Анютины глазки. Перестройка

И еще на столе меня ждал договорчик с колхозом 'Заря коммунизма' — председатель Пугачев не стал ждать, пока я там разрожусь этим делом, а взял быка за рога и прислал посыльного с рыбой договора. Почитал — вроде ничего страшного нет, но хорошо бы все-таки юристов подключить... черт, забыл я про это дело, надо будет подкорректировать штатное расписание. Ладно, взял ручку, подписал, подышал на круглую печать, она у меня вторую неделю в верхнем ящике стола лежит, приложил — теперь мы значит будем ежемесячно получать из означенного колхоза по тонне молока и по 100 кг мяса по госцене... как их распределять тут, надо еще придумать... а взамен обязуемся не позднее апреля месяца обеспечить означенный колхоз беспроводной системой связи на 64 абонента. И еще хитрый Пугачев ввернул пункт о модернизации маслобойки, но это хотя бы к началу нового сезона переработки рапса, к сентябрю месяцу, это подождет.

Потом пригласил начальника службы безопасности мордовского колдуна Саню Русакова — ну давай, начальник, отрабатывай зарплату, ты же у нас насквозь всех видишь, колись уже, что увидел на нашем НПО... ну не обязательно криминального, можно хотя бы про необычное, выбивающееся из привычного ряда... ну кроме меня конечно, про это ты уже говорил когда-то...

Саня кроме меня, полосатого, увидел еще такие странности — Боря Немцов сероватый в крапинку и по его мнению явно что-то скрывает, это раз, тесть твой, Игоревич который, тоже недостаточно однотонно окрашен и всегда чего-то боится, это два, ну и не обижайся конечно, но Анюта твоя тоже та еще штучка... в смысле? — спросил я... у нее фон ярче, чем у всех нас вместе взятых и говорит она почти всегда не то, что думает... и наоборот, думает не то, что говорит...

— Всё? — спросил я после некоторой паузы.

— Еще один маленький вопрос, — помявшись, сказал Саня, — куратор наш от органов, как его... да, Виктор Сергеич... берегись его, он по-моему что-то замышляет, против тебя конкретно замышляет...

— Ну спасибо тебе, Санек, — сказал я наконец, — загрузил меня по самую ватерлинию... что ж мне теперь, всех подозревать что ли?

— Мое дело маленькое, — ответил Саня, — прокукарекать, а там хоть и не рассветай, — и пошел себе в свой кабинет.

Ладно, с этой информацией надо переспать, чтоб улеглась, подумал я... а через десяток минут зазвонила вертушка и события, как я и подозревал со вчерашнего вечера, понеслись вскачь не хуже взбесившейся лошади.

У меня, короче, зазвонил телефон. Кто говорит? Нет, не слон, а местный обком, сокол Палыч про меня вспомнил, чего это я, дескать, местные власти обижаю, на чай-кофе не захожу, новостями не делюсь. Короче меня там ждут-не дождутся все, включая главного обкомовца Юрия свет Николаича... когда?... время я сам назначить могу... о как... назначил на 17.00, чо...

Только трубку положил, местное ТВ побеспокоило, главный редактор Беспалов Михал Борисыч с полностью аналогичным вопросом — чего это я к ним не захаживаю?... да повода как-то не было... а вот как раз куча поводов появилась, у нас сегодня еженедельная аналитическая программа, только тебя там и не хватает... во сколько?... запись в 15.00 вообще-то начинается, но если у тебя дела, время можем сдвинуть в разумных пределах... даже так? ну хорошо, в 15, значит в 15...

Посидел немного, поперебирал бумажки на столе, отметил, что еще нужно обязательно сегодня сказать/сделать, а что желательно, а тут новый звонок грянул — Москва проснулась, а конкретно Гостелерадио СССР в лице бессменного председателя Лапина Сергей Георгича. И вы наверно будете смеяться, но первый вопрос он задал как под копирку с предыдущими — чего это я про них забыл и не захожу? Вот завтра у нас большая пресс-конференция намечена по итогам визита в Китай, твое (ну и Анютино конечно) присутствие было бы крайне желательным. Да не вопрос, дорогой Сергей Георгич, всю жизнь мечтал поприсутствовать на такой пресс-конференции, а уж если и выступить на ней, это совсем слов нет... ну так значит завтра в 12.00... в Останкино?... ну что ты, дорогой, для таких случаев у нас отдельное место есть, Зубовский бульвар, метро Парк культуры... отлично, договорились...

