На террасе он повернулся и исчез в нише. Мехрецки подошел к нему. Ньярлат откинул занавес. За ним в стене открылась узкая, как щель, металлическая дверь. Ньярлат вынул из накладного кармана туники связку старинного вида причудливых ключей из красноватого металла. Одним из них он отпер дверь, — и, едва пропустив Мехрецки внутрь, тут же тщательно запер её. В этой манере запирать все двери за собой проглядывало нечто торжественное.

Они вышли в скрытый за дверью древний лифт. Раздался скрежет редко работающего механизма. Лифт поехал вниз, потом они вышли в очень просторный и высокий — не менее пяти метров — туннель, который, как догадался Мехрецки, следовал под землей внутри восьмигранника крепости. Он прикинул, что они спустились очень глубоко — метров на тридцать, а может, и гораздо больше. Лампы здесь были ярче и чаще, воздух — свежее. В нем не чувствовалось даже малейших признаков подземной затхлости.

Сам коридор был очень странным, словно вырезанным в темном стекле. Мехрецки невольно спросил, как давно всё это построено, но Ньярлат лишь пожал плечами.

— Очень давно. Я и сам не знаю. А зачем это тебе?

Мехрецки промолчал, удивленно осматриваясь. В темной глубине стен замерло множество человеческих фигур — он не сразу понял, что это барельефы. Цвет их был самым разным, сюжеты же не отличались особенным разнообразием — юноши и девушки в странных и причудливых позах. Все совершенно обнаженные, но собственно половых органов всё же не было видно — каждый раз что-то скрывало их. Все юноши и девушки были изображены парами, все пары повторялись во множестве разных поз — спали, мечтали, занимались любовью... Художники явно были сторонниками естественных пристрастий — все пары были строго разнополыми. Нигде не было детей и подростков — лишь уже совершеннолетняя молодежь. Но разнообразие поз поистине поражало воображение, хотя глаза Габриэля выхватывали лишь отдельные обрывки: босые ноги юноши, скрещенные на узкой девичьей пояснице — при том, бедра девушки были разведены под прямым углом. Сразу двое стоящих юношей одновременно с одной девушкой — она обхватила бедрами ноги первого юноши, когда второй прижимался к ней сзади... Юноша, сидящий на сплетенных бедрах девушки, откинувшейся назад, и ласкающий её грудь — руки девушки были закинуты за голову, глаза закрыты, тонкое тело выгнуто дугой от удовольствия, а ноги сплелись с ногами юноши сложным узлом...

Наконец, он увидел ещё одну пару — крутобедрая девушка и повернувшийся к ней сидящий юноша. Его лицо было лицом Ньярлата. Мехрецки быстро повернулся к нему — но тот быстро шел куда-то в сторону. Потом донесся испуганный вскрик и легкий топот босых ног. Мехрецки успел заметить обнаженную юную пару, убегающую за изгиб коридора.

— Молодежь всегда лезет сюда, — усмехнулся Ньярлат, вернувшись. — Я сам лазил, когда был помоложе. Это нечто вроде обычая — терять невинность именно в этой галерее. Мы боремся с такой дикостью, запираем двери, — но они, надо полагать, пролезают через вентиляционные каналы, — его улыбка стала ещё шире.

— Но как вы попали сюда? — Мехрецки показал на барельеф. — Если этим росписям тысячи лет...

— А откуда вы знаете, сколько мне лет? — Ньярлат всё ещё улыбался, но его улыбка стала хищной. — Здесь портреты строителей крепости, но не только. Здесь их души. Хотите увидеть? Кстати, это по пути.

— По пути к чему?

Но Ньярлат уже отвернулся. Они пошли к излому коридора, — он, как догадался Габриэль, образовывал правильный восьмиугольник, соединявший под землей все башни крепости. На каждом его изломе, напротив шахт лифтов, были огромные стальные ворота, наглухо запертые. Здесь гулял ледяной сквозняк и Мехрецки невольно поёжился, представив, каково приходится Ньярлату в его открытой рубахе и сандалиях на босу ногу, — юноша дрожал, обхватив руками бока.

