01. Бал тысячелетия. Часы с боем

Бал Тысячелетия

(for David Bowie, Jim Hanson and "Labyrinth")

Часы с боем

Что ты мне предложишь положить на весы

За одну лишь возможность сверить наши часы?

К. Комаров

Глава первая,

о главной героине этой истории, а также о масках и старых часах, с отступлением, говорящим о часах, дверях и лестницах

Но если это так, кто же я в таком случае?

Это так сложно...

Льюис Кэрролл

Первый раз брат умер, когда Элис Найтшед(1) было четырнадцать. За последующие пять лет это происходило несчетное количество раз, и она уже перестала удивляться. Когда зазвонил телефон, за многочисленные грехи сосланный на пожарную лестницу, Элис просто простонала:

— Опять?! — и подняла трубку.

Никто не ответил, только гудки. Звоня ей, многие ошибались номером: то требовали видеосалон "взрослых" фильмов, то строительный магазин, то кинотеатр, то бакалейную лавку. Вездесущая Кимберли долго уговаривала Элис поставить автоответчик, но так и не одержала победы. Впрочем, не удалось привить этому дому и многие другие блага цивилизации: кажется, они исчезали даже без вмешательства хозяйки, просто переставая в какой-то момент работать. Так закончили свои дни электрический чайник, телевизионная антенна и модные электронные часы с голубоватой подсветкой красивого циферблата. При этом старенький японский телевизор и проигрыватель DVD-дисков особенно не жаловались, пользуясь нежной хозяйской любовью. Вернувшись на диван, Элис нажала на пуск и прикрыла глаза.

Снова зазвонил телефон. Уже не ощущая никаких дурных предчувствий, Элис подняла трубку и буркнула:

— Алло.

— Это такая лапочка, ты просто не поверишь! — заверещала Кимберли, минуя всяческие приветствия.

Элис с видом обреченного на страшные муки присела на ступеньку и отодвинула трубку подальше от уха.

— Вам непременно нужно познакомиться! Я рассказала, чем ты занимаешься, и он заинтересовался. Согласись, не так-то много сногсшибательных молодых людей могут в течении хотя бы пяти минут слушать об искусстве.

— Сколько он выдержал? — хмыкнула Элис.

— Семь, — очень серьезно ответила Кимберли. — Я сказала, что привезу тебя в торговый центр к половине седьмого.

— Целых семь?! Ну, тогда конечно! — Элис с тоской посмотрела на собирающиеся тучи. — Слушай, Ким, я сейчас не могу.

— Вздор! — Кимберли одним коротким фырканьем отмела все возможные возражения. — Я обещала! Через полчаса жду тебя перед торговым центром. Учти, если ты задумаешь сбежать, я за тобой заеду.

От такой возможности Элис отказалась сразу: путешествие на автомобиле с Кимберли могло бы окончиться плачевно, потому что та искренне не верила в пользу тормозов и стоп-сигнала. Обреченно бросив: "Скоро буду", Элис положила трубку и сварливо поинтересовалась:

— Если он такой сногсшибательный, что ж ты мне его сбагрить хочешь?

Заперев балконную дверь, Элис натянула пальто и вытащила из подставки свой любимый лиловый зонтик, он был весьма кстати, ввиду начинающегося дождя. Во дворе одна стена еще была освещена солнцем, но стоило Элис выйти из подворотни, хлынуло, как из ведра. Раскрыв зонтик, она нахохлилась и побрела к трамвайной остановке. На улицах было безлюдно: нежелание выходить под проливной дождь и промозглый ветер было, в общем-то, понятным. На остановке, в застекленном павильоне — когда-то застекленном, а теперь щербатом и оклеенном разномастными объявлениями — сидела неопрятная старуха, с ее темно-лилового дождевика капала на асфальт вода. Элис осторожно обогнула стоящий на земле ридикюль, перешагнула натекшую с него лужу и присела на самый край металлической лавочки. Старуха посмотрела на нее очень неприятным взглядом: глаза были небольшие, бегающие, постреливающие из-под седых кустистых бровей. Внимание незнакомых людей всегда смущало Элис, и она сделала вид, что не замечает этого взгляда. Внезапно старуха сложилась почти пополам, запустила руку в объемистый ридикюль, и сунула прямо под нос Элис облупившуюся маску-бауту(2) из папье-маше.

— Думаю, скоро это тебе пригодиться.

Голос был дребезжащий, как подъезжающий к остановке трамвай. Элис маски так и не взяла, а старуха уже разжала пальцы. Баута плюхнулась в лужу, забрызгав ботинки и подол черной юбки незнакомки и оставив на ее дождевике потеки. Маленькие злые глазки впились в Элис, карга пробормотала что-то, а потом подхватила свой ридикюль и нырнула в пелену дождя. Подошел наконец необычайно медлительный трамвай, Элис запрыгнула в него, одновременно складывая и отряхивая зонтик. Прежде, чем двери закрылись, она успела бросить взгляд на маску, медленно размокающую в луже.

Кимберли около торгового центра не оказалось, что вовсе не было удивительным: она обожала опаздывать. Элис поднялась на третий этаж, взяла чашечку шоколада с жареным миндалем и села за крайний столик у огромного окна. Отсюда площадь была видна, как на ладони, сквозь уже наполовину оголившиеся кроны лип можно было разглядеть и вывески в маленьком проулке напротив. Первая принадлежит книжному магазину, вторая — почтовому отделению, а третья маленькой букинистической лавке старого Генри, в которую Элис часто заходила. Еще можно было разглядеть табло, показывающее время, температуру воздуха и влажность: уже поздно, холодно и сыро, вот что можно было увидеть. Шоколад кончился как раз к семи, а Кимберли так и не появилась. Элис расплатилась по счету, купила на нижнем этаже мешочек лакричных конфет и поехала домой.

Телефон надрывался, причем уже давно. Когда Элис сняла трубку, голос матери, прорывающийся сквозь помехи, прокричал:

— Слава богу! Где ты была?

— Ездила в торговый центр, — Элис успокаивающе кашлянула. — Что стряслось, мам?

— Джим попал в больницу. Малыш перерезал себе вены!

Опять? — мысленно вопросила Элис. Малыш Джим Найтшед был на два года старше, но ума так и не нажил.

— С ним сейчас все в порядке, — мама заговорила спокойнее, и помехи проглотили вторую половину фразы. — Береги себя, детка.

Момент, когда была положена трубка, тоже сгладили помехи. Элис не совсем поняла, зачем же было звонить, если проблема уже решена. Она поспешила убраться с улицы, снять, наконец, влажное пальто и поставить на огонь тяжелый медный чайник. Только потянувшись за фарфоровой баночкой с чаем, Элис поняла, что не так: часы не тикали.

Напольные часы с боем достались семье Найтшедов от двоюродного прадеда наряду с кое-какой мебелью для гостиной, безделушками и мутным зеркалом в тяжелой вычурной раме. От часов и зеркала все прочие родственники отказались, и Элис взяла их себе. Несмотря на почтенный возраст, часы всегда показывали точное время и вовремя отбивали положенный час, причем так громко, что соседи неоднократно жаловались полисмену. И вот, они умерли: попытки завести их опять не увенчались успехом. На какую-то секунду Элис ощутила чувство настоящей утраты, но потом поняла, что это все-таки глупо — убиваться по часам. В конце концов, всегда можно нанять мастера, который приведет их в порядок. У того же старика Генри всегда можно было найти нужного специалиста.

С неприятным осадком в душе Элис вернулась в кухню, заварила чайник и отправилась смотреть кино. Кроме часов ее тревожило то, что Кимберли так и не позвонила, чтобы объясниться. Почти наверняка она пришла минут через десять после ухода Элис, и должна была рвать и метать и обещать подруге все десять казней египетских. Без двух минут полночь — как раз кончился "Великий диктатор", и еще не начались "Огни большого города" — Элис не выдержала. Распахнув дверь в ветреную ночь, она сорвала трубку с рычага. Не было даже гудка. И кто-то тихо крался по лестнице с последнего этажа вниз, вниз, к квартире Элис. В принципе, в этом не было ничего необычного: Питера Сазерли из тридцать шестой квартиры жена выгоняла на пожарную лестницу курить, а двумя этажами выше жила парочка неугомонных десятилетних близнецов, но все равно, шаги безумно испугали Элис. Рыбкой нырнув в дом, она захлопнула дверь и повернула ручку, потом резко задернула шторы и бросилась в спасительные объятия пледа и дивана. Главная тема "Огней" заглушила звук шагов.

У него никогда не было брата: в общем-то, необходимая мера предосторожности, потому что его и одного было многовато. Кроме того, он не слишком-то любил делиться силой и властью, тем более, что территорию волей неволей приходилось делить с соседями.

День был пасмурный, но только потому, что в здешних местах каждый день был таковым. Да и само понятие "день" было сугубо относительным, оно слишком привязывало время, текущее здесь к поверхности, чем напрочь убивало, а время — очень обидчиво, если вспомнить. Так вот, если судить по скучным и статичным человеческим часам, день клонился к закату, темнело, и единственным источником света в комнате был небольшой стеклянный шар, висящий в воздухе. От ленивого прикосновения пальцев он медленно вращался, бросая на каменные стены бледно-желтые отсветы. Кроме того, в кристалле разворачивалась весьма любопытная сцена, в которой принимали участие: молодая девушка в лоскутном пальто и с лиловым зонтиком, неопрятная черная старуха и облезлая маска-баута на шелковом шнурке.

— Так, — сказал тихий, мягкий и чрезвычайно убедительный голос просто для того, чтобы прозвучать. — Очень интересно.

А потом щелкнули пальцы, и в стене открылась дверь.

Двери, существа в высшей степени одушевленные и весьма нетривиальные. Достаточно сказать, что существуют просто двери, ведущие из комнаты в комнату, или, допустим, из комнаты — в сад, благовоспитанные, законопослушные, степенные; а есть настоящие двери-оторвы, способные завести черти куда и там бросить. Данная конкретная дверь вела на узкую лестницу, заполненную сплошной чернотой. Сначала туда юркнул шар, выполняя нелегкие обязанности переносной лампы, а потом — человек (или не совсем человек, если хотите) в черном. Комната опустела, а через некоторое время свет за окном совсем погас. За ненадобностью.

Наутро Элис обнаружила, что телефон накрыт баутой. Капли медленно стекали по уродливой верхней губе маски и с настырным блямканьем падали на железную решетку. Аккуратно взяв бауту двумя пальцами, Элис перегнулась через невысокий парапет: на пять этажей вниз, прямо под ее окнами располагались темно-зеленые пластиковые мусорные баки. Один как всегда был повален на бок, а второй бесстыдно распахнул крышку, показывая какое-то тряпье, картонные коробки, выкинутые служителями расположенного на первом этаже китайского ресторанчика, и бутылки с отбитыми горлышками. Почему-то здесь встречались только такие бутылки. Разжав пальцы, Элис проследила, как маска тяжело плюхается в гору мусора. Потом она убралась в комнату и прикрыла за собой дверь.

Минут пять Элис провела перед прадедушкиными часами: стерла с них пыль, внимательно изучила маятник, попробовала завод. Ничего из перечисленного не помогло, так что пришлось вновь надевать пальто и брать зонтик. Немного подумав, Элис сняла с полки маленькую шляпку с пером. На этот раз никаких неприятных старух на остановке не было, как и дождя, хотя тучи по-прежнему висели над городом. Со спокойной душой Элис доехала до площади, свернула к магазину старого Генри и приоткрыла стеклянную дверь — звякнул колокольчик. В лавочке как всегда пахло пылью, кофе и особенно густо — трубочным табаком. Сам Генри сидел на высоком табурете, словно никогда и не сходил с него, и листал книгу с истрепанными страницами. Подняв очки на лоб, Генри подмигнул.

— "Алиса в зазеркалье", четыре шиллинга без обложки.

Элис давно привыкла к такого рода приветствиям, поэтому просто улыбнулась и проскользнула в комнату. Зонт был заброшен на старомодную подставку, а шляпка на самый верх забитого книгами и хрустальными чернильницами буфета.

— Добрый день, мистер Генри. Сэр Генри, как ваше здоровье?

Последнее относилось к старому терьеру, проживающему под прилавком. Большую часть времени он спал, но в теплые солнечные деньки любил выползать, чтобы пожевать пятки своему тезке. К Элис сэр Генри питал какую-то слабость, позволял себя гладить и даже подставлял бока.

— Чашечку чая, Элис? — предложил Генри-человек. С табурета легко можно было дотянуться до небольшой плитки, на которой всегда стоял чайник.

Элис сняла книги со второго табурета — шаткого, с треснувшей ножкой и выщербленным сиденьем, и осторожно села, серьезно опасаясь, что ножка наконец сломается.

— Мистер Генри, вы не знаете какого-нибудь хорошего часового мастера? Прадедушки часы вдруг остановились, и завести их никак не получается.

Антиквар нахмурил лоб. Руки его быстро заваривали чай, выкладывали на блюдце кусочки жженого сахара, пересыпали печенье из коробки в вазочку-тюльпан, а сам мистер Генри при этом напряженно и очень наглядно думал. Морщинки гуляли по лбу.

— Думаю, я знаю, кто может помочь, — сказал он наконец, протягивая Элис чашку. — Юноша со странностями, но мою старушку-кукушку подлечил за пять минут.

Генри указал на висящие на углу одного из книжных шкафов часы-избушку.

— Я напишу тебе адрес. Этот Валентайн обожает возиться с часами. Вряд ли он тебе откажет. Пойдут, как миленькие.

Элис взяла клочок бумаги — край газетного листа — на котором неровным почерком был нацарапан адрес, свернула его и сунула за отворот манжета. Теперь можно было спокойно допить чай.

Девушка шла по влажной от ночного дождя мостовой, постукивая по камням лиловым зонтиком-тростью. Из-за манжета сшитого из разнообразных лоскутков пальто выглядывал клочок бумаги. Глаза, исподтишка наблюдающие за девушкой, мигнули. Злые, очень злые глаза. А потом они ушли в землю, скользнули в тайном, недостижимом для обычных предметов, пространстве между камнями и вернулись к своей хозяйке. Старая карга моргнула, замерла на секунду, а потом заковыляла прочь. В ее ридикюле переговаривались вполголоса маски, или головы, или, может, капустные кочаны, а старухе не хватало времени, чтобы на них цыкнуть.

Собирался дождь.

Глава вторая,

о том, почему умирают часы, а также о том, что на чердаках, как правило, лежит совсем не то, что ты туда клал, ну и, наконец, немного о волшебной стране, которая сниться по четвергам

— Сегодня, похоже, четверг, —

пробормотал Артур, склонившись над кружкой. -

У меня тяжелый день — четверг.

Д. Адамс

На дверь была прикручена табличка "Валентайн Валентайн. По четвергам скидка". Судя по всему, больше ничего незнакомый Валентайн про себя сообщать не собирался. Элис постучала, а потом вошла, так и не дождавшись ответа. Комната была огромной, светлой и напрочь лишенной мебели, зато, повсюду были часы. Часы напольные, настенные, наручные — связками, луковицы, кольца, подвески на шею, почетное место в углу занимала клепсидра. Все это тикало, звенело и булькало и упорно показывало разное время. Самые необычные часы висели прямо напротив двери: стрелка их замерла между надписями "Четверг" и "Время чая".

— Эй! — позвала Элис. — Есть тут кто? Мне нужен часовой мастер.

Худая фигура разом вынырнула из-под стола, зажав в зубах тонкое шило с костяной ручкой. В соломенных волосах парня — он был едва ли старше Элис — запутались всевозможные шестеренки и винтики, а за ухо было залихватски заткнуто длинное фазанье перо, невесть зачем нужное часовщику.

