Ведьма с нашего района

— Можно, — сразу поняла она.

Анюта кивнула им, прощаясь, и вошла в подъезд. Подходя к двери теперь уже своей квартиры и вынимая из кармана ключ, вдруг обнаружила, что выдранные, всегда торчащие в стороны провода от звонка пропали — за свежей замазкой, за которой спряталась шпаклёвка: стена в этом месте оказалась идеально ровной, без выпавших кусков штукатурки. Судя по всему, красили недавно — запах ещё чувствовался. Возможно, утром, как только она ушла в лес. И чернела на светло-сером корпусе — новенькая звоночная кнопка. Анюта попыталась вглядеться, чтобы заметить в стене всё тот же призрачный туман, к которому начинала привыкать, — туман, в котором видела сокрытое от других. Но стена оставалась стеной. Только краска на новой штукатурке свежей и ярче старой, да и пахнет ещё. Зато... боковым зрением поймала быстрое движение чего-то тёмного и бесформенного... Она медленно зашла в квартиру, машинально снимая с плеча рюкзак с травами... То, что учило её во сне. На все руки мастер?.. Но как?..

Пришлось откинуть эти мысли, хотя любопытство продолжало тлеть в душе. Возможно, однажды она встретится со своим помощником-невидимкой. А может, и нет. Но сейчас надо сосредоточиться на подготовке к вечеру, до которого... Она взглянула на дедовские кухонные часы. Если иметь в виду, что вечер для неё самой начинался с шести, то, возможно, ей на всё про всё — час времени.

Быстро приведя себя в порядок после похода в лес, она так же быстро и уже привычно обработала травы и разложила их по частям: что-то порезать на отдельные части, что-то сушить в пучках... А когда до шести осталось минут пятнадцать, она, оглядевшись, перенесла небольшой и невысокий стол к стене, отгораживающей кухню от проходной комнаты-зала, и поставила вокруг него три стула, после чего поспешила приготовить чай. Когда принялась заливать воду в заварной чайничек, застыла: соседка сказала — забежит. Но почему она, Анюта, поставила три стула?

Тётя Зина пришла не одна, а с племянницей Катей, угрюмой, словно вечно обиженной, темноволосой девицей, глаза которой поблёскивали от нетерпения. Анюта усадила обеих за низкий стол и предложила чаю. После чего, выждав, пока племянница, неуклюжая и стеснительная, допьёт свой чай, спокойно сказала:

— Кате гадать не буду.

— Как это! — Девица чуть не подскочила на стуле. — Вы не умеете?

— Умею, — бесстрастно сказала Анюта. — Потому и не буду. Дед Николай ведь тоже тебе отказал, не так ли?

— И что? — агрессивно спросила Катя, сверля её уже озлившимися глазищами. — Ну и что, что не гадал? Вы же мне ни разу не гадали!

— Если я тебе погадаю, — медленно сказала Анюта, опуская свою опустевшую чашку на столешницу, — у тебя судьбы не будет. Так дед Николай говорил? Так.

— Анна Сергеевна, — умоляюще обратилась к ней соседка, — вы хоть скажите, почему нельзя-то? Может, хоть разочек, а?

Анюта испытующе взглянула на девушку. Та, насупившись, смотрела в сторону.

— Ты подсела на гадание, — объяснила Анюта. — За год ты несколько раз была у гадалок — и тем самым начисто стёрла многие дороги, которые были тебе открыты в будущем. Теперь пора садиться на диету и прекращать гадание. Иначе — судьбы не будет.

— Значит, если я не буду ходить к гадалкам, я встречу парня и выйду замуж? — оживилась девица.

Анюта молчала, глядя на неё безразлично.

— Ну, хоть это скажите! — потребовала Катя, сжимая кулаки и сощуренными глазами впиваясь в спокойные глаза Анюты. — Это же нетрудно — сказать, что будет!

— Чтобы потом не исполнилось? — жёстко напомнила Анюта.

— Да ладно! — бросила девица уже со злостью. — Скажите уж сразу, что гадать не умеете! А то — вместо деда, вместо деда она! Тоже мне — ведьма!

