Случай из практики. Караванная тропа

Фергия выдохлась и умолкла, а я подумал, что прибедняется она очень уж старательно. Я хорошо помнил, что учинила ее матушка на том безымянном островке, а Фергия была явно не слабее Флоссии. Вдобавок, еще и я рядом имелся. Уверен, Фергия рассчитывала на мою поддержку, иначе зачем пригласила коротать ночь вместе?

Вот только осознавала ли это джанная? Она, несмотря на свою древность, а еще сожительство с хитрецом Мадри-Маддаришем, казалась довольно-таки простодушной. В сказках джаннаи часто обманывают людей, это верно, но, если поразмыслить, те люди тоже не великого ума!

Одного я не мог понять: чего ради Фергии потребовалось затевать всё это? Неужели ради развалин и хилого родничка?

— Ты права, — неожиданно произнесла джанная. — Ты не можешь меня убить, но это сейчас. Если я научу тебя, как, тогда...

— Всё равно не выйдет! — воскликнула Фергия.

— Почему?

— Потому что я не хочу этого делать. Я же сказала — я не буду с тобой сражаться. Защищаться стану, если ты нападешь, но помогать свести счеты с жизнью — ни за что! — заявила волшебница и гордо подбоченилась. — Я все-таки независимый судебный маг, а не... какая-то там!..

Снова повисла тишина, только потрескивали догорающие сучья в костре, гулко вздыхал в рощице верблюд да фыркала моя лошадь.

До рассвета оставалось всего ничего: Дракон уже улетал: еще немного, и он отдернет длинный звездный хвост, чтобы не обжечь его о край показавшегося из-за горизонта раскаленного солнечного диска.

— И вообще, почему непременно нужно умирать? — добавила вдруг Фергия. Я видел, она тоже косилась на небо, значит, следила за временем.

— А зачем жить?..

— Думаю многие люди спрашивают себя о том же, потеряв родных и близких, пережив предательство и обман... Тебя бы с моим прадедом познакомить, он рассказал бы... о многом, — усмехнулась Фергия. — Мы живем меньше вас, даже маги, но успеваем повидать всякое...

— Да. У вас век короче, но ярче, — согласилась джанная. — Мы горим и не сгораем, и так веками. А вы вспыхиваете и гаснете, как солома на ветру, ярко и быстро... Это я и так знаю, только никак не пойму, что ты хочешь мне сказать?

— Я считаю, — авторитетно заявила Фергия, — что ты просто еще не пережила горе. На это тебе нужно больше времени, чем нам, но вечно горевать невозможно, любого человека спроси... да хоть бы и дракона! Рано или поздно рана в сердце отболит, заживет, останется шрам и память...

— Бывают неизлечимые раны, — обронила джанная, глядя в песок у себя под ногами.

— Конечно, — согласилась Фергия. — Но как ты можешь быть уверена в том, что твоя не заживет? Из людей ты знала только Мадри, верно? Я имею в виду, близко, его помощников и прочих не считаю... Так откуда тебе знать, что ты не встретишь кого-то другого? Не такого же, нет, и не лучше! Просто — другого! Может быть, не путешественника, а поэта или художника, а может, простого пастуха — судьба как только не шутит...

Она умолкла, поняла, что ответа не дождется и добавила:

— Вот эти встречи — и есть настоящие драгоценности. Не камни и золото, их нельзя потрогать руками, зато они всегда с тобой — в твоей памяти. Я, хоть и молода еще, знаю, как это бывает у магов. А у драконов — тем более.. Наверняка Вейриш, хоть по нему и не скажешь, уже кого-то терял, по кому-то скучает и тоскует, и рад был бы свидеться, но их нет рядом уже много лет, и даже память о них хранит только он один — больше некому!

Я невольно вздрогнул: Фергия умела попасть в больное место. Сразу видно, чья школа...

— И что же мне делать? — после долгой паузы выговорила джанная.

— Ждать, — был ответ. — Время — лучший лекарь. А пока ты станешь заниматься самолечением, можно, я поселюсь в этом месте? Очень уж оно мне подходит! То есть, если ты возражаешь, я поищу что-нибудь другое, но...