— Собачий холод, — пожаловался файа. — Предполагалось, что это отпугнет любителей чувственных удовольствий, или, хотя бы, умерит их пыл, но на самом деле это ещё больше их возбуждает. На таком холоде прижаться к кому-нибудь — уже удовольствие, а если сможешь довести дело до конца — запомнишь на всю жизнь. Недаром наша молодежь так сюда стремится, — донесся смешок.

Каждый отрезок туннеля был длиной метров в сто, и вскоре они остановились у огромных — вдвое выше человеческого роста — стальных ворот, глубоко утопленных в массивный квадратный портал.

— А здесь никто не бывает, кроме меня, — Ньярлат подошел к боковине портала. Он вновь достал ключи и отпер железный люк, скрывавшийся в тени проема.

Мехрецки увидел глубокую нишу, в которой сплетались светящиеся стержни. Они казались раскаленными, хотя и сияли мертвенной синевой. Ньярлат отпер другой, маленький люк в глубине ниши и сунул туда ладонь. На миг её окаймил свет, донесся шелест.

— Здесь старинная охранная система, — небрежно пояснил он. — Если она не узнает того, кто открывает дверь, то...

Он извлек ладонь из маленького люка, взялся за один из стержней и потянул, тут же отдернув руку. И вовремя — люк гулко захлопнулся, едва не прищемив её.

В тот же миг беззвучно — Мехрецки лишь обдало порывом ветра, — распахнулись и ворота. Они открывались наружу, их створки точно прижимались к боковинам портала, повторяя их размеры. Несчастный, пойманный дверцей люка, был бы раздавлен, словно муха.

— Остроумно придумано, не так ли? — Ньярлат вновь с улыбкой повернулся к нему. — Вообще, тут множество ловушек, — они срабатывают от сигнализации, хотя сейчас она отключена. Питание раздвижных стен блокируется, свет гасится. Днища лифтов могут открываться, если на них кто-нибудь ступит. Проходы в туннель перекрываются решетками, а здесь, у этих ворот, даже при слабом взрыве или просто по сигналу фотоэлементов и термодатчиков может рухнуть этак с сотню тонн песка — шахта прямо над нашими головами. Например, если кто-то воспользуется автогеном... А если это не поможет, подземелья будут затоплены — внешние туннели, разумеется, — и откачать воду будет невозможно. А если и это не поможет, входы будут взорваны и завалены десятками тысяч тонн обломков внешнего туннеля. Но это надо делать изнутри...

Мехрецки молча посмотрел на ворота. Держались они не на петлях, а на массивных вертикальных осях, снабженных подшипниками. Сами коробчатые створки были толщиной в полметра.

— Их и взорвать-то почти невозможно — я уже говорил. Правда, даже небольшой взрыв у основания намертво их заклинит, но... хватит болтовни, — Ньярлат нырнул во тьму за воротами. Мехрецки, ёжась, последовал за ним. Через секунду огромные створки захлопнулись с отрывистым ударом, похожим на звук механического молота. Они оказались в полном мраке. Нет, не в полном — когда глаза приспособились к темноте, Мехрецки увидел тусклые фиолетовые огни. Такие тусклые, что они ничего не освещали, а их призрачное свечение делало здешнюю тьму ещё более непроницаемой, чем полный мрак.

Мехрецки не знал, что тут делать, но тут же услышал звук отпираемой двери. В глаза ему ударил тусклый свет и он торопливо вошел в узкий проем. На сей раз, Ньярлат оставил связку ключей торчать в замке.

Они оказались в своеобразном лабиринте — сети не очень высоких коридоров, казавшихся вдвое выше, чем на самом деле из-за зеркальных потолков. Мягкие серые полы глушили звук шагов. А стены...

Стены были сложены из квадратных светлых не то ячеек, не то блоков. На ощупь они казались металлическими. На каждом блоке светился небольшой, не больше глаза, диск, стеклянный на вид. Ряды красных, желтых, зеленых огней тянулись вдоль стен, мерцая и переливаясь в каком-то странном ритме.

