Верхонизовка

— Х-хых, — верхонизовский шаолинец лихо крутанул над головой крестьянский инструмент.

Лопата вырвалась из неумелых рук и улетела в кусты, за которыми скрывался колодец.

— Намек понял, — кивнул Виталик, сообразив, что лопата, таким образом, подсказывает, с чего стоит начать

— Хык-хык-хык, — теперь он рубил без выкрутасов. Свежий и прошлогодний бурьян покорно ложился под ударами молодого хозяина лесного хутора. Быстро вспотев, Виталик снял футболку и сменил джинсы на шорты, и теперь периодически косился на собственное тщедушное тельце, прикидывая, насколько сильно забугрятся стальные мышцы после того, как он героически избавит от ненужной растительности все окрестности.

Наконец колодец был освобожден от зарослей. Парень даже соскоблил бурый мох, покрывший венцы. Не справилась лопата только с чернокленом. Даже острие погнулось о его твердый ствол. Пришлось отбивать заново, и вооружиться топором и ножовкой. Благо всякого инструмента бывшие хозяева оставили с избытком, и никто за все время, пока хутор стоял бесхозным, на имущество не позарился. То ли люди окрест жили исключительно порядочные, то ли попросту никто не вспоминал о находящемся в лесной глуши хуторе.

Справившись с деревцем, Виталик аккуратно соскреб мусор с крышки колодца и открыл ее. Что-то все же осыпалось, и из глубины послышалось несколько тихих бульков. В разгоряченное лицо пахнуло колодезной прохладой. Посмотрев вниз, парень увидел отражающийся в водяном зеркале силуэт собственной головы на фоне квадрата безоблачного неба. Немедленно захотелось испить колодезной водицы. Он никогда не пил такую, но много раз читал и видел в фильмах, как уставшие путники приникают к ведру, держа его обеими руками, а струйки воды стекают у них по подбородку. Сходив в сени за никелированным ведром, парень подцепил его оказавшимся исправным карабином и, придерживая ворот ладошкой, позволил цепи размотаться. Проследив, пока ведро утонет, начал его поднимать. Тут дали о себе знать стертые в кровь черенком лопаты ладони. А ведь видел на верстаке рукавицы. Мог бы, и догадаться одеть. Однако рукоять ворота не бросил и мужественно вытащил-таки полное ведро. В ведре плавало много мусора, вероятно насыпавшегося сверху. Воду пришлось выплеснуть, но пить захотелось еще сильнее. Второе ведро вытаскивал, надев рукавицы. И опять было много мусора. Теперь, прежде чем выплеснуть, догадался обмыться. Ледяная водичка взбодрила. Но пить не перехотелось. Лишь пятое ведро оказалось более-менее чистым. Выплеснув ладошкой плавающие соринки и игнорируя опустившиеся на дно, Виталик опустил лицо в воду, ибо не было сил держать ведро на весу, и принялся с наслаждением насыщать организм невероятно вкусной влагой.

— Фыр-р-р, — отвалился он от ведра и отер локтем мокрое лицо.

В животе булькнуло, намекая, что неплохо было бы кроме воды забросить туда что-либо посущественнее. Виталик прошелся к крыльцу, порылся в рюкзаке, достал шоколадный батончик и пачку печенья.

— Как-то я не подумал о еде, виновато сообщил снова булькнувшему животу.

В принципе никогда не страдавший обжорством парень добавил к завалявшейся в рюкзаке снеди несколько яблок. После еды его потянуло в сон. Уже находясь в легкой дреме, Виталик зашел в дом, проследовал в гостевую спальню и рухнул на диван. Давно никем не используемый диван удивленно скрипнул, но, пригретый разгоряченным телом мгновенно уснувшего молодого человека, блаженно притих.

Пух, рыбалка и утиное семейство

— Мя-а-ау! — донеслось сквозь сон. Над ухом словно затарахтел маленький тракторок. Нечто пушистое прошлось по дивану, едва касаясь бока Виталика, и мягко спрыгнуло на пол. В воображении сразу нарисовался огромный мохнатый паук. Остатки сна вмиг слетели. Липкий ужас подбросил парня. На лету передернув плечами, тот приземлился на спинку дивана, поджал под себя ноги и широко открытыми глазами уставился на серое пушистое существо. Существо в свою очередь удивленно смотрело на странного прыгающего человека.

