Анютины глазки. Перестройка

— Нет, эта последняя.

— Я ее щас в раковину вылью, а ты дуй в ванную.

Собрался и пошел, чо... через полчаса она пришла проверить, что там у меня и как. Я сказал, что вообще-то я как бы голый тут сижу, на что она ответила в том смысле, что она голых мужиков что ли не видела (интересно, где это, подумал я, в свои 17 лет она много голых мужиков-то видела, но вслух ничего не выдал), так что давай спину что ли тебе помылю, горе ты мое.

А потом она битый час поила меня какими-то своими национальными отварами, на вкус омерзительные они были, но действие на организм оказали ураганное, все перед глазами встало на свои места, перестав крутиться, как каруселька в осеннем парке, и похмелье мигом куда-то испарилось.

А еще потом она привела меня в комнату, уложила на диван и сказала, что сделает мне восточный массаж. И сделала, вполне профессионально причем.

— Слушай, а ты петь умеешь? — неожиданно спросил я ее.

— Да вроде как да, а ты с какой целью это спрашиваешь-то?

Я достал свой баян из-под стула и заиграл 'Ромашки спрятались'.

— Спой пожалуйста, а я послушаю.

Ну не оперный конечно голос, но очень приличный.

— А теперь 'Одиночество сволочь'... откуда ты кстати знаешь эту песню-то?

— Сорока на хвосте принесла.

Одиночество у нее совсем на ура пошло, ну надо же...

— Что еще будет угодно моему господину? — спросила она, сложив ладошки на груди.

— Ну что ты несешь-то, какие у нас нахрен господа на шестидесятом году советской власти... если уж так приперло, можешь называть меня 'мой товарищ'.

— Хорошо, — покладисто согласилась она, — что еще будет угодно моему товарищу?

— Хм... — задумался я, что ж мне еще надо-то в самом деле? — Слушай, а тебе восемнадцать лет уже есть?

— В прошлом месяце исполнилось, а что?

Ну надо ж, у нас и дни рожденья рядом. Подошел к шкафу, вытащил комплект белья белого цвета.

— Примерь пожалуйста, — протянул я этот пакет Ане.

Она внимательно изучила его содержимое и спросила:

— Зачем?

— Ну считай это дружеской просьбой твоего госп... товарища то есть.

Она повернулась и пошла в ванную, через пять минут вернулась в белье...

— Пройди пожалуйста направо, потом налево... нет, не так, как манекенщицы ходят, видела наверно?... да, так лучше.

Тут наверно надо бы описать Анечку, а то я про всех что-то говорил, а про нее кажется еще нет... так вот — фильм 'Морозко' видели? Настеньку в роли падчерицы помните? Ну значит и Аню Пак тогда можете представить... с небольшими ориентальными отклонениями конечно, разрез глаз немного не тот, скулы чуть побольше и не такая безответная, ответку может включить, да так, что мало не покажется. Фигура точеная, осанка правильная, ноги ровные и длинные, грудь второй номер, ... ну может полтора... полукровки они почти все такие, хорошо получаются, что тебе еще надо-то, хороняка? — спросил я у себя.

— Все, можешь переодеваться обратно.

— Ой, а можно я это на себе оставлю?

— Что, понравилось? Оставляй конечно, какие вопросы.

Аня опять вышла, вернулась через некоторое время одетая.

— Еще что-нибудь? — спросила она с некоторым вызовом.

— Да, один мелкий вопросик остался — пойдешь за меня замуж?

Она села на стул и молчала не меньше минуты...

— Это ты назло ей что ли?

Тут я немного призадумался...

— Если и да, то совсем немного, — и я показал большим и указательным пальцем, сколько именно этого немного.

— Когда?

— Завтра в 15.00 в Автозаводском дворце бракосочетаний.

— Что-то очень быстро... ты ж меня не знаешь почти? Ошибиться не боишься?

— Я свое уже отбоялся.

— Ну тогда хоть комплимент какой сказал бы что ли, а то уж очень все дежурно у нас выходит.

— Да легко, — ответил я, лихорадочно собирая остатки мыслей в голове. — Ты в этом белье была как ветка сакуры в начале мая в предгорьях Амисан, освещенная лучами восходящего солнца, ага.

