Неторопливо идя по верхней палубе в сторону юта, я хлопнул по плечу задремавшего бойца ПДСС и сунул ему под нос кулак. Тихо отматюкав молодого киргиза, и пообещав ему казни египетские, двинулся дальше. Пройдя мимо торпедных аппаратов, заметил вспыхивающий огонек сигареты. И заметил то поздно. Хреново, ветер от меня, сам-то я вообще не курю, унюхал бы еще на шкафуте.

-Что бродишь, старший матрос? — Ох нихрена себе, на кэпа напоролся.

— Воздух высокого давления проверял, товарищ капитан первого ранга. Засомневался, решил пробежать, проверить. — В таких случаях главное не теряться. Да и мне придумать причину проблем никаких, уж пушку и ее механизмы наизусть знаю.

— Правильно, боец, воздух надо проверять. Правда, он у тебя тушеной картошкой и вроде как винцом припахивает, но ладно... будем считать, что мне показалось. Ящики хорошо увязали, на баке которые? А то мой барометр штормягу кличет. — Кэп переложил сигарету в левую руку, и поетр колено. По слухам, он в него осколок словил в конце семидесятых.

— Так точно, увязали хорошо. Только боцман концы старые выдал. — Ну да, я даже понятия не имею, откуда наш боцманяра такое старье надыбал. Пароход нолевый, только-только ходовые и стрельбовые прошли испытания, а тут такой хлам.

— А что ты хочешь? Совканолевую плетенку? Иди спать, гулена. — Кэп снова затянулся, сигарета осветила скуластое сухое лицо.

— Спокойной ночи, товарищ капитан первого ранга. — Я прошел было бочком-бочком мимо кэпа, но меня остановил его вопрос.

— Стармос, стой. Завтра на установки ходовую вахту ставим. В агрегатную сам пойдешь? — Кэп внимательно поглядел на меня.

— Нет, товарищ капитан первого ранга. Мы с комбатом и старшиной команды проверяли Зиновьева, заведование неплохо освоил. Я в башню, в конденсорную, во вторую смену, Назаркулов в первую. — Я снова вытянулся. Не так, как Тимка, но тоже достаточно неплохо.

— Ладно. Иди спать, подъем будет ранний. Бойцам передай, чтобы не расслаблялись, амеры в мраморное море пять пээлок завели, британцы две. В любой момент тревога может быть. Больше так не развлекайтесь. Поймаю, вздрючу так, что мало вам не покажется. Бегом марш! — Неожиданно рявкнул кэп, и меня сдуло с площадки торпедных аппаратов.

На юте я поглядел на стоящие в темноте корабли, освещенные по-стояночному. Красотища, если честно. Ночь, звезды, немного светится вода на бурунчиках вокруг якорцепей. Темные махины крейсеров, немного подсвеченные фонарями. Какой-то поселок светится на берегу, осбрасывая блески в волны. Да уж, это не Япония, не ночное Токио. Там все небо сияет. Вообще все побережжье светится, и жуткая толкотня на море. Военные и гражданские корабли. Китайские и корейские джонки, японские и американские шхуны, которые зарабатывают на ловле краба и рыбы, и скармливанию всего этого японцам. Яхты. Яхточки. Моторные лодки.

Нет, тут у нас спокойнее. Не везде, конечно, но все равно. Тишь да гладь. А вот около Стамбула, там давка. Особенно в проливах.

Из коридора вынырнули Сема и Тимка. Они пошли по внутренним помещениям, короткими беребежками.

— Пошли спать? Чего засмотрелся? — Тимка глянул на ночной берег.

— Да вот, смотрю. Меня кэп тормознул, правда. Без залетов. Сказал, чтобы бдили, ибо амеры и бриты ввели в Мраморное десяток подлодок. — Я вытащил из кармана зажигалку, и поджег сигарету, которую крутил в руках Тимка. Курить я не курю, а вот зажигалку с собой таскаю. Фирменный "Филлип", французский, поменялся с французский комендором на шитый "штат". Готовил себе на дембель, вышил шелком пушки на черной суконке, а тут вот такая трихомундия. Углядел французик, во время экскурсии, уцапал и отдал мне зажигалку. Мне за нее уже червонец предлагали, так что примерно то на то и вышло, шитый "штат" пятерку стоит. Но отдавать ее жаль. Так и таскаю в специальной сумочке, сзади на ремне. У меня там же и перочинный ножик лежит, а то порой попадаешь на команду "карманы к смотру". Если у зама по строевой настроение плохое (а хорошее у него бывает нечасто), то может и за борт выкинуть и ножик, и зажигалку.