"Может, мне глаза чёрным подводить? — насмешливо думала Анюта. — Да почётче! Чтобы видно было! Чтобы сразу верили, что я ведьма? А то ведь лицо у меня невыразительное, даже губы не намазала! Потому и кричать девчонка начала, что никакого ко мне уважения — к такой простушке!"

— Пять гадалок, — спокойно сказала Анюта, обрывая её выкрики. — Начиная с Нового года, ты ходила к пяти гадалкам. И закрыла себе три дороги. Прекрати пытаться узнавать будущее, и тогда это будущее само придёт к тебе.

Катя хмуро посмотрела на неё, резко встала и вышла из квартиры, хлопнув дверью.

— Простите девчонку, — тихо сказала тётя Зина. — Дурит, конечно. Но ведь засиделась, а замуж хочется.

— Если бы она на замужестве сосредоточилась, замуж бы и вышла. А она всё внимание — гадалкам, — без укора, деловито сказала Анюта. — Ну, а теперь поговорим о вас. Вы ведь упали сильно — и давно уже. Болит нога ведь. Почему к врачам не пошли?

Соседка аж вспыхнула, с надеждой глядя на хозяйку квартиры.

— Да как же пойду? Ничего не сломала. Думала — как обычно, само заживёт. А оно всё болит и болит. Может, травки какой-нибудь?

— Завтра с утра — к врачу, — безапелляционно сказала Анюта. — Там вам выпишут лекарство, а потом зайдёте ко мне. Я к тому лекарству вдобавок сделаю вам мазь.

— А если только травку? — разочарованно спросила тётя Зина.

Анюта посомневалась, говорить — не говорить. Нельзя ссылаться на покойника. Или можно? "Дед, прости, но мне пока не очень доверяют!"

— Был бы на моём месте дед Николай, он бы вам то же сказал. Вы уж, тётя Зина, потерпите. И очереди у врача, и рентген, и анализы перетерпите. Но так будет лучше.

Женщина улыбнулась, и расстались довольно тепло.

С этого вечера детские платьица Анюта шила только урывками. Оказалось, не надо давать никаких объявлений. Тётя Зина стала первым голосом в сарафанном радио, и к новоявленной ведьме потихоньку потекли все те, кто нуждался в помощи, не всегда гадальной, не всегда целительской. Сначала ходили по одному-два человека в день, а потом потекли ручейком... Но Анюта сразу жёстко определилась: воскресенья — её личные дни, когда она ездит к Лёльке, чтобы заниматься только дочерью. Как-то так получилось, что Лёлька надолго застряла у дедушки с бабушкой. И потому, что садик рядом с домом, и потому, что бабушка души во внучке не чаяла. И потому, что Анюте приходилось слишком плотно заниматься своей необычной работой. А работа была непредсказуемой. С чем только ни приходили к ней... Она слушала, смотрела, гадала, подсказывала, иногда говорила напрямую, что делать... Страх сказать неправильно ушёл последним. Хватило недели после посещения соседки, чтобы Анюта уверилась, что делает всё так, как надо. Хотя сомнений хватало.

В воскресный вечер, прежде чем уйти в свой новый дом, сидя на лавочке у родительского дома и наблюдая за дочерью, бегающей за мячом по детской площадке — вместе со стайкой других детишек, Анюта, не оборачиваясь к матери, спросила:

— А почему вы с папой так вели себя на кладбище? Ты мне ведь тогда не всё сказала.

— Дед велел, — осторожно сказала мать. — Сказал — тебя прятать от всех надо, пока в силу не войдёшь.

— Меня?!

— Ну, не тебя конкретно, а того, кто преемником его станет.

— Но ведь все знают, где он живёт. Кому надо — любой прийти может. И, кстати, зачем надо было прятать?

— Ну, дед сказал, есть такие же, как он и ты. Но посильней. Могут эту силу отнять. Как — не скажу. Не знаю. А что в дом не явились... дед, как почуял, что пора ему пришла, из последних сил отворот на дом сделал.

— Это как?

— Откуда мне знать? Что-то вроде... И знают, что есть дом с дедом, но внимания на него не обращают. Ну, глаз, что ли, замыливается.

— Значит, этот лысый — тоже колдун?

— Миленькая, Анюта, не знаю я. Что дед нам сказал — то и тебе передаю. А уж какие там подробности... Разве ж мы думали тогда, что всё так будет?