"Но сюда уже привезли и камень, и какие-то доски, и припасы, но это явно не конец, — сказал я про себя. — Значит, ты уже придумала, как будешь восстанавливать дом".

— Пусть будет так, — согласилась джанная, и брови ее сурово сдвинулись. — Вдова продаст тебе землю. А не захочет, я напомню ей, как она бежала, теряя туфли и воя от страха!

— Я думаю, до этого не дойдет, — улыбнулась Фергия. — Хотя... если она заартачится, придется напомнить ей, кто здесь хозяйка.

Джанная посмотрела на нее с недоумением.

— Полагаю, правильно будет записать эту землю на тебя, — пояснила она. — У тебя есть человеческое имя? Мадри называл тебя как-то? Отлично! Тебя и обозначим владелицей, а я возьму у тебя землю в аренду. За какую плату, договоримся, наверно?

— Тогда я принесу золото, — обдумав предложение, сказала джанная. — Не наше с Мадри, только моё. Я знаю, где его взять. Чтобы земля вправду была моя по вашим законам!

Я уже отчаялся постичь женскую (тем более, женскую нечеловеческую) логику, а потому лишь внимал диалогу, стремясь не упустить ничего важного.

— Ты только обещай не трогать могилу Мадри, — добавила джанная.

— А ты разве не останешься? — удивилась Фергия. — Я-то думала, ты будешь жить поблизости. Захочешь — заглянешь поговорить. Вряд ли у меня здесь будет много собеседников, а у тебя их вовсе нет! Я расскажу тебе о северных морях и их обитателях, а сама с удовольствием послушаю о дальних странах и крае света... Как знать, может, я сама туда отправлюсь однажды?

"Угадал", — подумал я, а Фергия смерила меня таким взглядом, что ясно стало — она примеривается, как ловчее меня оседлать. Я вовсе не собирался на край света, но решил, что сообщу об этом в более подходящий момент.

— Я могла бы сделать дом прежним, — после долгого молчания сказала джанная. — Как в нем теперь жить?

— Не нужно! — подняла руку Фергия. — Не хочу тебя обидеть, но я сомневаюсь, что наши с Мадри вкусовые пристрастия совпадают. Я хочу видеть дом таким, каким его задумала я, и если всё пойдет, как надо, скоро я пригоню сюда рабочих.

Джанная только вздохнула, потом оглянулась — небо на востоке уже зарозовело.

— Рассвет... — сказала она. — И я все еще жива...

— Мы все живы, — пожала плечами Фергия и отчаянно зевнула. — Только спать очень хочется.

Я сам сдерживался изо всех сил, но зевота заразительна...

— Езжайте отсыпаться, Вейриш, — весело сказала мне Фергия. — Вас Аю заждалась!

— А вы...

— Вздремну пару часов, сварю ойфа покрепче и опять поеду в город — уламывать вдову и искать работников. Дел тут непочатый край!

— Я могу... — прогудела джанная, но Фергия отмахнулась:

— Потом обсудим! Сперва надо землю выкупить... Но вообще, — тут же добавила она, — дом я обустрою по своему вкусу, а вот сад — на тебе!

— Сад?..

— Ну да, я мечтаю попробовать те знаменитые черные сливы! Старый Уриш так расписывал их вкус, что я знай облизывалась... Но об этом тоже после, — сказала Фергия и подтолкнула меня в спину. — А вы езжайте, Вейриш. Давайте, я вас провожу?

Я чуть не сказал, что не заблужусь, но вовремя сообразил, что она хочет поговорить подальше от джаннаи, а потому кивнул:

— Не откажусь. У вас иначе лошадь застоится... Кстати, где она? Ариш сказал, вы купили что-то несусветное, но я еще не видел ваше приобретение... Куда вы ее подевали?

— Старуха, которая ее продавала, сказала — отпусти, пускай бегает. На зов придет. Ну или когда проголодается.

— И вы поверили? — изумился я.

Придет она, как же! К знакомым людям вернется, и плакали денежки... Знаю я этот фокус!

