Но! Они кое что забыли! Это теперь не просто певичка — это офицер морской пехоты Республики Корея! Офицер! Морпех! Элита нашей армии!!! Это первый, кто пойдёт, и сунет свою башку под пули ради них! Ради вот этих идиотов, которые делать ничего не хотят и не могут! Да они охренели совсем!!! Забыли что у нас творится прямо на пороге?!! У нас перед носом ядерной бомбой машут, а они офицера морской пехоты будут с грязью смешивать?!!! Да я лично за это башку оторву!!! Своими руками!!!!!
Генерал делает паузу, чтобы немного погасить нахлынувшие на него эмоции, затем продолжает :
— В общем и целом всё будет выглядеть так : Сегодня газетчики раструбят повсюду информацию о том, что Агдан разговаривала по закрытой связи с генералом.
Думаю, до завтра они раздуют это так, будто мы вообще хотим её расстрелять, сжечь на медленном огне, и потом пепел по ветру развеять...
Ну и отлично! Пусть покричат немного.
А завтра мы сделаем заявление. Под вечер.
Скажем, что мы внимательно следим за творчеством и за всеми публичными заявлениями нашего офицера — санса Пак ЮнМи. Скажем, что в заявлениях, и в творчестве Пак ЮнМи не было и нет ничего, что хоть как-то могло бы опорочить честь офицера. Более того! Тот факт, что она отстаивает именно общечеловеческие ценности — делает честь нашему офицеру! А также — это показывает её ответственным и достойным гражданином своей страны.
Скажем, что армия затем и нужна, чтобы защищать и отстаивать именно общечеловеческие ценности, ну и так далее, и тому подобное.
А насчёт действий министерских, или кого-нибудь ещё, скажем — знать мы ничего не знаем! Это не наша епархия. Не мы им портфели давали — не нам и обсуждать их действия. Вот в таком, каком-то, ключе.
Сейчас как раз составляют это самое заявление. Потом обязательно посмотри! Всё должно быть чётко, и абсолютно идеологически выверено! Не должно быть ничего, что можно было бы трактовать двояко!
— Хорошо. — кивает полковник, — Разрешите вопрос?
— Валяй!
— Зачем такие сложности с гражданскими, со звонками через консульство, с прессой? Почему бы просто заявление не сделать?
— А! Ну, во-первых, мне сейчас так и так надо с ней поговорить. Но об этом потом.
А во-вторых — из-за газетчиков.
Если мы просто возьмём, и заявим об этом — все, кто сейчас жаждет крови, и все те, кто пытается лизнуть задницу министерским — постараются наше заявление максимально замолчать, спустить по-тихому, не акцентировать на нём внимание общества.
Конечно совсем замолчать его не удастся, но они постараются как-то это всё "замазать", печатать его где-нибудь на третьих полосах мелким почерком, делать акценты на чём-нибудь другом, ну и тому подобное.
Сейчас, такое наше заявление слишком уж сильно отличается от того, что они хотят слышать, от того что они все ждут.
А вот уже после того, как они раструбят на всю округу о разговоре Агдан с генералом, да ещё и по закрытой связи... После того, как они напридумают всевозможных небылиц обо всём этом — общество будет ждать — что же на это скажут военные?!
Вот тогда наше заявление прозвучит очень громко! И мне плевать что там скажут министерские!
Не могут эти выполнять свою работу — пусть других поставят!
Мои морпехи справляются с поставленными задачами! Если они не справляются — сами пусть выкручиваются. Я не позволю подрывать авторитет армии, только для того чтобы прикрыть чью-то некомпетентность!
Да и чего, собственно, им за это будет-то?! Самый максимум — обычные кадровые перестановки! Тех поставят вот сюда, а этих поставят вон туда. Да ты и сам знаешь как всё это делается...
Математику-то не забыл? От перемены мест слагаемых...
Хотя — может чего и изменится. С трудом, конечно, верится в это, но...