— Что это? — спросил Габриэль.

Ньярлат усмехнулся.

— Души. Сознания давно умерших файа, сохраненные в машинах. Они до сих пор мыслят и чувствуют. А чтобы описать технические детали, понадобится не один... гм, год. Впрочем, мы, файа, скрываем свои знания. Представляете, на что люди пойдут ради вечной жизни, а? Нам вовсе не хочется прослыть вымогателями... да и число мест здесь всё же ограничено.

— Как же они попали из своих тел туда?

— С помощью специальных машин, разумеется. А поскольку таких древних изделий осталось очень мало, число их теперь почти не растет.

— Я могу увидеть эти... машины?

Ньярлат снова усмехнулся.

— Можешь.

Он повел Мехрецки дальше, вглубь лабиринта. Наконец, они вышли к небольшому залу. Вход в него был заперт решеткой. В центре зала было нечто вроде бассейна, прикрытого толстым стеклом; под ним клубился пар. В глубине просматривались массивные очертания. Над бассейном, тоже за толстым стеклом, виднелись прямоугольные корпуса. Темные, но на них ярко горели индикаторы.

— Это тактовый генератор, — пояснил Ньярлат. — Он синхронизирует всю сеть.

— Как же души попадают в неё?

— Тело только что умершего помещают туда, — Ньяртал показал на "бассейн", а потом... гм... чтец душ, молекулярный томограф сканирует мозг. Информация записывается в персональный блок.

— И с ними можно потом... говорить?

— Разумеется. Я покажу тебе... — Ньярлат потянулся к одному из блоков.

Мехрецки заметил, что на каждом блоке пониже индикатора есть плотно пригнанная восьмигранная крышка. Одна отскочила от прикосновения Ньярлата к выступу под ней. Внутри был маленький экранчик, казавшийся крохотным окном, под ним — пара стилизованных камер-глаз и микрофон с динамиком. На экранчике мгновенно возникло искаженное страданием лицо.

— Убейте, убейте меня... — забормотало оно.

— Ты, сумасшедший садист! — гневно воскликнул Мехрецки.

Ньярлат мгновенно отпустил кнопку и крышка захлопнулась. Он оперся спиной на решетку. Его руки сжались на стальных прутьях, он уперся в неё пяткой, мрачно глядя на возмущенного Габриэля.

— Нам попался не слишком счастливый экземпляр, только и всего. Мы не заставляем души страдать, как ты думаешь. Мы же не звери какие-нибудь. Все там будем... Но живые не должны заглядывать в их мир, потому что они однажды не смогут вернуться обратно. Поэтому души здесь, в этом подземелье.

— Сколько их здесь?

Ньярлат усмехнулся.

— Я знаю. Но не скажу. Много больше, чем живущая сейчас часть нашего народа... Правда, тут всё относительно современное. Хотите увидеть души строителей крепости?

Мехрецки отнюдь не горел таким желанием, но Ньярлата это не интересовало. Они вернулись в темный туннель и пошли дальше, к центру крепости. На сей раз, Ньярлат взял его за руку, чтобы Габриэль не заблудился в фиолетовом мраке. Эхо их шагов причудливо дробилось во тьме. Пару раз Мехрецки казалось, что нечто темное, скользящее, закрывает призрачный свет ламп...

Он не представлял, куда они идут. Но Ньярлат превосходно ориентировался здесь. Он отпер очередную дверь и ввел Мехрецки в новый лабиринт коридоров, теперь почти темных.

Металлические блоки их стен тоже были темными, но в центре каждого светилось нечто вроде круглого зеркала диаметром в ладонь, точнее, короткой зеркальной трубки, прикрытой толстым стеклом. В её глубине мерцало разноцветное сияние.

— Это тоже индикаторы? — спросил Мехрецки. — Какие-то они странные...

Ньярлат усмехнулся.

— В некотором роде. Во внешних секциях огни обозначают просто состояние душ. Зеленый — радость, красный — боль, желтый — нормальный, ну и так далее. А тут — сами души. Загляни внутрь.

Мехрецки послушно приблизил лицо к одной из трубок. В ней струился невообразимо сложный цветной узор, жидкий и текучий. Сам его вид завораживал, затягивал, от него невозможно было отвести глаз, и...

........................................................................................................

Это было похоже на миг наступления сна, когда сознание оказывается вне реальности. Мехрецки оказался в каком-то странном мире из текучих, неопределенных очертаний. Они мягко струились, увлекая его всё глубже. Габриэль почувствовал, как его окончательно отрывает от реальности — и судорожно рванулся назад. Его отрезвил лишь удар о металл противоположной стены коридора.

Он со стоном поднялся, растирая ушибленную голову. Ньярлат хохотал, упершись ладонями в бедра. Перехватив его взгляд, он смутился.

— Прошу прощения, но ты отшатнулся, как дикарь от паровоза.

— А если бы НЕ отшатнулся? — зло спросил Габриэль.

Ньярлат пожал плечами.

— Я бы оттащил тебя за шиворот, естественно. Чтобы один из НИХ не вышел бы наружу. Конечно, чтобы произвести... обмен, нужно много времени, возможно, даже несколько дней. Ты не отрываясь смотрел бы в их окно, пока не упал бы от жажды и напряжения полубезумным гибридом, или не оказался бы там... как и я... Древние были совсем не такими, как мы. Даже с другими душами они не общаются, — он неожиданно замолчал и почти на руках вытащил Мехрецки в туннель. — Прости, что так вышло, но я лишь хотел обогатить твой внутренний мир, — он потащил плавающего в полубессознательном оцепенении Габриэля дальше, в глубь туннеля, крепко держа его за руку. Тот остановился, стараясь опомниться.

— На самом деле, это был бы лучший исход для тебя, — уже зло сказал Ньярлат и вновь потянул его дальше.

Они вышли в новый кольцевой коридор, в котором сходились все восемь радиальных туннелей. Его внутренняя стена была металлической, без единой детали или шва. Ньярлат пошел вдоль неё. Вскоре они достигли, по-видимому, единственного входа — короткий квадратный туннель упирался в шестиугольный портал втрое выше человеческого роста, перекрытый монолитной стеной. По обеим сторонам от него виднелись вделанные в металл панели — углубленные квадраты с отпечатками ладоней, хитроумные стрелки и рукоятки. Неясный глухой шум заполнял туннель перед дверью. Он шел откуда-то снизу.

Ньярлат поднял руки, прижав их к квадратам. Секунду ничего не происходило, потом послышался тяжелый рокот. Над их головами сверкнула звезда. Свет расширился, разросся, и Мехрецки увидел шесть плит полутораметровой толщины из полированного металла — они плавно скользили, открывая проход. За ними блеснул странный свет. Плиты ушли в стены, слились с ними и остановились. За ними был тоже короткий туннель, пробитый в стальном монолите, за ним — нечто вроде огороженного перилами балкона. А дальше...

Габриэль медленно, словно во сне, пошел вперед. Чудовищный восьмигранный зал был очень высок. Его выгнутый свод казался почти плоским. Нельзя было понять, из камня он, или из металла. В центре зала, почти целиком заполняя его, вращался серый металлический многоугольник. Между ним и стенами зиял глубокий ров. Его дна нельзя было рассмотреть — казалось, там волнуется нечто черное, и, в то же время, блестящее, как ртуть. Сверху в ров падал холодный голубоватый свет, отражавшийся от свода.

Габриэль словно очнулся и опустил взгляд. Они стояли не на балконе, как он вначале подумал, а на галерее, кольцом обегавшей весь зал. Наверху, под сводом, зал обегала ещё одна. Сбоку от неё к поверхности диска шел мостик, языком нависавший над ней. К верхней галерее вела металлическая лестница, крутая и узкая. Вслед за Ньярлатом Габриэль, чертыхаясь, медленно побрел по ней.

1234

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