Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Легко, — ответил я, — вот сама смотри, чего у нас на ТВ не хватает?
— Чего не хватает? — эхом ответила она.
— Развлекалова не хватает.Серьезных передач, где сидят сумрачные мужики в пиджаках, достаточно, а чего-то такого легкого, игрового, веселого и музыкального дефицит. Особенно музыкального, молодежь же с ума сходит по современной музыке, а ей предлагают 'Лейся песню' с 'Орерой' как максимум... про минимум не будем уж. Не обязательно западную музыку, хотя и там можно найти абсолютно нейтральные и неполитизированные вещи, но и у нас в стране полно людей, играющих современно и задорно, но они все в подполье сидят.
— Может сразу скажешь, что это за люди?
— Конечно скажу, при себе что ли держать буду — про такую 'Машину времени' слышала?
— Это где сын главного архитектора Москвы что ли?
— Да, это оно. Отличные песни пишут, над звуком поработать только. Потом в Питере есть пара-тройка очень крепких групп, 'Аквариум' например, а еще Зоопарк, Алиса, Аукцион. В Свердловске, насколько я знаю, тоже хорошие ребята сидят — Наутилус, Настя, Чайф. Вот собрать бы их всех вместе, да устроить фестиваль с конкурсом, да трансляции оттуда показать, это была бы очередная бомба.
— Ладно, понятно, — ответила она, — а еще что можешь предложить?
— Очень мало игровых программ, умирающие 'А ну-ка девушки' да относительно новая 'Что, где, когда', вот и все, что у нас есть игрового. Надо бы добавить... вот хотя бы такое предложение — несколько участников, ведущий предлагает им угадать мелодию по началу песни, по нескольким нотам, по описанию содержимого песни, кто угадал больше, тот и победил. Или еще такое дело — участники отправляются на необитаемый остров (вариант просто в тайгу или там на побережье) и там соревнуются в выживании, в каждом новом выпуске один самый слабый участник отсеивается, побеждает тот, кто остался последним, назвать можно 'Последний герой'.
Гальперина глубоко задумалась, вперив взор в подвесной потолок, и в этот момент у меня в кармане зазвонил телефон.
— Да, Анюта, — сказал я в трубку.
— Сережа, нам надо поговорить, ты не можешь подъехать к ресторану Прага?
— Могу конечно, какие вопросы. А о чем поговорить-то?
— Не по телефону, — ответила она и отключилась.
Не по телефону, значит не по телефону, извинился перед Гальпериной, сказал, что невеста зовет, тут же получил кучу уточняющих вопросов про это, выкрутился кое-как и запрыгнул на подножку стартующего к ВДНХ троллейбуса.
Возле Праги на углу Арбата и Гоголевского бульвара вытащил из кармана телефон, вызвонил Анюту.
— Алло, я у входа в Прагу, дальше куда?
В трубке послышались невнятные квакающие звуки, а потом:
— Заходи, назовешь свою фамилию — швейцар предупрежден, он покажет куда.
Зашел, чо... интерьеры в этой Праге были шикарными, начиная прямо с раздевалки, тут, как говорят досужие языки, и Антон Палыч чего-то отмечал, и Илья Ефимыч праздновал, не говоря уж о прочих Львах Николаичах и Владимир Владимирычах. Да, и еще Киса Воробьянинов здесь отметился, он сюда водил Елизавету Петровну, а потом тащил ее в нумера и разбрасывал баранки. Знаменитое место, да....
Швейцар с пренебрежением покосился на мой прикид (да вроде и ничего себе, но видимо не для Праги)и ткнул пальцем в сторону богатой лестницы, ведущей на второй этаж, поднимайся, мол, в ореховый зал. Поднялся в ореховый, чо.Впрошлой своей жизни я в этой Праге аж два раза побывал — первый, когда понтовался перед будущей супругой, всю стипендию, как вспоминается, оставил, а второй раз был на свадьбе сестры, как раз вот в этом ореховом зале и сидели, деталей, если честно, не помню, нажрался сильно.