— Бах! Бах! — Дважды хлопнула на левом шкафуте, примерно там, где стоял киргиз-пэдээсэсник.

— Боевая тревога! Команда, подъем, боевая тревога!— Заорала трансляшка с нас над головой. Заливаясь трелью звонка, заставляя похододеть сердце. За всю мою службу это третья боевая тревога.

-Бах! Бах! Бах! — еще выстрелы, и отчаянный киргизско-русский мат. — Бах!

Выключилось стояночное освещение, поггрузив все во мглу, и ослепив на несколько секунд, пока глаза привыкли к синему походному-боевому.

Переглянувшись с парнями, мы с Тимкой рванули по шкафуту в сторону пушки.

Бежали вслепую, по памяти, уворачиваясь от растяжек и перепрыгивая грибы вентиляшек.

— Стоять! Руки вверх! Стрелять буду — Истерически заорал на нас кто-то лдязгая затвором пистолета, а из тамбура выскочило еще несколько моряков с автоматами.

— Второй статьи Назаркулов, старший матрос Жменев, бежим по боевому расписанию! — Вместо растерявшегося Тимки заорал я. Блядь, не хватало сдуру пулю словить.

— Они, товарищ мичман! — Нас осветили мощным фонарем, заставив зажмуриться.

— Вперед, перед нами, бегом марш! Провокации будут жестко пресечены! — Мичманяга, совсем молодой пацан из БЧ-3, махнул "макаровым".

— Бах! Бах!

— Да по ком он там шмаляет? — Прорычал я, ныряя в темный коридор между "базальтами" и надстройкой.

— Бах! — Буквально в паре метров от нас, и я выскакиваю на площадку, где матом орел колокол громкой связи, и похожий на ведьму из Вия матросик судорожно передергивает затвор автомата, целясь во что-то внизу. — Бах!

Плюнув огненым факелом, холотой выстрел на мгновение осветил площадку, ставшую тесной из-за набившегося народа.

11— 23. 4 марта 1989 года. Черное море, территориальные воды СССР. Ракетный крейсер "Червона Украина".

— О, смотри. "Зозуля" и Красный Крым". — Тимка кивнул в сторону появившихся кораблей. Точнее, появились то они давно, просто внимание на них сейчас обратили. — Пришли таки.

— Ага. — Я кивнул. — "Зозуля", наверное, с севера спецом пришел, чтобы над нами посмеяться.

Мы с Назаркуловым переглянулись, и заржали.

Да уж... сегодня ночка была еще та. Всем ночкам ночка.

Тот паренек-пэдээсэсник, который стреляя ночью, как оказалось, стрелял по реальной мишени. Один из идиотов, которые попадают на родной флот с завидной периодичностью, решил сбежать со службы. Боец, прослуживший уже больше полугода, а точнее, уже почти год, в БЧ-5, залез в каюту своего командира батареи, нарядился в его гражданку, благо, тоже лоб здоровый. Сопоставимый по габаритам с бывшим офицером-морпехом, который что-то повредил себе при неудачном прыжке с парашютом, и перешел на службу в плавсостав. Так вот, этот умник переоделся, нацепил спасжилет, и через иллюминатор каюты спрыгнул за борт. А, он еще офицерское удостоверение забрал и деньги из сейфа вытащил, лейтеха то ключи на баке забыл.

В общем, БЕГЛЕЦ уже почувствовал вкус свободы, и ее бодрящую прохладу, водичка-то холодная. Но все бы ничего, на берегу он расчитывал переодеться в сухое. Правда, до берега около четырех километров, и самый лучший пловец пробултыхался бы не меньше часа. Ну, может чуть меньше. А вода, еще раз напомню, холодная. А в воде температурой пятнадцать-восемнадцать градусов человек насмерть замерзает за двадцать минут, примерно.

Так еще был небольшой шторм, и волна шла отбойная, то есть со стороны берега. Этот идиот сделает три гребка, его волной поднимает, и шлеп об борт. Тот еще три гребка, и по-новой, шлеп.