Генерал-майор, задумавшись, ненадолго замолкает :
— Ну так вот. О нашем офицере.
ЮнМи не делала никаких заявлений, не давала никаких интервью — молодец! Растёт. Взрослеет. Но!
Во-первых — она не робот. Она всего лишь девчонка. Ведь не только ей — никому не приятно, если его обвиняют черт знает в чём, притом совершенно безосновательно.
Она может начать давать интервью, или начать делать какие-то заявления.
Мне надо, чтобы она продолжала молчать — только тогда мы будем своё заявление делать. Только если я буду уверен, что она будет молчать!
Во-вторых. Кстати, так считаю не только я, но и контрразведчики.
Она же Агдан! (он делает подчёркивающую паузу) Скорее всего одними песенками тут не обойдётся... Вполне возможно — она готовит какую-то контратаку, что-то задумала.
— Какую? — немного выждав спрашивает полковник.
Генерал пожимает плечами, затем, выделяя слова продолжает :
— Мне надо. Чтобы она молчала. Надо — чтобы ничего, не одобренного нами, не делала. Надо — чтобы через пару дней, как только она закончит свой клип — летела сюда. В Сеул. — тыкает он пальцем в стол :
— И чтобы была в войсках. В роте. — указывает он пальцем куда-то в сторону, — Под нашим с тобой, — подчёркивает он пальцем фигурантов, — чутким руководством. И никак иначе!— припечатывает он ладонью о стол.
Полковник, несколько ошарашенно мотает головой :
— А может — пусть лучше в Америке своей сидит? Проинструктировать просто — и всё? А виза кончится — куда-нибудь в Канаду, или в Мексику?
— А вот тут, мы с тобой, как раз и подходим к тому, зачем я тебя пригласил. Именно тебя пригласил, а не кого-то другого, не, к примеру вон — нач.штаба.
Генерал-майор, глубоко вздохнув и, постучав задумчиво обратным концом ручки по столу, наконец прерывает паузу :
— Если ты помнишь, я начал с того, что упомянул вчерашнюю беседу с контрразведчиками. (полковник кивает)
Хочу вот, поделиться с тобой некоторой, так сказать, закрытой информацией.
Полковник опять понимающе кивает. Генерал-майор откидывается на спинку кресла, и пару секунд смотрит на подчиненного :
— Начну сразу с главного.
Как оказалось — их аналитики потратили много времени и сил на всестороннее изучение нашего офицера. И вот вчера они выдали, точнее вывалили на меня все эти свои выводы. (он делает маленькую паузу)
Нормально сидишь? Со стула надеюсь не свалишься?
Они считают, что наш младший офицер, вот эта наша синеглазая девчонка, распевающая, как ты говоришь, "бодрые песенки". Она... Ни много ни мало... Достояние нации. (он делает маленькую паузу)
Я не оговорился. Я цитирую. Не что-то связанное с ней, а именно она сама — Достояние Нации. — выделяет он это голосом.
Генерал замолкает, чуть задумавшись. По лицу полковника пробегает гамма смешанных чувств, но он продолжает молчать.
Вынырнув из задумчивости, генерал фокусируется на полковнике :
— Вот такое вот у нас необычное, молодое, колючее, и синеглазое достояние! Причём не по частям, а, так сказать, целиком — от макушки, и до самых башмаков.
— И что нам с этим делать? — наконец спрашивает полковник.
Генерал, чуть помолчав, и рассматривая ручку, как что-то диковинное :
— Честно? (полковник в ответ кивает) Да хрен его знает! — и после лёгкой паузы добавляет, — Нянчиться. Воспитывать. Что мы со всеми остальными делаем? То и делать!
Полковник чешет в затылке:
— А долго? Это. Нянчиться-то?
— Наверное долго. — вздыхает полковник, — Но мы пока забега́ем вперёд. Я же не договорил, точнее я вообще только начал говорить. Но я постараюсь кратенько.