— Лупа упала, — смущенно сообщил парень, демонстрируя собственно лупу. Потом резко распрямился, пытаясь одновременно привести в порядок волосы, протянул руку. — Валентайн В. Валентайн. С кем имею честь?..

— Элис Найтшед, — Элис пожала влажную ладонь, для чего ей пришлось преодолеть половину комнаты, перепрыгивая через все те же часы. — Мистер Генри сказал, что вы отличный часовой мастер. Видите ли, у меня сломались прадедушкины часы...

— Генри Мрак? — уточнил Валентайн В. Валентайн. Стрелка необычных часов наконец добралась до "Время чая" и он смущенно улыбнулся. — Может быть, чашечку? У меня печенье есть, домашнее. Пальчики оближешь!

Элис беспомощно на него посмотрела.

— Мне бы очень хотелось... Прадедушкины часы, это семейная реликвия. Мне бы хотелось знать, возможно ли их починить...

Валентайн кивнул, вытряс наконец из волос большую часть деталей, выудил перо и воткнул его в единственный в комнате цветочный горшок со скелетом какого-то растения.

— Ну что ж, поглядим, что у вас. Минуточку, я возьму инструменты...

Ящик с инструментами больше всего напоминал сумку врача: маленький кожаный чемоданчик, где всевозможные блестящие вещицы крепятся к стенкам и крышке. Имелось даже что-то, отдаленно напоминающее стетоскоп. Тщательно проверив все кармашки, Валентайн щелкнул замком ящичка и натянул через голову пестрый свитер. Волосы встали дыбом, а шестеренок в них опять прибавилось. Иди с ним по улице было несколько неудобно, все время казалось, что прохожие оборачиваются и бесстыже пялятся им вслед. Самым странным же было то, что на нелепого часовщика никто вообще не обращал внимание: толпа обтекала его, не задевая, и шла дальше, а вот Элис пару раз ударили по локтю.

Оказавшись в квартире Валентайн первым делом, даже не разуваясь, кинулся к часам. Вид у него был совершенно безумный, и Элис аккуратно отступила в сторону кухни, буркнув:

— Я заварю чай.

Часовщик ее даже не услышал.

Чай был уже готов, но всякие попытки оторвать Валентайна от изучения часов оказались безуспешными. Он кивал, бормотал что-то, но на деле не замечал ровным счетом ничего вокруг. Элис выпила чашку чая, вымыла посуду, вытряхнула от крошек салфетки и успела переделать массу неотложных дел. Валентайн и вовсе перестал подавать признаки жизни, и очнулся только спустя полтора часа. Выйдя на кухню, он вымыл руки и с видом врача, сообщающего о смерти пациента, опустился на табурет.

— Боюсь, уже ничего нельзя сделать...

— Пружина сломалась? — предположила расстроенная Элис.

Валентайн покачал головой.

— Хуже. У них кончилось время.

— В смысле? — переспросила Элис.

— Кто-то забрал у часов все их время, и теперь они мертвы, — Валентайн сочувствующе шмыгнул носом. — Сразу видно, это были очень почтенные часы. Прими мои соболезнования... будет лучше, если ты похоронишь их, или хотя бы продашь. Лучше, в другой город. В мертвых часах нет ровным счетом ничего хорошего.

Элис преувеличено бесстрастно разгладила складки на скатерти.

— Спасибо большое и извините за беспокойство. Сколько я должна?

Валентайн нахмурился.

— Ты мне не веришь? Я вовсе не шучу. Избавься от часов. Я бы забрал их у тебя, но вдруг они заразны?

Элис ощутила непреодолимое желание выставить часовщика за дверь. Сначала сумасшедшая старуха с баутой, теперь еще шутник с часами. Для двух дней было многовато. Элис на самом деле любила скучную жизнь, считая ее полезной для душевного равновесия.

— Спасибо большое, — твердо сказала она и поднялась на ноги.

Валентайн уходил долго: собирая инструмент, сбивчиво прощаясь и убеждая продать часы или хотя бы переставить в другое место, потому что, и так далее. Наконец дверь за ним закрылась. Элис перевела дух и бросила короткий взгляд на часы. Они молчали, как мертвые. Надо же, впервые знакомцы старого Генри подвели; этот Валентайн В. Валентайн просто ненормальный. Элис ласково погладила циферблат, сокрушенно качая головой: в довершение всего, у нее в доме больше не было часов. Телевизионные неизменно спешили, при этом каждый день на разное время, сотового телефона у Элис не было. Оставались только электронные, подаренные Кимберли и после того, как разрядилась батарейка, отнесенные на чердак.

Чердак у всех жителей дома был общий, поделенный тонкими фанерными перегородками на небольшие отсеки, на дверцах были грубо написаны номера квартир. На самом деле чердаком пользовались двое или трое: одна милая старушка совершенно точно хранила там свои соленья, а немолодой фотограф из 27 квартиры устроил в своем отсеке лабораторию. Так что на чердаке всегда пахло маринадом, химикатами и вездесущей пылью. Элис нащупала на стене выключатель и, щурясь от неприятного желтушного цвета лампочки, добралась до своей двери. Для нее чердак был просто местом, куда после переезда сволокли все коробки, а также всяческие уже ненужные вещи, вроде поломанной техники. В конце концов, это был совершенно ненастоящий чердак. Включив еще одну лампочку, Элис огляделась. В нагромождении ящиков и коробок отыскать что-либо было непросто, пришлось углубляться в поиски и даже раскопки. Отодвигая от стены прикроватную тумбочку из безвкусного розового пластика — подарок матери на новоселье — Элис случайно уронила картонный цилиндр; он упал с негромким стуком, и по полу раскатились стеклянные шарики. Элис не помнила, чтобы приносила на чердак что-то подобное, она вообще не помнила, чтобы у нее хоть когда-то были эти самые шарики. Даже в детстве она не особенно любила эту игру, предпочитая ей, как и всем иным, чтение книг. Откуда они тогда взялись? Элис попыталась перечислить тех родных и знакомых, кому могли бы принадлежать злополучные шарики. Только если Джиму, но он ни разу не навестил сестру в ее квартире. Элис осторожно присела, чтобы собрать шарики — так недолго и упасть и разбить что-нибудь — и увидела крысу. Крупная серая тварь сидела между ножками розовой тумбочки на задних лапах, держа в лапах три или четыре прозрачных шара. Усики ее шевелились, глаза моргали, губы подрагивали, обнажая опасные коричневые зубы, и все это сопровождалось негромким ровным тиканьем, в котором Элис опознала голос старых часов. Фыркнув, крыса упала на все четыре лапы и скрылась в дыре над плинтусом. Элис осторожно отодвинулась. Конечно, ходили разговоры, что на чердаке водятся крысы, но она впервые слышала, чтобы эти самые крысы воровали детские игрушки.

— Я слишком впечатлительная, — сказала Элис как можно громче.

Потом она встала и поспешила покинуть чердак, махнув рукой на часы. Куда проще купить на ближайшей барахолке милый старый будильник, чем искать в этом кавардаке сравнительно небольшой пластиковый диск. Выходя, она совершенно машинально сунула один из шариков в карман.

Никогда нельзя было сказать точно, сколько во дворце комнат. Не то, чтобы их количество менялось, но с ними явно творилось что-то неладное. Неизменными оставались только кабинет Короля — такой пустынный и в то же время по-своему уютный, что тут просто ничего не могло произойти лишнего — и чердак. Разве что иногда последний вдруг оказывался подвалом, или просто чуланчиком для метел на третьем этаже северной башни. Сейчас это определенно был чердак.

Стоя перед зеркалом в простой ореховой оправе, можно было разглядеть множество любопытных вещей. Отраженные предметы меняли цвет, форму, назначение, порой даже свою суть, неизменным оставался только король, и его, надо сказать, это устраивало. Принято было считать, что зеркало говорит только правду, и в таком случае это была правильная правда. А еще сейчас в зеркале отражалась мерзкая серая крыса, держащая в лапках горсть первоклассного времени. Не пришлось даже поворачиваться, чтобы испугать незваную гостью: она юркнула в темноту между по одному движению высокой брови. И все равно, нельзя было считать это хорошим результатом. С другой стороны, скоро можно было ждать гостей, столь необходимых всему королевству. Крысы — верная примета, это все знают.

Нелепо конечно, на по четвергам Элис снился один и тот же сон: огромные пространства раскинувшиеся под пасмурным небом. Запутанные лабиринты аккуратно постриженных живых изгородей (такие можно встретить в старых замках), бездонные лиловые озера, диковинные животные и все, что обязательно должно быть в настоящей волшебной стране. Был даже замок, вгрызающийся шпилями в тучи, достаточно зловещий, хотя и очень красивый. В таком замке мог бы жить великан, или спать заколдованная принцесса, или, возможно, охранять несметные сокровища дракон. Элис ни в одном из своих снов так и не добралась до этого замка, зато она на протяжении многих лет каждый четверг летала над землей, воображая себя то птицей, то ветром. Здесь пахло по-особенному, здесь совершенно по-другому текло время, и пространство также вело себя не как в обычном скучном мире. Это место из снов никогда не могло наскучить.

В этот раз Элис долго снился циферблат старых часов с неподвижной стрелкой, замершей между "четверг" и "время чая", и он уже успел поднадоесть. Потом она смогла наконец оттолкнуться от земли, взлететь и воспарить над зелеными холмами, кое-где испятнанными вереском. Ветер понес ее прямо к замку, и впервые Элис подобралась к нему так близко, что можно было разглядеть стрельчатые и круглые окна, двери, висящие в пустоте, лестницы, начинающиеся от какого-нибудь окна и уводящие круто в небо. А потом она увидела, первый раз за долгие-долгие годы, обитателя замка. Он сидел на подоконнике, беззаботно болтая ногами и вертя в длинных пальцах крупный стеклянный шар. Поведение его явно не соответствовало облику, по крайней мере, для такого легкомыслия незнакомец был чересчур... взрослым. Во сне Элис дала бы ему лет сорок, ну, может, чуть меньше, а в его серо-зеленых глазах плясали такие черти, что человеку должна была быть вся тысяча лет. Он кинул Элис шар. Машинально поймав его, Элис ощутила неожиданное тепло и покалывание в пальцах. Стекло расплавилось и потекло, капая на землю. Пошел дождь, также впервые за все время, что Элис навещала эти места. Незнакомец изящно спрыгнул в комнату и прикрыл за собой ставню. Свет мгновенно погас. Показать, кто здесь хозяин еще более простым и доступным способом было бы затруднительно.

Элис открыла глаза. Дождь барабанил по железной лестнице, на кухне хлопала на ветру форточка. Все было таким привычным и таким обыкновенным. Выбравшись из-под пледа, Элис открыла балконную дверь и подняла телефонную трубку. Гудки. Потом она набрала номер Кимберли, прислушалась к вполне ожидаемому сигналу "занято". Совсем не о чем было беспокоиться, даже если незнакомец из сна не идет из головы. Он был совершенно спокоен и бесстрастен, но Элис отчего-то знала: стоило ему улыбнуться, и просыпаться бы совсем не захотелось.

Нет, на самом деле все сегодня было неправильным.

Элис налила себе холодного чаю, присела на край кухонного стола и стала смотреть на улицу. Это было довольно-таки интересное занятие, по крайней мере — на время одной чашки. По стеклу медленно стекали струйки воды, меняя очертания дома напротив. На крыше кто-то суетился, кажется, устанавливал громоотвод, точнее было не разглядеть. Отставив чашку, Элис взобралась на стул и закрыла все еще хлопающую форточку. Повернув ручку, она обернулась и вновь увидела крысу. Вернее, существо размером с крысу, но слишком уж человекоподобное. Существо крутануло в ручках зеркало от пудреницы, посылая в глаза Элис зайчика, резко развернулось и припустило бежать.

Элис последовала за ним, удивляясь, что никак не может нагнать такое коротконогое создание. "Я все еще сплю", — догадалась она, и перестала удивляться чему-либо.

Существо поднырнуло под входной дверью (Элис пришлось ее все ж таки открыть) и побежало вверх по лестнице. У двери на чердак оно остановилось, приставило зеркало к стене и постучало. Ручка чердачной двери медленно повернулась. Элис замерла в предвкушении чего-то необычного, как во всяком четверговом сне. Дверь распахнулась, и за ней оказалась чернота, и уходящие далеко вниз ступени. Крошечное существо вновь подхватило свое зеркало и припустило по лестнице со страшной скоростью, по мере отдаления все увеличиваясь в размерах. Вот оно стало размером с кошку, с терьера, со средних размеров ризеншнауцера, с ребенка, с подростка... Впрочем, оно так и осталось карликом. Элис осторожно заглянула в черноту, в которой скрылась незнакомая тварь. Чернота была странной, но не особенно страшной и едва ли враждебной. Элис начала осторожно спускаться, и эта чернота облепила ее, как пена. Дверь за спиной вскоре захлопнулась, а стены замерцали множеством крошечных звездочек.

Это был весьма необычный сон. Даже для четверга.

Уходя, она неплотно закрыла дверь. Это ли не повод для ликования? Впрочем, ликовать всегда рано. Внимательно изучив все три кристалла, висящие перед креслом, он выбрал самый маленький и яркий и послал его в черноту. Может быть, эта девочка умеет быть благодарной? Хотя, это вряд ли. Благодарность, не самая характерная для людей — а также, любых других разумных существ, если уж говорить честно — черта. В любом случае, раз в сотню-другую лет приятно побыть щедрым.

Шар исчез в сумраке.

Больше всего на свете она сейчас желала знать, куда подевалась Элис Найтшед. Но даже глаза, способные проникать сквозь стены, не могли найти девчонку. Одно можно было сказать точно: квартирка опустела и замерла. Старуха выбралась из-за плинтуса и подошла к часам, крутанула стрелки. Где бы сейчас не была Элис, на спасение у нее просто не хватит времени.

Глава третья,

о заманчивых предложениях, направлениях, времени и прочей чепухе

Если ты сложишь это слово,

ты будешь сам себе господин,

и я подарю тебе весь свет

и пару новых коньков.

Г. Х. Андерсен

Рука в щегольской жемчужно-серой перчатке легко проникла сквозь корпус часов, словно они были не из дерева, а, скажем, из воздуха или воды. Немного пошарив внутри, рука выбралась наружу, пальцы разжались, и три мутных стеклянных шарика на ладони с трудом поймали луч света. Этого следовало ожидать еще тогда, когда появилась крыса, но ни единое живое существо не любит верить своим дурным предчувствиям. Ситуация была настолько скверная, что впору смеяться. Однако король не был бы королем земель, простирающихся от замка и так далеко, как только хватит воображения ребенка, если бы не сделал вид, что все в порядке, не поверил в это сам и не убедил своих подданных. Последних, впрочем, можно было убедить в чем угодно: они были в каком-то смысле частью своего повелителя.

Забыв о времени, стоило заняться делами куда более насущными. Взять хотя бы девушку, которая, отправляясь в неизведанные сказочные страны, совершенно машинально берет зонтик — лиловый — и пакетик лакричных палочек!