Метрдотель было дернулся в мою сторону, когда я внутрь вошел, но тут со столика у окна поднялся Видов и сделал приглашающий жест, метрдотель успокоился и занялся другими делами. Подошел, сел за стол — там стояло конечно же шампанское в серебряном ведерке плюс какие-то закуски по центру, а перед Видовым с Анютой по блюду с чем-то мясным. Анюта сияла, как свеженачищенный самовар.
— Выпьем? — с места в карьер начал Олег.
— А почему нет, — ответил я, — если нальете, выпью конечно. За что?
— За нас с Анютой, — с вызовом сказал он.
— Да ради бога, — ответил я и выпил, не чокаясь и запрокинув голову, как пианист.
— Сережа, — продолжила Аня, — Олег послезавтра уезжает в Югославию на съемки и зовет меня с собой.
— Ну и что ты на это сказала? — хмуро спросил я.
— Я согласилась, — ответила она, потупив глазки... анютины сука глазки.
— А ты не забыла, что у нас через три дня вообще-то свадьба? Слушай, пойдем покурим куда-нибудь, — закончил я свою мысль.
— Ты ж не куришь.
— Ради такого случая придется начать.
И мы пошли в коридор, а потом в курительную комнату.
— Анюта, кончай дурить, у нас же с тобой все хорошо было, а будет еще лучше... через три дня вот будет.
— Понимаешь, Сережа, ты уж извини, но ты пока никто, а Видов это Видов, второго такого шанса у меня в жизни может не быть...
Где-то я уже слышал такую фразу, подумал я.
— Аня, со мной ты будешь Анютой Сотниковой и совсем скоро выйдешь в мировые звезды под своим именем, а с ним ты навсегда останешься женой Видова... ну если он тебя возьмет в жены конечно, что не факт.
— Да понимаю я все, но ничего не могу с собой поделать... это как дудочка гаммельнского крысолова у меня перед носом звучит, а за ней значит иду, сложив лапки. Короче прости, родной, но я уезжаю.
— А свадьба?
— Ну придумай что-нибудь, ты же мужчина...
Далее рассусоливать манную кашу по тарелке не имело никакого смысла, вернулись в зал.
— Олег, — тряхнул я головой, отгоняя более тяжелые мысли, — а хочешь я расскажу, когда, где и от чего ты умрешь?
Видов аж побелел, бедняга.
— Откуда ты это можешь знать? — только и спросил он.
— Дар у меня такой есть, будущее видеть, не всегда и не для всех, но временами прорезывается, кучу народу уже спас с его помощью. Ну так как, рассказать?
— Ну расскажи, — с трудом выговорил он.
— Через 20 лет от рака гипофиза в Уэстлейк-Виллидже, штат Калифорния, США. Сейчас еще конечно рано, но через 5-6 лет начинай проверяться на онкологию примерно раз в год, должно помочь.
— И что я там буду делать в этой Калифорнии?
— То же, что и здесь, сниматься в кино... с Микки Рурком и Арнольдом Шварценеггером, если тебе эти имена что-то говорят... и еще выкупишь права на показ советских мультфильмов в Штатах, это много денег принесет.
— А про Анюту ты что-нибудь скажешь?
— Увы, но нет — про нее мой дар что-то молчит как рыба. Совет вам, дорогие, да любовь, а я пошел.
И я повлекся нога за ногу на Гоголевский бульвар, да. Вот, как говорится, тебе,бабушка и анютины глазки во всю радужку. Перевернута еще одна страница жизни, только сука похоже, что не в ту сторону перевернута... даже можно сказать, что и с корнем вырвана эта страница. Говорят, что история повторяется дважды и второй раз как фарс, но у меня что-то второй раз совсем без смеха проходит. Ладно, попробуем жить дальше, чо...
— — — — — — — — — — —
Я сижу в недрах своей квартиры на Кирова и керосиню второй день подряд. В столице у меня еще хватило сил доехать до Инны с Мишей, забрать свои вещи (Анюта свои пусть сама забирает), отбрехаться, как сумел, от недоуменных инниных расспросов и докатиться по железке до горького города Горького... ехал один в купе СВ, да, проводница, видя мои расстроенные чувства, даже не сделала попытки подселить еще кого-нибудь на свободное место.