Озадаченная, она хотела спросить, а какими словами объяснял прадед эту странность, но подняла голову. К скамейке быстро подходила высокая девушка в летнем цветастом сарафанчике. Не сбавляя шага, она свалилась рядом с матерью, на что та недовольно поморщилась: "Ну и манеры у тебя!" Но вслух не стала высказывать своё раздражение.

— Ну, привет! — радостно сказала сестрёнка.

— Привет, Лен, — спокойно улыбаясь, ответила Анюта.

— Слушай, ты уже домой уходишь? А можно я к тебе завтра вечером заскочу? — Ленка умоляюще заглянула в глаза старшей сестры. — Ты ведь теперь у нас ведьма, да? С тобой поговорить кое о чём можно?

— А почему не поговорить сейчас? — с деланным равнодушием спросила мать.

— В смысле, ты сейчас уйдёшь домой, чтобы нас не подслушивать? — с наигранным простодушием спросила её Ленка и пожала плечами. — Анюта сама сказала, что по воскресеньям она не работает. Ну, я и... Анюта, ну как? Приду?

— На родных, вообще-то не гадают, — с сомнением сказала она.

— А я не гадать! — обрадовалась сестрёнка. — Честно-честно! Мне поговорить надо!

— Ну, приходи. Только позвони сначала, предупреди, ладно?

— Ладно! Конечно, позвоню!

Мать только хмыкнула на таинственные дела своей младшей дочери, но промолчала. Её внимание привлекла Лёлька, которая с торжествующим криком неслась вокруг детской площадки, подняв кверху пластиковое ведёрко. За ней мчались другие малыши, и мать встревоженно встала остановить внучку, чтобы никто не расшибся.

— Анюта, ты как там, на дедовой квартире? — тихонько спросила Ленка. — Прижилась? Не страшно, что одна?

— Не намыливаешься ли ты переехать ко мне? — усмехнулась Анюта.

— Да нет. Просто когда похороны были, я потом в кафе ходила, и там бабушка Вера чего только ни рассказывала о прадеде — жуть.

— Да нет, всё нормально, — пожала плечами Анюта. — Никто не мешает, сплю спокойно. И народ не жалуется.

Лена затихла, глядя на площадку, но явно думая о другом.

Через десять минут, когда мать подошла с Лёлькой, Анюта поболтала немного с дочерью и попрощалась с родными. Пора возвращаться.

Глава четвёртая

От предложения отца подвезти её домой Анюта отказалась ещё с первого раза, когда приехала к Лёльке. Чтобы уложить часто встрёпанные мысли обо всём на свете, лучше всего пройтись. Да и легче становилось от ходьбы. Спокойней как-то. Вот и сейчас она прошла от одной остановки до другой, а потом села на троллейбус, чтобы минуты спустя пересесть на автобус. И привычно вышла раньше, за остановку до своей.

Сначала думала о Ленке. Примерное представление, что хочет от неё сестрёнка, уже сложилось: Ленка наверняка запуталась между двумя ухажёрами и теперь с помощью старшей сестры собирается выяснить, кто именно ей нужен. "Ленке не понравится, — спокойно подумала Анюта. — Сама должна думать, сердце слушать. Ишь, привыкла ко всему легко относиться, перекладывать на плечи других ответственность... — И прикусила губу. — Я рассуждаю, как много пожившая старуха. А ведь мне даже до тридцати ещё два года. Неужели я теперь всегда такой буду?"

Солнца уже не видно за деревьями сквера через дорогу, но на улице всё ещё очень светло. Ветерок пах сладостью расцветших лип и приторным ароматом шиповника. Сухо. Хоть и приносит изредка влажность от далёких пока ещё туч... Анюта чуть улыбнулась. Наконец-то нормальное лето! Отличная погода — и рядом нет тех, перед которыми приходилось вытягиваться в звенящую от напряжения струнку, лишь бы милостиво разрешили жить спокойной жизнью...

Странно, почему мысли о летнем вечере перешли на тех, о ком долго не вспоминала? Потому что теперь она может распоряжаться собственной жизнью? Потому что стала сильней?.. А, не хочется о них думать. Лучше вспомнить о том, что надо бы забежать в магазин за хлебом, а заодно посмотреть какую-нибудь вкуснятину для Барси.

