Обгоняя время - роман

— Да, — кивнул я, хотя, и понимал — затея провальная. Но я так же понимал, что если понадобится — то побегу. Потому что другого выхода нет. Куда шары забирают мёртвых неясно. Но мне почему-то думалось, что эти твари жрут нас. И умершие собственной смертью у них за деликатес, потому и не убивают. — А сколько уже согласилось?

— Почти полсотни, — ответил парень без особого энтузиазма. — Но это всего за шесть дней, скоро больше наберём.

— Можете на меня рассчитывать, — выдохнул я, и быстро развернувшись, зашагал прочь. На моих глазах выступили слёзы, но я не вытирал их. Вдруг парни поймут со спины. Потом уже. Я зашёл за барак и отёр лицо рукавом. Господи — это всё. Нет никакой надежды.

На пятнадцатый день меня подрезали, пытаясь убить, и видимо, оттащить за дальний барак, но я как-то почувствовал, дёрнулся в сторону и нож прошёл по касательной, оставив глубокую рану между рёбер. Я ударил в ответ зажатой в кулаке костью. Попал этому ублюдку вбок. Он отпрыгнул. Началась паника, люди закричали и этот ублюдок рванул прочь.

Мне повезло. Но не надолго.

Проснувшись утром третьего дня после ранения, я вдруг ясно осознал, что больше не поднимусь. Рана гнила второй день, тело колотилось в ознобе, безмерная слабость, щёки, руки и ноги занемевшие. А может только руки, и поэтому казалось, что и всё остальное. Я трогал дрожащее тело и не чувствовал его. Мне стало страшно. Хотелось с кем-то поговорить, но все ушли на прогулку. Я был один в полумраке барака.

Развязав рюкзак, я залез в него рукой, схватил, что первое попалось. Это был череп девушки неандерталки.

— Привет, — слабо выдохнул, держа его перед собой. Вспомнился фильм "Изгой" с Хэнксом, но смеяться не хотелось. — Вот видишь, как оно вышло. Вы старались, шли вперёд...

Впрочем, неандертальцы не шли. Но ведь есть данные, что между ними и кроманьонцами имели место половые связи, и даже потомки рождались. И не обязательно бесплодные. Да и какая теперь разница. Если бы череп кроманьонца не раскололся, с ним бы говорил.

— Если бы... — я тяжело сглотнул. По телу пробежала какая-то горячая волна, потом снова стало холодно, намного холоднее, чем до этого. Сердце как-то дёрнулось, сбилось с ритма.

Я что, умираю?

А впрочем — мы все уже мертвецы. Весь человеческий род. Не думаю, что даже пресловутая американская армия во главе с Брюсом Виллисом одолеет этих тварей. Это не кино. Это реальность.

— Знать бы, как тебя звали, — через силу продолжил разговор с черепом. — И сколько тебе было лет, когда ты умерла. Может, как и мне — двадцать? Или ещё меньше? А отчего ты у...

Меня сново тряхнуло, в голове затуманилось. Я с трудом восстановил сбившееся дыхание, но сердце молотилось со страшной силой. Быстро, быстро, но очень слабо. Я положил череп на живот, пощупал пульс. Как там у врачей — слабый, нитевидный, с ярко выраженной тахика...

Снова тряхнуло, намного сильнее, чем в прошлые разы, сознание стало покидать, тело окатило жаром. Я из последних сил схватил череп, поднял его. Мой взгляд застыл на провалах глазниц, и в последний миг показалось, что я вижу исходящий из них яркий белый свет.

Глава 2

Меня закрутило, обдало мощной струёй воздуха. Я открыл глаза, но было всё равно темно. Никакого черепа, никакого белого света. Только тьма.

По ощущениям очень быстро лечу в ней ногами вперёд. Это плохо. То, что ногами вперёд. Обычно так про покойников говорят. Значит, уже умер.

К удивлению ни страха, ни жалости к себе не испытал. Скорость моего движения непонятно в чём и не ясно куда — увеличилась, в ушах засвистело, словно рядом взлетал истребитель. Блин, и куда это я?