Лакричные палочки обнаружились в кармане совершенно неожиданно. К тому же Элис не помнила, чтобы перед выходом из квартиры у нее было время надеть пальто и взять с подставки зонтик — она ведь спешила нагнать странное существо с зеркальцем. Странно еще, что шляпки не было на голове. Хотя, нет, не странно: это был бы уже явный перебор, даже для самого необычайного четвергового сна. Трава была зеленой, из того разряда зеленой травы, которая бывает на детских картинках, а вот небо было предгрозовое и чем-то смахивало на теплое байковое одеяло, которое Элис купили к трехлетию. По одному взгляду на него становилось понятно, что зонтик точно будет не лишним. Элис огляделась по сторонам, отметила, что лестница пропала, как будто ее не было, зато кроме зеленой травы здесь есть еще камни, деревья и маленький бледно-голубой ручеек. Прямо над ним висел небольшой стеклянный шар, яркий, как миниатюрное солнце. Элис машинально протянула руку, запоздало подумав, что сейчас обожжется, но шар оказался едва теплым.

— Здравствуй, Элис, — сказал самый вкрадчивый, необычный, красивый и, возможно, самый древний голос на свете.

Он был как в ее сне — в предыдущем ее сне — разве что надел серые перчатки с широкими раструбами, отделанными похожим на паутину кружевом. Ветер полоскал длинные светлые волосы, причем, это был персональный ветер, не задевший кроме этих волос даже травинки. И опять на лице не было улыбки, а серо-зеленые глаза смотрели внимательно и спокойно.

— Меня зовут, Джарет, — незнакомец едва заметно поклонился. — Добро пожаловать.

— Откуда вы знаете, как меня зовут? — спросила Элис, отступая назад.

— О, имя не имеет большого значения, — очень серьезно пояснил Джарет. — Но если уж ты попадаешь в место, вроде этого, то ты либо Алиса, либо Маргарита. Своего рода — бесплатный билет на аттракцион.

Меньше всего окружающий мир походил на аттракцион, и он крайне мало располагал к веселью. Да и Джарет вызывал смутную тревогу, хотя был так бесспорно обаятелен, даже красив. Скорее всего, этим своим обаянием и магнетизмом он и пугал.

— Что же ждет на этом аттракционе? — спросила Элис, украдкой пытаясь ущипнуть себя. Сон становился не слишком то... удобным, и хотелось поскорее проснуться.

— Только синяков наставишь, — сочувственно покачал головой Джарет. — Ты не спишь, Элис Найтшед. Если хочешь, я могу найти более приемлемый способ доказать это.

Даже не делая шага, он оказался так близко, что Элис мазнула по щеке одна из прядей. Джарет был где-то на голову выше, а это усугубляло тщательно лелеемый Элис комплекс: она не любила быть меньше кого-то. Отскочив назад, она упала в ручей. Джарет разочарованно покачал головой.

— Жалость какая. Испортить такое прекрасное платье!

Элис опустила глаза вниз и увидела собственные колени, обтянутые нежным светло-кремовым шелком. Действительно, платье было дивное, хотя портной несколько перестарался с рюшами и воланами.

— Здесь ты можешь получить все, — вкрадчиво пообещал Джарет. — Мир станет таким, как тебе хочется. Никаких правил: ты здесь закон.

— Чрезвычайно заманчивое местечко для детей, — фыркнула Элис, выбираясь из воды. — Верните мне пожалуйста мое пальто и зонтик. И все то, что было под пальто.

Конечно, сочетание голубой пижамы с вышитым ежиком на воротнике, лоскутчатого пальто, лилового зонтика и пушистых домашних тапочек было не самым удачным, но, по крайней мере, эта одежда была сухой. И без каких-либо воланов.

— Спасибо, — сказала Элис, проверяя карманы. Лакричные конфеты оказались на месте. — А теперь не будете ли вы так любезны показать мне, где тут выход?

— Нет, — покачал головой Джарет. Его пальцы медленно вращали висящий в воздухе шар, бросающий блики на траву. — Я вовсе не намерен выпускать тебя. Ты пришла сюда сама, и уже давно. Ты принадлежишь мне.

Элис подскочила на месте, как ужаленная. Джарет улыбнулся. Эффект оказался вполне ожидаемый: Элис отчаянно захотелось кивнуть, и чуть ли не лечь верным ковриком у ног повелителя. Это... существо отлично знало цену своей улыбке.

"Посмотри на его зубы!" — мысленно приказала себе Элис. — "Веков тридцать-сорок назад эти зубки рвали плоть ни в чем не повинных детишек. Да что там! Лет сто пятьдесят назад они занимались тем же. Эта тварь из породы тех, кто прячется под кроватью..."

— Совершенно верно, — кивнул Джарет. — Под кроватями, в чуланах для метел, в платяных шкафах и темных углах чердаков и подвалов. Но речь немного не о том. Позволь тебе кое-что показать, Элис Найтшед.

Он выхватил из воздуха один из шаров покрупнее. В глубине стеклянной сферы медленно разгоралась искра, делая шар все больше и больше. Пожалуй, там отражалось все, что Элис могла пожелать: покой и тишина, тщательно дозированное одиночество, прекрасные вещи, удобное кресло под старинным торшером, множество толстых книг, которые всегда заканчивались хорошо. В шаре был целый мир, о котором можно только мечтать, напоенный запахом кофе, летнего дождя, жасмина и меда. Там был какой-то пустынный город, по улицам которого мощеным брусчаткой смело можно было бегать босиком. Там всегда были то ли сумерки, то ли очень раннее утро: время, когда вещи кажутся не совсем собой, а подчас и являются чем-то совершенно иным. Глядя в шар, Элис твердо знала, как выглядит мир ее мечты. Только вот, очень пусто. С другой стороны, ее порой раздражали семья, Кимберли, прохожие на улицах...

— Ты получишь все это просто оставшись здесь. Пойдем со мной, и ты увидишь свой мир, — пообещал Джарет шепотом.

— Между нашими мечтами и тем, что мы действительно хотим, есть некоторая разница, — важно сказала Элис, сама не вполне уверенная в этих словах.

Улыбка короля стала немного шире, в нее добавилось ехидства.

— Ты отказываешься от такого подарка? Надо же! Я ведь могу дать тебе все, что только пожелаешь. Хочешь дождь из лакричных конфет?

— Нет, спасибо, — сухо сказала Элис.

— Действительно, подбирать их с земли и потом есть будет не очень удобно, — кивнул Джарет. — Ты не хочешь мира своей мечты, ты не хочешь конфет, полагаю, какая-нибудь отдаленная звезда тебя тоже не интересует?

— Правильно полагаете, — согласилась Элис. — Я хочу уйти отсюда. Ну, или проснуться.

— Боюсь, что это невозможно. Второе, потому что, как я уже говорил, ты не спишь, а первое — потому что, как я опять же говорил, ступив на мою землю, ты становишься моей. Но я могу предложить сделку. Это будет довольно-таки честно.

— Что за сделка? — насторожилась Элис.

Улыбка короля исчезла неожиданно, словно выключилась. Лицо вновь стало серьезным и даже немного скорбным.

— Найди выход отсюда, правильную дверь, которая приведет тебя на поверхность, домой. Тогда я не буду препятствовать твоему уходу и больше не потревожу тебя.

— Только то! — фыркнула Элис.

— Это не так просто, как ты думаешь, — исчезнув и мгновенно появившись у нее за спиной, Джарет шепнул, — все дороги здесь ведут туда, куда я пожелаю. Их не так-то легко переупрямить. Ты так или иначе придешь ко мне в замок, чтобы остаться в нем навсегда.

— Это нечестно!

— Совершенно верно, — согласилась пустота.

С уходом Джарета стало как-то очень одиноко: он совершенно особенным образом заполнял пространство и даже перекраивал его под себя. Элис приказала себе позабыть существо, когда-то в далеком детстве выпрыгивавшее из-под ее кровати (ну, это-то едва был сам король, но наглядный пример всегда лучше) и занялась делом. Прежде всего, надо было понять, в какую сторону нужно идти. Не помогли ни воспоминания о полетах над этой землей, ни внимательное изучение деревьев и травы. Тогда Элис просто пошла в произвольном направлении, для бодрости размахивая зонтиком и напевая подходящую к случаю песенку:

— Мы у Снарка в гнезде! — Балабан проорал и матросов на берег совлек он...(3)

Ну, или не совсем подходящую, потому как в отличие от загадочного Снарка Джарет был неприятно реален. И уж точно совершенно реальны были его угрозы: дорога вела Элис, изгибаясь и упрямо подводя к одному и тому же месту — голубому ручью, пересекающему поляну. Здесь не было вообще никаких дверей, только трава и деревья.

— Смотри, куда прешь, верзила! — прокричал чей-то тонкий голосок, когда Элис уже в десятый раз прошла по одному и тому же месту.

Подпрыгнув на месте, девушка осторожно огляделась. У ее ноги стоял человечек, величиной с крупную крысу, зажав в руках зеркало от пудреницы. Тот самый человечек.

— Эм... — сказала Элис.

— Чего уставилась?

— Вы гном? — вежливо спросила Элис.

Человечек фыркнул.

— Скажешь тоже! Я — кошмар.

— Ну да... — честно сказать, для скептицизма была масса поводов.

— Самый ужасный кошмар из всех, что тебе встречались! — пламенно заверил человечек. — А ты кто такая, верзила?

— Меня зовут Элис Найтшед, и я ищу выход отсюда.

Кошмар тонко хихикнул.

— Как же, как же... Если хочешь знать мое мнение, наш король был слишком щедр. Стоило запихнуть тебя под замок на хлеб и воду, и через пару сотен лет ты бы на все была согласна.

Элис возблагодарила бога, что такое решение не пришло в голову Джарету, ну или за то, что он его отмел.

— Может вы все-таки подскажете, куда мне идти? — спросила она.

Человечек положил зеркало на землю и почесал подбородок.

— К нужной двери, — сказал он наконец.

— Я это знаю! Но в какой она стороне?

Хихиканье стало еще тоньше и еще противнее.

— В правильной стороне, конечно. Ищи.

Он взвалил зеркало себе на плечи и юркнул в траву. Еще некоторое время было слышно его бормотание:

— А вообще Джарет прав. Так забавно за ней наблюдать...

Элис замахнулась зонтиком, но потом решила, что все равно не попадет по наглецу. Присев на землю, она запустила руку в карман и отправила в рот сразу две лакричные пастилки.

— Какая-то неправильная сказка. Где же помощники, которые должны быть у всякой героини? — Элис медленно разжевала лакрицу, понаслаждалась специфическим вкусом, и настроение немного улучшилось. — В правильной стороне, значит... думаю, вот эта сторона достаточно правильная.

Вскочив на ноги и закинув зонтик на плечо, Элис пошла направо.

Старуха медленно отошла от древнего зеркала, почесывая дряблый подбородок. Не совсем понятно было, как стоит воспринимать происходящее. С одной стороны, Элис Найтшед нашлась, а с другой — была совершенно недосягаема. Старуха взяла со стола мешок и вытряхнула на ладонь горсть стеклянных шариков. Пожалуй, девочке стоило помочь найти правильную дверь. И не так то сложно было найти правильного человека ей в помощь.

— Не думай о себе слишком много, — сообщила старуха невесть кому необычайно бодрым и звонким для преклонных лет голосом.

Сидя на неудобном троне и подперев голову рукой, Джарет был занят даже не столько своими мыслям, сколько бесформенными грезами, обычно меняющими мир до неузнаваемости. Правда, сейчас ничего хорошего выйти не могло: слишком много было причин для беспокойства. Легко поднявшись, король накинул на плечи неприметный серый плащ и толкнул одну из дверей. Чернота проглотила его. В комнате остались только слабо светящиеся кристаллы. Свет за окном медленно померк.

Глава четвертая,

о том, что бывает, когда помощь приходит от знакомых, о гусенице, а также о лестницах, ведущих вниз

Боже мой, какое славное местечко!

Поймите, милочка, не всегда надо верить своим глазам,

а уж особенно здесь. Особенно здесь.

Так что нельзя все принимать на веру.

"Лабиринт"

Элис сочла наступление темноты просто свинством. Тем более, что она умудрилась удариться лбом о массивный сук какого-то странного дерева. Замерев, Элис вытянула вперед руки, стараясь нащупать препятствия. Затем она медленно двинулась вперед, ворча себе под нос:

— Это просто смешно! Что хочет, то и творит! Разве это дело? Этак если каждый будет творить, что взду...— Элис замолкла и тщательно обдумала этот вопрос. — Что вздумается...

Ей хотелось домой, но она не стала бы возражать и против простого солнечного света. Элис попыталась убедить невесть кого прислушаться к ее желаниям, но вокруг по-прежнему царила чернота. Тогда она в раздражении саданула зонтиком по чему-то невидимому и прокричала:

— На-до-е-ло!

Свет вспыхнул неожиданно, освещая сложившегося пополам Валентайна В. Валентайна с зеленушно-бледным лицом.

— П-прости... — пробормотала Элис.

— Ничего, — прохрипел Валентайн, потирая ребра. — Ты в порядке?

— Да, — только сейчас Элис удивилась. — Что ты здесь делаешь?

— Я пришел помочь тебе. Очевидно, что одна ты не найдешь выход.

Окружающий мир разительно изменился. Трава и деревья исчезли, вокруг выросли какие-то странные руины, оставшиеся, вероятно от фантастических замков. В отдалении можно было увидеть шпили дворца Джарета. Валентайн проследил за ее взглядом.

— Что бы ты не делала, ты только ближе подойдешь к нему. Тебе очень повезло, что я знаю короткую дорогу.

— Откуда?

— Часовщики нужны везде и всегда, — пожал плечами Валентайн. — Хороших часовщиков практически не найти, а гениальный я такой один.

Присмотревшись, Элис поняла, что он тоже как-то странно переменился. Куда-то подевалась нелепость и угловатость, он стал чуточку старше, представительнее, серьезнее. В соломенных волосах не было ни одной шестеренки. Что-то подозрительное было в этом Валентайне, и Элис не чувствовала ни малейшего желания ему довериться.

— Пошли, — тихо сказала она, крепче сжимая зонт. В случае чего, можно было прибегнуть к помощи этого незаменимого предмета.

Валентайн схватил ее за руку и потянул за собой. Поспевать за его длинными ногами оказалось не так-то и просто. Невольно Элис задалась вопросом, почему он, такой долговязый, оказывается с нее ростом, но быстро решила не обращать на это внимания. Здесь ровным счетом все было необычным и лишенным всяческой логики.

— Все страньше и страньше... — проворчала она.

Валентайн бросил на нее короткий взгляд и прибавил шагу. Правда, в этом не было никакого смысла: на пути беглецов выросла стена. Гладкая, белая, поросшая плющом, она поднималась вверх на три или даже четыре человеческих роста и расходилась далеко в стороны.

— Его же нет сейчас здесь! — простонал Валентайн. — Как?!

— Может, в обход? — предложила Элис и тут же отказалась от своего плана. Эта стена вполне могла тянуться на многие-многие мили как вправо, так и влево.

— Не удивлюсь, если она взяла нас в кольцо, — проворчал Валентайн. — Ладно, придется идти напрямик. Терпеть этого не могу.

Элис ожидала, что он сейчас полезет на стену, цепляясь пальцами за плющ. Вместо этого часовщик лег на землю, уперся в стену ногами и пошел вверх, словно по земле. Через какое-то время он обернулся через плечо — точнее посмотрел вниз — и махнул Элис рукой.

— Давай! Это просто.

Элис с сомнением изучила стену. Потрогала ее руками.

— Я не смогу! Слушай, это же невозможно.

Валентайн брякнулся на землю и сжался в комок. Просипел рассержено:

— Никогда не произноси это слово! Тем более, здесь! Смотри, что ты наделала!

Стена выросла чуть ли не вдвое.

— Прости, — буркнула Элис. — Может, все-таки в обход?

Не дожидаясь его ответа, она пошла, как водится, вправо.