Вообще, в основном, контрразведчики упирали на то, что национальным достоянием — не разбрасываются!
Это не твоё достояние — это достояние нации и страны. Даже если тебе вдруг кажется, что оно, это достояние, какое-то несуразное или нелепое.
Ну ты же, например... Ну например ты выиграл какой-то нелепый супер-пылесос в лотерею — ты же не будешь его в окно выбрасывать, только потому, что прямо сейчас не знаешь что же с ним делать?!
Так же и страна не должна разбрасываться своими пылесосами, тьфу, достоянием своим.
Поэтому, как раз первая задача у нас — сохранить это достояние для нации. Не допустить бестолковой войны с чиновниками, которые с пеной у рта будут доказывать всем свою правоту.
Они же её задавят! Она молодая ещё — зелёная, и "веса" у неё совсем-совсем немного, а у них — власть, деньги, пресса...
Хотя, думаю, она это тоже понимает.
Контрразведчики вон тоже считают, что с чиновниками Агдан может использовать очень необычные, и очень нестандартные подходы...
Они же, чиновники-то наши, привыкли по старинке — рявкнул чуть погромче, и все сразу в слёзы, сразу : "простите дяденька"...
С Агдан такое не пройдёт! Она — тот ещё воин! Ну, так правильно! Офицер! Морпех!
(полковник, чуть улыбаясь, кивает)
А чего?! Нисколько не удивлюсь, если она подгонит сюда (тыкает генерал пальцем в окно) седьмой флот США, и повесит всех этих чинуш на рее. Всех на одной. Рядо́чком таким — бам, бам, бам, бам... — жестикулирует он, — Эта может! Они и пикнуть не успеют!
Оба тихонько посмеиваются, затем генерал продолжает :
— В общем, если серьёзно — нам надо не допустить этой войны, и любого вида бардака.
— Господин генерал, а наши действия не вызовут, скажем так, слишком сильных изменений в обществе?
— Не вызовут. Не в этот раз.
Сейчас мы только укрепим наши позиции, поднимем авторитет армии, и, если всё пойдёт так, как прогнозируют контрразведчики — мы покажем, что вмешательство армии оказывает позитивное воздействие на жизнь граждан и, если не напямую решает, то уж точно оказывает положительное воздействие на решения насущных проблем общества.
В общем — поднимаем авторитет, и, так сказать, работаем на имидж.
А вот любой бардак, или, как ты говоришь, "сильные изменения" — сейчас не нужны совершенно!
Это ослабит страну а у нас на границе слишком неспокойно. Обстановка — взрывоопасная. Нельзя играть на руку противнику!
И внутри... Ну о чём вообще может быть речь, если вон даже оппозиция — какая-то дохлая! Вялая какая-то.
Вот чего они не пользуются ситуацией?! Вякают только чуть-чуть потихонечку.
Для них же ситуация выгодная! Организовали бы большую волну в поддержку Агдан, и против всех чиновников, и кричали бы на каждом углу : "Застрелите их, и поставьте нас — мы всех спасём, и накормим всех кимчхи".
Что ж они — не видят, что ситуация благоприятная?! Мама их должна в это носом ткнуть?! Сейчас бы они были "на коне", кричали бы : "Смотрите — какие мы молодцы! Армия также как и мы думает!"
А теперь-то чего?! Ну будут они после нашего заявления что-то пищать — эффект уже будет не тот! Так, ерунда. И вот это — оппозиция!
Сейчас не нужны никакие "сильные изменения". Ничего, кроме вреда, это не принесёт.
Поэтому, сейчас нам надо : сохранить достояние нации, устранять любой бардак, и защищать наших граждан.
Наша с тобой первоочередная задача, как была, так и остаётся — защищать наших граждан. Вот и будем их с тобой защищать.
И не только от внешних угроз, а и от всего остального : от чиновников, от, свалившегося неожиданно на их головы, синеглазого достояния — от всего подряд! И от них самих тоже! Частенько граждане и сами...