Через десяток минут беглец понял, что замерзает, и начал орать. Причем уже как раз под постом Алибабаева. Пацан от неожиданности напрочь забыл русский. И то, что надо доложить на ГКП. Зато автомат с холостыми патронами пришелся ему как раз в пору. И Алибабаев не нашел ничего лучшего, как начать стрелять в бултыхающееся и орущее нечто.

Короче, беготни было и ору до небес. Добил наш большой зам. Слегка перегнувшийся через леер, и брезгливо цедящий этому дебилу, который наматывал на руки толстый линь, чтобы его вытащили на борт:

— Ты его не на руки, ты его на шею намотай.

И старпом, матом разгоняющий любителей спасения, приволокших спасательные круги со всего парохода. Кстати. Я не поленился, и слетал за кругом, который видел под иллюминаторами ходовой рубки. Короче, от души набросались, стремясь попасть по этому мудиле. Попадали, и здорово, тот не зря на руки конец мотал. Отшибли ему их средствами спасения.

Потом пришлось спускать катер. И собирать круги, какие смогли найти. Штук семь так и не углядели. Утащило волнами.

— Мда. — Я поглядел на становящиеся на якорь корабли. Поглядел на остальной отряд, покачал головой. — Нихрена себе, собрали силищу... где натовцы, что они за нами не смотрят? На ТОФе уже "орионы" бы над головой кружились, как чайки, только бы не гадили. "Зозуля", "Жданов", "Червона", "Слава", "Москва", Лениград", "Керчь", "Сметливый", "Красный Крым"... девять вымпелов. Крейсеров шесть штук. Пусть большая часть совершенно не новая — это все равно дикая силища!

— Ждем еще четыре. Две эмэркашки, из Поти, и два крейсера. Крейсера древние, шестьдесят восьмого-бис, "Ушаков" и "Дзержинский". Их, вообще-то, уже на иголки резать должны были, но из Москвы тормознули. — Я вскочил, вытягиваясь. Тимка тоже выпрямился, будто пинка получил. Рядом с нами оказался наш особист, совершенно безвучно подошедший. Тот, не обращая внимания на наше охренение, продолжил. — Какой-то умной голове пришло в голову, что из этих старых витязей можно сделать подобие испытательных стендов, для новой компоновки пусковых. Посрезали сотки, все, на их места смонтировали вертикально-шахтные установки. Как у американцев. Немного подлатали машины, чтобы хотя бы пятнадцать узлов уверенно держали, и вот. Отправили с нами покрутиться. Заодно стрельбы будут.

— А какие комплексы в шахтах, товарищ капитан первого ранга? — Поинтересовался я. Знаю, что лишнее любопытство не одобряется, но привык узнавать все, что можно.

— Всякие, старший матрос... но это секретно. — Усмехнулся кап-раз, щурясь на солнышко. — Вообще, любопытной Варваре, сам знаешь. Но все равно узнаете. По большому счету, все это сборище задумано, чтобы припрятать первые стрельбы этих крейсеров. Мол, лист надо прятать в лесу. Задумка-то неплохая, таким образом любой рудовоз можно ракетовозом сделать незадорого. Поглядим. Поглядим. — Кап-раз хитро глянул на нас с Тимкой. И снова усмехнулся. — Стармос, ответь, тебе не лень было лезть за спасательным кругом туда? — И особист ткнул на пустые держатели под иллюминаторами ходовой.

— Надо было спасать. Человек был за бортом! — Я вытянулся, выпучив глаза.

— Ну да... перед лицом начальства вид должно иметь лихой и придурковатый. Вольно, бойцы, разойдись! — Неожиданно рявкнул кап-раз. И мы с Тимкой разошлись. То есть бегом рванули к установке, и уже через несколько секунд сидели в конденсорной. Инстинкт уже выработался. Если опасность — беги на боевой пост.

07-45. 6 марта 1989 года. Воскресенье. Черное море. Ракетный крейсер "Червона Украина".

— Установка — ДВУ. Параметры норм, все в исходном. — Я опустил рыжий микрофон.

Уже вторая вахта дежурным комендором. Вчера, в принципе, дали отдохнуть и нашему крейсеру, и эскадре вообще. Ждали потийские малые ракетные корабли, и два "старых витязя", которые потиху дотопали из Севастополя.

Жуткое зрелище, если честно. Такое впечатление, что корабли хотели убить, и почти убили, но те в последний момент вырвали из концлагеря. Краска выцвела, кое-где потеки ржавчины, на месте срезанных ьронзовых ьукв корабельных имен кое-как намалеванные желтой краской названия.

Наваренные на месте СМ-5, универсальных соток, ракетные контейнеры, выкрашены суриком, причем каким-то ржаво-рыжим, похоже, железным. На кровоточащие раны похоже. Интересно, что туда напихали? И откуда целеуказание идти будет, на крейсерах новых антенн нет вообще. И только тяжелые, тяжеловесные башни шестидюймовок молча указывают всем, что у этих витязей еще тяжелые и острые бердыши.

На их фоне новехонькие МРК сверкают свеженькими бортами как молоденькие красотки румяными щечками.

Хотя, мне удалось посчитать крышки на одном контейнере. Четыре штуки. А таких контейнеров шесть. Не знаю, что там за ракеты, но двадцать четыре штуки на борту... это реально много. Дохренища это, приближается к американским крейсерам и их же новейшим эсминцам. Там у них пусковые универсальные, хоть "томогавки", хоть "стандарты". Пусть не шестьдесят ракет, как на "тикондерогах", но на переделке двадцать четыре штуки... много, одним словом.

Натовцы и янкесы в их главе, похоже, считают так же. И нашу эскадру постоянно сопровождают два турецких фрегата и американский эсминец. И "орионы", зря я их помянул. Постоянно кружат рядом. Еще парочка летающих лодок крутилась, потом гражданские вертушки висели, что-то снимали.

Ведут нас со вчерашнего вечера, когда мы отвязались и неторопливо потопали в район стрельб. Стрелять, кстати, крейсера будут хитро — из Каркитинского залива куда-то через Крым, Кубань по полигону в Калмыкии. Тыщщи полторы км получается, кстати, не хуже, чем у "томогавка". Весь наш пароход гудит об этом, еще не стрельнули, а уже обсуждают, как натовцы будут волоса на жопе рвать. Причем стрелять будет один крейсер, "Дзержинский".

А второй будет стрелять из-под Озуртеги, через Кавказ опять-таки по полигону в Калмыкии. Но это, если все пойдет штатно, только через три дня. Сегодня встанем по местам. Заякоримся, включим подавление, будем глушить натовкую разведку. Оптяь маслопупы будут весь день сверкать на юте, тренируясь в сварке.

МРК и БПК будут гонять натовцем от террвод, а мы стоять на стреме. Похоже, этим учениям Москва придает очень большое значение. Хотя, я не помню, чтобы у нас ракеты с кораблей летали на полторы тысячи километров. Нет, с пээл летают, баллистические. А вот крылатые, да такие небольшие — нет. Это ж на самом деле, в любой сухогруз сотню ракет можно воткнуть, и пусть шарахаются по рекам СССР, от Волги и Днепра до невы и Северной Двины... отовсюду вражине прилететь успеет.

01-30. 7 марта 1989 года. Воскресенье. Каркитинский залив. Ракетный крейсер "Червона Украина".

Небо на востоке полыхнуло вспышкой, и первая ракеты полыхающей кометой, вопреки земному притяжению, улетела встречать солнце. За ней еще одна, еще... Вспышки следовали одна за другой, небо чертили огненные полосы, оставляя дымные следы. Отдаленный рокот доносился и до нашего крейсера, это пороховые ускорители срабатывали.

После того, как улетели все две дюжины ракет, над заливом поднялся дикий птичий грай и гогот. В темное небе взлетели сотни тысяч крачек, чаек, бакланов, и прочей летающей орнитологии. Да уж, нашумели, как бы смотрители заповедника жалобу в Верховный совет и Горбачеву лично не накатали.

— Внимание по кораблям. Говорит командующий корабельной ударной группой. Эскадре — отбой боевой готовности номер один. Объявляю БГ номер два. Поздравляю вас, товарищи, с успешным пуском. Будем ждать результата с полигона. Пока — подвахте отбой. — В колокольчеке еще что-то буркнуло, как бывает, когда невыключенный микрофон кладут на пульт, и стихло.