Лазейка, обнаруженная в стене, была так узка, что Элис смогла протиснуться в нее только с третьей попытки. Куда более тощий и плоский Валентайн проскользнул, цепляясь за плющ, и отряхнул ладони.

— Наконец-то удача. Нам нужно поспешить, пока Джарет не обратил на нас свое внимание.

— Где эта твоя дверь? — спросила Элис, чувствуя весьма неожиданный прилив острого недоверия.

— На самом краю королевства, — Валентайн махнул рукой. — Это не так далеко и страшно, как звучит, поверь мне. Каких-нибудь два часа, и мы будем на месте.

Впереди были только камни, образующие, вероятно, какой-то рисунок. По крайней мере, если бы Элис устраивала подобное место, она не стала бы разбрасывать валуны как попало. Ни о каком крае королевства пока что и речи не шло, отсюда его точно видно не было, несмотря на то, что стена располагалась на возвышенности. Элис на всякий случай обернулась. Препятствие было на месте. Очевидно, Джарет решил не тратить лишних сил.

— Веди, — вздохнула Элис, перекидывая зонт из правой руки, уставшей, в левую.

Идти пришлось по дорожке между камнями, усыпанной совсем мелкой галькой и песком. Ноги вязли, шагов через двадцать-двадцать пять Элис подвернула щиколотку, рухнула на самый крупный камень и заявила, что без продолжительного отдыха дальше не пойдет. Валентайн испуганно огляделся по сторонам, но спорить не стал.

— Я отойду, — буркнул он. — Это, огляжусь.

Прекратив обращать на него внимание, Элис занялась своей ногой, тем более, что боль только усиливалась. Не мешало бы приложить к щиколотке мокрое полотенце, по крайней мере, всякий раз получая подобную травму (это бывало раз в пару месяцев), Элис первым делом прыгала на одной ноге за полотенцем.

— Слушай, а ты действительно доверяешь этому типу, а? — услышала она голос.

Медленно разогнувшись, Элис уставилась на гусеницу, размером с хорошего питона. Если бы она еще курила кальян, тогда было бы совсем... прекрасно. Гусеница широко улыбнулась.

— Чего пялишься? Гусениц никогда не видела? Я вообще-то задала вопрос.

— Нет, — ответила Элис. — В смысле, да — видела, нет — не доверяю.

— Хорошо, что уточнила, — фыркнула гусеница. — Я знаю, тебя зовут Элис. Можешь звать меня — Раупе(4).

— Но ведь по-немецки это...

— А как бы ты меня назвала? — поинтересовалась Раупе с ухмылкой садового шланга.

— Гусеницей... — пробормотала Элис.

— Ну вот видишь! — улыбка стала еще шире. — Так что насчет этого парниши? Не нравиться он мне, как-то не так от него пахнет...

— Это как?

Раупе наморщила лоб.

— Ну... не так. А, не бери в голову. Кстати, совет: если что случиться, зови короля.

— Ну уж нет! — фыркнула Элис. — Сама справлюсь.

— Как знаешь, — гусеница дернула кончиком "хвоста", что видимо заменяло ей пожатие плечами. — Просто учти, он тут единственный, кто может оказаться в нужном месте в нужный момент.

Элис поднялась на ноги, пользуясь зонтом, как тростью.

— Спасибо, конечно, но я пожалуй пойду...

Она поковыляла в ту сторону, в которой скрылся Валентайн. Раупе покачала головой и крикнула ей в след.

— Я бы на твоем месте учитывала, что это местечко находится достаточно глубоко и не стоит пользоваться лестницами, ведущими вниз.

Элис с трудом нагнала Валентайна, идущего в общем-то достаточно медленно и внимательно изучающего камни.

— Мы ходим по кругу, — мрачно сообщил он. — Я бы предпочел какую угодно дорогу, но только не через сад камней, но выбора, похоже, нет. Ступай за мной след в след и постарайся не отстать.

Элис недоумевающе изучила валуны. В них не было ничего загадочного, обычные серые камни, обкатанные ледником и им же причудливо разбросанные. Она хотела сказать это Валентайну, и обнаружила его шагах в двадцати в стороне. Попытавшись доковылять до него, Элис только увеличила разрыв. Дорожка между камнями изгибалась, и впрямь водя по кругу. Спустя какое-то время Элис вновь оказалась там, где беседовала с Раупе. Гусеницы не было, зато на песке валялся недовязанный носок на четырех спицах, пятую кто-то подсунул под камень. Элис тряхнула головой. Носок был ярко-розовый, и размерами подходил великану. Даже думать не хотелось, кто тут может такое вязать. Аккуратно, бочком Элис перебралась на другую дорожку. Теперь она оказалась у крохотного источника, вода стекала по камням и уходила в песок. Огромная бабочка с темно-бордовыми крыльями сидела на самом крупном камне, вонзив в него хоботок. Элис решила перестать удивляться, потому что "все страньше и страньше" могло здесь, видимо, продолжаться часами. Не без труда разглядев Валентайна далеко впереди, она побежала, стараясь забыть о боли в щиколотке.

Первым делом Элис попробовала быстро бегать, но это не помогло выбраться из лабиринта песчаных дорожек, упорно подводивших то к камню, то к источнику. Тогда она начала перепрыгивать через валуны, что тоже не слишком помогло, зато Элис еще раз подвернула ногу. Разозлившись, она закрыла глаза и просто пошла вперед, как слепая нащупывая зонтиком дорогу.

— Знаешь, это не слишком-то честно, — заметил рядом тихий голос.

— А мне-то какое дело? — проворчала Элис, не открывая глаз. — То, что я вынуждена здесь находиться, просто фатально нечестно!

Она все ж таки открыла глаза, но рядом никого не обнаружилось.

— Можешь не искать, — вздохнул тот же голос.

— Э-э-э... а кто ты? — после говорящей гусеницы и розового носка Элис была готова практически ко всему. Ну, почти.

— Голос совести? — предположил незнакомец. — Ну, это вроде так называется. Брожу тут и взываю ко всем, совершенно без толку. Джарет меня вообще не слушает, зачем ему совесть? Этот вон Валентайн запустил камнем, хотя это суметь надо, в голос попасть. Ты бы не размахивала так зонтиком, знаешь, еще ушибешь кого, потом стыдно будет...

— Стыдно? Мне? — Элис хмыкнула. — Да ни в жизнь! Прости, ты не подскажешь, как мне выбраться из этого... сада?

— Покаешься? — оживился Голос. — Облегчишь душу? Ну, совесть чистая будет...

— И тогда я выберусь отсюда?

— Эм... ну, не совсем... — признался Голос.

— Нет! — отрезала Элис. — Переходим к следующему пункту: пытки. Сейчас я буду делать что-нибудь совершенно неприемлемое, и мне будет ну нисколечко не стыдно.

Голос икнул. Очевидно, он счел эту угрозу достаточно сильной.

— Ладно. Ладно! На самом деле никакого сада нет, это только...

— ...происходит у тебя в голове(5), — перебила его Элис. — Плавали, знаем. Дальше-то что?

— Иди, — Голос умудрился "пожать плечами" ничуть не хуже гусеницы. — Просто иди и ничего больше.

— Спасибо большое, — Элис сунула зонт подмышку и просто пошла, ворча себе под нос: "Советнички!".

Самое неприятное было в том, что все эти советы могли быть на самом деле на пользу одному человеку: Джарету.

— Никому нельзя верить, — посетовала Элис.

"Просто идя" и старательно убеждая себя, что окружающий мир не более, чем плод ее богатого и нездорового воображения, Элис минут за семь нашла совершенно выдохшегося Валентайна. Завидев ее часовщик подпрыгнул на месте и радостно взвизгнул:

— Ты в порядке! Я беспокоился! Я думал, ты заблудилась!

— Нет, я просто солипсизмом(6) балуюсь, отмахнулась Элис. — Далеко еще?

— Ну, мы вообще-то дошли, — Валентайн смущенно улыбнулся. — Я пытался срезать через сад камней, не очень удачно, наверное.

— И где же две... — начала Элис, а потом увидела дверь.

Она висела в воздухе, вместе с косяком, но напрочь лишенная стены. У порога лежал тростниковый коврик, с надписью "Добро пожаловать". Отполированная многими прикосновениями шарообразная деревянная ручка призывно поблескивала. Правильная дверь? Был только один способ убедиться в этом.

— Я открою? — спросила Элис.

Валентайн неуверенно кивнул, открыл рот, но сразу же захлопнул его. "Какой нелепый парень..." — подумала Элис, обхватывая ладонью ручку двери. Не было зловещего скрипа и свиста ветра, за дверь просто оказалась уже знакомая чернота. Элис сделала шаг вперед и нащупала ступени, ведущие круто вниз.

— Эм... — буркнул Валентайн у нее за спиной. — Ты это, просто меня...

Толчок в лопатку заставил Элис, вместе с зонтиком, покатиться по лестнице. Дверь, на этот раз с отменным шумовым эффектом, захлопнулась, и падающая весьма неудобно, отбивая локти и колени, Элис оказалась в полной темноте.

— Валентайн! Я убью тебя! — визгливо пообещала она.

Впрочем, падения это не остановило.

Стоило последовать ценным советам, — подумала Элис, в очередной раз стукнувшись лбом о ребро ступени. Пожалуй, самое время было воспользоваться самым мудрым из всех их. Только вот, очень не хотелось.

— Убью! — еще раз пообещала Элис, ни к кому уже конкретно не обращаясь.

Глава пятая,

о том, что произошло в темноте, о том, что снилось Джарету и о старухе со свалки

Daddy, daddy, get me out of here

I, I'm underground

David Bowie (7)

Ступенек было много, очень много, и Элис пересчитала их все своей спиной. Наконец, то ли лестница кончилась, то ли ее решили разнообразить площадками: Элис рухнула на каменную плиту, с трудом переводя дух. Темно было, хоть глаз выколи, пахло пылью и старым засохшим печеньем. Нащупав стену, Элис поднялась, цепляясь за нее, и попыталась успокоиться. Кажется, самое время было плакать и звать на помощь, чего она, конечно, делать не собиралась. Нужно было просто выбраться отсюда и вырвать Валентайну все волосы. И руки. И ноги. И проще всего, конечно же, было подняться по лестнице.

Элис осторожно развернулась, выставила перед собой зонтик и сделала несколько медленных шагов. Никакой лестницы позади нее не было. Также, как ее не было ни справа, ни слева — от чего эти направления не отсчитывай. Вообще никакой лестницы. Элис чертыхнулась.

— Я так погляжу, не успела ты пройти и пары шагов, как угодила в неприятности, — тоненько хихикнул смутно знакомый голос. — Ну, чего башкой вертишь, это я, Кошмар.

— Здравствуйте, — сухо ответила Элис. — Не подскажете, как пройти к табличке "Выход"?

Смешки посыпались со всех сторон.

— Я бы посоветовал тебе идти только прямо,— шепнул кошмар. — Прямо и прямо, никуда не сворачивая.

— Это приведет меня к выходу? — насторожилась Элис.

— Понятия не имею, — темнота, как оказалось, тоже превосходно умеет пожимать плечами. — Я бы просто так посоветовал.

Элис махнула рукой. Добиться от здешних обитателей внятного ответа на четко поставленный вопрос было невозможно. Может, стоило задавать более расплывчатые вопросы?

— Хорошая идея, — согласился кошмар.

Самым общим вопросом, который могла придумать Элис, было: "Куда?". Это был настолько общий, расплывчатый и всеобъемлющий вопрос, что она даже не надеялась получить на него ответ.

— Туда, — хихикнул кошмар, подталкивая Элис под левый локоть.

— А свет будет? — поинтересовалась приободренная девушка, но кошмар уже исчез.

Идти пришлось наощупь, простукивая дорогу впереди зонтиком. Подземелья, судя по всему, были обширны, по крайней мере, не возникало ощущения, что на тебя давит толща камня. С другой стороны, ее могли и не быть. Уже однажды спустившись по лестнице, Элис угодила в весьма сумрачный мир, так что логично было предположить, что если спуститься еще ниже, свет пропадет вовсе. К сожалению, "логично" почти никогда не означает "приятно".

Элис шла уже долго и в полном одиночестве. Кроме забежавшего, не иначе, чтобы посмеяться над ней, кошмара здесь больше никого не было. Эта пустынность ощущалась почти физически, отчего становилось довольно-таки страшно. К тому же, начала ныть подвернутая дважды щиколотка. Решив отдохнуть, Элис опустилась на землю, бывшую к ее удивлению теплой и мягкой, как одеяло. Это почему-то вызывало чувство брезгливости.

— Может, я все-таки сплю? — с надеждой спросила она.

— Плюнь-плюнь-плюнь-плюнь! — отозвалось эхо.

— Тьфу на все! — покладисто сказала Элис.

Она сунула руку в карман, нащупала пакетик с лакрицей, так кстати купленный в торговом центре страшно давно и уж точно в совершенно другом мире, и — что-то еще. Что-то гладкое и круглое.

— Шарик! — Элис вытащила его из кармана, с наслаждением любуясь тем, какой он красивый, а главное — светящийся.

Прежде всего стало видно, что сидит Элис действительно на одеяле, сером и очень плотном. Наверное, из верблюжьей шерсти. В отдалении валялась лошадь-качалка со сломанным ухом, раскрашенная предприимчивой детской рукой в розово-зелено-желто-оранжево-красный цвет карандашами. Элис моргнула. Именно такая лошадь была у нее в детстве: сначала она была белой, но Джим, а потом и сама Элис постарались придать ей оригинальную расцветку. По крайней мере можно было сказать, что другой такой коняги в природе не существует. Осторожно держа светящийся шарик кончиками пальцев, Элис подползла к качалке. Лошадь посмотрела на нее влажным карим глазом — второй был ярко-синим, потому что Джиму удалось стянуть у отца банку первоклассной туши. Припомнилось, что лошадку по какой-то совершенно непонятной ни взрослым, ни самим детям причине назвали Муреной.

Поднявшись на все четыре копыта (и закругленных полоза) Мурена уставилась на Элис укоризненным взглядом. Очевидно, ей не нравилось быть единственной в мире кричаще-пестрой лошадью.

— Ум, — Элис сглотнула. — Извини, старуха, мы не подумали.

Мурена благосклонно кивнула. Подобравшись поближе, она качнула кожаной уздечкой. Вдруг вспомнилось, что ее сплела тетушка Августа, веселая вдова, приходящаяся семье Найтшед невесть кем, нежно любимая всеми окрестными детьми. Элис не вспоминала ее лет десять. Ухватившись за уздечку, она поднялась и села в седло. Мурена издала что-то отдаленно напоминающее ржание и "поскакала", плавно раскачиваясь, вперед. Довольно быстро лошадь перешла в галоп, и ветер засвистел в ушах.

— Куда ты меня везешь? — спросила Элис, пытаясь одновременно удержаться в седле, не уронить зонтик и застегнуть пальто.

Мурена не удостоила ее ответом. Можно было, конечно предположить, что она не умеет разговаривать, и все же в молчании лошади было что-то зловещее.

Повелитель всего отсюда и до ближайшей двери спал, потому что даже ему порой требовался отдых. Спал Джарет на свое несчастье со сновидениями, в которых его мотало по таким местам, куда бы наяву он не сунулся ни под каким предлогом. Лестницы уводили все ниже и ниже, становилось все темнее, и темнота эта была совершенно неуправляемой. А еще ему снились крысы, подтачивающие острыми зубами ножки его трона. Оставалось разобраться, метафора ли это, или реальная угроза. А потом появилась мерзкая старуха с тяжелым деревянным молотком. Так далеко — до снов Джарета — она еще не заходила.