Но это ощущение продолжалось недолго. Очень скоро я налетел на невидимую преграду, причём ударился об неё каждым квадратным миллиметром своего тела, что по всем законам физики и логики было невозможно. Однако именно так и произошло. Поэтому сила удара показалась мне просто невероятной, хотя, возможно это я придумал уже позже. В момент удара сознание мгновенно отключилось.

Очнулся оттого, что кто-то пытался отгрызть моё ухо. Бесцеремонно, утробно и зло рыча. Я вскочил, как укушенный, что не было метафорой, и увидел бросившегося от меня в густые заросли странного зверька. Вроде похож на мышь обычную, но по хребту и бокам костяные пластины, как у броненосца. Тряхнул головой, чтобы избавиться от этого наваждения. В затылке тут же разлилась горячая боль. Я застонал и поспешил присесть. Перед глазами замелькала огромная стая слепящих мушек, и оставаясь стоять, я рисковал рухнуть из этого положения наземь и расшибить себе что-нибудь. Если вообще не убиться.

Последняя мысль заставила задуматься. А можно ли умереть второй раз? Впрочем, может я ещё и в первый не умер? И это только предсмертный бред? Почему же я чувствую боль в ухе? Неужели кто-то уже начал меня жрать там, в бараке?

Я попытался вырваться из бреда, задержал дыхание, чтобы там, в том мире дать последний отпор тому, кто возможно уже жрёт меня. Но ничего не произошло. Не вырвало словно из сна.

Тогда я потрогал ухо. Убедился, что в нём действительно имеются ранки из которых сочится кровь. Ладно, пусть это будет взаправду. Стал ощупывать себя, первым делом рану. Она затянулась. Удивлённо ощупал её ещё раз, прислушался к ощущениям. Боли почти нет. Только в ухе покалывает немного.

И тут мой взгляд задержался на траве под ногами. Ничего себе...

Поднял голову, выдохнул изумленно.

Рай, что ли?

Медленно повернул голову влево, потом так же медленно вправо.

Понятно, что лес.

Но другой лес. Не такой как у нас в среднерусской полосе. Точно, рай. Иначе чего мне в предсмертном бреду видеть тропики?

А то, что это они — даже не сомневался. Буйство зелёного цвета просто ослепляло, кидалось в глаза. С десяток его оттенков — от тёмного, словно напитанного влагой, до ярко-салатного пестрели вокруг какой-то нереальной мультипликационной картинкой. В душе возникло что-то вроде восхищения, дыхание замерло. Красивое место. Восхитительное. Таким и должен быть рай.

Высокие деревья с толстенными стволами, деревья пониже, с раскидистыми кронами, мелкая густая поросль — и всё это с крупной, широкой листвой и насыщенное зелёным до ядовитости. Под ногами пышный травяной ковёр, слева лианы, а вон правее что-то напоминающее папоротник с листьями, похожими на клинки ножей. Свесились вниз стройными рядами. Рядом заросли аканта с разлапистой резной листвой, меж которой проглядывали прекрасные пурпурные цветки. Стволы многих деревьев облеплены эпифитными растениями. На вид — как будто к ним прикрепили букеты цветов. Возбуждающе красных, ослепительно белых, нежно лиловых. И до того всё вокруг густо, что ничего не разглядеть дальше, чем метров на пять.

Выходит, рай похож на влажный тропический лес. Что ж, в общем-то, неплохо. А где же люди? Или может мне куда-то идти нужно, ну там, к Петру на таможню, или что-то вроде того.

Я снова осмотрелся, а заодно и прислушался. Сверху, сразу из нескольких мест доносилось птичье пение, разное, от приятного до отвратительного.

Снизу тянул гниловатый запах, приторно пахло озоном.

Внезапно за спиной треснула ветка, словно кто-то её ломал, и я, вздрогнув, резко развернулся. Глаза сразу уткнулись в рыжее пятно, сфокусировались.

Вздрогнул от неожиданности.

На ветке одного из ближайших деревьев сидела большая обезьяна. Шерсть ярко-рыжая, морда чёрная, крупные ноздри раздуты — шумно втягивают и выдыхают воздух.