— Мя-ау, наконец-то выразило оно свое мнение и принялось вылизывать правую переднюю лапку.

Поняв, кто перед ним, Виталик облегченно выдохнул и расслабленно опустил ноги. Однако на всякий случай, мало ли что, уточнил:

— Ты котенок?

Котенок перестал вылизывать лапку, запрыгнул на диван и внимательно посмотрел в глаза человеку, словно пытаясь определить, в своем ли тот уме.

— Ну ты меня и напугал! — парень сполз со спинки и взял пушистика в руки. Тот немедленно затарахтел маленьким тракторком. — Откуда ты взялся-то? У меня ведь и покормить тебя нечем. Да мне и самому чего-нить пожрать не помешало бы.

Со вздохом поднявшись и опустив котенка на пол, парень вышел из дома. Осмотрев заросшую прилегающую к дому территорию, на фоне которой очищенный клочек земли возле колодца был вовсе не заметен, он горестно посмотрел на пострадавшие ладони, Понятно было, что на сегодня битва с бурьяном закончена. Да и день, судя по длинным теням от деревьев, в верхушки которых опускалось светило, заканчивался.

Внимание молодого человека привлек лягушачий ор, доносившийся со стороны сада. Заинтересовавшись, что за водоем там находится, он направился в ту сторону, заодно решив набрать на ужин яблок. Котенок увязался за ним и теперь, вздыбив хвост трубой, путался под ногами.

За садом обнаружилась еще одна постройка — небольшой рубленный домишко с открытой верандой. Под навесом у одной из стен сложены дрова. Все подходы к строению так же заросли высоким бурьяном и молодым подлеском. Буквально в шагах десяти от веранды поднимается стена камыша, которую рассекают деревянные мостки. Далее виднеется поверхность то ли озера, то ли пруда. Вероятно, когда-то берег чистился от камыша и прочей растительности. Но сейчас он заболотился. Воду перед мостками густо покрывала ряска. Где-то сердито крякнула утка, будто призывая лягушек к тишине. Однако те не обратили на нее внимания и продолжили истошно голосить.

Виталик поднялся на невысокую веранду, убрал подпирающее дверь полешко и вошел внутрь. Сразу определил, что попал в предбанник. Прямо перед дверью топка. Под топкой на полу железный лист, на случая выпадения горящих углей. К стене прислонены кочерга и совок для золы. В углу груда поленьев. Справа дощатый стол и две широкие лавки. Под лавками оцинкованные шайки и ведра. На стенах развешаны заготовленные, судя по частично осыпавшейся листве, невесть когда березовые и дубовые веники. Заглянул новый хозяин и в парилку. Здесь царил полумрак, ибо свет сквозь маленькое оконце, заслоненное снаружи веткой какого-то дерева, почти не проникал. Но тут и рассматривать особенно было нечего. Слева каменка, справа полок. На нижней полке рассохшаяся деревянная шайка. В ней деревянный же ковшик.

Снова выйдя на веранду, парень заметил удочки. Они лежали под самым потолком на вбитых в брус толстых гвоздях.

— Ух ты-ы! — потянулся он к ним.

Рыбалку Виталик с детства просто обожал. Школьником он почти каждые выходные ездил с отцом на какой-нибудь водоем. Следить за поплавком, наверное, было его любимейшим занятием. Однако взрослая жизнь заставила забыть об увлекательном хобби. И вот неожиданная находка разожгла давно забытый азарт заядлого рыбака. Он вертел в руках два ореховых удилища, проверяя оснастку. Леска выглядит достаточно прочной. Один поплавок из гусиного пера, другой из веника, оба крашены в красный цвет. По две горошины свинцовых грузиков. Крючки слегка тронуты ржой, но на ощупь крепкие и достаточно острые. Ну что же, понятно, что не фидеры, но, как говорится, за неимением лучшего...

