Сашеньки

Совершенно незаметно подкралась весна с ее буйным цветением всего, что только возможно. Еще вчера голые и унылые кусты и деревья, вдруг разом покрылись набухшими почками, и весна вступила в свои права.

Несколько отрешенно, наслаждаясь запахами весны, я прогуливался по парку, примыкающему к школе, думая о скором празднике. О том, что же лучше всего, помимо цветов подарить сестре и маме. Проходя мимо стендов с вывешенными свежими газетами, я остановился и пробежал по строчкам новостей. Мой взгляд зацепился за небольшую заметку, напечатанную в газете "Труд". Она гласила: "Центральный комитет КПСС и Совет Министров СССР выражают глубокое соболезнование семьям, родственникам и близким погибших в результате несчастного случая — пожара в гостинице "Россия" в г. Москве 25 февраля сего года. Правительство СССР и местные органы принимают необходимые меры по оказанию помощи пострадавшим".

У меня как то вылетело из головы то, что должно было произойти. Вернее, сообщив об этом отцу, я надеялся, что этого не произойдет, но судя по заметке в газете, у него или ничего не получилось, или он просто не стал ничего предпринимать. Почему-то мне показалось, что произошло именно последнее. Почему он так поступил? Задавал я себе вопрос и не находил ответа. Ведь он мог, сославшись на поступившие к нему сведения организовать хотя бы проверку, или сделать, что-то еще, чтобы предотвратить пожар. Или хотя бы сделать ущерб от него минимальным. Но ведь он не сделал этого.

Заметка, прочитанная мною в газете, полностью повторяла ту, что я читал в прошлой жизни. Почему-то память выдавала, мне именно это. Что, или кто помешал ему сделать это?

Вопросы роились в моей голове, переплетаясь самыми невероятными домыслами. Даже сестра не на шутку испугалась, заглянув случайно в мои мысли.

— "Что с тобой происходит?" — передала она мне. — "У тебя настолько странные и запутанные мысли, что я так и не поняла, о чем ты думаешь?!"

— " Помнишь последнюю мою встречу с отцом? Здесь, в школе. Ты же "присутствовала" при нашем разговоре" — ответил я ей.

— "Что-то о пожаре в Москве?"

— "Да. Я надеялся, что отец сможет предотвратить его. Но похоже он ничего не стал делать. Вот я и задаюсь вопросом, почему?!"

— "Может быть проще спросить у него?"

— "Может и проще..." — ответил я. — "Но пока я не услышу ответа, вряд ли буду более спокоен".

— " Позвони ему"

— "Знаешь, почему то мне не хочется этого делать сейчас. Я немного не в себе, от таких новостей".

— "Никуда не уходи, я уже подхожу к тебе"

Мы еще некоторое время гуляли с сестрой по парку, держась за руки. Молча. И не нужно было слов. Мы с самого рождения понимали друг друга, даже тогда, когда еще не умели разговаривать. Почему-то ее присутствие, всегда привносит мне покой в душу.

Я решил, что не буду ни о чем расспрашивать отца. Если он сочтет нужным, то сам расскажет, почему он так поступил. Если же нет?! Что ж будем считать, что я не нашел в нем того человека, который бы смог помочь мне.

8 Марта, я нарвал в парке букет тюльпанов, подарив их сестре, хотя для этого и пришлось вставать посередине ночи и постоянно оглядываться, боясь нарваться на дежурного по Школе. Чуть позже, позвонил домой и поздравил с праздником мать. К моему сожалению, мне не удалось вырваться в увольнение. Это был вторник, хотя и праздничный день. По общему согласию, мы перекрыли все наряды мужским составом дивизиона, и упросили комдива отпустить всех девчонок, в честь праздника, в увольнение. Отец предложил договориться с командиром, но я отказался. Поэтому встреча с ним произошла только в конце месяца 26 марта, в субботу.

В этот день, за нами заехала мама, и мы отправились в наш дом, в Спутник. Так назывался массив, в котором мы жили.

Ближе к вечеру, когда мы переделали все запланированные нами дела, посидели за столом и рассказали, и выслушали все новости, отец отозвал меня в сторону, и мы вышли в сад, для разговора.

Некоторое время он молчал, собираясь с мыслями, потом видимо решившись, произнес:

— Почему ты не спрашиваешь меня о пожаре в Москве?

— Я думаю, ты сам понимаешь это. Если бы ты хотел, то предотвратил бы этот пожар. Уверен, что у тебя бы получилось это сделать. Но ты не захотел. Возможно этому была, какая-то причина, достаточно веская, что бы допустить гибель более сорока человек. Я этой причины не знаю, но думаю, если ты захочешь, то расскажешь мне сам.

— Откуда ты знаешь о погибших? — изумленно спросил отец. — Об этом не сообщалось в прессе. А те документы, что пришли ко мне ты видеть не мог.

— Я знаю все подробности произошедшего. Если я тебе не рассказал о них, это не значит, что я не "видел" этого. Просто решил, дал тебе достаточно подробное описание того, что может произойти. Не забивая голову деталями. И еще я знал о заметке, которую даст правительство страны, через неделю после пожара. Когда я увидел ее в "Труде", понял, что ты не захотел ничего изменить.

— Ты прав. Я не захотел ничего менять. Надеюсь, что сегодняшний разговор останется между нами?

— Ты знаешь, что я не болтлив. И уже достаточно взрослый, чтобы понимать, о чем можно говорить, а что лучше забыть навсегда. То же самое могу сказать и о сестре, тем более, что нам не удастся скрыть это от нее, даже сейчас, она прекрасно все слышит.

— Знаешь, сын. — Он на некоторое время замолчал, что-то обдумывая. — Все, что ты видишь вокруг, это только парадная, показная часть того, что есть на самом деле...

...Отец рассказывал, а я внимательно слушал. Слушал и вспоминал. Вспоминал о том, как вырубали виноградники в честь сухого закона, разворовывали все и вся, лишь бы урвать себе хоть кусочек от бывшего богатства страны. Вспоминал о том как открылись первые кооперативы. Как загружали десятки вагонов гнилыми, или мерзлыми фруктами и овощами подписывая приемку на месте и расплачиваясь с представителем наличкой, получая за это сотни тысяч перечислением, хотя прекрасно понимали, что грузим и отправляем гнилье. Отправляя его в северные районы страны. Вспоминал о том, нас выгоняли из Узбекистана, только потому, что мы русские, как приходилось за бесценок отдавать свое жилье, только для того, что бы найти денег на дорогу. И как нас встречали в России, только потому, что мы оттуда: — "Понаехали тут!" О зарплате, которую не выплачивали по восемь — десять месяцев. О том как умер двоюродный брат, а мать пришедшая получить расчет, на завод, где он работал до самой смерти услышала презрительное: "Мертвым деньги не нужны!". Вспоминал об учителях и инженерах, копающихся в мусорных бачках, только потому, что нечего было есть, да и негде было устроиться на работу, потому что все заводы были закрыты, обанкрочены, проданы, разворованы.... Как завод "Кинескоп" в Воронеже продали иностранным инвесторам, а после полугода простоя и вывоза всей документации, те продали его обратно за один рубль, и буквально за пару месяцев разобрали на металлолом. О скромном "домике" Председателя Комитета по Защите Материнства и Детства, в деревне "Борзые" в три этажа с подземным гаражом на три автомобиля и примыкающим к дому зимним садом. В то время, когда матери и дети сидели голодные в домах с отключенным за неуплату отоплением и электричеством, просто потому, что не было работы, или не платили зарплату.

И еще многое — многое другое, что произошло, после развала страны...

Отец замолчал. И вдруг я задумался, а ведь он в чем-то прав. Менять нужно. Может быть не столь радикально, как это произошло у нас, но нужно. Ведь большинство наших олигархов и прочих, это выходцы из партийной номенклатуры.

— Подумай о моих словах, сын. Хорошо подумай. — Сказал отец, и оставил меня одного.

Через пару минут ко мне выскочила сестра.

— Что все это значит?!

— Ты о чем? — недоуменно спросил я ее.

— О твоих мыслях. Я слушала рассказ папы, и одновременно видела твои мысли. Что все это значит?

Я ужаснулся. Ведь я не могу закрыться от сестры, следовательно она смогла прочесть мои воспоминания. Мои мысли о том как изменится наша страна после развала. Вернее, как она могла бы измениться. Ведь все это произошло в моей прошлой жизни. И, что же теперь делать? Подумал я.

— Расскажи мне. Ты же все равно не сможешь скрыть это от меня.

— Не смогу. Да и не хочу скрывать. Смотри.

И я обняв за плечи свою сестру ушел в воспоминания. За эти полчаса, я прожил заново, всю свою жизнь. Может, что то и упустил, что то просто забылось. Но главное она поняла. А когда я закончив посмотрел на нее, то заметил дорожки слез тянущихся по ее щекам.

— Санька, что с тобой: Зачем ты плачешь? — сестра еще больше прижалась ко мне. — Не нужно, ведь все это было не здесь, и еще совсем не факт, что подобное повториться.

Сестра уткнулась мне в плечо, всхлипывая, потом подняла на меня глаза и произнесла:

— Получается, что тогда, в 66 году, ты это уже пережил?

— Да. Но тогда я жил в другом районе и землетрясение не затронуло нас так сильно. Уже после, когда учился в школе, узнал, какие районы пострадали больше всего. Потому и хотел, что бы мы были от этого подальше. Увы, у меня не получилось убедить.

— А пожар?

— О нем я узнал на следующий год, уже когда учился в училище. Тогда мы подробно разбирали его, потому и запомнилось. Кстати этим летом, опять должна произойти катастрофа. Наводнение, в Фергане. Вот только не помню когда именно.

— Нужно рассказать отцу.

— О наводнении, да, нужно. А обо всем остальном, думаю пока не стоит. Да и до лета еще далеко.

— И, что же нам делать?

— Думать. Я не уверен, что получится, что-то изменить, но попробовать я думаю, стоит. Я даже не представляю, как к этому подступиться. Возможно придется все же рассказать все папе, но не сейчас.

— Чтобы ты не решил, я с тобой. — произнесла сестра глядя на меня.

— Я знаю. И, спасибо тебе. Хотя бы за то, что ты у меня есть.

— Ну, за это не меня нужно благодарить — улыбнулась она, и мы прошли в дом.

Все-таки жаль, что так быстро закончилась школа. Хотя то место, где мы учимся, тоже носит такое же название, но увы, это только совпадение. Хотя бы потому, что каникулы здесь в отличии от обычной школы всего один месяц. Вот и приходится учиться, несмотря на жару. А до каникул еще все лето. Ну почти все. Все-таки июнь мы уже закончили.

Второго июля в субботу мы с сестрой намылились в увольнение. Вообще-то могли сходить еще и на прошлой неделе, но договорились с замполитом и перенесли на начало июля, зато на два дня сразу. Пришлось правда всю неделю ходить по нарядам, зато теперь два дня мы будем свободны.

Вернее сказать, мы очень рассчитывали на это. Увы, наше увольнение продлилось всего семь с половиной минут. Не успели мы выйти за КПП и подойти к маминой машине, как нас догнал дневальный по дивизиону и вернул назад, сказав, что объявлена общая тревога.

Жаль конечно, но даже если бы мы успели уехать, все равно пришлось бы возвращаться. Хотя тогда мы бы успели попробовать мамины пироги. Не судьба.

— " Как думаешь, что это?" — спросила сестра.

— "Судя по времени Фергана" — ответил я.

Так оно и оказалось.

— Сильные ливневые дожди, шедшие последние недели вызвали сход селевых лавин. — Объявил нам ситуацию начальник Школы, после общего построения. — И город оказался под угрозой затопления. Пока еще наводнения не произошло, но эвакуация жителей идет полным ходом. Благодаря своевременному вмешательству, укреплены плотины, сдерживающие поток, но положение с каждым днем становится все более угрожающим...