— Я проверила, — с достоинством ответила Фергия, отвернулась, сунула пальцы в рот и свистнула так, что я чуть не присел.

Потом еще раз. И еще. И так до тех пор, пока в ушах у меня не зазвенело. А затем раздался глухой перестук копыт, и я увидел... Это.

Ариш ничего не перепутал. Фергии продали дикую лошадь: это видно было по характерной песчаной (соловой ее назвать язык не поворачивался) масти, темным полоскам на шее, щетинистой темной же гриве, короткой шее и большой голове. Однако для дикарки эта кобыла была великовата, а судя по достаточно длинным ногам и сравнительно легкому корпусу, в родословной ее затесались благородные кони. Тот еще смесок вышел, надо сказать.

— У вас семейное пристрастие к такой масти? — только и смог я сказать, поглядев в недобрые темные глаза лошади. На морде, на шее и на боках у нее белели шрамы, одно ухо было порвано. Сразу видно, покладистым нравом тут и не пахнет...

— Да, пожалуй, — согласилась Фергия. — Вы лучше отвернитесь, Вейриш. Я попробую ее оседлать, а это зрелище не для слабонервных...

Я никогда не считал себя слабонервным, а потому с удовольствием наблюдал за тем, как волшебница пытается укротить бешеную тварь. Не знаю, сколько это могло продолжаться (помнится, лошади плохо относятся к магии, и эта не была исключением), если бы не вмешалась джанная. С ее произвольно изменяемыми размерами ей достаточно было немного увеличиться, протянуть руку и взять кобылу под брюхо, как щенка. Большего изумления в лошадиных глазах я отроду не видел, клянусь!

— Спасибо! — выдохнула Фергия и ухитрилась-таки затянуть подпругу. — Неплохая разминка с утра, согласитесь, Вейриш?

— Только не после бессонной ночи.

— Тоже верно, но надо же приручить это дитя саванны? — она взгромоздилась верхом и еще некоторое время боролась с кобылой, которая норовила то откусить всаднице коленку, то опрокинуться на спину. — Бодрит, скажу я вам!

— Найдите ту бардазинку и потребуйте деньги назад — вас обманули, Фергия.

— Вовсе нет, — помотала она головой. Кобыла временно утихла, но косилась на моего коня так, что я предпочел отдалиться на приличное расстояние. — Мне обещали, что это будет неприхотливое животное. Чистая правда. Сказали, что она слушается свиста, — тоже не соврали, вы сами удостоверились.

— На этой скотине нельзя ездить, она вас покалечит!

— И о том, что к седлу она почти не приучена, я тоже знала, — завершила она, подогнав лошадь, и та неохотно перешла на рысь, — и видела, что покупала.

— Мало вам... — я осторожно кивнул назад, на джаннаю, которая так и сидела у потухшего костра и в лучах утреннего солнца казалась огромной тенью, заблудившейся в песках. — Еще и эта головная боль!

— Иначе скучно, — ответила Фергия. — Дел пока не предвидится, так у меня будет, чем себя занять.

— Я и говорю: у вас теперь джанная есть.

— Но я же не могу ее дрессировать!

Я в этом очень сомневался, если честно.

— Как вы вообще решились на... на... — я не смог подобрать подходящего слова.

— А вы как думаете? Признаюсь, у меня до сих пор коленки дрожат, — ухмыльнулась Фергия, подумала, сняла с пояса фляжку и от души хлебнула. Мне не предложила, что характерно. — Я готовилась к серьезной драке. Порадовалась, что вы приехали: вдвоем все-таки сподручнее... А видите, как всё обернулось?

— Вы могли бы выполнить ее просьбу, — заметил я.

— Да что вы? — искренне поразилась она. — Взять и уничтожить уникальный источник информации о прошлом, о каких-то неведомых землях, о магических артефактах, самих джаннаях, наконец... Это просто немыслимо! Дед маму за упущенную тушу мертвого дракона чуть не убил, а тут живая джанная! Да я...

— Вам просто стало ее жаль, — подытожил я и улыбнулся. Все-таки представители семейства Нарен сентиментальны, хотя в жизни в этом не признаются.