Осталось решить вопрос с наживкой, Когда выкорчевывал бурьян у колодца, замечал в сырой почве жирных дождевых червей. Пришлось бежать за лопатой и, забыв про стертые ладони, ковырять землю. Вскоре во взятой в мастерской пустой консервной банке возмущенно копошились несколько дождевых червей. А когда парень догадался поискать за сараем компостную кучу, к ним присоединились навозные собратья.

На мостки вступил осторожно, проверяя надежность старых досок. Поскрипывая, те заверили в своей надежности. Были б гнилые, не скрипели бы, а хрустели.

Нацепил первого червяка и забросил, стараясь перекинуть ряску и попасть на чистую воду. Не получилось, Поплавок лег на зеленый покров и так и остался лежать.

— Глубина маловата, — решил Виталик и хотел передвинуть поплавок ближе к грузилам. Но тут его за голую ногу укусил комар. Прихлопнув злодея, он заметил множество его собратьев, выбирающих момент, чтобы спикировать на аппетитного рыбака.

— Так дело не пойдет, — сообщил им парень и побежал одеваться.

Вернулся в джинсах и легкой ветровке с капюшоном. Взялся за удилище, однако поплавка на прежнем месте не обнаружил. Потянул и почувствовал давно забытое ощущение трепета снасти, на крючок, которой подцепилась рыбешка. Ореховое удилище согнулось дугой. Виталик испугался, что оно переломится. Однако то выдержало, и через несколько мгновений на мостках трепыхался золотистый карась, весом не менее триста грамм. Не отстававший все это время от Виталика котенок запрыгал вокруг рыбешки, отскакивая всякий раз, когда та била хвостом.

— Ну-у, брат, — восхищенно сообщил котенку рыбак, сегодня я тебе ужин гарантирую.

Отцепив карася, он побежал в баню за ведром.

Через полчаса в ведре уже плескались десяток рыбешек. Котенок стоял, опершись передними лапками о край ведра, и сосредоточенно выбирал себе карася на ужин, справедливо рассудив, что больше одного ему все равно не осилить.

Сняв с крючка очередную рыбку, Виталик с явным сожалением начал сматывать удочку. Азарт азартом, но уже начало смеркаться, а ему еще надо позаботиться об ужине. Да и куда одному столько рыбы? А ведь хочется еще и на утренний клев наведаться. Эх...

Подхватив ведро, он направился домой... Домой? Да, теперь уже точно домой!

Котенок уже привычно путался под ногами.

— Как тебя звать-то, пушистик? — поинтересовался Виталик.

— Мя-ау.

— Чего, мяу? Будешь Пухом, понял?

— Мя-ау.

— Ну вот и договорились...

— Кря-кря! — строго прокричали им вслед.

Виталик удивленно обернулся и удивился еще больше. Их догоняла жирная белая утка, а за ней смешно семенили вперевалку пестрые утята.

— Фигасе, это чо такое? — обалдело обратился к новонареченному Пуху парень.

Тот лишь протяжно мявкнул, мол, сам офигеваю. Выгнув спину дугой и зашипев, он преградил дорогу утке. Мало ли, вдруг та спешит, чтобы отнять его рыбу. Утка воинственным видом котенка не впечатлилась. Презрительно крякнув, растопырила крылья и поперла на пушистого наглеца. Справедливо оценив несоответствие весовых категорий, Пух шустро отступил, мгновенно вскарабкавшись по Виталику, словно по дереву, и устроился у него на плече.

— Кря-кря! — потребовала утка уступить ей дорогу и, когда парень сошел с тропинки, прошествовала мимо него, За ней, попискивая, гуськом потянулись утята, Виталик с котенком на плече пристроился в хвост колонны. Он проводил водоплавающее семейство на птичий дворик, остатки которого угадывались сзади сарая. Там утка скрылась в специальном отверстии в стене. Выводок последовал за ней.

— Вон оно чо... — кивнул прояснившейся ситуации парень.

Котенок спрыгнул с плеча и мяукнул, мол, а ты разве не знал?

* * *

Завороженно наблюдая за тающими в полете искрами, Виталик лежал возле костра на брошенном на землю старом ватнике. Под боком умиротворяюще тарахтел Пух. В сарае покрякивало и попискивало обожравшееся рыбьих потрохов утиное семейство. Какой-то комарик жалобно пищал на ухо о том, что он, мол, не местный и очень проголодался, а жареную рыбу есть не желает.