— Кха! Кого я вижу! — ощерилась карга. — Далековато ты что-то забрался, ясный мой.

Джарет, во сне обладающий куда как мерзким, но при этом — значительно более покладистым характером, промолчал. Старуха сама скажет все, что сочтет нужным.

— Я, честное слово, удивлена, что ты не бежишь со всех ног за спасением своего королевства, — усмехнулась карга.

Джарет беззаботно отмахнулся. Глаза старой ведьмы сделались совсем водянистыми и непроницаемыми.

— Я бы сказала, у тебя есть еще часов пять-семь, вряд ли больше.

Джарет проснулся, не отвечая на нападки старухи, и выпрямился.

— Где там эта девчонка? — бросил он парящему в воздухе шару.

Кристалл беспомощно моргнул.

Мурена остановилась очень резко, едва не сбросив наездницу. Элис обеими руками вцепилась в измочаленную гриву, зажимая зонтик коленями.

— Приехали?

Мурена промолчала, не удостоив даже "иго-го". Элис соскользнула на землю и огляделась, приказав себе ничему не удивляться. Из темноты выступали кучи хлама, целые горы храма, складывающиеся в причудливые цепи. Лошадь скрылась в мраке, оставив Элис в одиночестве.

— Свалка, — буркнула девушка. — Спасибо тебе большое!

Она медленно пошла, с трудом вытаскивая ноги из всевозможного мелкого мусора. Нет, в том, что игрушечная лошадь привозит людей на свалку, нет ничего удивительного: где ж еще жить игрушке, которую лет десять назад окончательно разломали и выкинули?

— Может, она за это на меня обиделась? — Элис покачала головой.

Как бы то ни было, нужно было идти дальше и найти нужную дверь и лестницу наверх. Совсем наверх.

Шевелящийся хлам не слишком-то ее удивил: в конце концов, здесь всюду кто-то жил. Даже на старой свалке можно было неплохо устроиться. На дорожку выкатилась неопрятная женщина, формами похожая на шар, закутанная во множество разноцветных лоскутков и примерно на полторы головы ниже Элис. Моргнула круглым птичьим глазом — второй был скрыт за длинными светлыми давно не мытыми патлами.

— Ты кто такая? — недружелюбно спросила женщина.

— Простите. Я заблудилась и ищу выход. Как пройти наверх?

— Ты не похожа на подданную Джарета! — обвиняющее заявила женщина, повела неожиданно острым для такого круглого пухлого лица носом. — Ты человек!

— Э... Ну да... — смутилась Элис.

— Что человеческий детеныш делает в подземельнейших подземельях?!

— И никакой я не детеныш! — обиделась Элис. — Мне, между прочим, уже давно девятнадцать.

Женщина внимательно оглядела ее, потом заметно расслабилась, выудила из груды тряпья длинный мундштук и закурила. В нос Элис ударил резкий запах. "Ну вот, и кальяна дождались", — подумала она. Женщина присела прямо на землю, скрестив короткие ноги, и продолжила изучать Элис.

— Не детеныш, говоришь? Как же ты тогда сюда попала? Не помню, чтобы взрослые люди находили двери в наш мир.

— А как же Валентайн? — удивилась Элис.

— Часовщик? — женщина хмыкнула и выпустила дым очень художественным сердечком. — Когда-то давно его пра-пра-прадеду дали ключ, а иначе никто из Валентайнов не смог бы приходить и чинить часы. Я сама приглашаю их раз в сто-сто пятьдесят лет.

— Что такого важного в часах? — спросила Элис, садясь.

Женщина смерила ее спокойным взглядом и сказала.

— Меня зовут Джанк(8).

— Ага, я так и подумала, — кивнула Элис. — Меня зовут Элис.

— Конечно, — Джанк выпустила еще дым, тщательно придав ему форму многоугольника. Так часы, говоришь? Часы очень важны. Такие есть почти в каждом доме: опытные, бывалые часы, которые умеют отсчитывать по настоящему точное время и охранять от неправильного хаоса.

— А что, бывает правильный? — хмыкнула Элис.

Джанк указала вверх.

— Джарет, к примеру. Но чем ниже ты спускаешься, тем хаос хаотичнее, и тем важнее часы. Но бывает, что часы заболевают и начинают терять время, тогда срочно зовут часовщика: кого-нибудь из Валентайнов, чтобы он все быстренько исправил.

Элис нахмурилась. Кажется что-то подобное сказал ей Валентайн: часы умерли, у них кончилось время.

— А бывает и еще хуже, — зловещим тоном продолжила Джанк. — Бывает, кто-нибудь ворует время и убивает часы. Я бы сказала, у тебя осталось минут десять, не больше.

Элис вздрогнула и вскочила на ноги.

— Можешь не беспокоиться, — хмыкнула Джанк. — Время такая относительная штука. Десять минут, это очень много. За это время можно исправить кучу ошибок и наделать вдвое больше новых.

— Спасибо, успокоили, — проворчала Элис. — Скажите, как мне выбраться отсюда наверх?

Джанк выкинула сигарету — на секунду показалось, что весь окружающий хлам сейчас вспыхнет — и тяжело, покряхтывая, поднялась на ноги.

— Наверх, никак. Отсюда ты можешь либо спуститься еще ниже, либо пройти по краю мира. Это все очень опасно, так что я бы на твоем месте осталась. Мне давно нужна помощница.

— Нет, спасибо, — поспешила ответить Элис.

Джанк покосилась на нее своим глазом — начинало казаться, что второго просто не существует.

— Тебе ведь нравятся старые вещи.

— Но не настолько!

Джанк печально покачала головой.

— Очень жаль. Из тебя бы вышла отличная старьевщица, есть у тебя для этого парочка нужных качеств. Ну что ж, нет, так нет. Значит, пойдешь сейчас по этой аллее, — она указала на проход между двумя особенно высокими кучами, — до конца. Там к стене прислонена старая калитка, постучи по ней три раза и входи. По краю мира тебе нужно дойти до города шепчущих, а там уже тебе нашепчут, куда идти. Из города ты точно выберешься наверх. Избегай лестниц, ведущих не в том направлении. Все.

Элис посмотрела на каньон, проложенный среди груд всевозможного хлама. Особого доверия он ей не внушал, но и выбора особого не было. Еще раз пообещав себе оторвать Валентайну голову при первой же встрече, Элис поблагодарила старьевщицу и пошла, осторожно ступая по мягкой земле. Дойти до нужного места оказалось очень просто, что заронило в душу множество подозрений. В последнее время все излишне простое оборачивалось против Элис. Тем не менее, она протянула руку, трижды постучала и дернула заменяющее ручку веревочное кольцо. В лицо ей ударил резкий порыв холодного ветра. Впереди была ошеломляющая пустота, и только под ногами Элис была узенькая полоска пространства — весьма хрупкого, неустойчивого и не внушающего доверия. Элис обернулась, поглядела на темноту, скрывающую свалку, после чего решительно шагнула за калитку, бормоча себе под нос:

— Такой маленький шаг для человека и такая гигантская глупость!

Эта была темнота того сорта, которая могла раздражать даже Джарета. Возможно, он признал бы, что боится, но стоило только проявить слабость в одном, и этих слабостей сразу набегало великое множество. Эта была слишком сильная угроза его могуществу. Джарет спокойно сделал шаг вперед и пошел по узкой, трясущейся полоске пространства изящно, как по прочному дорогому паркету.

Глава шестая,

об опасности потерять почву под ногами, о непрошенном спасении и о городе шепчущих

Под ногами была такая ужасающа пустота, что это буквально заставляло Элис разжать пальцы. Цепляясь за острый край дорожки и болтаясь в этой самой пустоте, она мысленно вспоминала все грехи, за которые ее могли так наказать. По крайней мере, путешествие в четверговый сказочный сон все больше походило на ад. Ну, во-первых, она поссорилась с отцом неделю назад. Сказать по правде, она на него наорала почти без причин. Потом — Джим, по поводу которого Элис не раз и не два говорила не самые лицеприятные вещи. "Суицидальный псих" было самым мягким замечанием. Еще — обиды на Кимберли.

— На обиженных воду возят! — задыхаясь сказала Элис, только для того, чтобы услышать хоть чей-то голос.

А потом бледная сильная рука ухватила ее за запястье. Джарет легко вытянул ее на дорожку, словно Элис ничего не весила, поставил на ноги и весьма заботливо отряхнул.

— Что вы здесь делаете? — спросила Элис, переведя дух.

Джарет улыбнулся едва заметно.

— Спасаю тебя.

— И что взамен? Потащите меня в свой замок?

— Благодарность, — укоризненно сказал король. — Взамен мне хотелось бы небольшой благодарности. Достаточно будет просто сказать "спасибо".

— Спасибо, — буркнула Элис, растирая онемевшие ладони. — А теперь я пойду, пожалуй...

Джарет огляделся — ветер опять трепал его волосы, немного досталось и Элис — улыбка стала шире.

— И в какую же сторону?

Элис посмотрела сначала направо — уходящая вдаль слабо светящаяся дорога, потом налево — уходящая вдаль слабо светящаяся дорога. Между ними не было никакой разницы. Она попыталась сообразить, откуда пришла, но так и не смогла. Вытащив из кармана лакричную пастилку, Элис сунула ее в рот и как можно безразличнее махнула рукой вправо.

— Туда.

Джарет поднял с дороги камень — как, наверное, удобно, когда самое необходимое оказывается под рукой везде и всегда, едко подумала Элис — и кинул его в указанном направлении. Пролетев над головой Элис, камень слегка притормозил, начал медленно опускаться на дорожку, а потом вдруг рассыпался искрами. На ходу надевая перчатки, Джарет пошел в противоположном направлении.

— Никогда не возвращайся, — бросил он действительно безразличным тоном. — Это третье правило.

Элис не стала уточнять два предыдущих правила, а просто пошла следом, тем более, что особого выбора у нее не было. Душу еще грела мысль, что во всех известных ей историях про троллей, гоблинов, злых волшебников и прочих, и прочих, главные герои успевали в последний момент обмануть злодея и сбежать. Впрочем, не было никакой гарантии, что это — правильная сказка.

— Это вообще не сказка, — сказал Джарет, отступая к краю дорожки. — Иди вперед.

Элис замерла, посмотрела на него — каблуки начищенных черных сапог висели над бездной — и спросила:

— Это еще зачем?

Джарет вздохнул.

— Если ты упадешь с края мира, тебя уже ничто не спасет.

— А из замка можно сбежать, — глубокомысленно закончила за него Элис и быстро пошла вперед.

— Я бы не был так уверен, — вздохнул Джарет. — Ни во втором, ни — уже — в первом.

Идти в тишине, ощущая у себя за спиной присутствие опасного врага было неприятно. Элис казалось, что она слышит звук дыхания и шагов, хотя кругом на самом деле царила ужасная тишина. Слабо мерцающая дорожка висела в странной, меняющий цвет пустоте. Хотя, если уж справедливо, у пустоты в принципе не может быть цвета. Немного поразмыслив, Элис решила, что не удивляется пейзажу, потому что Дали рисовал вроде бы что-то подобное. Или Де Кирико? Или Магритт?(9) В любом случае, в пустоте не было ничего странного или пугающего, а вот присутствие за спиной Джарета просто приводило в ужас.

— Почему город называют городом шепчущих? — нарушила Элис раздражающую тишину.

— Увидишь, — пообещал Джарет и, она могла спорить, зубасто улыбнулся. — Тебе не нужно меня бояться, Элис. Я не причиню тебе вреда, я не чинил тебе препятствий, более того, я готов был помочь, стоило только попросить об этом.

— Так почему бы вам не отпустить меня домой? — едко поинтересовалась Элис, оборачиваясь.

Она покачнулась, и рука в черной лайковой перчатке вовремя подхватила ее за талию и поставила обратно на дорожку.

— Мы пришли, — сообщил Джарет, сопровождая это все той же зубастой, но удивительно обаятельной улыбкой.

Элис осторожно посмотрела через плечо. То, что она увидела, меньше всего походило на город: да, у него были стены, мостовые, но полностью отсутствовали такие важные вещи, как дома. Вместо этого в линии вытянулись самые разнообразные статуи: одиночные, парные, конные, многофигурные, огромные, крошечные, всех возможных цветов и материалов. А еще в городе был звук, миллион разнообразных звуков. Бесконечное перешептывание статуй, почти на грани слышимости, когда нельзя разобрать ни слова.

— Это величайшие мудрецы, — сообщил Джарет, плавно огибая одну из скульптурных групп, больше всего походящую на знаменитого "Лаокоона". — Если прислушаться, можно узнать все тайны мира.

— И что, кому-нибудь удавалось? — поинтересовалась Элис, борясь с желанием зажать уши руками. Шепот давил, постепенно сводя с ума.

— Понятия не имею. Теперь понятно, почему город так назвали?

— Кристально, — кивнула Элис и все-таки прикрыла одно ухо, хотя легче от этого не стало.

Джарета, кажется, бесконечное перешептывание ничуть не раздражало. Он спокойно и довольно быстро шел вперед, легко обходя все препятствия. В какой-то момент — уловить было невозможно — в его руке появилась трость с серебряным набалдашником, и король шел, выстукивая по мостовой причудливый ритм.

— И куда идти теперь? — Элис с трудом нагнала Джарета, а уж о том, чтобы идти с ним в ногу и речи быть не могло.

— Не знаю.

— Как это не знаете?

Джарет повернул голову и сочувственно на нее посмотрел. Потом сказал тоном человека, доверяющего величайшую из тайн мироздания. В каком-то смысле так и было.

— Я не могу знать всего на свете, — сказал он. — А ты мешаешь мне слушать.

Элис умолкла и дальше так и шла молча, раздражаясь теперь уже не только от бесконечного шепота, но и от стука трости по камням. Город, казалось, тянулся бесконечно. Опять заныла щиколотка, и Элис пошла значительно медленнее, почти теряя Джарета из виду за лесом скульптур. А потом она увидела лестницу.

Зрелище было еще то: висящая в пространстве лестница без перил, ведущая совершенно непонятно — куда. Ступени были стерты, как от долгого и частого употребления, на одной из них валялась смятая сигаретная пачка. И все бы было ничего, если бы эта лестница не лежала фактически на боку; по крайней мере, она кренилась под серьезным углом. И все-таки, в ней было что-то, заставляющее думать, что ведет лестница наверх. Элис подошла и осторожно коснулась камня: он был прохладный и влажный. Вспомнив, как Валентайн шел по отвесной стене, Элис поставила ногу на первую ступень.

Джарет достаточно больно сдавил ей плечо и назидательно заметил:

— Остерегайся лестниц, ведущих не туда.

Элис вздрогнула и выдавила:

— А это какое по счету правило?

— Дверь там. Ты все еще хочешь уйти отсюда, или предпочтешь скитаться в никуда?

— Где, простите? — переспросила Элис.

— Как правило такие лестницы ведут в никуда, — пожал плечом Джарет.

— Хотите сказать — никуда не ведут?

— Это совершенно разные вещи, — отмахнулся Джарет и, не выпуская ее плеча, пошел вперед.

Поспевать за ним, при этом стараться не думать о боли в плече и щиколотке было очень сложно. Элис сунула в рот предпоследнюю лакричную палочку, сразу полегчало, да и голова начала работать. Прежде всего, нужно было сбежать. Сначала, конечно, нужно было подняться в четверговое королевство, а потом — дать деру и найти эту чертову правильную дверь, где бы она не была.

