Чёрный Британский Лисец и канонные реалии

От автора

На Фикбуке мне попалась забавная заявка: https://ficbook.net/requests/500275. Её автор хочет макнуть крутого фанонного Гарри как можно глубже в дерьмо.

Дано: "Еще вчера он был Наследником древнейшего и благородного рода Поттеров, славящихся своими высококачественными артефактами. Его магическое ядро достигло небывалой мощи уже к одиннадцати годам, он успел освоить трансгрессию, невербальные заклинания, изготовление волшебных палочек, приручение магических существ и заручился непреложными обетами и долгами жизни от всех разумных рас Британии. Пятьдесят семь Родовых ритуалов он провёл, после каждого второго валясь от изнеможения. Сто девять тайных замыслов Альбуса Дамблдора он раскрыл вместе со своими верными друзьями — наследниками родов Блэк и Малфой."

Нужно: чтобы этот Гарольд вёл себя ещё тупее, чем канонный мальчик из-под лестницы. Заметьте, он давно уже взрослый — чтобы совершить всё вышеперечисленное, помимо прочего, нужно до фига времени.

Автор заявки всерьёз считает, что такой вот фанонный крутец будет вести себя как тупое ссыкло. А ведь подобный Гарри практически везде (неважно, насколько это удаётся конкретным авторам, главное — замысел, потому что у нас тут обобщение) идёт под тегом "умный и сильный Гарри".

На самом деле умный и сильный, умудрённый жизненным опытом Гарри, совершивший все эти достижения, порвёт канон, как Тузик грелку.

Данный фик как раз об этом, поэтому он не по заявке, а в оппозицию к ней. Но чтобы стало понятно, откуда взялся сюжет, сослаться на неё нужно.

1. Подарочек на юбилей

Гарольд проснулся.

Да-да, тот самый лорд Гарольд Альнаир Игнотус Джеймс Поттер-Гриффиндор-Слизерин-Певерелл, величайший волшебник современности, четырежды кавалер ордена Мерлина первой степени, председатель Визенгамота, председатель Международной Конфедерации Магов, победитель Волдеморта и Дамблдора, почётный член всех разумных рас Британии, включая великанов, кентавров и вампиров, владелец Даров Смерти, изобретатель безблевотной аппарации и высшего зелья Мирдружбажвачка.

Тот самый, которому в Британии дали прозвище "Чёрный Лисец", а за проливом ещё добавили "Британский". Было приятно, что сначала его так назвали враги — а там и друзья подхватили.

Тот самый, гарем которого состоял из леди Джиневры, урожденной Уизли, леди Гермионы, урожденной Грейнджер, леди Персефоны, урожденной Паркинсон, леди Дафны, урожденной Гринграсс, леди Флер, урожденной Делакур, леди Полумны, урожденной Лавгуд и леди Чжоу, урожденной Чанг.

Проснулся он после собственного пятидесятилетнего юбилея, который отмечали в Большом банкетном зале Министерства. Гостей был полон зал, собралась вся деловая Британия и вдобавок представители всех европейских стран.

Официальное начало прошло как положено, затем был банкет, а после закрытия празднества юбиляр с друзьями аппарировали к Долохову-младшему, тот единственный из них был еще не женат.

Гарольд вспомнил, что там было, и передумал открывать глаза. Он только крепче зажмурился.

Теперь ему лучше не показываться перед своим гаремом с неделю. Нет, с месяц. Убьют. Но сначала изнасилуют весь мозг и все уши, лучше бы сразу убили.

Но эта милая мисс Шафик... Лорелея... и что теперь делать? Мало ли, что это она висла на нём целый вечер, а не он на ней — но ей же всего девятнадцать и она чистокровная в чёрт знает каком поколении. Теперь он, как честный мужчина, обязан пополнить ею свой гарем, или общество его не поймёт. И вот так каждый раз...

Гарольд тяжко вздохнул и стал вспоминать подробности гулянки у Долохова. В целом всё было очень даже неплохо — поздравляли, пили на брудершафт и до дна на счёт, были тосты, куча подарков и пожеланий долгой и приятной жизни. "Чтобы елось и пилось, чтоб хотелось и моглось". Эх-х...

Что у него было с Лорелеей, кроме поцелуев, он не помнит. А неважно, всё равно не дадут выкрутиться. Куда бы свалить, найдут ведь у Долохова, Гермиона умная, она мгновенно вычислит, куда они компанией смылись. В Британии точно найдёт — может, податься на континент, скажем, в Германию? Франция слишком близко, рукой подать, да и тёща там проживает. Одна из тёщ.