Лениво отмахиваясь от надоедливого насекомого, Виталик мечтал о том, как благоустроит хутор, почистит пруд и займется разведением рыбы. Уже сейчас можно договориться с городскими точками, торгующими рыбой о реализации копченых карасиков. Надо только научиться их коптить.

К комарику присоединились еще пара голодных собратьев, и теперь в три голоса они сбивали мечтателя с мысли. Сбитый с мысли, он задремал. Проснулся от того, что озяб. Костер давно прогорел, и лишь пара угольков еще смотрели на него алыми глазами. Подхватив даже не мяукнувшего котенка, наследник побрел в дом, подсвечивая дорогу экраном все еще не севшего телефона.

Гости

Проснулся Виталик от непонятного громкого тарахтения. Пух так громко тарахтеть не мог. Пожалуй, так громко не мог тарахтеть даже тот огромный уссурийский тигр, которого парень однажды видел в зоопарке. Не открывая глаз, он попытался определить природу звука. Создалось впечатление, будто он, подобно маленькому котенку, лежит под боком огромного тарахтящего чудища. Даже показалось, будто спинка дивана, к которой он прижимался, вовсе не спинка дивана, а живот чудища. Виталик даже затаил собственное дыхание, чтобы уловить дыхание монстра.

За дверью послышались шаги, раздался женский голос.

Наследник открыл глаза, и все страхи сразу улетучились. В окошко проникал яркий утренний свет. Виднелась кабина знакомого трактора, чье тарахтение и разбудило нового хозяина Сосенок.

Подскочив с дивана, Виталик вышел из спальни и увидел полную женщину с приятным добрым лицом. Она как раз размотала махровое полотенце, в которое была упакована кастрюлька с чем-то так аппетитно пахнущим, что желудок парня немедленно требовательно заурчал.

— Проснулся горемыка, — вместо приветствия констатировала его появление женщина и приподняла крышку с кастрюли: — Тут вот картошечка с курочкой. А вон в ведре с водой полторашка молочка парного. Знала б, заставила б своего еще давеча тебе ужин завезти. Ты, я вижу, на костре себе рыбешку жарил. Отчего ж не на керогазе? Али керосину нет?

— Э-э... Здрасьте... Спасибо... — успевал вставить Виталик. А на последний вопрос он и вовсе не знал, что ответить. В принципе, о существования таких агрегатов, как керогазы, он что-то слышал, но видеть и, тем более, пользоваться не приходилось. Да и при чем тут керосин, если само название подразумевает использование газа...

— Ты, Кулема, нынче же к главе сходи, напиши заявление, пущай линию электропередачи восстановят. Оно ж как деревянные столбы у прошлом годе меняли, так к Сосенкам новые ставить и не стали. Не знали, надо ли. Теперь-то надо, ежели новый хозяин объявился. А я вечерком своего пришлю, привезет чего к ужину, а то и поможет чего по хозяйству. Ты главное устраивайся тут основательно.

— Э-э... Спасибо... Не стоит беспокоиться... Извините, а как вас звать-величать?

— Меня? — прервалась на полуслове тетка. — Звать меня Леска Андреевна. Сразу поясняю, Леска — значит Лесная Сказка. У нас в клубе в те времена крутили фильмы о борьбе североамериканских индейцев с капиталистами, вот родители и называли детишек на их манер. На Боровках мальчишку вообще Гойкой Дмитричем назвали, хотя его отца дядей Пашей звали.

— Понятно, Леска Андреевна, — кивнул парень. — А меня Виталиком зовут. Только все тут почему-то Кулемой называют.

— Дык кто Кулеминым хутором владеет, Тот Кулема и есть. Как в незапамятные времена его Кулема построил, так с тех пор и повелось — хутор Кулемин, хозяин Кулема. Только Кулеврину Андреевну бабой Кулей звали. А Сосенками хутор назвали уже, когда к Верхонизовке приписали. Тогда все хутора по документам улицами стали. Ну и улица Кулемы не глянулась кому-то.