А дома отзвонился матери и декану, сказал им примерно одно и то же, что мол в связи со срочным форс-мажором меня не будет два дня... может даже три, на вопрос же матери, что там со свадьбой, ответил, что через два дня все видно будет, а пока не видно ничего, потому что не рассвело. А сам пошел в ближайший гастроном на Краснодонцев, закупил там водки (сука Ветлужскую ведь продали, из сучков выгнанную, ну да это не особенно и важно сейчас), взял какой-то закуски, консервы что ли какие плюс хлеб и ливерная колбаса, отключил проводной телефон, вытащил батарейку из мобильного и отсоединил провода от дверного звонка, обрубил короче все внешние связи, замкнул их, так сказать, на себя и начал керосинить по-черному, да...
И закурил тоже — вот в предыдущей жизни последний раз курил лет в 20, а тут сорвался... Беломора прикупил, усманского, ядреного, с картой одноименного канала на этикетке... гадость изрядная, но от нехороших мыслей отвлекает.
В дверь стучали несколько раз, один раз весьма даже сильно, я не открывал — ну что они мне сказать могут, эти стучащие? И что я им сказать могу? Пустое все это, а лучше я сорву-ка козырек с еще одной бутылочки, на этот раз арзамасского розлива. И с вещами анютиными надо ведь что-то делать, вон их сколько в шкафу... и в другом шкафу... и на вешалке в прихожей... и в ванной тоже есть... а, подумаю об этом завтра.
На исходе первых суток моего плоского штопора ко мне пришел ангел и сел за стол напротив... ну то есть я его так назвал, а на самом деле хер его знает, кто он там по профессии и образу жизни, да это и неважно — в костюмчике... нет, не черном, а коричневом, с красненькой искрой, и в ярко-красном галстуке и начищенных до блеска ботиночках, напомнив мне безвременно ушедшего от нас Сергей-Викторыча.
— Что, Сергуня, тяжело тебе? — спросил ангел.
— Выпьешь? — вместо ответа сказал я.
— Что там у тебя? Ааа, арзамасская... ну налей на два пальца, — и он пододвинул мне второй стакан. — За что пить будем?
— Чтоб не последняя, — буркнул я сквозь зубы. — Курить будешь? — и я протянул ему уполовиненную пачку Беломора. — Курить он отказался.
— Ты как сюда попал-то? И зовут тебя как? И что тебе вообще от меня надо?
Товарищ в галстуке лихо вылил содержимое стакана в рот, от закуски в виде кильки в томате отказался и ответил мне следующее:
— Видишь ли, Сережа, я это и есть ты, только немного альтернативный. Ты же здесь, насколько я понимаю, пытаешься выстроить альтернативную историю, да?
— Ну как бы хотелось бы...
— Вот, а я, получается, Сергуня Сорокалет из той ветки, которую ты похерил.
— Че ты гонишь, чепушило? — окончательно перешел я на блатной жаргон. — Ты ж старше меня нынешнего лет на 20 и рожа у тебя не моя, в зеркало вон хотя бы посмотри, найдите, как говорится 10 различий, в смысле сходств.
Встал ведь товарищ и пошел в ванную смотреться в зеркало. Потом вернулся и сказал:
— Да, рожа подгуляла, согласен, можешь конечно не верить, но все равно я это ты и наоборот.
— Ну ладно, допустим на минутку, и дальше что? — отвечал я, разливая по стаканам остатки из бутылки.
— А дальше, Сергуня, то, что надо стойко держать удары судьбы, а ты тут раскис как баба, у которой козел капусту на огороде съел. Сам же говорил не раз — кому сейчас легко?
— Ладно, проехали, — ответил я, — лучше расскажи, как там у вас в реальной альтернативности... или как уж там.
— Да все так же, как и в учебниках по новейшей истории, учил ведь поди в школе-то? А вот у тебя тут в альтернативщине что-то не очень, заигрался ты, Сергуня, со своими женщинами, а надо ведь кому-то и дела делать.
— Слушай, альтернативный я, иди нахер, я ж понимаю, что ты эманация моего воспаленного сознания.
