Порубежье

— Да внук! Доброе ты дело розмыслил. Верил я тебе, и оказалось не зря. С первой 'боярки' тебе поверил. Мы ведь сена ими накосили вдосталь. Теперь точно скотина переживёт зиму. Вот ещё доменку запустишь и можно на Русь за товаром и скотинкой ехать. Долго ли ещё Любомысл?

— Не менее двух седьмиц Воевода, никак не раньше.

— А и то хорошо. Успеешь до ледостава до озера доплыть, а там где пеши, где верхи доберёшься до городов Алёша.

Пока мы разговаривали, народ щупал доски, цокал языком и задавался видимо вопросом ,— а нахрен они нужны?

— Что скажешь Ерофей поинтересовался я мнением 'Придворного архитектора'. Пойдут такие доски на ладьи? Их же ещё и строганками обработать надо, да края подровнять. Сейчас только пилить будем и оставлять на просушку до весны. Само собой под навесами, обзольных досок должно хватить на крыши. А весной мы развернёмся, и струги и просто лодки, да мало ли чего.

— А чего ж не отобедать. Пиво у тебя варят знатное да рыбец копчёный хорош.

— Отобедали. Пока полутора ведерный жбан пива не выпили деды от стола не встали. Потом чуть ли не с песнями прошли к своему челну, где их ждали истомившиеся от безделья гребцы и уплыли к себе в крепость. На этот раз я пил аккуратнее, больше подливал дедам, а сам прихлёбывал пиво да закусывал рыбкой. Ещё после первого раза понял, не мне тягаться со стариками. Вечерело, подходило время вечерних посиделок со старейшинами, как то там на 'доскопилке'? Сейчас узнаю из первых рук.

— — Всё в порядке Вождь. Распилили ещё четыре десятка брёвен. После каждого десятка останавливали и осматривали, всё пока работает безотказно. Надо людей посылать постоянно рубить и сплавлять лес к 'доскопилке'.

— Определись с людьми которые постоянно будут работать на доскопилке. Например так,-двое подают бревно, двое следят как пилит мельница, Четверо подростков складируют доски и учатся работать на 'доскопилке'. Теперь с лесорубами. Доски конечно нужны, но не завалить же ими берег. Пятерых взрослых пильщиков и пятерых подростков сучкорубов достаточно. Два десятка брёвен распилят в день и то хлеб. Имейте в виду, половина досок надо отдать воеводе. Поэтому сразу укладывайте два штабеля на просушку. Один наш, один воеводе. Объявите народу, что те, кому нужны доски в хозяйстве, могут привезти брёвна к доскопилке, им напилят досок. Но! За одно распиленное бревно они должны привезти ещё два. Доски из этих брёвен пойдут мне, я найду им применение, и глядите, чтоб везли отборный лес. Это будет третий штабель.

— -Что у нас сеном?

— Сена накосили достаточно. На каждую голову по два стога. Острова тем хороши, что оба не заливаются весенним половодьем, можно один оставить под сено, а второй распахать под озимые, не боясь их потерять.

— Ну и хорошо, так и порешаем. Выберите с крестьянами, какой распашем и подготовьте поле под посев весной. Думаю, я успею привезти семена пшеницы и овса. Надежда. что у тебя с болотной травой?

— — Собрали её много, я даже успела c женщинами перебрать её, отделить по видам и замочить. Всё как ты приказал, притопили в болотцах да мелких озерцах до осени.

— Я как вы знаете собираюсь отъехать по делам на Русь. Могу вернуться зимой, а вы осенью, всем обществом соберите Помочь, да поднимите эту траву из воды, да развесьте на жердях просушиться. А когда просохнет, начнёте трепать её и чесать. Трепалки и чесалки я одну пару изготовлю, остальные в каждую семью сделаете сами, не сложный то инструмент. Ну а когда получите волокно, прядите в нити его и хоть верёвки из них вить можно, хоть полотно.

— Есть ли ко мне вопросы? Нет! До завтра....

— Наконец то! Наступил этот день. Любомысл закончил воздуходувку, прокрутили колесо, кулисы толкнули рычаги, поршни поднялись и опустились, клапаны открылись и закрылись а в трубы хлынул хороший такой напор воздуха. Ещё бы! диаметр поршней был около семидесяти сантиметров, подающей трубы около пятнадцати. Последний двухаршинный отрезок керамической трубы был обложен кирпичом, дабы исключить его нечаянное повреждение, сопло же смотрело прямо в ванну где предположительно должен находиться расплавленный чугун из которого я собирался дутьём получить железо. На первую плавку опять собрались все значимые и не очень особы нашего общества. Я отогнал всех подальше, остались только кузнецы , подсобники, да я. в печь опрокинули первые корзины угля, потом чушки свинского железа, потом железной руды, затем ещё угля. Но вот загрузка закончена и я подал команду ,

— — Поджигай!

— Пламя весело загудело в утробе печи.

— — Запускай воздух!

— Колесо провернулось, поршни качнули первую порцию воздуха в печь, над ней тут же взвилось облако дыма. Мы, я и кузнецы стояли за щитом сколоченным из нетолстых брёвен и через щели наблюдали как по капле наполнялась чаша. Металл стекал и попадал под струю воздуха, поверх металла плавал шлак и мешал продувке. Вторак кочергой собирал его и выбрасывал наружу, вонь стояла страшная. Наконец догадались и оттащили горку шлака в сторону. Видно всё что могло расплавилось, потому что ни слёз металла ни крупных частиц шлака больше не было. Воздуходувка исправно качала воздух, цвет пламени над металлом поменялся на светло желтый.

— — Пробуй кочергой помешивать металл! Прокричал я Втораку.

— Тот повозил кочергой по металлу и радостно закричал !

— Есть!

— На железную кочергу стал налипать металл.

— Навертишь с пуд, подавай на наковальню Перваку с подмастерьями, а сам сразу бери вторую кочергу и доставай ещё железо. Пока прокуют первое, второе пусть лежит с краю греется и продувается. Первым делом мы решили отковать оголовок молота приводившегося в движение водяным колесом. Я молотом не махал,-'не царское это дело', хватит того что я командовал, да и кузнец привел всю свою семью, а это ещё четверо молодых мужиков. Спасибо, что приехали со своим инструментом. Места у наковальни мне не было и я командовал со стороны. Несколько раз грели металл то на первой кочерге ,то на второй.

— Доброе железо получается Боярич! Прокричал мне Вторак.— После четвёртого прогреву усадки почти нет!

— Давай ещё пару раз прогреем и прокуём, всё ж оголовок молота. Нехорошо получится, ежели он при ковке расплющится.

— Добро боярич, сделаем. И в два молота со сменой через пару десятков ударов проковали заготовку оголовка. Второй ком железа я приказал расковать на полосу, которую нарубили кусками в локоть длиной для дальнейшей проковки у же в более спокойной обстановке. Я собирался получить из этой полосы 'Шведскую сталь'. Благо процесс её получения я помнил из уроков деда ещё в 'своём' времени. Для этого мне уже на протяжении двух месяцев собирали кости, копыта, рога, обрезки кожи. Всё это должно было пойти на дальнейшую переделку железа в сталь, судя по всему, мне страшно повезло месторождение железа, было богато ещё и марганцем. Теперь эта сталь будет называться 'Алёшинской'! Нет! Просто вот так взять и уехать, оставив переделку железа на полдороге я не смог. Послав всех любопытных подальше, я с кузнецами занялся доводкой железа до нужных кондиций. Построив из привезённого кирпича печь для доводки железа, мы расковали полосы в прутья, сложили их в специально сделанный для этого горшок, предварительно пересыпав их древесным углём, накрыли глиняной же крышкой, промазав стык глиной и добившись относительной герметичности, десятидневку непрерывно грели этот горшок в печи. Затем столько же дней горшок остывал. Затем мы достали эти прутки и проковали их пару раз. Дальше технология предусматривала науглероживание стали в смеси костей и древесного угля. В конце концов я выковал из четверти одного прута себе небольшой кинжал. Отдал его Перваку на доводку лезвия, и тот два дня полировал его куском песчаника. Когда мне его наконец принесли, я оглядел этот невзрачный клинок, плод нашего месячного труда, положил его на чурбак и ударил по лезвию кинжала топором. Лезвием по лезвию. Да со всего размаха! Когда я поднял топор для второго удара, оказалось кинжал, прорубил лезвие топора и в нём застрял.

— — Ну што Первак, запомнил ли ты все ухватки получения Алёшинского железа?

— — Как есть запомнил боярич.

— Видал, что мы за железо сотворили? Вот теперь, бери этот топор с кинжалом и поезжай у Воеводе. Покажешь ему. Отныне и до скончания века, только так и будете получать доброе железо. Водяной молот работает, прокуёте полученное в печи железо получше, ну и далее по укладу. Когда вернусь с Руси, что бы у меня был запас готового железа. Всё. Поезжай.

