Там же, но позже... Байка 4

...

...КюРи крута! И СонЁн! И я! И ДжиХён! Мы просто шутя рвём итальянцев! БоРам и Юна с ИнЧжон довольно быстро наигрались и предпочитают вместо того, чтобы отстаивать честь корейского шоубизнеса, уютно посидеть на диванчике и понаблюдать за нами. Уже две бутылки Cinzano Limetto стоят на столе — честно добытые нами у команды противников трофеи. А щас и тре-е-етья будет! А ваще пусть в следующем круге Cinzano Orancio ставят на кон!

...Не поставили. Проиграли третью бутылку Limetto. И чёрт с ними, не больно-то и хотелось. ЁнЭ с беспомощным и встревоженным лицом теребит СонЁн, указывая ей на Ю, которая намеревается плеснуть себе полбокала Чинцано, видимо забыв про оговоренную с ЁнЭ норму. СонЁн, обезоруживающе и ласково улыбаясь, аккуратно отбирает у Юны бокал и бутылку и со словами "малыш, мы завтра вместе её закончим, хорошо?" относит их подальше от ребёнка. Ну вот как, ну вот как она это делает?! Почему ЮнМи всегда её безропотно слушается?!

...ДжиХён , похоже, тоже свою норму выбрала. Координация нарушается, начинает раз за разом промахиваться. Четвёртую партию вытягиваем уже с большим трудом. ИнЧжон со словами "хватит с тебя на сегодня" бесцеремонно прерывает алкогольные экзерсисы макнэ, отняв у неё бокал. Возмущённые протесты ДжиХён в зародыше подавляются парой сильных шлепков по попе...

...Поблагодарив нас за игру ("грацие милле, синьорине белиссиме" я уже перевести могу!), галантные итальянские парни уходят. Продолжаем играть втроём — ДжиХён, демонстративно обидевшись, с горестной мордочкой сидит в обнимку с Ю на диванчике, и плаксиво изливает ей душу, как уже много лет тяжело живётся макнэ под жесточайшей тиранией ИнЧжон и других сонбэ. Юна горячо сочувствует ей и всё-всё понимает...

ДжиХён слезливо изливает душу, как же тяжело ей было жить все эти годы под тиранией сонбэ.

...Пожалуй, всё — доиграем эту партию, и пора домой, в отель. Спа-а-ать хочется... На диванчике — уморительная (или умилительная?) картинка. Младшеньких сморило. ЮнМи привалилась к ИнЧжон с левого бока, положив голову на её плечо и смешно нахмурясь во сне. А справа к ИнЧжон пристроилась ДжиХён, забившись ей куда-то под мышку и одной рукой обхватив её поперёк живота. К ДжиХён с другого бока, в свою очередь, привалилась БоРам, обеими руками обняв безвольно висящую руку подруги. ИнЧжон, боясь потревожить сон младших, бережно обнимает и поддерживает ЮнМи поперёк спинки, а ДжиХён в районе попы, время от времени бросая ревнивые взгляды на посмеивающуюся СонЁн...

* * *

...Мороженое ... Прохладненькое такое ... Ах-х, хорошо-о!.. И много... И вдоволь... Сидим в третьем по счёту кафе, дегустируем очередной сорт джелато. Ну очень вкусно! И очень кстати!

Очередной сорт джелато.

...Дай бог здоровья синьоре Данизи... Сваренный ею кофе с ликёрчиком с утра (и контрастный душ с таблеткой аспирина) вернул нас к жизни, хотя бы немножко. А ведь я всегда гордилась своей стойкостью к выпивке... Вот тебе и стойкость... Немного шипучки и чуток кьянти (и полторы бутылки-то не осилила!), и вот на тебе — полная развалина! А, блин... Там же ещё и чинцано было, блин... Голова , ёксоль, то отпустит, то опять начинает стрелять болью в висках...

БоРам просто возмутительно бодра. Зараза! Ну почему одним всё, а другим ничего?! Мало ей, что может жрать не толстея, так ещё и без похмелья обходится! Я страдаю, а ей хоть бы что! Где справедливость?!

Юна с ДжиХён тоже отвратительно жизнерадостны. СонЁн и ИнЧжон чуть бледноваты и этак благородно рассеяны. И только у КюРи нормальный зеленоватый цвет лица. Как и у меня. Ну хоть ещё одна жертва похмелья есть. Не так обидно... ЮнМи говорит, что в немецком языке похмелье называется katzenjammer — "кошачьи вопли". Чё полезное бы лучше перевела... Ещё туристы эти ходят туда-сюда... И голуби на улице громко орут! Как же раздражает, ксо! ДжиХён опять БоРам подкалывает, ксо, макнэ, ну что у тебя опять шило в попе спокойно сидеть не даёт?! Блин, бесит!!

— БоРам, остановись! Шестая порция! Ты же лопнешь, онни! — с наигранным ужасом восклицает ДжиХён.

— А забьёмся на три семифреддо, что не лопну? — хладнокровно переводит шутливую пикировку в практическую плоскость БоРам.

Достали уже своими шуточками. Или шутили бы молча, что ли. ДжиХён не успевает ответить на оферту БоРам, как лежащий на столе телефон ЁнЭ начинает дёргаться и громко верещать.

— ...Здравствуйте, кунчан-ним... Да, всё нормально, кунчан-ним... Да, кунчан-ним, согласно расписанию утро свободное, а на три часа назначен инструктаж перед вечерним мероприятием... Прошу извинить меня, кунчан-ним, но у меня нет никакой информации об этом мероприятии... Я поняла, кунчан-ним, всё будет исполнено... Я буду очень стараться, спасибо, кунчан-ним! — ЁнЭ заканчивает разговор и всем корпусом разворачивается к ЮнМи, — Юна, кунчан-ним ЧонХан велел мне тебе передать, что "всё будет в полном объёме" и чтобы ты ввела нас в курс дела.

— Мансе-мансе! — вскидывая над собой сжатую в кулак правую руку, Ю от восторга аж подпрыгивает на стуле. Ребёнок, ну ори потише, ну пожалуйста-а!

Все пристально смотрим на ЮнМи, ожидая объяснений. Пакостный ребёнок, старательно глядя мимо нас, запускает ложечку в остатки своей порции джелато и начинает медленно-медленно, нарочито медленно её облизывать. Драматическую паузу выдерживает. Напряжение нагнетает, зараза!

— А ведь дождёшься щас, мелкая... — не предвещающем ничего хорошего тоном нарушает тишину ИнЧжон.

— Хватит с нас и одной КюРи в группе, чтобы троллить всех, — поддерживаю я подругу.

— А чё сразу я?! Чуть что, так тут же КюРи, да КюРи! Всегда КюРи виновата! — не выдержав, эмоционально и обиженно вступает в диалог КюРи.

— Лидер потому что. За всё отвечаешь, — не поворачиваясь, обрывает её ИнЧжон.

Видя этим утром нашу общую нерасположенность к шуткам и приколам, ЮнМи откладывает десертную ложечку и со вздохом поясняет:

— Сегодня вечером мы идём в Ватикан. И не просто идём — нас примет кто-то из высших иерархов. ЧонХан сейчас передал через ЁнЭ, что всё в полном оъёме будет. Это значит, что нам даст аудиенцию сам Папа.

— Офигеть... — неверящим голосом тихо выдыхает БоРам, нарушая повисшую над нашим столиком после слов ЮнМи тишину, — Офигеть...

Реально офигеть. Вот всей группой и офигеваем . Хоть я и не могу отнести себя к истинно верующим, но быть принятой главой одной из самых главных церквей мира — это, я вам скажу... А ИнЧжон и СонЁн вообще замерли как статуи — они же христианки. Интересно, а какой религии придерживается ЮнМи? Этого никто не знает, от вопросов на эту тему она всё время ловко уходит. Ну, некоторые детали-то, конечно, известны, скажем, то, что ей ГуаньИнь покровительствует, ни для кого не секрет. Несколько раз в год Ю храм ГуаньИнь посещает, не делая из этого тайны. А вот мало кто знает, что раз в год Юна приходит в ортодоксальную христианскую церковь на окраине Сеула и ставит там несколько свечек во здравие. Уже два года они вместе с СонЁн туда идут. А вот кому во здравие она свечи ставит — не знает никто. Ни её мама, ни сестра, ни даже СонЁн — самая близкая её подруга. Очень таинственный и загадочный у нас ребёнок... Ой, опять отвлеклась, простите!