Товарищ поморгал несколько раз и испарился без слов, однако уровень водки в бутылке остался прежним — явно я столько не выпил... долго размышлял над этим удивительным фактом, потом взял баян в руки и заиграл на нем, подбирая ноты к самым тоскливым песням, кои мне вспоминались в пьяном своем угаре. Потом в дверь забарабанили особенно сильно. Я поначалу собрался игнорировать это дело, ну постучат и уйдут, не будут же они замок выламывать в самом деле, но вдруг понял, что стучание складывается в определенный такой и очень знакомый мне ритм... да, точняк это оно, 'Одиночество сволочь'. Ну хорошо, ребята, вы меня уговорили, иду открывать, ну кто там это еще ломится.
Замок подался с большим трудом, дверь распахнулась, а на пороге, значит, двери... вот если б мне сказали написать список из ста возможных посетителей меня в текущих обстоятельствах, то человек на пороге в этот топ-100 точно не вошел бы, да...
Анют так много на земле...
А стояла там Анечка Пак, которая дочь хирурга из 40-й больницы и знаток восточных боевых искусств, вся из себя тихая и спокойная, как глубокая бухта в бурную погоду.
— Привет, — с места в карьер начала она, — как жизнь, как семья, как здоровье?
— Жизнь сплошное спортлото, — автоматически вылетело у меня.
— В смысле?
— Где ни поставишь крестик, все не то, — продолжил я, — ну заходи, раз пришла.
Аня зашла, озираясь по сторонам, я помог ей снять куртку, повесил на вешалку, нашел какие-то тапочки, от Усиковых по-моему остались.
— Ну пойдем, если не боишься, — и мы зашли в мою комнату.
— Мда... — протянула она, — давно квасишь-то?
— Второй день заканчивается, — ответил я, — послушай вот, что я тут сочинил в ходе этого увлекательного процесса.
И я вытянул из-под стула баян. Сначала проиграл 'Гранитный камушек':
В этот вечер снова ждет тебя другой,
Это он украл любовь у нас с тобой.
Не ходи к нему на встречу не ходи,
У него гранитный камушек в груди.
— Ну как? — спросил я, закончив.
— Волшебно, — ответила она, — не останавливайся, давай жги дальше.
Ну ОК, дальше, значит дальше. Забабахал,не останавливаясь, Ляписа-Трубецкого:
Я читал тебе вслух стихотворения
Покупал дорогие печения
Я выгуливал твою глупую, глупую собачку
А помнишь, подарил иностранную жевачку
Но ты, ты, ты меня кинула,
Ты, ты, ты меня кинула
— Еще лучше, — немного подумав, сказала Аня. — А кроме этого что-нибудь есть?
— А то как же, у меня еще много чего есть, — ответил я и продолжил песенкой Ингрид под названием 'Будь ты проклят, гад', пришлось, правда, немного ее адаптировать к российским реалиям:
Ты обещал мне рай на земле и любовь в небесах,
Но я осталась просто ни с чем и в дырявых трусах,
Ты говорил, что я буду принцессой твоей,
Но мне досталась лишь стирка носков и варка щей.
Да будь ты про-про-про-клят, гнида,
Да будь ты про-про-про-клят, гад.
— Идеально, не забудь слова с нотами записать, — ответила Аня, изучая завалы бутылок под столом. — Давно она тебя кинула-то?
— Да вот позавчера, — автоматом вырвалось у меня. — А ты откуда знаешь?
— Нетрудно догадаться. В общем так, дорогой Сергуня, ты щас встанешь и пойдешь в ванную отмокать и трезветь, а я пока все тут уберу, согласен?
— А чего это ты тут раскомандовалась? Командирша нашлась, — сказал я, еле ворочая языком.
— А того я тут раскомандовалась, дорогуша, что тебя все ищут и на ушах стоят, дела не делаются, время идет, а он сидит тут, обливаясь горючими слезами и водку лопает. Экая ж невидаль — баба его бросила! Не ты первый, не ты последний, с кем это случилось, баб на земле много еще осталось. А ну быстро собрался, тряпка, а то сидит тут, нюни распустил, и шагом марш в ванную! Еще водка есть? — спросила она в итоге своего спича, взяв в руки недопитую бутылку арзамасской.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |