Ключ от бездны. Книга первая

.

.

ПРОЛОГ

Буря настигла их на полпути к горам Гефрека. С той стороны, где от погоревших хижин стлался сизый дым, наползала громадная туча. Она медленно ворочалась, наливаясь страшной силой и давя землю пепельно-синим брюхом, пока недра ее не вспороло яркое, в алых всполохах, надломленное небесное копье. Взвились пыльные столбы. Загораживая треть замершего перед зреющей стихией неба, они понеслись вслед маленькому племени, что бежало из родных мест. Натолкнувшись на преграду из длинной насыпи камней, серые смерчи накренились в последней попытке дотянуться до живых существ и рассыпались, передавая гневную силу ветру. Тот яро сорвался в погоню.

— Нужно укрыться от бури, старейший! — Илех попытался задержать вождя.

Тот оглянулся и бросил с досадой: — Ступай! — и, стуча кривым посохом, упрямо зашагал вперед. — Что нам сделает ветер? Что можно отнять у того, кто все потерял?

На их племя напали глубокой ночью. Хэт знал, почему эверцы нарушили хрупкий мир, заключенный с народом пустыни. Они пришли не по собственному желанию. По воле сильных...

Взгляд старика задержался на мальчике, который кутался в окровавленную шкуру пумы.

— Зачем ты забрал ее у мертвеца? — вождь схватил ребенка за волосы и подтащил к себе. — Отвечай! Чего молчишь, гаденыш?

— Старейший, не мучай его! — мать мальчика бросилась к Хэту и попыталась отнять сына. Но вождь толкнул ее в грудь; женщина упала и, вцепившись в жесткие, как у лошади длинные черные волосы, глухо зарыдала.

— Ты воруешь у мертвых одежду? — прошипел старик, встряхнув мальчишку. — Берешь себе последнее, Кхорх?

Чумазое лицо мальчика казалось маской: бледная кожа с грязными разводами и глубокими тенями у широко распахнутых глаз. Но что-то было в этом лице, нечто одновременно притягательное и неуловимо отталкивающее, даже отвратительное. Как будто смотришь на змею с ее гипнотическим блеском в прозрачных глазах и не можешь оторваться.

Хэт видел больше, видел и знал, кем станет этот странный замкнутый мальчик, смотрящий на мир загадочными глазами змеи.

— Я отомщу им за смерть отца, — проговорил Кхорх, и в голосе его не было ни тени сомнения, напротив, холодная уверенность в собственных словах и силах.

Хлынул ливень. В серой пелене его утонуло небо и от ударов тяжелых струй вспенилась земля.

— Идем! — потянув за собой мальчика, крикнул старик. — Ты пойдешь со мной. Мы не должны медлить. Я чую его. Он близко. И должен освободится.

Дождь скоро выдохся, его косые мутные струи уже не хлестали с таким напором. Но в вышине, где бежали изорванные в клочья грязно-серые с багряными краями тучи, еще бесновалась буря. Она шла поверху, не достигая промокшей земли и людей, бредущих к скалистой гряде.

Хэт остановился, и, оборачиваясь к отставшим соплеменникам, ткнул клюкой в сторону каменистой гряды:

— Вы будете ждать там.

Несмотря на возраст и видимую дряхлость, старик насчитывал сто четыре осени от рождения и был полон жизненных сил. На худой и грязной шее его всегда болтался амулет из нефрита. "Это — источник молодости и извечной силы Ит", — так говорил он сам, похваляясь своей живучестью. Теперь же амулет был надежно спрятан под леопардовой шкурой на груди вождя.

— Ждать чего, старейший? — Илех подошел первым и упал возле его ног.

Хэт тихо и торжествующе рассмеялся.

— Когда проснется Иктус — все изменится. А пока, остаешься за главного, Илех. Позаботься о племени. Это тебе по силам. Когда придет время, слушайся во всем того, кто назовет себя жрецом Кэух, — старик говорил отрывисто, каждый раз переводя дыхание, будто выплевывая фразы. — Пошли, — кивнул он мальчишке. — Ты поможешь мне.

Буря утихла, но массы пыли еще двигались в воздухе и через эту зыбкую завесу медленно вырисовывался унылый пейзаж пустыни Хаса.

— Когда очнется вулкан? — спеша за вождем, спросил Кхорх, всматриваясь в очертания гор на горизонте. — Скоро, старейший?

— Да. — Хэт взглянул на небо. — Видишь?

Мальчик прищурился и пожал плечами.

— Звезда, — пояснил старик. — Она уже взошла.

Когда они достигли пределов Гефрека, на землю уже легла дымчато-синяя мгла. Небо совершенно очистилось от облаков и только узкие, полупрозрачные полосы остались на западе, прикрывая налившееся пунцовым огнем солнце.

— Нужно спешить, — тяжело ступая разбитыми ногами, дыша неровно и сипло, выговорил Хэт.

— Для чего нам идти туда? — несмело спросил мальчик.

— Помочь, Кхорх. Ты поймешь — кому ... потом. Он не сможет обрести силу без таких, как мы. Как ты и я.

— Разве мы похожи?

— А тебе не известно это? — озлобился вдруг старик. — Слушай свое сердце, Кхорх. Пока оно у тебя есть. Здесь, — он с размаха ударил ладонью по впалой груди, — ты всегда найдешь ответ в своем сердце. Я отдам тебе силу, чтобы месть детей Улха была страшна; чтобы обрушилась она на их гранитные дворцы, наполнила ядом источники, опрокинула алтари, и чтобы содрогнулись тогда их боги. Я знаю, кто привел в наше селение эверцев. Мхары! Это они ненавидят нас и жаждут погибели. Слышишь, Кхорх? На убийце твоего отца был сердоликовый амулет. Это камень богини Эморх. Взгляни! — вождь перехватил посох, показывая темно-серый минерал на его конце. — Это черный лунный камень, кариатит. Коснись его.

Мальчик послушно тронул холодную поверхность и та заиграла радужными всполохами.

— В нем заключена огромная сила, — с благоговейным трепетом произнес Хэт. — Камень перейдет к тебе по наследству, Кхорх. Второй такой находится в руках мхарских жрецов. Давным-давно они обманом и предательством завладели им. — Старик тряхнул головой. — Его нужно вернуть, и очистить от маакорской магии! Слышишь?

— Да, старейший.

— Хорошо. Я научу тебя говорить с кариатитом. И покажу, как управлять им.

Старый вождь надеялся, что в душе мальчика зародится желание обладать серым талисманом детей Улха. Тогда ему откроется множество тайн, и видения прекрасных дворцов Маакора не дадут покоя. Кхорх обретет власть и мхарские города или покоряться его народу, или станут руинами.

— Здесь, — остановившись и чуть ударяя посохом в каменистую землю пустоши, сказал Хэт. — Дошли.

Пустошь походила на исполинскую чашу. С северо-востока ее полукольцом охватывали скалы Гефрека, а по западному краю сизой каймой стлался туман. — Слышишь? — Вождь согнулся, выставив перед собой посох и, диковато блестя глазами, пошел по кругу. — Ложись сюда! — крикнул он и как только мальчик исполнил приказ, концом посоха принялся вычерчивать вокруг него знаки стихий и двенадцати созвездий. — Повторяй за мной и запоминай все, что видишь и слышишь, Кхорх. — Продолжая двигаться по кругу, Хэт забормотал заклинания, плавно наращивая темп и силу их звучания. Слабый и неуверенный голосок мальчика вторил его словам. Так продолжалось, пока голос старца не сорвался на самой высокой ноте.

Камень на посохе охватил блистающий многоцветный огонь. И там, где он коснулся земли, потянулись из нее струйки аспидно-черного дыма.

