониэль! — выразил Беарнас всё многообразие охвативших его чувств.

— Истребляет она и самых непокорных, — продолжал Амрод. — Цель такой селекции — сделать гоблинов серой безликой массой, которой легко управлять.

— Пошлите к столу, — прервал его тираду маленький гном. — Я налил по второй, да и закусить не мешает.

Никто не заставил себя долго упрашивать. Уже вечерело и после пережитых приключений хотелось есть.

Сати села рядом с Шуршаком и смотрела на него влюблёнными глазами. Утэра это бесило. Даже Арагволду стало обидно, что его ярая поклонница так быстро нашла себе другого.

Все доставали свои запасы.

— У нас классная закуска: грибы и мясо! — похвалился Пушдук.

— Какое такое мясо?! — спросил с подозрением дворецкий. — У нас тут королевский заповедник — охота запрещена!

— Паучатина.

— Мясо гигантских пауков, — пояснил Шуршак.

— А, ну это другое дело. Вы просто санитары леса! Кто бы мог подумать, что от орков будет польза! А то гигантские пауки всё Лихолесье заполонили. Вот что, можете жить тут, пока не вернётся король, а там уж как он решит.

При слове 'паучатина' у Ромашки сразу пропал аппетит.

— А что у вас за грибы? — поинтересовалась она, чувствуя подвох. — Что-то я тут видела одни поганки.

— Так это же и есть самые лучшие грибы! — воскликнул поражённый Пушдук. — У нас, орков, они деликатес.

— Каждому своё, — рассудил мудрый Амрод.

Глава 18. Лихолесская ночь

Ночь спускалась на Лихолесье, но при свете костра было не темнее чем днём. Орчанки уже уложили спать шаловливых орчат в неказистые шалаши. Взрослые орки, эльфы, люди, хоббиты, гномы и нидинг всё ещё сидели у костра и думали каждый о своём.

Амрод обдумывал собственную теорию о роли человеческого фактора. Маэлнор сочинял очередную песню о дружбе народов. Беарнас ругал про себя валаров, которые стравливают братьев.

'Как хорошо, что рядом мудрые эльфы, — думал Бродо. — Без них пришлось бы самому шевелить мозгами, как бедному Бильбо, когда он спасал в этом легендарном лесу гномов. А так можно расслабиться и помечтать. Пусть планы обсуждают бессмертные, не зря же Эру дал им мудрость'.

Ромашка, как и всякая порядочная хоббитянка, знала, что уже пора спать. Но, как и всякая порядочная хоббитянка, она не могла заснуть в таком жутком месте.

Сати и Шуршак, вероятно, думали об одном и том же, так как стоило только объэльфевшему орку предложить прогуляться под луной, как девушка сразу согласилась.

— Только далеко не уходите, Лихолесье всё же, — напутствовал их Моторин.

— Слушай, — шепнул ему Малыш. — Всё это, конечно, хорошо: там, дружба, любовь, пиво опять же. Меня одно беспокоит: если мы с гоблинами помиримся, то кого ж мы рубить будем?

— Ох, и не говори, почтенный! — поддержал его сородич.

Арагволд грустно посмотрел вслед Сати и подумал: 'Вот женщины! Только что пылала ко мне любовью, хотела ехать на одном коне и на тебе! Нет, всё же я люблю Кэшту!!!'

В душе Утэра бушевали чёрная зависть и нестерпимая обида. Променять его, писаного красавца, и на кого — на безобразного орка!!!

Карлсон был тут как тут:

— Смотри, Утэр, упустишь своё счастье! Вон сидит отличная девочка, в темноте она не так уж безобразна, а поцелуешь раз, и вообще красавицей станет!

Эти слова только подливали масла в огонь. В Утэре боролись неутолённая похоть, ущемлённая гордость и отвращение к гоблинам. Наконец он не выдержал:

— Шушара, пошли в кусты, я хочу открыть тебе тайну моего сердца!

Глава 19. Лихолесская романтика

Шушара кокетливо улыбнулась и, сияя от радости, вместе с человеком удалилась из поля зрения. Вся компания перемигнулась. Лишь Ромашка проводила парочку осуждающим взглядом.

Затем хоббитянка перевела свой взор на соплеменника. И тому сразу стало как-то не по себе.

— Бродо, ты, кажется, хотел пригласить меня погулять?

— Я?! — изумился хоббит.

— Смелее, друг, — шепнул Моторин. — Мы мысленно с тобой.

С этими словами он слегка подтолкнул Бродо. 'Слегка' для гнома, но весьма ощутимо для полурослика. Настолько ощутимо, что Заскокинс вылетел навстречу хоббитянке и чуть её не сбил.

— Какой ты страстный, милый! — обрадовалась Ромашка.

Бродо не успел опомниться, как она уже взяла его под руку и увлекла прочь от костра.

— Я так за них рад, ведь мы, гномы, очень серьёзно относимся к любви! Правда, Малыш? — донёсся до половинчиков голос Моторина.

Ответ маленького гнома они уже не расслышали. О таких приключениях в Красной Книге ничего не писали, и юный хоббит чувствовал себя явно не в своей тарелке.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — намекнула Ромашка.

— Погода хорошая, — пробормотал первое, что пришло в голову сбитый с толку невысоклик.

— При чём здесь погода?!

— Ты тоже ничего, — нашёлся потомок Фолко Великого.

— Бродо, дорогой, я думала, ты никогда не скажешь мне этих слов!!!

— А что я такого сказал?! — испугался хоббит.

В сей волнительный момент неподалёку затрещали кусты. Ромашка вскрикнула и бросилась в объятия своего кавалера.

— Ты это чего?

— Мне страшно.

— Что здесь страшного? В ту сторону пошли Утэр и Шушара, наверное, в тех кустах скрыта тайна его сердца, и он её ищет.

— С тобой я ничего не боюсь, любимый!

С другой стороны донёсся звонкий эльфийский голос, читавший явно орочьи стихи:

Я резал эти пальцы

За то, что они

Не могут прикоснуться к тебе!

— Правда, здесь романтично? — спросил Бродо, и Ромашка впервые с ним согласилась.

Глава 20. Как стать королём?

Тем временем цепкий взгляд Амрода остановился на ехидно комментировавшем ночные похождения карлике.