— "В этот раз отец на высоте" — передала мне сестра. Я предупредил его, о возможном наводнении, еще в начале лета.

— ... Согласно Приказу МВД республики Узбекистан, курсанты нашей Школы, мобилизуются в район стихийного бедствия для оказания помощи в эвакуации населения, а также организации работ по охране общественного порядка. — зачитал нам приказ начальник Школы Милиции.

И через каких-то два-три часа, мы уже загрузились в поданные к школе автобусы и выехали в Фергану.

3.

По сравнению с прошлым, можно считать, что город отделался легким испугом. Правда всему этому помогло своевременная реакция на возможную угрозу. Действительно, ведь город стоит в неблагоприятном месте, и селевые затопления случались и раньше. Так почему бы вовремя не отреагировать на ливневые дожди, которые и являются предвестником катастрофы.

В этот раз так и произошло. Вовремя была выделена техника, люди, укреплены дамбы, а на случай их прорыва, выселены наиболее неблагоприятные районы.

В итоге, наша командировка завершилась уже в начале августа. Да и в течении месяца, мы в основном занимались охраной общественного порядка, выступая в качестве патрульной службы. Конечно, встречались и случаи мародерства и кражи, но все равно служба прошла на удивление спокойно. Хотя бы из-за того, что не было погибших, как это случилось в моей прошлой жизни.

Плюсом, всему этому было то, что нам засчитали практику, и курсовые зачеты. Хотя мы с сестрой были готовы к их сдаче. Единственное неудобство было бы лишь в том, что могли сократить отпуск. Но, считай, нам повезло.

Так, что уже восьмого августа мы отправились в отпуск. Отец предлагал нам путевки в сочинский санаторий, но мы дружно отказались, решив провести отпуск дома. Все-таки целый год мы были вдали от него, вырываясь лишь в нечастые увольнения.

Как все-таки хорошо окунуться в домашнюю беззаботную атмосферу, после долгого отсутствия. Редкие увольнения не в счет. За это время можно разве, что прикоснуться к домашней жизни и не более того. Сейчас же впереди почти целый месяц отдыха. Ничто не ценится так дорого, чего был лишен целый год.

Тем более, что встреча была организована на все сто. Первым делом, Санька как обычно влезла в ванну, и не появлялась оттуда минут сорок, видимо отмывая всю въевшуюся за последний месяц грязь. Зато вышла довольная и розовенькая, как молоденький поросеночек. Показав мне по обычаю свой язычок, уселась за стол, а после минут пятнадцать изводила меня притворным нытьем:

— Сашка, ну сколько можно в ванной сидеть? — громко ворчала она под дверью, — все только тебя ждут, а у тебя не стыда ни совести нет. Можно подумать ты целый месяц не мылся и теперь наверстать пытаешься.

Это она повторяла мои слова переводя их на меня же. А когда мое терпение лопнуло, и я вышел из ванной, она уже сидела за столом и, как ни в чем не бывало, уплетала, за обе щеки мамины пирожки и булочки. К вечеру отец приготовил нам свое фирменное блюда. Настоящий узбекский плов. Для этого у нас во дворе даже сделана печь, в которую вмазан большой, круглый, как половинка мяча — казан. Конечно, по размеру он гораздо больше, но форма именно такая. Рядом с печью стоит специальный столик, на котором отец всегда подготавливает продукты. После приготовления, столик тщательно промывается, высушивается и обернутый в полиэтилен прячется до следующего раза.

Приготовление плова это целое искусство. Настоящий плов в Узбекистане, всегда готовит мужчина. Причем, не просто взяв готовые продукты, а сам выбрав и подготовив их. А если есть курдючный жир, то это вообще объедение. Сегодня я помогаю ему, но моя помощь это скорее наблюдение и поддержка огня. Ведь настоящий плов готовится именно на живом огне, от сгорающих дров.