Выход из города Элис, занятую мыслями, совсем не впечатлил, тем более, что дверь была нарисована мелом на шоколадно-коричневой стене. Джарет со всей возможной серьезностью выбил на этой "двери" сложную дробь костяшками пальцев. Незамедлительно в стене открылся провал и лестница, круто уводящая вниз. Король пробормотал что-то подозрительно напоминающее обычные человеческие ругательства.

— Что-то не так? — мужественно спросила Элис.

Джарет не удостоил ее ответом, напряженно прислушиваясь. На лице его ничего не отражалось, но это, кажется, было нормой. На какую-то секунду по губам скользнула улыбка, едва заметно приподнялась замысловатая бровь. Элис почувствовала себя неуютно, потому что не в ее правилах было кого-то разглядывать, поэтому она перевела взгляд на еще одну ведущую не туда лестницу. На верхней ступеньке, прямо в дверном проеме сидела крупная серая крыса, держа в лапах несколько стеклянных шариков.

— Крыса, — сообщила Элис очевидное.

Джарет посмотрел на крысу взглядом, от которого самой Элис сразу захотелось стать чем-то маленьким и незаметным. Впрочем, взгляд прошел вхолостую. Тогда король крутанул в пальцах трость; крыса коротко взвизгнула и юркнула в темноту, шары рассыпались по земле, медленно тая. Поскольку Джарет опять погрузился в свой транс, Элис предпочла отойти в сторонку и присесть на постамент статуи. Ну вот, опять не та дверь!

Ты, конечно, думаешь, что это не та дверь, — шепнул ей тихий голос, — а дверь самая что ни на есть верная. Все дело во времени.

Элис быстро огляделась по сторонам. Вокруг не было никого, кроме Джарета — а на него голос был совсем не похож — и скульптур.

Не дергайся, — шепнул голос. — Ты сидишь у моих ног. И знать мое имя совершенно необязательно.

Элис повернула голову и посмотрела на статую. Кого та изображала, сказать было сложно, это было нечто бесполое, бесформенное, весьма унылое и выцветше-серое.

Да, все дело в том времени, которое ты носишь с собой, — продолжил голос. — У тебя есть только последний момент, а он совершенно не годиться в сложившейся ситуации.

— Что значит — последний момент? — спросила Элис.

О... — голос вложил в одну букву все возможные чувства и мысли, но потом все же выразил их яснее. — Это значит, что спасение придет за минуту до гибели.

Гибнуть Элис была категорически не согласна. Вскочив, она подбежала к двери и внимательно ее оглядела. Правда, ничего нового это не принесло.

— Услышала что-нибудь полезное? — спросил Джарет.

Вероятно, он уже некоторое время спокойно наблюдал за ней, поигрывая тростью. О чем бы с ним не разговаривали шепчущие, сказанное никак не повлияло на настроение короля.

— Ничего особенного, — буркнула Элис.

— Ну, раз так... Здесь нам не пройти. Есть еще один способ, но боюсь, — уголки губ Джарета дрогнули, — то место тебе совсем не понравиться.

— А до этого момента я была исключительно в восторге! — сварливо объявила Элис. — Куда идти? Опять будем общаться с местной фауной?

— В некотором роде, — Джарет протянул ей руку.

Элис демонстративно сунула руки в карманы, для чего пришлось опять зажимать зонтик подмышкой. Ничуть не смутившись, король гоблинов пошел какой-то странной дугой. Элис пришлось бежать так быстро, как только это возможно, чтобы нагнать его.

Ее глаза и уши приносили новости отовсюду, и новости были настолько восхитительные, что старухе хотелось танцевать. Приобняв за талию потрепанный манекен, она изобразила несколько па и замерла, хлопая в ладоши. Звук выходил какой-то пыльный и невыразительный, но на это едва ли нужно было обращать внимания.

— Не понравиться, это уж я точно обещаю, — улыбнулась старуха, и вот у кого улыбка вышла по настоящему зубастой.

На этот раз не было ни лестниц, ни дверей. Просто в какой-то момент наступила темнота. Элис стиснула свой зонт, выставила вперед руку и наткнулась на прохладную ладонь в перчатке. Ладонь ждала со стоическим спокойствием, и Элис, оставив на короткое время все свои принципы, вцепилась в нее обеими руками и зонтиком.

— Это недалеко, — с усмешкой пообещал Джарет.

Глава седьмая,

о месте, которое точно не понравиться, а также о том, как Элис вернулась домой

Реальная жизнь? Ты с ней не справилась!

"Зеркальная маска"(10)

Насчет места Джарет был совершенно прав: понравиться такое не могло. Больше всего внезапно открывшиеся помещения напоминали коридоры какой-то больницы, стены которых когда-то давно были выкрашены в голубой цвет, но покрылись вековой пылью. Двери были заколочены крест-накрест, а на коленкоровых банкетках лежали груды картонных коробок. В первую же секунду выражение лиц Элис и Джарета стало совершенно одинаковыми — на них отразилась брезгливость.

— И где мы теперь? — поинтересовалась Элис, изучая свисающую с потолка липучку для мух. — У этого места есть какое-нибудь оригинальное название?

— Никогда не интересовался.

Элис наконец опомнилась, разжала свои руки и принялась с преувеличенной деловитостью охлопывать оба своих кармана. Джарет улыбнулся — каждая его улыбка выходила непохожей на все предыдущие и, очевидно, имела свое совершенно особенное значение — и приложил к губам длинный палец. Идти за ним, стремительно минующим коридоры, было нелегко. К тому же, разболелась щиколотка, под пятку попал камешек, развязались шнурки и...

— Впервые вижу шнурки на тапочках с.. — Джарет наклонил голову к плечу, пытаясь подобрать странным зверям название.

— Собаки, — подсказала Элис, — я думаю, собаки. Все, я поняла, тут кто-то действует мне на нервы. До этого только вы мне давили на психику, если хотите сохранить за собой эксклюзивное право, советую что-нибудь придумать.

Тут она впервые услышала смех Джарета. Причем, если улыбки его носили весьма и весьма серьезную смысловую нагрузку, то смех был совершенно искренним и очень приятным.

— Мне нравиться твоя манера выражаться, — сказал он. — Мне точно никогда не будет скучно, если ты останешься в моем замке.

— Будет, — мрачно пообещала Элис, — потому что я не останусь. Мне кажется, или тут пахнет овсянкой?

Когда Элис было лет десять-двенадцать, ее мать вдруг заинтересовалась идеей здоровой пищи. Овсяная каша готовилась в доме каждое утро, кроме воскресенья, когда подавались мюсли с изюмом. Овсянка, изюм и чай с молоком возглавляли список того, что Элис ненавидела всей душой. Теперь запах из детства заставлял ее скрипеть зубами. Это место действительно действовало на нервы и, пожалуй, могло бы свести с ума.

Джарет сделал вид, что ободряюще улыбается.

— Нам нужно всего лишь дойти до конца этого коридора.

Искомый конец коридора терялся в темноте. Мигали лампы, отчего глаза начинали слезиться. Болела нога, камешек попал под пятку, шну...

Элис плотно сжала в левой руке зонт и достала последнюю лакричную пастилку. Жизнь показалась чуточку лучше. Теперь она достаточно бодро шла за королем, посасывая конфету — чтобы растянуть удовольствие — и внимательно изучая свой зонт, как оказалось, довольно веселый по расцветке. По крайней мере, он был лиловый, а не тускло-голубой.

Скрипнула дверь. Элис с надеждой повернула голову, но в проеме была только очередная уводящая вниз лестница и крыса. Эта оказалась особенно нахальной, подбежала к девушке и вцепилась в тапочек. Элис попыталась смахнуть с себя животное. Она никогда в жизни не боялась мышей, хотя регулярно была свидетельницей того, как ее подружки с громким воплем "мышь!" запрыгивают на стул. Мышей она считала славными существами, но крысы — настоящие серые помойные крысы — совсем другое дело. Глядя на них, Элис не могла отделаться от мысли, что именно эти существа в свое время разнесли чуму по Европе.

— У тебя оригинальный способ мышления, — Джарет спокойно поднял крысу за хвост, швырнул на лестницу и захлопнул дверь.

Замечания, как чудесно Элис будет в его замке, не последовало. Это даже немножко удивило. Постепенно она начала привыкать к мысли, что навечно останется в подземной стране под серым сумрачным небом. Даже идея, что придется вечно скитаться по лестницам и коридорам вроде этого, уже не казалась дикой.

Совершенно правильная мысль, девочка моя, — сказал голос у самого ее уха. Где-то Элис его уже слышала, но припомнить не могла.

Идем за мной, — продолжил голос. — Я отведу тебя домой, там тебе будет хорошо.

Элис прикрыла глаза, вспоминая свою уютную квартирку на четвертом этаже, пожарную лестницу, маленькую гостиную, спальню, заваленную книгами, всю дюжину баночек с разными сортами чая.

Это будет гораздо лучший дом, — пообещал голос. - Настоящий дом. Твой.

Открыв глаза, Элис обнаружила, что Джарет пропал, и в коридоре она одна-одинешенька. Справа поскрипывала несмазанными петлями дверь, а за ней не было вообще никаких лестниц. Только комната. Элис осторожно заглянула внутрь. Комната была скучная и совершенно неуютная, несмотря на добротную деревянную мебель и ковер веселой расцветки. На стене висели какие-то фотографии в совершенно одинаковых белых рамках. Единственной интересной вещью было кресло-качалка, о таком Элис мечтала с детства, но так и не смогла найти подходящего. Сделав к нему шаг, она услышала, как дверь захлопывается у нее за спиной.

Кресло отнюдь не пустовало. Обойдя его, Элис увидела немолодую сухую женщину. Слабо раскачиваясь в кресле, она вязала чудовищно-розовые носки и улыбалась. От этой улыбки кровь почему-то стыла в жилах, хотя, скажем, джаретовым она и в подметки не годилась. Заметив Элис, Женщина отложила спицы и качнулась чуть энергичнее. Кивнула головой на еще одну дверь в противоположной стене. Раскрыв ее, Элис оказалась в своей прихожей. Часы тихо мерно тикали, капал кран в ванной. Привычно пахло сандалом, вишней и немного — пылью. Элис с наслаждением втянула носом этот запах и улыбнулась. Это был ее горячо любимый дом. Неужели она наконец нашла нужную дверь? Так просто?

Элис быстро обошла квартиру, заглянув во все уголки. Чай, книги, плюшевые медведи, десять белых слонов — все было на месте. На диван был небрежно брошен ее любимый оранжевый плед, а поверх него — коробки от DVD. Элис сняла пальто, сунула зонтик в подставку и заварила себе чая. Только после этого она смогла бы ощутить, что по-настоящему вернулась домой. Только, что-то немного царапало. С чашкой в руке, Элис еще раз обошла все комнаты, высунулась на пожарную лестницу, открыла на всякий случай дверь в парадное. Все было правильно, все было на месте. Сделав несколько глотков, Элис уверилась, что она вернулась к себе домой. Отставив чашку, она выбралась в окно, присела на ступени и набрала номер Ким.

Четверг заканчивался, как и любой другой день недели: Элис поужинала найденным в шкафу печеньем, посмотрела кино, забралась под одеялом и попыталась уснуть. Она так и не смогла сказать, что же происходит неправильно. Часы в прихожей пробили полночь, немного подумали, и ударили еще раз.

— Чертовщина, — буркнула Элис, закрывая глаза.

Приснился ей зонтик — ее любимый лиловый зонтик, тревожно открывающийся и закрывающийся. Создавалось ощущение, что он пытается что-то сказать, но, естественно, не может. Зонтики не разговаривают.

— Еще как разговаривают! — обиделся зонтик. — Но у тебя есть все шансы так никогда этого и не узнать!

— И что, зонты построили развитую цивилизацию? — поинтересовалась Элис. Почему-то в последнее время ехидство не оставляло ее даже во сне.

— Послушай меня, Элис Найтшед, — строго сказал зонт. — Ты немедленно должна встать, надеть пальто и сунуть руку в карман.

— Ага, — зевнула Элис.

Она спала в своей постели в своей спальне в своей квартире, и дальше можно было продолжать эту воннегутовскую цепочку почти до бесконечности. По четвергам почему-то всегда снились дурацкие сны. То какие-то полеты над совершенно идиотской землей, то путешествие через эту землю со — страшно подумать — пугалом, страшилкой для маленьких детей, теперь вот ей снился говорящий зонтик, который зудел, что надо встать, одеться и что-то там разыскать в карманах. Элис повернулась на другой бок. Сон из головы выветрился. Пришлось вставать, идти на кухню и заваривать чай по новой. Подсыпая сахар, Элис разглядывала улицу, тусклый свет фонаря едва проникал сквозь струи опять начавшегося дождя.

— Ну и погодка, — проворчала Элис, задергивая шторы.

Подхватив чашку, она пошла обратно в спальню, кутаясь в халат. В прихожей остановилась на секунду, чтобы посмотреть, сколько времени, и только тут поняла. Что же не так: часы шли неправильно, минутная стрелка двигалась в полтора раза быстрее, чем это было нужно. А еще — Элис начала думать совершенно по другому. С каких это пор ей не нравился дождь?

А в чашке был теплый, омерзительный чай с молоком.

Хотя, насчет Джарета она, конечно, была совершенно права.

Элис рванула с вешалки пальто, быстро натянула его и сунула руку в карман. Стеклянный шарик нагрелся настолько, что мгновенно обжег ей пальцы. Но эта боль сослужила и добрую службу: Элис моргнула, и увидела, как ее прихожая медленно рассыпается, и вокруг вновь оказывается все тот же унылый коридор. Она едва успела схватить зонтик, прежде чем подставка сгинула следом за комнатой. Женщина в кресле-качалке, правда, осталась. А Элис заодно вспомнила, где же слышала тот голос: старуха с маской на трамвайной остановке. Конечно.

— Не понимаю я тебя, — сообщила старуха, позвякивая спицами. — В девятнадцать лет интересоваться только фильмами, книгами и какими-то совершенно детскими фантазиями...

— Ну, кто-то же должен так жить, — резонно заметила Элис, осторожно разжимая обожженные пальцы. — Почему бы не я?

За то время, что она была в своем фальшивом доме, коридор стал еще омерзительнее, пахло подгоревшей овсяной кашей, а на языке оставался противный вкус чая с молоком. Настроение Элис испортилось окончательно.

— Тебе не нравиться такая жизнь? Ладно, я помогу тебе вернуться домой, — старуха качнулась в кресле. — Все войдет в свою колею, ты встретишь хорошего человека, выйдешь замуж и...

— А можно не строить далеко идущих планов, а? — поинтересовалась Элис, перехватывая поудобнее зонтик и изучая пути к отступлению.

Дорогу вперед преграждало кресло, оставалось только идти назад. Никогда не возвращайся, — произнес у нее в голове голос Джарета. — Это третье правило. Печальная судьба камня наглядно показывала, что с ней может случиться (если, конечно, это не было очередным трюком Джарета).

— Через три двери, если считать от той, что у тебя прямо за спиной, находится лестница, ведущая вверх, на твой чердак. Совсем немного, и ты окажешься дома, — старуха изобразила дружелюбную улыбку, от которой мурашки шли по коже. — Я открою ее для тебя, если ты пообещаешь никогда больше не искать встречи с этим миром.

— Почему? — спросила Элис, делая осторожный шаг вперед. Пока перед ней стоял мучительный выбор, следовало тянуть время. Шарик в кармане опять начал разогреваться, что тоже не внушало оптимизма.