— Будто это что-то плохое... — проворчала Фергия и хотела добавить что-то еще, но тут кобыла, до сих пор изображавшая смирение, вдруг лихо взбрыкнула и взяла с места в карьер, только песок полетел.

— Вы куда?! — зачем-то крикнул я вслед.

— Не зна-а-аю! — раздалось в ответ. — Спросите у лошади!..

Я понаблюдал за тем, какие курбеты выделывает "дитя саванны", вздохнул и поехал прочь. Уж наверно, Фергия способна не свернуть себе шею, свалившись с этого чудовища... Меня лишь глодала мысль: не для полета ли на мне она тренируется? С нее станется! А как же моё согласие? Его могут и не спросить, решил я, припомнив госпожу Нарен-старшую...

Отъехав подальше, я оглянулся: битва с дикой лошадью была в самом разгаре, а значит, Фергии не до того, чтобы смотреть по сторонам. Тогда я спешился, хлопнул коня по крупу — сам до дома доберется, не впервой, — огляделся, чтобы убедиться: никого постороннего кругом нет, не напугаю... И взмыл в рассветное небо, боясь опоздать...

Успел. Перистые облака еще не успели рассеяться под палящим солнцем, и были они красивее любых самоцветов...

9.

Следующие несколько дней я Фергию не навещал, зато бывал в городе и наслаждался слухами — они росли, как снежный ком. Я видел в Арастене, как дети скатывают такие и строят из них целые крепости. (Применительно к Адмару правильнее было бы вспомнить навозного жука с его шариками, но это сравнение казалось мне слишком уж неаппетитным.)

— Вдова Маддариша продала проклятый дом! — из уст в уста передавали на базаре. — Как это кому? Приезжей белой ведьме! Говорят, та убила джанная!

— Только выгнала! — поправляли с другой стороны. — Тараш видел, как он улетал! Боялся, наверно, что солнце его застанет и обратит в камень...

— Не ври! Это только подземные твари превращаются в камень с рассветом, а джаннаям оно не страшно!

— Значит, он просто улепетывал от ведьмы!

"Все-таки меня заметили", — вздохнул я и тут меня окликнули.

— Вейриш-шодан! Проклятый дом ведь совсем рядом с твоим поместьем, неужели ты ничего не слышал и не видел?

Десятки пар глаз уставились на меня в ожидании.

— Ничего, — вынужденно огорчил я. — Я... м-м-м... Меня предупредили, что с заходом солнца нужно закрыть ворота, никого не впускать и не выпускать и даже не смотреть в ту сторону.

— И ты удержался, шодан? — звонко выкрикнул какой-то мальчишка. — Я бы непременно подглядел хоть одним глазком!

— И я подглядел, — не удержался я, и народ притих. — Но ничего не увидел. В кромешной темноте что-то сверкало, будто костер то загорался, то снова гас. А еще поднялся сильный ветер, и на фоне неба я заметил будто бы огромный смерч, только он стоял на одном месте, и внутри него сверкали синие молнии, такие яркие, что глазам сделалось больно. И как-то мне не захотелось выходить из дома! К утру ветер стих, вот и всё.

— А ведьма не рассказывала тебе, шодан, как ухитрилась выгнать джанная? — встрял еще кто-то.

— Да я ее и не видел с тех пор, как она заметила нелады в лавке Итиша, — солгал я. — Слуги мои с ней ездили, но перед битвой она отправила их домой. Верно, Ариш?

— Да, так и было, — кивнул тот, перехватив мой взгляд и уловив, что говорить о моей ночевке в проклятом месте не нужно.

Впрочем, об этом всем слугам еще Аю сказала, снова выразительно показав острый нож. За всё время, что она жила в моем доме, ни разу никого не наказала толком, ан поди ж ты, ее боялись намного больше, чем меня!

— Она много чего купила, — сообщил еще один лавочник, высокий и тощий. — Точно будет дом перестраивать. Только работать там никто не хочет, боятся.

— Чего бояться, если джанная больше нет?