— Чую, чую, — зашептал вождь. Лицо его покрылось испариной и подергивалось судорогой. Силы были на исходе, но он продолжал, поднимая из самых недр дух проснувшейся стихии. Вскоре все пространство за магическим кругом покрылось густым туманом. Старейший отступил к мальчику и, выронив посох, в изнеможении упал рядом. Полежав и отдышавшись, он перевернулся на бок и трясущимися руками извлек из-за пазухи нефрит. — Сядь, — попросил Хэт Кхорха и перевалился на спину. — Сядь и послушай. Ты вернешься в племя один. Я слишком слаб и сделал все, что мог. Путь мой подошел к черте. За ней души детей Улха встречают тени предков. Видишь этот амулет? Он почернел внутри — это знак большой беды. Она пришла уже. Мой единственный сын погиб от поганых рук. Это мой конец. И твое начало. Я знаю, Кхорх, ты отомстишь за меня, — он говорил все медленнее. — Возьми нефрит и очисть его в черном Аургусе. — Хэт приподнялся и, сняв оберег, передал его мальчику, смотревшему внимательно и напряженно. — Пусть отныне лунный камень служит тебе, первому жрецу божества, готового придти на эту землю. Возьми в руки посох, — изнемогая, пробормотал старейший. — А теперь — самое важное. Сломай его.

— Я не понимаю. — Лицо Кхорха побледнело и вытянулось. Он встал и попятился, качая головой. — Нет...

— Все ты понимаешь. Ломай. Ты знал, для чего я привел тебя сюда.

Закусив губу, мальчик надломил клюку и отбросил ее нижнюю часть.

— Давай, жрец Кэух, это твоя первая жертва, — подбодрил Хэт, не отрывая глаз от его лица.

Он чувствовал, как тяжело и жутко маленькому Кхорху. Но сам не испытывал страха. Он был готов...

По контуру магического круга, обдавая жаром, вспыхнул огонь. Вновь содрогнулась земля. На лиловой небесной тверди остались глубокие сверкающие следы огненных когтей. Оглушительный раскат грома прокатился над пустошью. И снова воцарилось глухое безмолвие. Мальчик опустился на колени.

— Я не смогу сделать это сам, — чуть слышно выговорил Хэт, сжимая в руке пальцы Кхорха и направляя острый край обломка к своей груди. — Ты — должен...

Подняв к притихшим небесам искаженное ужасом лицо, мальчик закричал и всей тяжестью навалился на сломанный посох...

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ГЛАВА 1

... Румяня небо на востоке, занимался робкий рассвет, а Кхорх все сидел над неподвижным телом Хэта. Уже край золотого диска показался на горизонте, а он боялся пошевелиться, держа на коленях голову старейшего. Хэт был мертв. Первоначальный ужас мальчика сменило тягостное ощущение непоправимого. Слезы высохли, но душа продолжала плакать.

Стало быстро светать, когда Кхорх, наконец, очнулся и испугался, поняв, как много времени провел возле бездыханного старика. Солнце! Лучи его не должны касаться умершего. "Если ты принес ночную жертву — пусть новый день не видит дело рук твоих". Так говорил вождь. А еще он говорил, что мертвого сложнее вернуть, если великое светило дважды поднялось над ним. Нужно было торопиться и спрятать тело.

Кхорх так и сделал, а потом вернулся к соплеменникам и, ничего не сказав, прилег отдохнуть в пещере. Тогда Хэт пришел к нему во сне — страшный, испачканный землей, злой.

"Иктус проснулся, — сказал он. — И ты не смеешь отнимать у него жертву. Не поднимай меня".

Но Кхорх ослушался. Он не хотел его смерти, поэтому снова отправился на пустошь. Там, до крови раня руки, откопал старика и долго шептал заклятье. Он спешил и сбивался. Свет вставшей на ними багряной звезды тревожил его.

— Вставай, Хэт, ты нужен нам, очень, — молил Кхорх. — Слышишь? Я велю...

А когда он осторожно стряхнул с грязного лица старика комья рыхлой земли, над пустошью пронесся вой. Кхорх вскочил, не понимая, кто мог породить такие жуткие звуки, и оказался опрокинутым внезапным подземным толчком.

С шумом осыпалась земля и поглотила Хэта. Охваченный паническим страхом, мальчик повернулся и что было сил бросился бежать...

Он бежал и падал и снова бежал. Пока, совершенно обессиленный, не оглянулся и не увидел, что так и остался возле земляной воронки, вобравшей в себя старика. Она углублялась, края ее все больше расширялись, проваливаясь. И там, внутри копошилось нечто живое, пытаясь выбраться...

Показались голова и руки...