— Сакура это у японцев, у нас тсели... но в принципе неплохо, мне понравилось. Давай еще что-нибудь.

— Тебе говорили, что ты похожа на Настеньку из фильма Морозко?

— Нет, ты первый.

— Так вот, я таким болваном, как Иванушка из того же фильма, не буду.

— Как это?

— Пропустим все стадии превращения в медведей и унижения мачехами — перейдем сразу к свадьбе, а?

— Поцелуй меня, Сережа, — робко попросила она.

Да мне жалко что ли, посадил ее на колени, закрыл губы долгим поцелуем.

— Хорошо, — сказала она после продолжительной паузы, — но ты все-таки объясни, почему я-то? По тебе, если ты не знаешь, половина девчонок нашего факультета сохнет?

— Да ну? — удивился я, — что-то я этого не замечал.

— Так это потому что их всех твоя Анюта построила... кстати дура-девка, такого парня упустила...

— Давай не будем про это... значит почему ты? Объясняю на пальцах — ты красивая, молодая, спортивная, не дура, петь опять же умеешь плюс к этому хорошо выводишь из запоев и звать тебя Анечкой.

— А имя-то тут при чем?

— Потом как-нибудь объясню... да, и самое главное — волосы у тебя собраны в хвост на затылке.

Аня похлопала глазами, но уточнять ничего не решилась.

— Хорошо, я согласна, пошли в этот твой Дворец бракосочетаний... только знаешь что... — притормозила она.

— Что?

— Не люблю я эти свадебные застолья, пьяные рожи в салатике оливье, обряды эти дурацкие, выкупы разные и похищения, может обойдемся без них, а?

Ну надо ж, а я только что это самое хотел ей предложить, мысли что ли она читает?

— Договорились, все будет скромно и тихо, а на сэкономленныеденьги съездим на Новый год куда-нибудь.

— В Домбай или в Хибины, всю жизнь хотела на горных лыжах покататься, — захлопала в ладоши она.

— Договорились. А сейчас вставай и поехали.

— Куда?

— Как куда, с родителями знакомиться — завтра ж свадьба, а они не в курсе.

— А как же мы поедем, ты же пьяный?

— Во-первых, ты меня протрезвила, за что тебе поклон до земли, — и я еще раз поцеловал ее, — а во-вторых, что ж я, свою невесту на трамвае что ли повезу? Не-не, поехали.

— А гаишники?

— В это время дня они обычно по своим гаевням сидят, так что не боись, все будет чики-пуки.

Я выгнал из гаража свою незабвенную желтенькую копейку, завел, с большим трудом завел, время-то зимнее, тронулись по Кирова, потом по Краснодонцев. И надо же, на углу с Ильича нас поджидал гаишник с полосатым жезлом — вот сюда давай, показал он мне на обочину. А вот хер тебе, гаишник, а не туда, подумал я и прибавил газа. Он кинулся к своей машине и пустился в погоню.

— А я говорила, — хладнокровно сказала Аня, — надо было на трамвае.

— Ерунда, прорвемся, — не менее хладнокровно ответил ей я, — держись за что-нибудь.

И я резко свернул на Жданова, потом во дворы, потом опять на Краснодонцев, гаишник куда-то пропал.

— Ну надо ж, как в кино, — у Анечки даже щеки раскраснелись от удовольствию.

— Вот кстати, надо бы пару погонь вставить в наше кино.

— Какое ваше кино?

— Потом расскажу, — быстро ответил я, потому что в зеркале заднего вида опять появился гаишник с мигалкой и мне стало не до объяснений.

Ударил по газам, очередное свидание с ментами в мои планы ну никак не вписывалось. Пролетел дорогу без наименования между Парком культуры и Земснарядом, слава богу, тут еще светофоров не наставили, как в нулевые годы. Выскочил на Лескова мимо (гыгы) районного УВД, светофора и тут никакого не было, так что без задева все прошло. А теперь резко направо и к сороковой больнице, я там знал одно место, которое никто больше вроде бы не должен знать.