Старуха качнулась в своем кресле, поменяла спицы, потратила некоторое время на то, чтобы поймать спущенную петлю. Носок были все-таки невероятно уродлив. Подняв глаза на Элис, старуха несколько секунд смотрела не мигая. Какое мне собственно дело? — вяло подумала Элис. Большое! — сказала она сама себе. — И нечего тут.

— Нечего тут меня гипнотизировать! — возмутилась Элис. Больше всего она страдала от того, что лакричные пастилки закончились и нечем было приободриться. — И где Джарет?

— Король в надежном месте и никогда больше тебя не побеспокоит. У него нет над тобой никакой власти, — сладким голосом сообщила старуха. — Можешь сказать хотя бы: спасибо, Трот(11).

— Спасибо, Трот, — с готовностью сказала Элис.

Если действовать достаточно быстро, можно было протиснуться между креслом и стеной. И надеяться, что изогнутый полоз не раздавит ноги. Элис сделала шаг вперед. Стеклянный шарик в кармане раскалился и, кажется, готов был прожечь ткань насквозь. Элис сделала еще один шаг, крепко сжала зонтик и ужом проскользнула в щель. Коленку она отбила об подлокотник и больно стукнулась локтем об стену, но на такое и внимания обращать не стоило. Тем более, что коридор перед ней был совершенно пуст. Элис припустила бежать.

— Что у тебя в кармане?! — взвизгнула Трот. Шаги ее за спиной казались тяжелыми, как поступь того самого каменного истукана.

— Откуда нам знать, что там у него в карманцах? — пробурчала Элис, прибавляя ходу. Коридор вильнул и больно ударил ее стеной в плечо. Вернее, логичнее было предположить, что она сама ударилась, но Элис решила оставить логику на потом.

Если бы Джарету когда-нибудь понадобилась пыточная камера, он создал бы что-то подобное этим коридорам. Они были настолько унылые, однообразные и казенные, что хотелось выть и биться головой об стену. Вернее, хотелось бы любому человеку, потому что король всего-навсего желал побыстрее найти нужную дверь и выбраться в свой привычный, яркий и достаточно жизнерадостный мир. Настораживали только две вещи: куда-то пропала Элис Найтшед, хотя тут можно было предположить, что она опять сунула свой нос в первую попавшуюся открытую дверь; а еще совершенно не видно и не слышно было Трот. А потом Джарет обнаружил на стене глаз, бледно-голубой, почти сливающийся с окраской и очень злобный. От этого взгляда даже ему стало не по себе. Быстрым ударом трости Джарет сбил глаз со стены, немного подумал и наступил на него каблуком.

Мимо пронеслась Элис, поскальзываясь в своих смешных тапочках и размахивая зонтиком. Она немного хромала, что не мешало ей бежать достаточно быстро. Джарет обернулся и увидел величественно вышагивающую Трот. Ее серое платье вызывало позывы зевоты. Джарет прибавил шагу, безо всякого труда нагнал Элис, схватил ее за локоть и потянул в одно из ответвлений коридора.

— Нам нужно найти дверь! — задыхаясь прокричала Элис.

— Невозможно, — покачал головой Джарет.

— Вы же все можете!

— Только не здесь, — после некоторой паузы признался он. — Нам все-таки придется спуститься еще ниже.

Джарет толкнул первую попавшуюся дверь и нырнул в темноту, не выпуская локтя Элис. Дверь закрылась с негромким хлопком.

— А что там? — дрожащим голосом спросила Элис.

Медленно засветился стеклянный шар в руке короля, бросая отсветы на поросшие паутиной и чем-то еще менее приятным стены.

— Понятия не имею, — сказал Джарет. — Это как неповезет.

В довершение всего лестница скрипела, и Элис опять позорно вцепилась обеими руками в своего врага.

Глава восьмая,

о том, как они спускались все ниже и ниже, о спящих во мраке и о грезах тетушки Августы Спиричуэл(12)

Нельзя сказать, чтобы на этот раз им так уже неповезло. Конечно, место было странное, но не более того, по крайней мере с точки зрения Элис. Странность его заключалась в том, что, во-первых, оно состояло из множества лестниц — веревочных, деревянных, каменных, сооруженных из кусков ткани, попались на глаза даже несколько эскалаторов. Во-вторых, место менялось, постоянно пребывая в каком-то лихорадочном движении. Чем-то все походило на страшный сон, который часто снился Элис в детстве: тогда она отчего-то панически боялась, что ступени эскалатора рассыпятся под ней, или что лестница исчезнет непременно, когда ей нужно будет спускаться с верхних этажей.

— Ну, здравствуйте, герр Фрейд! — проворчала Элис. — Насколько же нам не повезло?

Джарет изобразил самую радушную — по крайней мере так думала Элис — из своих улыбок.

— Наоборот, совсем наоборот. Пошли. И держись правой стороны.

— Еще одна правило? — поинтересовалась Элис, стараясь побороть чувство дискомфорта.

— Нет, просто совет.

Джарет отбросил в сторону трость, элегантно опустил руку на перила и начал спускаться.

— Но все лестницы здесь ведут вниз! — указала Элис его спине на это немаловажное обстоятельство.

— Теперь это не имеет значения, — он обернулся так резко, что волосы взметнулись и закрутились вокруг шеи. — Ты идешь, или я слагаю с себя всяческую ответственность за твою жизнь?

Льняная удавка поверх отделанного желтоватым кружевом воротника тоже смотрелась немного пугающе. А еще, Элис впервые слышала, что кто-то тут несет за нее ответственность. Изогнув губы в презрительной — она надеялась — усмешке, Элис решительно пошла к лестнице. Впрочем, к совету держаться правой стороны она прислушалась. Пока что следование всяческим советам приносило ей только пользу, а их игнорирование — совсем наоборот.

Ощущение от спуска по лестницам было довольно-таки неоднозначным: они менялись ежесекундно, и, занеся ногу над каменной ступенькой, вполне можно было опустить ее на кусок не слишком прочного каната. Хотя, в отличие от владений Трот, это местечко не вызывало скуки, и почему-то Элис это внушало доверие. А потом ей кое-что вспомнилось.

— Джанк, женщина со свалки, говорила о хаосе, который все хаотичнее... и все такое...

Джарет задержался на секунду на лестничной площадке из великолепного розового мрамора, переходящей в гнилое, когда-то выкрашенное зеленым дерево.

— Вполне возможно. Здесь можно встретить удивительнейших существ.

— Предполагается, что те, кого я видела раньше, существа вполне обыкновенные?

Джарет не ответил, занятый спуском по шаткому деревянному трапу. При появлении Элис этот трап обернулся куском брезента.

— Эти лестницы что-то против меня имеют? — холодно поинтересовалась она.

Джарет, к тому моменту сошедший на очередную — заснеженную — площадку, элегантно протянул руку. Элис тронула ногой брезент. Сон, виденный в детстве неоднократно, мгновенно пришел в голову. Там она тоже шла по лестницам, которые становились все ужаснее, пока не превращались в такой вот гладкий кусок болотно-зеленой ткани. Пальцы Джарета нетерпеливо вздрогнули.

— Иду, иду, — пробормотала Элис.

Для того чтобы преодолеть препятствие, она решила сесть и закрыть глаза. Это оказалось не самой лучшей идеей, потому что съехала она прямиком в объятья злейшего на данный момент врага.

— Спасибо, — сказала Элис, отодвигаясь. Лестница за ее спиной была совершенно нормальной, даже ничуточки не крутой. Подобное можно было воспринять только как издевательство. Даже подозрения закрадывались в голову, что Джарет приложил к этому руку.

— Ни в малейшей степени! — отмахнулся король и пошел дальше.

Спуск продолжался, кажется, многие часы. Ноги Элис устали, нещадно ныла щиколотка, и только зонтик помогал не рухнуть замертво. Тяжело опираясь на него, она с ненавистью смотрела на прямую и бодрую спину Джарета. Король при любой чертовщине чувствовал себя, как рыба в воде. "Он — черти что такое", — напомнила себе Элис. — "Он все эти места прекрасно знает. И между прочим, твое четверговое королевство немногим уютнее".

— Мое королевство, — мимоходом поправил Джарет. — Рад, что тебе оно понравилось. Дальше можешь не идти.

Элис рухнула на землю — действительно на землю, которой и место в подземельях — и принялась растирать ногу. Что было вокруг теперь она разглядеть не смогла. Но это место было еще более странным и еще менее раздражающим, чем лестницы.

— У тебя при себе есть немного времени? — спросил Джарет, сосредоточенно изучающий какой-то указатель.

Элис сунула руку в карман. Шарик был прохладный, совершенно прозрачный и, как оказалось, очень красивый.

— Последний момент, — сказала она и бросила шарик обратно в карман.

— Тогда нам сюда, — и Джарет с безжалостной бодростью нырнул в полумрак.

Постанывая, Элис поднялась на ноги. К ее удивлению "сюда" больше всего напоминало кротовую нору. Ну, вообще нору: с потолка свисали белесые корни, что-то слабо светилось в стенах. "Гнилушки", — подумала Элис. — "Кажется, гнилушки светятся". Пахло землей, снегом и сильно заиленной рекой, достаточно приятный, как оказалось, запах. Все равно, оставаться в этом коридоре в одиночестве было жутковато. Элис поспешила нагнать Джарета, бодро вышагивающего следом за своим стеклянным шаром. Светильник выхватывал из мрака все новые подробности: вроде скелетиков, разбросанных по земле ярких игрушек и листков бумаги. Потом коридор вдруг кончился, вернее — раскрылся огромным залом. Где-то капала вода. Мимо Элис медленно продрейфовало закутанное в одеяло тело. Ойкнув, она нырнула за спину Джарета.

— Неофиты, — спокойно пояснил он.

— Кто?

— Не делай вид, что не знаешь значение этого слова.

— Знаю! И даже употребляю. Но я вообще употребляю много откровенно пижонских слов! — Элис осторожно выглянула из-за джаретова плеча, привстав на цыпочки. — Но я не знаю, кто это такие.

Бесцеремонно схватив ее за руку, Джарет пошел вперед. Опять объявилась его трость, которая спокойно раздвигала в стороны все прибывающие тела.

— Тебе когда-нибудь снились необычные места? — вместо объяснения спросил он. — Исключая мое королевство. Ну, или придумывались?

Элис пожала плечами.

— Всякое бывало.

— И что, никогда не хотелось попасть в свой мир и жить там?

— Однажды я придумала сказочку про двух маньяков-убийц в завязке, — хмыкнула Элис, медленно высвобождая свою ладонь. — Я рассказала ее Кимберли, и та полчаса вопила: "какая гадость"! Мой ответ: нет.

— А некоторым такие идеи нравятся. Неофиты летают здесь, придумывая все время какие-то глупости. Со временем они устраиваются где-то, становятся правителями своих миров.

Элис проводила глазами щуплого молодого человека, спящего в обнимку с обшарпанной старой гитарой. На лице его застыла блаженная улыбка. Интересно, — подумала она, — а Джа...

— Нет, — ответил Джарет. — Я сам по себе.

Отведя в сторону занавесь корней, он подтолкнул Элис в спину. Следующая зала тоже была полна людей. Они спали в самых немыслимых позах, но уже неподвижно. В одном из тел Элис к своему изумлению узнала тетушку Августу Спиричуэл, ту самую, которая сделала уздечку для лошади Мурены. Стоило сделать один шаг, и мир вокруг вспыхнул всеми цветами радуги и закружился.

Трава была посеребрена инеем, шел дождь, вернее мыльнопузырькопад. Смутно припоминалось, что давным-давно тетушка Августа любила петь песенку про такую полянку. В небе, как и положено, сияла радуга, вернее — две радуги крест-наркест. Сама тетушка Августа покачивалась в гамаке, подвешенном между двумя столбиками. Элис испытала даже разочарование, что они не сделаны из двух леденцов. Нет, столбы были самыми обыкновенными, деревянными.

— Я уж думала, ты никогда не навестишь свою старую тетку! — рассмеялась Августа, поднимаясь навстречу. — Элис! Ты так выросла!

— Мне вообще-то уже девятнадцать, — буркнула Элис.

— Это чудесно! Знаешь, это даже обидно, ты каждый четверг появлялась у нас, и не заглянула ко мне даже на пять минуточек! Неужели полеты над землями этого буки лучше, чем чашечка чая с престарелой родственницей?

Августа Спиричуэл была какой угодно, но только не престарелой. Она была очаровательной, румяной, улыбчивой и удивительно юной. Это при том что возраст ее колебался — в зависимости от угла зрения — от тридцати до шестидесяти.

— Кого, прости? — спросила Элис с некоторым запозданием.

— Буки, — улыбнулась тетушка. — Или гоблина, если тебе так больше нравиться. Я имею в виду Джарета.

— Но я же не знала, что ты где-то здесь! — попыталась оправдаться Элис.

Тетушка усадила ее на стул, налила чашку ароматного чая и, порывшись в карманах, высыпала на тарелку целую горсть карамелек. Эти карамельки тоже были ярким воспоминанием детства. И естественно, как и в детстве, все они были клубничные, слипшиеся и очень сладкие. Такие конфеты могут нравиться только когда тебе восемь лет. Ну, или девятнадцать, как показал опыт.

Расправившись с третьей карамелькой, Элис почувствовала себя почти счастливой. Начали забываться путешествие через множество безумных дверей, старуха со свалки, край мира, шепчушие, коридоры Трот, неофиты, парящие в подземельях. Элис с наслаждением отодвинула куда подальше более чем впечатляющую фигуру Джарета.

— Э, нет, моя дорогая, — Августа щелкнула пальцами. — Немедленно проснись! Это мой дом, нечего его украшать своими идейками. Они куда больше подойдут твоему Джарету.

— Он не мой! — возмутилась Элис, чем окончательно сбросила дрему.

— Ну, это как посмотреть, — усмехнулась тетушка. — Тебе он нравиться.

— Вот еще! — Элис потянулась за четвертой карамелькой. — Он притащил меня в свое королевство и хотел оставить там навсегда! Не слишком-то хороший способ заводить знакомства, разве не так?

— Ему нужна свежая кровь, — пожала плечами Августа. Увидев ужас на лице Элис с усмешкой пояснила, — образно, образно говоря. Джарету нужен кто-то, кто оживит его королевство, придав ему свежих красок. Ему нужны идеи. Идеи, знаешь ли, быстро устаревают. У короля, конечно, богатое воображение, но отнюдь не безграничное. А люди... они приходят сами, — тетушка сделала ударение на этом слове, — и уходят сами. Изредка возвращаются в свой привычный и до смерти скучный мир, а чаще — добираются сюда, засыпают и пристраивают к безразмерному замку новую башенку...

— Очень помпезно звучит, — заметила Элис.

— Извини, дорогая. Я в юности любила викторианские сказки.

— Значит ты тоже... — Элис попыталась представить себе, как тетушка и Джа...

— Нет, — ухмыльнулась Августа. — Никаких поводов к ревности, моя дорогая. Я просто в юности очень любила викторианские сказки.

— Никаких поводов для ревности, — согласилась Элис, разворачивая пятую конфету. — Он мне не нравиться.

— Он красив, — заметила тетушка.

— Скорее — обаятелен.

— Это-то и есть самое главное. Он умен.

— Да, — согласилась Элис. — Этим он ужасно раздражает.

— Ты напоминаешь мне ребенка, — улыбнулась тетушка. — Но это замечательно. Иметь взрослые глаза, это так ужасно!

Она вздохнула, посмотрела на заходящее солнце. Лучи преломлялись во множестве радужных пузырьков и казалось, что весь воздух переливается перламутром.

— Боюсь, тебе пора, моя дорогая. Надеюсь, ты отдохнула? Возьмешь на дорожку карамелек, или, может, лакрицы?