-И раз, и два, и раз и два, я стоял на корме у руля небольшого десятиметрового шитика и командовал шестью гребцами. Сухона в этом месте текла в узких лесистых берегах, ветер дул поверху и парус бессильно обвис. Плоскодонный шитик нам построил Ерофей совместно с Любомыслом. Да, из сырых досок, но сему кораблику надо было всего доплыть до истоков Сухоны, и весной с паводком вернуться с грузом, на это его должно хватить с лихвой. Нас было двенадцать человек. Девять повидавших видов воинов и трое гребцов из моего племени. На меньшее дед не согласился, мотивируя тем, что три пуда серебра всё ж серьёзная сумма и у неё должна быть достойная охрана. Я, дядька, два боевых холопа, три гребца с моей стороны и сотник с четырьмя воинами со стороны деда. Выпавшие дожди подняли уровень воды в Сухоне и плоскодонный шитик уверенно шел то под парусом, то на вёслах. Дед при расставании сказал,

— Гляди в оба. Серебро оно по весу лёгко, да тяжко даётся, всё чего надо купить мы оговорили. Может, перехватишь обоз с матерью и братовьями, погляди может помочь чего надо.

— Дед я чё, как женился, чужим вам стал? Я чё матушку в дороге брошу? В лепёшку разобьюсь, змием извернусь, а её доставлю в целости и сохранности. Да и чего там торговать мне? Зерна, скотинку, да людишек. Железа у нас теперь своё, полотно своё, хлеб будет. Дальше Вологды искать товар не буду. Если до Вологды матушку не встречу, буду ждать её обоз в городе. Мимо же не пройдёт. Вы как договорились, когда её ждать надо?

— А никак мы не договорились! Дед шлёпнул ладонью по столу. Думаешь, у князя нет послухов? Мать твоя, на лето с сыновьями должна в деревеньку свою отъехать. С ними мой человечек есть. Деревенька та в глухом углу стоит, с десяток дворов, да с сотню народа, это со стариками и детворой. Вот урожай соберут, и в путь. Кто-то не поедет и останется, неволить людей не будем. К осени ближе, отец твой в ту деревеньку своих людей пошлёт десятка два воев, да телег о двух лошадках столько же. Оговорили мы это всё с ним. По времени получается в пути они уже. Ты своё дело делай. Ежели пересечётесь, тогда думай сам.

Узнавая приметные места, я понял, что примерно половину пути мы прошли. Слава богу, без особых приключений, пара посадок на мель не считается. Там где Сухона расширялась и выходила из теснин, парус хватал попутный ветер, и мы отдыхали от вёсел. В общем через двадцать дней, без особых проблем мы добрались до того места где весной срубили плоты. На берегу сидел тот же полуглухой старичок.

— Поздорову ли старинушка ! Прокричал я ему в ухо.

— Поздорову . Спаси тя Христос. А куды вы плывёте?

— Да вот в Вологду хотим.

— Тогда чевой сюды приплыли, плыли бы в Вологду.

— А что ? Есть путь и по реке?

— Есть, как не быть! Стар я небылицы сочинять. Вертаться вам надоть, ошую увидите река впадает, по ней подыметесь прямо в город.

— Заблукаем мы дед, нет ли проводника? Заплачу серебром за помощь.

— Да я и помогу, давно хотел в церковь сходить, да далече, а ноги слабы. Пожди маленько, соберусь и поплывём.

Что деду собраться? Котомка, посошок, и вот он уже на борту щурясь от неяркого осеннего солнца, осматривает шитик.

— А добрая у вас ладья. Грузу небось возьмёт много?

— Девять сотен пудов,— ответил я ему.

— А чей ты молодец будешь?

— Воеводы Палея внук. Боярич Кожемяка.

— Это тот воевода, что там дальше на Сухоне, крепость поставил?

— Он самый.

— А ты значит евонный внук? А зачем ты в Вологду плывёшь?

Дед слегка забодал вопросами, но его можно было понять. Народ в его краях появлялся редко, и поговорить ему было не с кем.

— За зерном дедушка. Если помнишь, это мы весной плоты рубили. Так вот поля расчистили, озимые посеяли, а зиму ж ещё прожить надо, да до новины протянуть. Вот за зерном и плывём.

— Об этом годе урожай добрый был. Купите задёшево.

Вот так, с разговорами мы плыли до вечера. На ночь стали у берега разожгли костер, приготовили кулеш с копченым мясом. Вскипятили узвару из сушенного листа малины. Угостили и деда. Затем выставив дозор улеглись на медвежьих шкурах. С утра попив горяченького узвару отплыли. Я уже начал сильно сомневаться в принятом решении, по моим подсчётам мы прошли около восьми десятков верст, когда дед махнул рукой вправо показывая на небольшую прогалину и водяной проход в кустах.

— Вот! Это и есть река Вологда. По ней прямо в город приплывёте.

— Так, давай к берегу, скомандовал я. Надо знак поставить, что бы вдругорядь проводников не искать.

На берегу росло довольно высокое дерево, вот его то и очистили от веток на высоту двух саженей, и в развилку подняли и положили бревно. Получился импровизированный крест, и дерево вроде не сильно покалечили и знак виден хорошо с Сухоны. Шитик без проблем вошел в русло Вологды и мы, петляя по заболоченной пойме где на вёслах, где под парусом добрались наконец до города. Поглядеть, как в город приходит ладья сбежался весь город. Со стороны Сухоны мы были первыми купцами. Все знали? что в той стороне живут дикие племена, и никак не ожидали увидеть с той стороны ладью русичей. На город эта деревенька в моём понимании никак не тянула. Вдоль реки полутороэтажные деревянные уже почерневшие домишки, несколько сараев пара мостков изображавших пристань. Ну ещё луковка церкви. И всё. Пристали к свободной, на мой взгляд, такой пристани в центре города. К нам тут же прискакал всадник и спрыгнув с коня подступил к самому борту с вопросами.

— Кто такие? Чьи люди будете? Откуда плывёте?

Сотник взял на себя переговоры и степенно отвечал на новые вопросы. Получив исчерпывающие ответы, человечек шустро прыгнул в седло и был таков.

— Поскакал докладывать посаднику, обяснил сотник, его это человек.

— Нам бы самим поспрашивать об обозе матушки, куда тут пройти да новости последние узнать?

— Так либо в церкви, либо на постоялом дворе

— Тогда ты в церковь, а я на постоялый двор, дядька и Лукьян со мной. Митрий, ты и гребцы остаётесь в шитике. Глядите мне! Не проспите Царствие Небесное!

Сотник тоже оставил троих на судне, а сам с одним воином пошёл в церковь.

— На постоялом дворе я узнал, что последние два обоза пришли неделю назад, но то были купеческие обозы. Никаких переселенцев пока не было. Купцы заинтересовались с каким товаром я приплыл и что хочу сам купить. Я сказал, что мне нужен семенной овёс, рожь, пшеница, просо, скот,люди. Купцы облегчённо вздохнули, и обрадовано сообщили, что зерном тут торгуют все кому не лень. Урожай дал бог, богатый, а покупателей мало. С людьми по той же причине много лишних. Запасов зерна в городе много, чего зиму кормить закупов, да холопов. Тоже можно дёшево перекупить. Трактирщик тут же послал парнишку за местными купцами и к вечеру мы с дядькой копались в зерне как мыши выбирая лучшее из хорошего. Зерна было не просто много, а очень много. Теперь стоял вопрос как всё это переправить домой. Узнали, что в городе у нескольких купцов были ладьи. Торговый сезон окончился, впереди была зима, я предложил купцам сдать ладьи мне в аренду, я платил им какие то деньги и обещал вернуть ладьи весной. Забирал ладьи вместе с экипажами обещав и им плату за перегон судов в оба конца и по паре серебряных за зимовку в Алёшино. Грузил ладью, давал провожатого из своих людей и отправлял. Две ладьи груженные зерном и две ладьи со скотом ушли в первую же неделю. Брали только молодняк, телок, бычков и ягнят. Попутно скупал закупов целыми семьями. Объяснял им, что их ждёт, какие дома у моих крестьян и какой инструмент. Люди поначалу уныло и безучастно глядящие перед собой преображались, глаза загорались надеждой и желанием увидеть скорее эту землю обетованную. Ушли ещё две ладьи с людьми. На третью неделю, когда уже все жданки кончились, показался обоз. Как и говорил дед два десятка пароконных телег, на них увязана поклажа ,люди брели рядом держась за телеги. Мы с дядькой встали у обочины встречая обоз и высматривая, знакомые лица, но нас узнали раньше, с передней телеги соскочили два паренька одинаковых с лица и с криками Алёша! Кинулись ко мне. Запрыгали вокруг меня, пытаясь запрыгнуть мне на на руки, но потом просто прижались к моим ногам. Следом ко мне с тем же воплем кинулась женщина, я так понял, что это мать местного Алеши. Что оставалось делать, я обнял их и сказал,