Гаишник мегафон включил, сука, и каркал через него на весь район: 'водитель желтой ВАЗ-2101, немедленно остановитесь'. Да не волнуйся ты, родной, щас остановлюсь, только доеду, куда мне надо, и немедленно встану, аки лист перед травой. Надеюсь, что у него рации нет, их в 70-е годы по-моему у милиции очень мало имелось, а то ведь если есть, то мало не покажется.А Аня между тем на кресле рядом возбужденно крутила головой и давала мне глупые советы, которые я, впрочем, мимо ушей пропускал.Ага, а вот и то самое место...

На территории 40-й больницы (никаких шлагбаумов и запертых ворот — езжай куда и как хочешь) было как минимум два очень крутых поворота на 90 градусов, а аккуратно между ними неприметный въезд к зданию морга. Да, морга, вы не ослышались, теплое и уютное местечко такое. Вот там мы и пристроимся.

Резко выкрутил руль, подкатил к моргу, завернул за угол, распахнул свою дверь, крикнул Ане тоже вылезать, запер машину ключом, и мы оба влетели во входную дверь морга.

— Посидим здесь некоторое время, ладно? — сказал я Ане.

— А что это вообще такое? — удивленно спросила она.

— Ну у тебя же отец здесь работает, должна бы знать...

— Отец работает, но что это, я не знаю.

— Ну и ладушки, потом как-нибудь узнаешь, а вон местный работник идет, щас нам легенду надо бы сочинить подходящую... и позвонить кое-куда для надежности... ты поддакивай, если что.

Местный работник в зелененьком халате вышел в тамбур, где мы с Анютой на продавленном топчанчике сидели, и удивленно воззрился на нас.

— Чего надо, молодые люди? — спросил он, обращаясь в основном ко мне.

— Позвонили нам полчаса назад, что мол тетю мою сюда привезли, машиной вроде сбило, вот мы и сорвались проверить, может ошибка какая... — начал вдохновенно врать я. В этот момент открылась дверь и вошел тот самый гаишник, прямо вместе с полосатым жезлом.

— Так, — сказал он, обращаясь тоже ко мне, — машина за углом ваша стоит?

— Какая машина, товарищ сержант? Мне 17 лет, никаких машин у меня в принципе быть не может.

— Товарищ... эээ..., — протянул он уже работнику в халате, — что они тут делают?

— Да вот, — ответил тот, — говорят, что тетю ихнюю сюда привезли, проверяем.

— Так точно, — добавил я, — Вера Ивановна Старикова, сестра отца, 48 лет, проживает на Челюскинцев, 8-12.

— А желтая копейка чья?

— Понятия не имею, тщ сержант, видел только, как она недавно подлетела сюда, а водитель вооон в ту сторону ушел, — и я махнул рукой по направлению к приемному покою.

Гаишник почесал жезлом затылок и молча вышел, я же обрадованно повторил товарищу из морга установочные данные на тетю — реальные взял, она там и живет. Товарищ завел нас в следующую комнату, открыл толстенный гроссбух и начал водить пальцем по строчкам. Как и следовало ожидать, никаких Вер Ивановн в ближайшие сутки, да и не в ближайшие тоже, у них отмечено не было.

— Ну нет и слава богу, что нет, значит живая наша Вера Ивановна. Мы пойдем тогда, ладно? — сказал я работнику.

— Валите, — буркнул он сквозь зубы, закрывая гроссбух.

Вышли на улицу, гаишник ходил кругами вокруг копейки и что-то бормотал при этом.

— Ну что, нашли тетю? — спросил он.

— Никак нет, тщ сержант, ошибка наверно какая-то вышла, пойдем к ней домой проверять, что там и как, — ответил я и добавил, набравшись наглости, — может подвезете до ее дома, а то тут идти далеко?

Сержант слегка офигел от моихзапросов, но подвозить нас отказался, дела у него тут. Да и не очень-то и хотелось, ушли пешком. Аня тут же завалила меня вопросами, что теперь с машиной будет, да как я выкручиваться буду — да ничего с ней не будет, не век же гаишники вокруг нее круги нарезатьстанут, когда им надоест, заберу, а эвакуаторов пока не изобрели, отвечал я. Так и дошли незаметно до ее дома, жила она по соседству с Игоревичем, очень удобно кстати, далеко бегать не надо.