Следом Мосфильм звякнул, большой человек директор Сизов — что же ты, Сережа, ничего нам не сказал об изменении концепции фильма про Китай? (интересно, когда б я это сумел сделать, если придумалось оно всего 12 часов назад)... подъезжай, обсудим... завтра в 3 часа... хорошо, пресс-конференция наверно к этому времени закончится... какая конференция... пояснил ему, какая, и пригласил на нее, не помешает.

Еще чуть позднее Госкомитет по науке и технике прорезался в лице председателя Кириллина Владимир Алексеича, он суровым голосом поведал мне, что поступило распоряжение оказать всемерную помощь нашему НПО в создании мобильных систем связи, так что если что-то надо, готовь список, поможем... и специалистов тоже пришлем, пиши, кого надо... и денежный лимит увеличим, скажи, насколько...

Последний звонок раздался через полчасика примерно, и был это Евгений Владиленыч:

— Ну здравствуй, герой, — так он начал свою речь.

— Здравия желаю, тщ генерал, — бодро ответил.

— Как здоровье, как дела, как Анюта?

— Все хорошо, Евгений Владиленыч, а у вас как? А у Михал Сергеича?

— У нас тоже неплохо. Я чего звоню-то, сегодня в правительстве принято решение присвоить тебе звание Героя Советского Союза, да... ну и орден Ленина конечно дать...

— Служу Советскому Союзу! — автоматически вылетело у меня изо рта, — а Анюте ничего не дадут?

— Не забыли и про нее, успокойся — орден Дружбы народов получит...

— А вам, Евгений Владиленыч? — окончательно обнаглел я.

— Мне Красную Звезду, — с некоторой гордостью ответил он, — вручение состоится завтра в 18.00 в Большом Кремлевском дворце... ну ты там бывал уже, так что дорогу знаешь. Форма одежды парадная, прибыть за час до начала, все ясно?

— Яснее не бывает, — заверил я его и осторожно поинтересовался, — а как вообще дела-то там в столице?

— Все хорошо, Сергуня, — весело ответил Владиленыч, — жизнь бьет ключом.

Ну и отлично, программа передач... эээ... действий на двое ближайших суток у меня сформирована — цели, короче граждане, ясны, а задачи определены, за работу, Сергуня. Попытался заняться текущими проблемами, но не удалось, в кабинет просочился наш безопасник Виктор Сергеич.

— Здравия желаю, тщ майор, — гаркнул я ему, — какие новости?

— Привет, Сережа. Тебе вчера говорили про детектор лжи? Вот пришла пора проверяться — бери Анюту и поехали

— Поехали конечно, до трех часов-то уложимся? А то у меня запись на телевидении...

— От тебя, дорогой, все зависит, не будешь вилять и скрытничать, тогда уложимся, — с хитрой усмешкой ответил Сергеич.

Ладно, звякнул по внутреннему Анюте и через 10 минут мы уже ехали по Родионова в черной-пречерной Волге-24... а сиденья-то здесь почему-то не такие мягкие, как в желтом такси, подумал я, когда мы заезжали во внутренний дом большого серого дома на Воробьевке, от цвета машины что ли эта опция у них зависит?

Завели нас совсем даже не в знакомый кабинет на 3 этаже в левом крыле, а совсем даже повели направо по первому этажу, в конце там железная дверь была с надписью 'Лаборатория'... горько ухмыльнулся в душе, а мы значит тут вроде лабораторных кроликов будем, опыты на нас ставить будут, ага...