Спина тут же похолодела. И от того, что я её вообще видел, и оттого, как она смотрела на меня. Взгляд заинтересованный... но интерес странный. Наполненный злостью, аж глаза у неизвестного мне примата покраснели.

Откуда в раю обезьяны? Или это не... череп. Череп меня перенёс... Каким-то образом перенёс в момент смерти, и вот я стою на его...

Территории, — обжигающе закончилась мысль. — Я стою на территории этого огромного самца примата, причём неизвестного вида. Отведя взгляд в сторону, стал отступать, не теряя животное из поля бокового зрения.

Оно же не сводило с меня прямого взгляда. Нагло так, уверенно. Размером этот примат был примерно в две трети меня, что явно намекало — отбиться, в случае нападения, шансов нет. Даже обычная шимпанзе может легко раскидать пять-шесть взрослых мужчин, если придёт в ярость. Или даже просто что-то в них покажется ей подозрительным.

Но по мере того, как я отходил, примат на ветке становился всё менее заинтересованным и после тридцати шагов отступления, вовсе плюнул на меня. Перепрыгнув на ближайшее дерево, он принялся поедать там какой-то плод, сорванный по пути. Однако уселся всё же лицом ко мне.

Решив не волновать его понапрасну, я заметил узкую тропку меж густого папоротника, отходящую вправо, и нырнул туда. Прошёл немного вперёд, разглядывая кроны деревьев. Вроде больше никого. Где-то вдалеке заверещали какие-то птицы, наперебой, испугано. Я остановился. Прислушался. И вдруг справа всего в нескольких шагах оглушающе затрещало, потом что-то пронеслось за густыми ветвями папоротника, ломая ветки. Треск стал удаляться, но в один миг прекратился. Вернее его перекрыл громкий рёв, в котором было столько ужаса и боли, что волосы на голове встали дыбом, и я невольно потянулся рукой ко лбу. Нет, лежат, как и должны.

Мозги резво заворочались. Думай, Берцев, думай, сказал себе полушёпотом. Если это то, о чём ты думаешь, то лучше тогда уже назад, в концлагерь инопланетян, потому что здесь выжить шансов ещё меньше. То, что там за густой растительностью сейчас произошло — это охота. Какой-то хищник завалил какую-то жертву. А такое тут происходит десятки раз за сутки только на одном квадратном километре. Если не сотни раз.

Так. Нужно срочно искать укромное место и всё обдумывать. И главное подальше, подальше отсюда. Хрен его знает, что там за хищник был. И один он, или их тут стая.

Я быстро, иногда переходя на лёгкую трусцу, заспешил в противоположную от места происшествия сторону и вскоре неожиданно для себя выскочил на огромную поляну. Трава здесь была низкая, что выглядело немного нереально.

Может какие-нибудь травоядные объели недавно?

Очень осторожно двинулся вперёд, стараясь держаться кустов. Они пересекали поляну извилистой змейкой и тоже были обглоданы. Но и голых веток хватало, чтобы укрываться и не маячить лишний раз. Внезапно кусты кончились. Я остановился. Примерно метров сто придётся пересекать по открытой местности. Набрал в лёгкие побольше воздуха, сделал шаг...

И тут же слева раздалось такое громкое и злобное фырканье, что я машинально отскочил метра на три. Причём, как мне показалось, одним прыжком. Только после этого включился мозг. Я резко повернулся в сторону звука и увидел... мы таких проходили. Глиптодонт. От сердца немного отлегло — травоядное, хотя и огромное. Высотой с меня. Правда, это если учитывать большой шарообразный панцирь из пластинок жёлто-коричневого цвета. А так — голова его где-то в районе моего пупка. Похожа на лягушачью, с этакой улыбочкой широкого рта. Из под панциря сантиметров на двадцать выступают толстые лапы, но не как у черепах сбоку, а снизу.

Глиптодонт сделал пять быстрых шагов вперёд, выпрямляя лапы, чтобы казаться выше, и сново зловеще зафыркал.

— Э-э-а! — на автомате прорычал я и взмахнул руками. По спине волна мурашек. Да что там волна — цунами. Да — это млекопитающее питается травой и жрать меня не собирается, но затоптать может запросто.