Голова почему-то не болела, а ведь он был не в том состоянии, чтобы выпросить у хозяина антипохмельное зелье. Хотя нет, сам он как раз был еще ничего, это Долохов-младший был в состоянии нестояния.

Так, пора уже вставать и делать ноги в Германию, пока не нашли. Страшно даже подумать, что будет, если вдруг попадёшься жёнам под горячую руку.

Собравшись с духом, Гарольд открыл глаза.

Темно. Невольно вспомнились слова Драко: как у Забини в жопе. Гарольд не проверял, он поверил Малфою на слово — похоже, вот так оно и выглядит.

И всё перед глазами расплывается — при том, что он чувствовал себя совершенно трезвым. И почему-то полезли воспоминания — старые, очень старые, к которым он не возвращался десятилетиями. В глубоком раннем детстве, когда он был еще не лордом Певереллом, а просто маленьким сиротой, которого регулярно избивали до полусмерти и вместо лекарской помощи бросали в чулан под лестницу, что-то такое похожее с ним было. Расплывчатое пространство, тёмное и тесное, а если протянуть руку, на табуретке рядом с матрасом будут очки...

Гарольд протянул руку — тощую, слабую детскую ручонку — и, к своему ужасу, нащупал на табуретке очки. В очках он увидел, что да, над головой у него лестница.

Обратно в детство? Но как?!

Зрение он исправил задолго до Хогвартса, в Певерелл-гарде. Всего один ритуальчик с помощью домовика, совершенно пустяковый по сравнению с тем, что ему приходилось ритуалить потом. Гарольд, тогда еще Гарри, попал в Певерелл-гард на своё семилетие, когда чуть не умер после очередного избиения. Тогда его спасла Предвечная или, по-простому, Смерть.

И тут ему кое-что вспомнилось.

На гулянке у Долохова настал момент, когда Гарольд допился до того, что его прошибло на грусть, сентиментальность и самосожаление. Обронив скупую мужскую слезу в стопарик с ромом, он горько вздохнул и подумал — вот за что ему это всё, а? Вечно расхлёбывать человеческую дурь в МКМ и Визенгамоте, вечно юлить между политическими фракциями, которые все хотят противоположного и каждая — странного, вечно полоскать мозги обывателям, которые хотят всего и сразу, вечно угождать своему гарему, которому всё равно никак не угодишь...

— Даже ты, Предвечная, от меня отвернулась, — печально посетовал он про себя. — Уж на что я твой потомок, а ты хоть бы раз обо мне вспомнила? Даже на мои пятьдесят, и то подарочка не сделала...

И, огорчённый до глубины души, как только могут огорчаться в дупель пьяные люди, он осушил стопарик до дна. Пока Гарольд искал это самое дно, в его мозгу послышалось хихиканье, а затем слова:

— Уговорил, потомок. Будет тебе подарочек на юбилей.

И чего только спьяну не померещится, подумалось ему тогда. А тут, оказывается, вон чего. Ну, удружила, Предвечная...

Хихиканье снова отчётливо раздалось в его мозгу.

— Ох уж эти высшие сущности, они и в наказаниях не мелочатся, — тоскливо подумал Гарольд. — Ну прости, Предвечная, пьяный был. И вообще я человек, а значит, ничто человеческое мне не чуждо. В том числе и неблагодарность, увы.

— Что ты хотел, потомок, то и получил, — отозвался потусторонний шепоток. — Здесь у тебя нет ни МКМ, ни Визенгамота, ни гарема, ни прежней силы, хотя сам мир, ладно уж, попроще и помягче. Зато с тобой остался твой опыт, твои знания и навыки — а теперь давай, потомок, сам.

"Гарема нет!" — расцвёл Гарольд, теперь уже Гарри, уставившись в лестницу, заменявшую каморке потолок. — "В Германию бежать не надо, а остальное переживём".

Судя по оговорке Предвечной, он не в своём детстве, а в другом мире, их еще называют параллельными. Ну хоть что-то. Гарольд осмотрел свои руки-ноги, прикинул свой рост на матрасе. Похоже, здесь его не бьют — синяков почти нет и все кости целы — а выглядит он примерно на девять лет. Предвечная обиделась — значит, Певерелл-гард она здесь не подарит, а сам он — задохлик из-под лестницы. Да уж, здесь он не грозный Лисец, а так, мелкий лисюк.