Но других граждан у нас с тобой нет!
Так что будем защищать тех, которые есть. Мы с тобой присягали их защищать — это и есть наша первоочередная задача!
Первоочередная, но далеко не единственная...
Генерал чуть подаётся в сторону полковника, смотря на него в упор :
— Это не единственное, чего опасаются контрразведчики...
Генерал-майор откидывается в кресле, глядя на полковника в многозначительной паузе :
— Это самое, достояние наше, синеглазое — сейчас в Америке. Америку сейчас покоряет...
А ты знаешь, что она уже покорила эту самую Америку?
Слышал, что такое Билборд?
— Немного. — кивает полковник.
— Чат, или чарт, или как там его — да не важно. Что-то вроде конкурса музыкального — это, ну очень престижно, очень круто, как сейчас говорят! И единственная кореянка, покорившая Билборд, причём не единожды — это Пак ЮнМи.
— Да. — опять кивает полковник, — Я знаю.
— А ведь это — американский конкурс! — подчеркивает голосом генерал, — И Грэмми — тоже американская премия! Всемирная, но присуждается от американской ассоциации чего-то там. А ЮнМи выставлена аж по шести номинациям на Грэмми!
Америка дала ей свои самые престижные награды! Причём не просто дала, а навалила их кучу — не скупясь!
Ты думаешь наши заокеанские партнёры об этом не знают?! Думаешь они за этим не следят?!
— Вы считаете...
— Так считает контрразведка. А со вчерашнего дня и я так считаю. Присоединился, так сказать, к их компании.
Американцы ведь — ой как любят собирать всё что блестит!
Да у них пол-страны состоит из тех, кому дома блестеть не давали. Теперь они блестят там. Создают и славу и престиж великой стране — Америке.
И деньги, кстати, тоже зарабатывают и для себя, и для Америки. Ведь все эти Грэмми и Билборды — это же не благотворительность! В этом, и вокруг этого, бабки крутятся — просто сумасшедшие!
Ты когда-нибудь видел американца отказывающегося от денег? Я даже в кино не видел. По крайней мере не припомню, а запомнил бы, обязательно запомнил — такое было бы совсем уж противоестественно.
Американцы сразу хватают всё, что блестит. Мгновенно!
А ЮнМи наша — ой как блестит!
Она же ещё девчонка несовершеннолетняя, а уже как блестит! И Билборбы, и Грэмми, и песни на десятке языков.
— Пять золотых сертификатов по языкам. — уточняет полковник.
— Вот-вот! Плюс китайский и корейский — уже семь. И литература ещё тут вылезла — про крысу про какую-то рассказ. Кстати — именно в Америке рассказ вылез!
Это ж примерно, как если бы ты был, ко всему прочему, ещё и альпинистом, водолазом, лётчиком и пианистом, и всё мирового уровня. А потом бы мне позвонили, и сказали, что тебе вручают премию, как выдающемуся фигуристу и техасскому рейнджеру.
Я бы недоумевал — когда ж ты это всё успел?! А она успела!
Ты думаешь американцы этого не видят?! Ты думаешь — они пройдут мимо этого?!
— А кто именно? Если конечно не секрет. Неужели Лэнгли?
— Думаю, вряд ли. Чересчур круто. Хотя — как знать.
У них же там всё повязано-завязано похлеще чем у нас! Все — от президента до дворника, в едином, так сказать, порыве скачут к заветной "Американской Мечте" — к деньгам и славе. А тут как раз есть чужое достояние, способное быстренько обеспечить и то, и другое...
Так что может быть кто угодно. От самих парней из Лэнгли, и до каких-нибудь наёмников.
— А контрразведчики что говорят?
— Да то же самое и говорят. Ну... И ещё кое что говорят...
Генерал делает паузу, опять берёт авторучку, недолго вертит её в руках, затем бросает на стол и нажимает кнопку селектора :