Ну опыты, не опыты, но разделили нас с Анютой сразу же, ее дальше увели, там несколько комнат внутри этой лаборатории было, а меня тут оставили, в самой первой. На столике в углу стоял тут значит такой черный агрегат с самописцами сверху, а сбоку из него провода выходили. Так вот ты какой, советский северный... ой, полиграф полиграфыч... так, Сергуня, быстро вспоминаем, что мы знаем полезного про это устройство...

Вспомнились почему-то только древние аналоги этого девайса — ну как китайцы заставляли испытуемого ударять в колокол после каждого вопроса, и если он громче обычного стукал, значит врал, или там индийцы рис в рот закладывали, если рис оставался сухим, значит он волнуется и увиливает, или индейские шаманы заставляли прикладывать руки к чугунному горшку, под которым ворона сидела, тот, кто волновался, делал это неаккуратно, будил ворону и она указывала на него карканьем... из полезного всплыли два варианта обведения детектора мимо носа, первый это включить дурака по полной, второй сыграть какую-нибудь роль, но тут уж чтоб без никаких дураков, полное погружение требуется, как у актеров системы Станиславского, чтоб никто на заорал 'не верю'. Выбрал второе, если я тут тупого включу, наверно никто не поймет... спросят наверно себя, как же этот дурак может возглавлять целое НПО, так что только актерское мастерство, только хардкор, только Евгений Саныч Пестимеев... ну давай, тварь, объективно регистрируй мои субъективные непроизвольные эмоциональные реакции...

Датчиков мне четыре штуки прикрепили всего, в фильме 'Ошибка резидента' Ножкину вроде б больше их надевали, на оба больших пальца, в район сердца и на лоб. Сказали сидеть на попе ровно, не двигаться, головой не крутить, на вопросы отвечать не задумываясь и только 'да' или 'нет'... а если не знаю ответа?... ну тогда говори 'не знаю', хотя таких вопросов, чтоб ты не знал, у нас вроде бы нет... все понял? Ну тогда поехали...

— Ты родился в Горьком? — Нет. — У тебя есть братья или сестры? — Нет. — Солнце горячее? — Да. — Ты умеешь водить машину? — Да.

И еще два десятка штук подобной же лабуды, а потом пошли более серьезные дела.

— Ты умеешь пилотировать самолеты? — Да (ну не отпираться же после китайских подвигов). — Ты когда-нибудь нарушал законы? — Да (если скажу нет, все равно не поверят). — Ты куришь? — Нет. — Пьешь алкоголь? — Да (но редко). — Употребляешь наркотики? — Нет (в прошлой жизни пару раз было, но не в этой).

Потом начали копаться в подсознании, это-то им зачем?

— Ты любишь свою мать? — Да. — Тебе нравится, когда тебя унижают? — Нет. — Тебе нравится унижать кого-нибудь? — Нет. — Ты участвовал в драках? — Да. — Убивал кого-нибудь? — Нет (ну пока нет). — Ты любишь свою жену? — Да. — Ты изменял ей когда-нибудь? — А вот на это я отвечать не буду (не ваше собачье дело).

Мужик на полиграфе пожал плечами и продолжил:

— Ты когда-нибудь разговаривал с иностранцами? — Да (с Дзеном и с Картером, как же... и еще эти были, двое из игрушечной корпорации). — Тебя вербовала какая-нибудь иностранная разведка? — Нет (КГБ мы не считаем). Ты умеешь обращаться с подслушивающей аппаратурой? — Нет (ну если посидеть и поизучать немного, то наверно да, а пока нет). -Ты обучался в ДОСААФе? (Опа, приехали... это я же сказал, что пилотированию обучался там, а я сроду туда не заходил, чеж делать-то... ааа, была-не была, морду ящиком, глаза прожекторами) — Да.

Мужик внимательно порассматривал дорожки, рисуемые самописцем, потом сказал — Ну хватит на сегодня.

— И какой же диагноз озвучите? — поинтересовался я, отцепляя датчики.

— Завтра-послезавтра будет диагноз, когда расшифруем это дело, — ответил мужик, сматывая бумажные ленты с графиками.

Ну завтра значит завтра, посидел в углу, подождал Анюту, нам выдали пропуска и отправили на выход.