Ремни дамской сумки, слегка утяжелённой покупками, приятно оттягивали плечо. Анюта обогнула свой дом и пошла по дорожке перед ним, рассеянно замечая, как почернели на асфальте тени от высоких кустов, где пискляво вопили воробьи, устроив разборки между собой. Сверху на них солидно каркала ворона и сварливо поддакивали галки. Прошла мимо первого подъезда, возле которого обе скамьи были заняты молодёжью — парнями и девушками. Усмехнулась ещё этому слову: "Я и правда как старуха... Хм. Молодёжь..."

Шагала не спеша, поэтому успела мельком оглядеть лица ребят. Первым делом глаз зацепился за сидящего с краю парня, тощего, темноволосого. Узнала и задержала слишком глубокий вздох. Старший сын той самой соседки, которая сидела с тётей Зиной в первый день приёма Анюты. Сначала с замиранием сердца Анюта ждала, когда эта соседка приведёт к ней сына. И только потом сообразила, что женщина уже приводила его к деду Николаю, а тот наверняка сразу сказал, что сделать ничего не может... Анюта быстро отвела глаза: парень попал в катастрофу, была страшная травма головы, после которой он превратился... почти в растение. Он мог двигаться, если его тянули за собой. Мог глотать то, что втискивали в рот. Но на имя не отзывался. Вообще не говорил. И глаза — такие пустые... Анюта снова судорожно вздохнула, уже сворачивая с дороги к своей приподъездной площадке... И почему она чувствует себя виноватой? Есть у него младший брат, который не отказывается ухаживать за старшим. Вон и сейчас он на той же скамейке. Сидят рядом с братьями и ребята, человек двенадцать, которые знали старшего ещё здоровым и общительным. Его неподвижность и молчание не мешает им болтать обо всём на свете и слушать музыку — один перебирает струны гитары...

Она чуть не подпрыгнула, когда со скамьи ей навстречу встал высокий мужчина.

— Ну, привет, — мягко сказал Викентий.

Оторопев, она чувствовала, как дрожат пальцы, вцепившиеся в ремень сумки, и как постепенно пропадают мурашки, волной промчавшиеся по спине. Сбивчиво от неожиданности она пробормотала:

— Откуда ты здесь? Как ты узнал?..

И обозлилась на себя за это оробелое заикание. Быстро, пока он собирался с ответом, осмотрела его, бросила взгляд за него — и сердце снова замерло: на скамье лежала большая спортивная сумка, явно под завязку набитая вещами. Сердце замерло — и сильно и больно зачастило: он решил вернуться к ней! Он понял, что она ему нужна! Неужели... Неужели этот красивый и обаятельный мужчина тосковал по ней?.. Викентий взлохматил светло-русые волосы и улыбнулся так, что у неё чуть не подогнулись ноги от истомной, сладкой слабости.

— Я соскучился. — Её колени вновь дрогнули при звуке бархатного голоса. — Ну, что застыла? Пойдём, покажешь свою новую квартиру.

— Что... — начала Анюта и вскинула подбородок. Он спросил о квартире, когда она ждала от него вопросы о Лёльке. О дочери. Она сжала кулак так, чтобы ногти врезались в кожу ладони, и пришла в себя. — Нет. Сначала ты мне объяснишь своё появление.

Выпалила и тут же опять обозлилась на себя. Зачем? Зачем сказала — "сначала"?! Он же тут же ухватится за это слово! Что — что, а цепляться к словам Викентий умел мастерски. Родительская привычка, кстати. Странно, что раньше она за бывшим мужем никогда такого не замечала... Викентий чуть пожал плечами.

— А чего объяснять? Мы проверили, как ты живёшь здесь, и выяснили, что тебя в доме твоих родителей нет. Лёлька есть, а тебя нет. Ну, то есть ты бываешь у них, но не живёшь. Пришлось попросить одного... — Он споткнулся и тут же спокойно добавил: — Одного знакомого, чтобы проследил за тобой, когда ты приходишь. Мы думали, у тебя появился люб... мужчина. Но тамошние соседи объяснили другое. Так мы узнали, что у тебя появилась квартира. Вот и всё. Я — здесь. — И снова обаятельно улыбнулся.