— ...И это ещё не всё, — продолжает ЮнМи, с удовольствием глядя на наши ошарашенные лица и открытые рты, — нас там ещё награждать будут. Меня орденом, СонЁн медаль дадут, и всем памятные сувениры. С медалью тут довольно забавно получится, онни, щас расскажу. Онни?! Да держите вы её!

СонЁн, бледная до синевы, в полуобморочном состоянии медленно заваливается набок. ИнЧжон подставляет плечо, не давая ей упасть. Все вместе хлопочем, поудобней устраивая подругу полулёжа с ногами на соседнем стуле. — Похоже, давление у неё резко упало, — заключает Юна, проверяя пульс на левой руке СонЁн, — Ёна, быстренько крепкий чай закажи ей. Хотя сама закажу, — она говорит несколько фраз подбежавшему к нашему столу итальянцу.

— Сейчас... Сейчас... Уже нормально всё... — СонЁн силится улыбнуться. Улыбка получается кривоватой и жалкой. Машем подручными средствами вместо веера, чтобы могла нормально дышать. СонЁн отвергает принесённый встревоженным хозяином кафе нашатырный спирт и отказывается от попытки ЁнЭ вызвать врача. ЮнМи успокаивает и благодарит многочисленных свидетелей инцидента, предлагающих разнообразные лекарства и всяческую другую помощь. Отпаиваем СонЁн крепким сладким чаем, лицо её наконец-то розовеет.

СонЁн потихоньку пришла в себя, лицо порозовело.

— ... Так вот. С медалью для СонЁн забавная история выходит, — продолжает свой рассказ Юна после того, как наша пострадавшая чуть-чуть приходит в себя, — её хотят наградить медалью Бенемеренти. И всё бы хорошо, но наша СонЁн ещё отчаянно молодая. А медаль эта для людей старше 35. Так что святые отцы подумали, обсудили всё и решили наградить нашу главную вокалистку сейчас, дать ей медаль в руках подержать, а потом она будет храниться в соборе Сеула, покуда СонЁн не повзрослеет. В смысле, медаль будет храниться, а не СонЁн, — ЮнМи со смешком фыркает. — Так, в три у нас инструктаж по протоколу аудиенции, расскажут, как вести себя, что говорить, как двигаться, ну вы поняли. До трёх времени дофига и больше. Может, ещё джелато съедим? Ёна, кстати, тебе на самой аудиенции присутствовать нельзя будет, может хочешь, купим сейчас тебе ладанку или чётки, а я там под благословение Папы их поднесу?

— Ну ты иногда и ляпнешь! Такие вещи спрашивать! Конечно, хочу! — чуть возмущённо отвечает ЁнЭ.

...

... Нас уже несколько минут ведут в кабинет для аудиенций. Мы все одеты в глухие чёрные платья до середины щиколотки и с длинным рукавом. Чёрные перчатки, никаких украшений и минимум макияжа. На голове — чёрные шали, здесь они называются "мантилья". Траурный наряд? Да. По протоколу мы должны быть одеты именно так. Ю упомянула, что есть и белый наряд для аудиенции у Папы, но его имеют право носить всего пять женщин в мире, и никому из нас в обозримом будущем попасть в их число, наверное, не удастся.

... Проходим большой зал — это приёмная перед кабинетом Папы. Чуть задерживаемся. И вот мы заходим в кабинет. Средних размеров комната. Молча встаём шеренгой. Его святейшество Иоанн-Павел невысокого роста, очень старенький, белое одеяние и симпатичная белая шапочка на голове. Выцветшие и мудрые глаза. На мгновение я пересеклась с ним взглядом — и отчётливо поняла, что он знает обо мне всё. И кто я, и что я, и прошлое, и будущее... Даже то, что я сама про себя никогда не узнаю и никто не узнает. Сразу нахлынуло такое жуткое ощущение, как будто я голая в беспощадном свете прожекторов под миллионами глаз... Но тут Папа чуть улыбнулся. Мне улыбнулся. Мне... И такое чувство защищённости, тепла и любви меня захлестнуло... Как в далёком-далёком детстве, когда папа меня себе на колени сажал и играл со мной... Блин... Разревусь щас...

На удивление легко удаётся взять себя в руки. Вместе со всеми отвешиваем Его Святейшеству самый низкий поклон. После поклона остаёмся стоять, склонив головы. Смотрю краешком глаза вокруг. Папа в комнате не один, присутствует ещё несколько человек. Из них мне знаком епископ Пол Тай, секретарь папского совета по культуре — Юна нам о нём рассказывала и фотки показывала. В очках и фиолетовой длинной одежде (Юна потом сказала — называется сутана) и тоже невысокий ростом. Трое других — явно помощники более низкого ранга.

... Священнослужитель в тёмном одеянии с худым и незапоминающимся лицом по очереди негромко называет наши имена. Приглашённая подходит к Его Святейшеству, и, склонясь, целует перстень у него на руке. Помощник бережно раскрывает изящный мешочек с подарком и двумя руками, чуть поклонившись, подносит предмет Папе. Тот делает лёгкое движение ладонью с вытянутыми указательным и средним пальцами — благословляет подарок, и помощник, убрав предмет обратно в мешочек, уже кладёт их нам на протянутые ладони (принимать нужно двумя руками, прямо как у нас в Корее). Потом надо ещё раз поцеловать папский перстень и пятясь вернуться на место. Спиной к Папе поворачиваться нельзя ни в коем случае!

... БоРам получает подарок последней. Вот она, не выходя из поклона и не поднимая головы, спиной вперёд ловко занимает своё место в нашей шеренге. Ловлю себя на дурацкой мысли — а если бы мы не занимались танцами, насколько труднее было бы нам выполнять все требования протокола? И подарки для всех не одинаковые — СонЁн, ИнЧжон и Юне преподнесли ладанки с образком, а всем остальным очень красивые чётки. Ну, насколько я всё разглядела... А ЮнМи, когда была её очередь, вытащила из обшлага платья ладанку, которую они с ЁнЭ купили, и Папа благословил и её тоже.

— ... Пак Ин Чжон! — возглашает монсиньор Пол Тай. СонЁн проходит ближе к середине кабинета и опускается на колени, склонив голову и соединив ладони перед грудью. "In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti" — негромко произносит Иоанн-Павел, надевая на тоненькую шейку нашей подруги медаль в виде ромбовидного креста на бело-жёлтой ленте. "Deo gratias" — тихо отвечает СонЁн, целуя Папе руку и пятясь возвращаясь к нам.

Медаль Бенемеренти для СонЁн.

... А вот для ЮнМи ритуал немного другой, она не опускается на обе коленки, как СонЁн, а становится только на одно колено. И слова другие. Папа, когда надевал ей на шею орден, возгласил "Сonsideratum est dignus sit!". А потом, после как она перстень поцеловала, чуть отступил и сказал "Surge, dame Юн Ми!". А ЮнМи ему так звонко ответила "Ad maiorem dei gloriam". Потом Папа ещё раз благословил нас всех, и на этом аудиенция закончилась. Опять кланяясь, мы спиной вперёд покинули кабинет и в приёмной попали в руки нервно ожидающих нас кунчан-нима ЧонХана и ЁнЭ. Почти сразу же подошёл тот самый неприметный священнослужитель, который на церемонии подарки нам вручал, и очень-очень вежливо отобрал у СонЁн её медаль. Теперь эта медаль будет ещё почти восемь лет ждать свою владелицу в кафедральном соборе Сеула...

Орден Святого Сильвестра, которым была награждена ЮнМи.

... Всю дорогу до отеля ЁнЭ не могла оторваться от ладанки, которую ЮнМи под благословение поднесла и после ей отдала. И крутила, и вертела, и разглядывала, разве что не обнюхивала. Надела, вроде успокоилась, но через пять минут не выдержала, опять сняла и рассматривать начала. Надо было им не ладанку, а чётки покупать...

(Примечание ХёМин:

Мои уважаемые читатели! Хоть я и уверена, что мои записки будут читать только несколько человек — согруппницы, ЁнЭ, может быть кунчан-ним ЧонХан и менеджер Ким — но Юна меня постоянно убеждает, что круг читателей будет гораздо шире. Поэтому по её требованию я приведу тут некоторые пояснения к написанному.