— Сначала к твоим или к моим? — спросил я, — ну хорошо, к твоим. Да, и купить бы что-то надо, неудобняк же с пустыми руками идти.

Зашли в гастроном на Лескова, взяли два тортика, хватит для начала.Папа Анечки нас, понятное дело, не ждал и очень удивился, увидев меня с тортиком в руках.

— Здравствуйте, Иван Харитонович, — с порога сказал я (так-то он Чжон Хи, пояснила на лестнице Аня, но в паспортном столе переделали в Харитоновича — а ты кто на самом деле? — а я Тхан, яркая значит в переводе), — хочу просить руки вашей дочери, люблю ее типа больше жизни, жить без нее не могу, завтра регистрация, приходите.

Тот аж дышать на некоторое время перестал, потом позвал за стол.

Сели за стол, начались недоуменные расспросы...

— А почему так скоропостижно?

— Так уж вышло, Иван Харитоныч, жизнь штука непредсказуемая.

— А где вы будете жить?

— В моей квартире, Кирова 18-94, я там один сейчас, а с завтрашнего дня вдвоем значит будем.

— И на что же вы собираетесь жить?

— Вот об этом не беспокойтесь, денег у меня достаточно, а скоро будет совсем много.

— Подробности расскажешь?

— Конечно расскажу — по распоряжению Правительства в нашем политехе создается научно-производственное объединение, НПО сокращенно, я тем же распоряжением назначен его директором, а Аню вот собираюсь в штат взять замом по культуре и связям с общественностью. Правильно, Аня?

Аня удивленно посмотрела на меня, но уточнять ничего не стала, а только кивнула. Достаточно энергично кивнула.

— У меня тоже вопросик имеется, — влез я наконец в поток размышлений Харитоныча, не все же ему одному спрашивать, верно? — Интересуюсь, каким образом кореец смог оказаться в городе Горьком, за 7 тыщ километров от своей родины, да еще и на врача тут выучиться?

— Тебе правда это интересно? — прищурился хирург.

— Правда-правда, — сказал я, честно хлопая глазами, — все, что с Анечкой связано, мне страшно интересно.

— Ну ладно, слушай тогда...

В следующие полчаса он довольно подробно пересказал свою биографию и обстоятельства появления на свет Анечки. Ничего нового он мне собственно не сообщил, ну не считая мелких подробностей конечно — да, 37-й год (ему на тот момент 2 года было), да, депортация корейцев с Дальнего Востока в Среднюю Азию, объясненная властями тем, что тогдашняя Корея входила в состав Японской империи, а значит там могли быть японские шпионы, (конкретно семью Паков в Усть-Каменогорскую область Казахстана отвезли), да, послевоенная оттепель и разрешение уезжать из опостылевшей пустыни куда хочешь, хоть к черту на рога. На рога конечно никто не поехал, как и на Дальний, впрочем, Восток, большинство ломанулось в Центральную Россию, вот и он тоже, выбрал Горький чисто методом тыка, подал документы в горьковский мед, с детства типа имел склонность к врачеванию. Потом маму Анечки встретил, потом и так все понятно.

Про маму я предпочел не уточнять, сами расскажут, если захотят... доели тортик и начали откланиваться. На завтрашнее мероприятие он обещал прибыть, хотя 100% гарантии не дал, если на работе все утрясет, ну и ладно...

А мы значит тем временем в соседний дом перебрались и уже названиваем в квартиру знатного партийца Станислав Игоревича. Открыли без уточняющих вопросов.

— Ой, — сказала мама, стоя в пушистом халате и тапочках, — а мы тебя и не ждали. А это с тобой кто?

— А это, мама, Анюта, мы с ней завтра женимся — забыла что ли?

— Какая-то это не такая Анюта... — протянула мама, а потом, спохватившись, добавила, — ну что же вы на пороге-то стоите, заходите. Слава, у нас гости, — это она уже громко объявила сами понимаете для кого.