— Лучше лакрицы, — сказала Элис и ничуть не удивилась появлению на лужайке автомата по продаже сладостей.

Набрав полный бумажный пакет пастилок, она быстро допила чай, чмокнула тетушку в щеку и закрыла глаза. Почему-то Элис была уверена, что это лучший способ уйти из своеобразного тетушкиного мирка.

— Пока, милая! — услышала она. — Еще увидимся, поболтаем. Ты заходи.

Открыв глаза, Элис увидела Трот. Глаза же Трот, летая по зале, придирчиво изучали спящие тела. Кажется, они что-то им нашептывали, отчего лица людей приобретали кислое выражение. Глупость, конечно, глазам совершенно нечем нашептывать.

А еще нигде не было...

— А где Джарет? — спросила Элис.

— Полагаю, он бросил тебя, Элис, и сбежал, — покачала головой Трот. — Но я здесь, и могу помочь тебе.

— Слушайте, а что вы ко мне привязались, — поинтересовалась девушка, закладывая за щеку лакричную конфету. — Сначала вы мне подсунули маску, потом...

— Потом я подкупила этого дурака Валентайна, — сказала Трот. — Видишь, я очень честная.

— Я так и поняла, что это были вы, — вздохнула Элис. — На что я вас сдалась?

— Да ни на что! — Трот всплеснула руками. В левой был недовязанный розовый носок. Он выглядел до отвращения прозаично и совершенно не вписывался в окружающий мир.

Вот, что не так, — поняла наконец Элис. — Эта карга ужасно унылая, обыкновенная и скучная по сравнению со всем, что я здесь видела.

— И — совершенно настоящая, — сказала Трот. — То, что ты видишь, только плод чьего-либо больного воображения.

— И что в этом плохого? Мне нравиться.

— Ну как может девят...

— Вы это уже говорили, — сказала Элис, медленно опуская руку в карман. Шарик — последний момент — начал разогреваться. — Где Джарет?

Глава девятая,

о том, как пригодился зонтик, о правильных дверях, последнем моменте, и, наконец — о торжестве любви

Как говорится в одной извсетной сказке, однажды злобный-презлобный тролль создал зеркало, в котором добро виделось крошечным и непривлекательным. Зеркало, в которое глядел сейчас Джарет, было немногим лучше. Картина его королевства, его путешествия все ниже и ниже, и, наконец — его спутница выглядели просто отвратительно. Больше всего зеркало возмущалось почему-то лиловым зонтиком Элис. Досталось и детской в общем-то пижаме с ежиком на воротнике, и своеобразному пальто, и тапочкам и даже подкрашенным в рыжие волосам, лежащим в живописном — то есть, просто отвратительном — беспорядке.

— Хорошо, что мне не придется ждать до бала, — сказала Трот. — Не так уж долго, конечно, но все ж таки...

Она покачала головой.

— Я отправлю девочку домой, пускай себе живет потихонечку. Твое королевство ее больше не побеспокоит.

Джарет потянулся, поудобнее устроился в вольтеровском кресле, обитом пыльным малиновым бархатом. Весь вид короля выказывал безмятежность и спокойствие, просто воскресный полдень какой-то.

— Ты думаешь, это поможет? Нельзя побывать среди нас однажды и забыть сюда дорогу, тем более, если тебя зовут Алисой.

— Ты забываешь о времени, дорогой мой, — улыбнулась Трот и разжала пальцы. Горсть стеклянных шариков запрыгала по полу.

— Где Джарет? — спросила Элис.

— Не о чем беспокоиться, — Трот выдавила дружелюбную улыбку. — У тебя за спиной дверь, которая выведет домой. Иди, поднимайся. Навещай родственников сколько хочешь, только бодрствующих родственников.

Шарик в кармане разогрелся настолько, что начал обжигать ладонь.

— Знаете, мне и тут неплохо, — сказала Элис, подумывая, хорошо ли это будет: огреть пожилую женщину зонтиком по голове.

— Ты ведь так хотела попасть домой, — удивилась Трот. — Ты прекрасно можешь сейчас это сделать. Ну же!

Элис обернулась. Дверь. И лестница действительно ведет наверх. Искушение было огромным. Я просто сплю, — сказала рациональная часть Элис. — И мне пора просыпаться, звонить куда-то запропастившейся Кимберли, ехать на чай к маме. Трот подобралась, рот растянулся в улыбке до ушей, пролетевший мимо Элис глаз подмигнул.

— Хорошо, — сказала Элис. — Мне, наверное, действительно пора. Всего хорошего.

Безмятежно засунув зонтик подмышку, Элис поднялась на несколько ступенек. Нормальная лестница, которая действительно ведет вверх, возможно, в реальный мир. В чем же подлость? В том, что эта подлость есть, Элис не сомневалась ни секунды, уж больно мерзкой была улыбка Трот, и особенно, эти ее блуждающие глаза.

— Как говорит моя мамуля: людям с такими глазами верить нельзя, — хмыкнула Элис и побежала.

Ступеньки были отличные: достаточно широкие, не слишком высокие, в довершение всего они не скрипели. Это были просто идеальные ступеньки, так что когда они посыпались под ногами, Элис совершенно не удивилась. Она просто страшно испугалась. Ее детские сны заканчивались до того, как она оказывалась погребена под обломками эскалаторов, но сейчас у нее были все шансы досмотреть окончание. Шарик в кармане нагрелся до предела. Да уж, момент был — последнее не придумаешь. А еще, был зонтик.

Резко раскрыв его — о чудесный, никогда почти не ломающийся, быстро раскрывающийся зонт-трость! — Элис повисла над черной пропастью, мерно покачиваясь.

— Никогда не знаешь, когда ветер вздумает перемениться, — сказала она окружающей ее черноте. — Ведь верно.

Медленно дрейфуя на неощутимых потоках ветра, Элис как никогда ощущала себя своей приснопамятной тезкой, падающей в кроличью нору. Вот бы сюда парочку банок с вареньем... или чудесный садик за маленькой дверцей. Впрочем, общение с гусеницей уже состоялось.

Ветер относил Элис все дальше и дальше, оставалось только понять, от чего.

— В любом случае, это была неправильная дверь, — утешила она себя. — И кстати, где все-таки Джарет?

Не то, чтобы местонахождение короля гоблинов (или бук, или — как пожелаете) беспокоило Элис, он ведь ей действительно нисколечко не нравился. Однако Трот нравилась Элис еще на порядок меньше. На ум приходил только один способ поиска: просто позвать.

— Джарет! — крикнула Элис в черноту. — Джа-арет!

Ветер усилился, мотнул ее из стороны в сторону, пихнул в спину. Приземлившись на пол, Элис с ненавистью оглядела унылые больничные стены. Это изрядно походило на морг; гладкий, чисто вымытый пол, пустое пространство комнаты, и все равно, походит именно на морг. У дальней стены на полу сидел Джарет, жонглируя светящимися шарами. Кажется, он был вполне доволен своим положением.

— А, Элис! — он махнул ей левой рукой, в правую поймав все шары одновременно. — Рад видеть тебя невредимой.

— Взаимно, — буркнула Элис, делая шаг вперед.

У ее ног разверзлась пропасть, поглубже и пострашнее той, предыдущей. Зонтик дернулся в руке, явно давая понять, что он больше летать не намерен.

— Увы, — сказал Джарет. — Она очень глубокая.

— Насколько? — поинтересовалась Элис, осторожненько отодвигаясь подальше от провала.

— Ужасно глубокая, — с улыбкой уточнил Джарет. — Вся загвоздка в том, что где-то здесь есть дверь, ведущая наверх.

— Правда? — Элис быстро огляделась, но ничего не обнаружила кроме голых стен.

— Конечно. Трот всегда играет по правилам.

— Хороши правила, — проворчала Элис. — А дверь на той, или все-таки на этой стороне пропасти?

— Ты хочешь спросить, на этой, или на той? — поинтересовался Джарет и подкинул шары в воздух. Они закружились над его головой, подкрашивая волосы золотом.

Здесь что, все — солипсисты? — с отчаяньем подумала Элис. Она вновь посмотрела на пропасть. Возможно, это нельзя было разглядеть сразу, но — та была перекрыта куском стекла. Очень непрочный мост, если подумать. На глаз прикинув расстояние, Элис окончательно поникла. На какой бы стороне не была чертова дверь, никакое стекло не выдержит пробежку Элис от одного края до другого.

Ты совершенно неверно мыслишь, — одновременно сказали в голове Элис множество разных голосов. Послав всех своих советчиков подальше, она осторожно тронула стекло ногой. Оно отозвалось приятным звоном.

Неверно? Элис осмотрела стены, изучила потолок, пол, перевела взгляд на пропасть.

— Можно узнать, а дверь, это всегда — дверь? — спросила она, ни к кому особенно не обращаясь.

Джарет протянул руку.

— Прыгать? — вздрогнула Элис. — Мда...

Перехватив поудобнее зонт, она впервые по доброй воле и спокойно взяла джаретову руку (опять с расстояниями творилась какая-то чертовщина) и сделала шаг вперед.

Падение было в общем-то приятной штукой. В первый раз оно понравилось, во второй привело почти в восторг. Особенно, когда внизу показались зеленые просторы нежно любимого четвергового королевства. Элис с трудом подавила победный клич. Тем более, что внизу происходило что-то неладное. Приземлившись на подоконник и отпустив руку Джарета, она глянула вниз. Определенно, что-то было не так. Обернувшись, она увидела, что Джарет стоит перед высокими часами, хмурясь и потирая подбородок. Часы показывали странное время, словно не могли решить для себя, какое именно. Стянув перчатку, король просунул руку через зыбкий циферблат и достал крошечный, тусклый шарик, таящий буквально на глазах. Элис перевесилась через подоконник.

Трава была зеленой, деревья были коричневыми, небо было уныло-серым и накрапывал мелкий осенний дождик. Элис впервые пришло в голову, что уже десятое сентября, а от такого дня нечего ждать хорошего, еще двадцать дней, и октябрь, а там и до мерзкого промозглого ноября рукой подать. Сунув руку в карман, она нащупала сначала три лакричные пастилки, которые незамедлительно положила в рот, а затем нагревшийся шарик.

— У меня... у меня есть последний момент, — сказала она, поворачиваясь к Джарету. — Не уверена, что он поможет...

Шарик на ладони Джарета превратился почти в песчинку.

— Последний момент? — уточнил король. — Настоящий последний момент?

— Вероятно, — пожала плечами Элис. — Он выручал меня несколько раз.

Она вытащила шарик.

— Могу отдать его.

— А взамен ты потребуешь, чтобы я отпустил тебя? — с невинным выражением лица полюбопытствовал Джарет.

— Нет. Я отдам его безо всяких условий. А уйду отсюда просто так. Сама. Сама по себе, — Элис широко улыбнулась и вложила шарик в руку короля.

Ощущение было то еще: горячее стекло и прохладная кожа руки. Нетушки! Элис выпрямила спину, что всегда давалось ей с большим трудом, и даже гордо вскинула голову. По лицу Джарета невозможно было понять, что он думает, но вот улыбка в кои-то веки вышла действительно приятной.

— Дверь там, — махнул он в сторону, оборачиваясь к часам. — Только не хлопай.

Элис взялась за ручку. Правильная дверь. Или, очередная дверь, ведущая невесть куда. Одно из двух. Довольно неприятным было открытие, что ей, в общем-то, все равно. Джарет вложил последний момент в часы, отряхнул ладони, снял вторую перчатку и улыбнулся с обычным немного агрессивным очарованием, показывая свои опасные древние зубы.

— Прощевайте, — хмыкнула Элис, распахивая дверь. Лестница вела наверх, определенно наверх, в полумрак.

— До свиданья, — возразил Джарет. — У меня есть прощальный подарок.

— Какой? — немного нервно спросила Элис.

— Узнаешь, — пообещал король, элегантным движением запястья выхватывая из воздуха стеклянный шар.

Миниатюрная сфера поплыла вверх, освещая обшитые деревом стены. Элис еще раз оглянулась назад, на светлую фигуру Джарета, уже отошедшего к окну, вздохнула, сама не знала чему, и начала подниматься. Дверью она все-таки хлопнула, от души, и из чистой природной вредности. Сначала одной, а потом и второй, и оказалась на площадке, прямо перед своей квартирой, чувствуя себя ужасно глупо в пижаме, тапочках и пальто. Хорошо еще, что без шляпки. С некоторым недоверием, Элис шагнула в прихожую.

Кимберли и Джим с грохотом и топаньем вылетели из кухни. Элис с недоумением посмотрела сначала на брата, потом на подругу, потом снова на брата.

— Мы тебя уже двадцать минут ждем! — возмутилась Кимберли. — Где ты была?!

— На чердаке, — сказала Элис, часто моргая. — А чего вы...

— Мы хотели, чтобы ты первая узнала, — накрашенный коралловой помадой рот Кимберли расплылся в блаженной улыбке. — А потом мы поедем к моей маме.

— Что узнала-то? — тупо спросила Элис.

— Джим сделал мне предложение! — выкрикнула Кимберли, что ей, в общем-то, было не свойственно. Ожидаемых прыжков на одной ножке к счастью для соседей снизу не последовало.

— Предложение чего? — еще более тупо спросила Элис, чувствуя, как в голове гуляет ветер.

— Я выхожу замуж за твоего брата! — рявкнула Кимберли.

— Да, — подтвердил еще более молчаливый, чем обычно, Джим.

Боже! — взмолилась Элис. — Только бы это не было проклятущим прощальным подарком проклятущего Джарета из моих проклятущих галлюцинаций!

— Поздравляю, — сказала она. — Джим, раз уж ты здесь, помоги мне оттащить эти часы на чердак.

4-11 июля 2006 года

Примечания:

1. Найтшед (от англ. Nightshad) — ночная тень. Фамилия Джима, одного из героев повести Р. Бредбери "Надвигается беда"

2. Баута — одна из самых популярных венецианских масок. Она появилась в 17 столетии и служила эффективным прикрытием для представителей любого сословия и пола. Несмотря на свой жутковатый вид, пользовалась особой любовью народа, который носил ее в сочетании с длинным черным плащом, скрывающим фигуру, и треугольной шляпой — tricorno . Происхождение названия неизвестно (по одной из версий, оно связано с итальянским словом " bau " или " babau ", обозначающим вымышленное чудище, которым пугали маленьких детей (что-то вроде нашего Бабая или Буки). Баута считалась идеальной маской и для высокопоставленных особ, которые любили анонимно ходить "в народ". Интересно, что нижняя часть ее была устроена таким образом, что человек мог есть и пить, не обнажая лица. (взято с сайта http://www.carnevale.ru)

3. Л. Кэролл "Охота на Снарка"

4. Раупе (от нем. Die Raupe) — гусеница

5. It's only your imagination (Это только твое воображение. Это происходит у тебя в голове) — любимая фраза Джорджа в мультфильме "Yellow submarine"

6. Соллипсизм - краяняя степень субъективного идеализма, при которой несомненной реальностью признается только мыслящий индивид, а все остальное считается существующим только в его воображении.

7. "Отец, отец, забери меня отсюда. Я, я под землей" (англ.)

8. Джанк (от англ. Junk) — тряпье

9. Сальвадор Дали, Жорж де Кирико, Рене Магритт — знаменитые художники-сюрреалисты

10. "Зеркальная маска" — фильм Джима Хэнсона по сценарию Нила Геймана

11. Трот (от англ. Trot) — старуха, карга

12. Спиричуэл (от англ. Spiritual) — духовный. Кроме того, род духовной музыки