Но "млекопитающая черепаха" ошарашено замерла, забила массивным хвостом об землю.

Ругнув себя за машинальную реакцию, я стал быстро двигаться спиной вперёд. Разворачиваться тоже нельзя, додумается ещё с разбегу толкнуть, а масса в нём порядочная. Собьёт и тогда уж точно затопчет.

Но оказалось, всё это было детской забавой, в сравнение с тем, что произошло дальше. Когда я уже отошёл от глиптодонта шагов на сто, на поляне появилась та, кого видеть здесь я предпочёл бы в последнюю очередь. А точнее, не видеть никогда.

Выпрыгнула она из кустов на той стороне, изящно и бесшумно, и пользуясь тем, что глиптодонт всё ещё следит за моим отступлением, бесшумно рванула к нему.

Глава 3

Глиптодонт успел спрятаться под панцирь, для этого ему и нужно было всего — присесть и втянуть хвост с головой. Саблезубая кошка заметалась вокруг, разъяренно взрывая лапами землю. Потом прижалась к ней пузом, стала нюхать, короткий хвост опущен вниз, кончик подрагивает. Попыталась перевернуть тяжёлую полусферу носом, но глиптодонт, видимо, держался за землю всеми своими когтями, а может и зубами. Шутка, конечно, но жить захочешь, не так извернёшься. Впрочем, и сам панцирь весил далеко не мало, что давало ему хороший шанс избежать смерти. Пару раз попробовав прокусить пластины верхними клыками, кошка потеряла к несостоявшейся жертве всякий интерес. Тем более, что шагах в ста находился запасной вариант, у которого никакого проклятого панциря не было.

На самом деле, расстояние секунд десять как стремительно увеличивалось и составляло уже, минимум, шагов сто пятьдесят. Я нёсся к краю поляны, туда, где были деревья. Нёсся со всех ног, не обращая внимания ни на нехватку воздуха в лёгких, ни на мутящееся от столь резкой нагрузки сознание, ни на обжигающее ноздри быстрое дыхание. Я бежал так, как ни разу в своей жизни не бегал.

А спиной уже чувствовал её приближение. Но разум коротко приказал — не оборачивайся, и отключился, отдавая всю власть инстинктам.

Первое дерево не то, проскочил мимо. Слишком толстые ветви. Второе дерево...

Схватился, выход на одну, на две не мог, ноги уже на ветке, хватаюсь за ту, что над головой. Ещё раз выход. Перескочил на соседнюю ветку, с неё удобней взбираться дальше.

Где-то подо мной зашумела листва, потом хруст, удар о землю. Я взглянул вниз. Кошка стояла на задних лапах, вцепившись когтями в ствол. Сделала попытку подтянуться, задние лапы впились в дерево, она распрямилась, перенесла передние выше. От скрежета когтей об ствол заледенело сердце. Кошка повисла в метре от земли, глядя на меня снизу вверх. Я взобрался ещё выше, остановился, стал переводить дыхание. Сердце пыталось выскочить через горло, а тремор рук был такой, словно меня било током.

Но непосредственная опасность миновала, и я стал понемногу успокаиваться. Хотя, смотреть на саблезубую кошку, от которой меня отделяло всего метра четыре, было всё так же жутко. Особенно на клыки, сантиметров в пятнадцать длиной, похожие на два сабельных клинка. Это потом эти кошки проиграют борьбу за выживание и вымрут, пропуская вперёд по дороге эволюции представителей своего семейства с конусными клыками, но сейчас они являются полноправными членами сообщества хищников.

Кошка не сводила с меня глаз, холодных, расчётливых. В них не было никаких чувств, только жажда. Наконец ей надоело висеть на стволе и она, изящно развернувшись в прыжке, мягко приземлилась. После чего улеглась и принялась вылизывать лапу.

Мне повезло — это был крупный экземпляр. Не смилодон, конечно, но больше ста килограмм точно. Я посмотрел на лежащую рядом с ней сломанную ветку. Будь эта кошечка полегче и поизящней — запросто могла до меня добраться.