— Ну как ты там, живая после этой экзекуции? — спросил я у нее?

— Сама не знаю... про тебя почти все вопросы были...

— И что ты отвечала?

— Все как есть сказала — чего мне скрывать-то? А тебя про что спрашивали?

— Не завербован ли я японской разведкой, чо...

— Да иди ты, — ткнула она меня в бок, но успел увернуться, хватит мне предыдущего случая, когда я после ее удара минут пять в себя приходил.

— Не веришь? Увы, Анюта, это не шутка, именно так и спрашивали... а теперь у нас запись на местном телевидении, тут недалеко, пешочком прогуляемся, ага?

— Кстати, я не говорил тебе, что мы завтра в Москву едем?

— Не, даже не заикался.

— Ну так говорю — завтра... а может даже сегодня вечером в Москву едем.

— Только же что оттуда, зачем опять-то?

— Правительственные награды получать. Ты орден Дружбы народов, я Звезду Героя.

— Опять твои дурацкие шуточки пошли?

— Во-первых не такие уж они и дурацкие, народу нравятся, а во-вторых сейчас в виде исключения это чистейшая правда... 999 пробы практически... завтра в 18.00 в Георгиевском зале нас с тобой награждать будут, без дураков.

Анюта остановилась, внимательно посмотрела мне в глаза, поняла, что шутки на этот раз в сторону ушли, и продолжила:

— Значит одеться надо как следует.

— Точно, это я забыл — Владиленыч же говорил, что форма одежды должна быть парадной... вот тебе и первоочередная задача, быстро разобраться со шмотками... и еще там в столице у нас пара мероприятий будет, по ходу дела поясню, а сейчас давай-ка поднажмем, а то нехорошо на телевидение опаздывать. И еще одно кстати — нас что-то никто не проинструктировал, что там можно говорить, а что не очень, времена новые что ли наступают, свободные, так вот, я тебя инструктирую — про Михал Сергеича лучше совсем ничего, ну кроме самых общих теплых слов... про атомный взрыв, который ты видела, очень вскользь, был и был, мол, гриб грибом, мол, а вот про цели нашей поездки и наших спутников сколько угодно, все понятно? И еще уж заодно — это, если я ничего не путаю, будет твой дебют на ниве общественных связей, ты же по этой статье у нас в НПО числишься? Так вот, удачи тебе короче... пару шуток не забудь ввернуть, если не придумаешь, я подкину... зрители вообще-то в основном на твою грудь смотреть будут, а не слушать, что ты там говорить будешь, красивые женщины на нашем телевидении это пока редкость... не обижайся, но такова суровая правда жизни... так вот, грудь у тебя безусловно хорошая, но если к ней еще и слова запоминающиеся приложатся, ты отсюда как ракета стартуешь к сияющим высотам популярности... ну и молодец, что поняла...

И тут мы поднажали. Местное телевидение, скажем честно, было далекой и бедной родственницей центрального, из горного аула практически — и здание-то его на улице Белинского было маленьким и кривобоким, и аппаратура давно списанной московской, и народ его населял простой и неиспорченный столичными нравами. Через проходную мы с Анютой пролетели со свистом, а далее прямо за суровым усатым вахтером (до вертушек тут пока прогресс не дотянулся) нас встречал лично главред горьковского ТВ Беспалов Михал Юрьич, маленький и невзрачный, как и все, впрочем, это телевидение.

— Здравствуйте-здравствуйте, — раздвинул он губы в подобие улыбки, получилось у него не очень, но ладно, спишем на провинциальность.

— Здравия желаю, тщ начальник, — бодро ответил я за нас обоих. — Как здоровье, как жизнь, как творчество?

— Да какое у нас тут творчество, рутина сплошная, — машинально ответил он, но быстро спохватился, — что же мы тут стоим-то, пойдемте в студию, там уже все собрались.

Ну пойдем конечно, хотя кофе для приличия можно был бы сначала предложить, подумал я, а вслух спросил:

— Какой формат передачи, какой хронометраж, мы с самого начала в кадре или позже подводимся?