Кхорх застыл, глядя, как приближается к нему кошмарное существо с белыми, жидкими лохмами и тонкими рожками на лобастой голове. Осмысленно и хищно смотрели глубоко посаженные подслеповатые глазки.

— Ты обещан мне, — прохрипело отвратительное создание. — Хэт вымолил у Тьмы твое право на рождение. — Тварь подтянулась, перебирая верхними, неразвитыми двупалыми ручками и замотала головой на тонкой сморщенной шее. — Ты, которого зовут Кхорхом, станешь служить мне. Я укреплю твой слабый дух и дам тебе власть, о какой только может мечтать смертный. А ты будешь приносить мне в жертву кровь себе подобных.

Существо жадно сглотнуло и, подобравшись, последним усилием выпростало из земли серое, уродливое тело...

* * *

Кхорх сел и осмотрелся. Сон! Снова этот сон... Он преследовал его много лет с того памятного дня, и мучил, возвращая не только страх, но и тягостное чувство утраты. Нет, не утраты близкого человека, ведь дух Хэта по-прежнему оставался рядом. В день извержения Иктуса Кхорх потерял неизмеримо большее. Что? Он не мог ответить на этот вопрос, просто знал, что с тех пор стал другим.

Ему удалось тогда спастись. Может, именно потому, что его жизнью уже управляло нечто, возымевшее над ним безграничную власть. Так близко видел Кхорх поднявшийся над землей белый столб пара. Кожу обжег жар яростного огня, что вырвался на свободу из недр земли. Но тогда мальчику не было страшно. Наоборот. От вида безудержной мощи стихии, сердце его охватил восторг. Кхорх все смотрел и смотрел, как демоническая сила легко выталкивала в раскаленное небо огромные, горячие глыбы камней, как изливалась огненная лава, как рвались ввысь столбы едкого пепла. Иногда мальчику казалось, что он парил над бурлившей бездной. И слышал голоса. Потом ему трудно было припомнить, как долго длилось все это. Но спустя двенадцать лет тот день виделся Кхорху в мельчайших подробностях...

Взгляд его заскользил по стенам комнаты, по золотой лепнине и барельефам со сценами из собственной жизни: "Кхорх и Великий Улх-змей", "Кхорх покоряет Кифру", "Кхорх возводит Улхур", "Кхорх — первосвященник". Казалось — золото плавится, осыпаясь песком. И из темноты тянутся костлявые уродливые руки.

— Нет, — простонал Кхорх, вцепившись в волосы и начиная раскачиваться, пока не увидел размытый свет факела.

Свет.

Кхорх замер, всматриваясь в язычки пламени. Проведя под землей большую часть жизни, он так и не сумел привыкнуть к темноте. Она пугала. А свет успокаивал...

— Святейший? — В комнату вошел Герех, улхурец богатырского телосложения, недавно назначенный верховным жрецом храма Кэух. — Опять видел сон, господин? — с сочувствием поинтересовался он.

— Да, — нехотя отозвался Кхорх. Он заставил себя подняться. Ополоснув лицо, облачился в черный балахон и, стянув его широким поясом, взглянул на гостя.

Герех был светловолосым и черноглазым как большинство сынов Улха с побережья озер. Когда-то он явился в подземелья Улхура и сказал, что некий старец по имени Хэт, являясь во снах, требует, чтобы племя Гереха отправилось на восток, к Гефреку. Молодой вождь покорился воле странного старика и теперь служил первосвященнику, называющему себя учеником Хэта. Внешне в этом великане трудно было узнать прежнего вождя. Он больше не носил косичек, гладко зачесывая густые волосы и открывая грубое, малопривлекательное лицо с глубокими оспинами. А вот душа Гереха, как и его дикий нрав не изменились. "Мой носорог", называл жреца Кхорх и учил его читать и писать на языке аксуменов, приобщая к великой культуре Маара. "Жрец не может быть дикарем", — повторял он, но служитель храма Кэух оставался верен законам племени.

— Не понимаю тебя, господин, — заметив вышитую руну на поясе Кхорха, сказал он. — Зачем носить на себе знаки этих умников мхаров? Не ты ли говорил, что мы — другие.