Но ничего, он еще побарахтается. Чёрный Британский Лисец еще придёт по ваши души!

2. Здравствуй, школа, первый год

Гарольд машинально колданул Темпус, невербальный и беспалочковый, на одной концентрации. Простейшее заклинание, почти не затратное, это как у маглов посмотреть на часы. К его бесконечному изумлению, эта крохотная процедура почти исчерпала его магию, на долю секунды высветив время, тут же погасшее от недостатка подпитки. Сам Гарольд в изнеможении откинулся на матрас.

Ладно, он тут не Певерелл. Может, даже и не Гриффиндор. Но раз он у Дурслей, он должен быть Поттером! Сыном и наследником Джеймса Поттера, чистокровного, потомственного мага-артефактора, от его магической супруги Лилиан Слизерин, чистокровной, из-за жизненных пертурбаций ставшей Эванс по приёмным родителям. Почему её удочерили, имея малолетнюю родную дочь, и носились с ней больше, чем с родной? Так магия же.

Он сосредоточился и внутренним взглядом стал просматривать своё тело. Подарок Предвечной, этот навык не зависел от тела — однажды освоив, им можно было пользоваться даже в бестелесной форме. Не в самый лучший свой час, но однажды Гарольду пришлось проверить это на себе. Вот и сейчас навык не подвёл, продемонстрировав безрадостную картину.

Вместо родного, давно знакомого, прекрасно развитого магического ядра в его теле обнаружилась тонкая паутина еле-еле заметных канальцев без малейшего признака накопительных магических образований. Удивительно, как он, при таких задатках, этот Темпус вообще из себя выжал.

Гарольд в отчаянии схватился за голову. Он — грязнокровка?!!

Как такое может быть, при таких родителях?

Или это здесь чистокровные такие? А хотя бы палочками они могут колдовать? Или тут вообще одни сквибы?

Он был так потрясён, что оставил этот факт на потом. Сейчас это не укладывалось у него в голове. По Темпусу успелось заметить, что сейчас раннее утро и ему очень скоро придётся вылезать из чулана, поэтому Гарольд переключился на память нового тельца. О прежней душе этого тельца он не задумывался — Предвечная разберётся.

Ну что тут можно было сказать? Память — была. Никаких знаний, кроме бытовых, всего ровно настолько, чтобы не попасть впросак. Только чтобы знать, что где находится, куда за чем идти, отличить знакомых от незнакомых. Уже кое-что, могло бы не быть и этого. Главное, не кукситься, а то неизвестно, куда ещё Предвечная забросит.

В мозгу послышалось тихое злорадное хихиканье. "Знаю, виноват," — мысленно откликнулся он.

По сравнению с прежними Дурслями эти были добрыми. Правда, ребёнок обижался на них, но это были его проблемы — а нечего завидовать толстому балованому Дадли, самого Гарольда и в Певерелл-гарде вот нисколечко не баловали. Гарри здесь не били, почти не морили голодом и изрядно побаивались. Гарольд взял себе на заметку проверить, какие у этих Дурслей ментальные закладки от Дамблдора, чтобы знать, чего от них ожидать. Когда Предвечная рассказала ему, какие стояли у тех Дурслей, трудно было не ужаснуться.

Пока он копался в воспоминаниях Гарри, наступило утро. В коридоре послышались приближающиеся шаги, скрипнула отодвигаемая задвижка.

Оп-па! Он, оказывается, сидел взаперти!

— Вылезай, мальчишка, — скомандовала Петуния. — Быстро умывайся и иди пожарь бекон.

Гарольд поспешил в санузел, где обнаружил у себя на лбу тот самый шрам. Там, в прежней жизни — он горестно вздохнул, поймав себя на слове "прежней" — Предвечная сразу же убрала содержимое шрама, оставив только видимость, а здесь ему наверняка такого счастья не дождаться. И как он мог забыть, скольким обязан своей покровительнице? Какая же всё-таки неблагодарная скотина — человек.

— Ты скоро там? — Петуния постучала в дверь.

— Сейчас, тётя!

По-быстрому сделав свои дела, Гарольд помчался в кухню. Там он вдруг обнаружил, что совсем не умеет стряпать.

Откуда бы ему этому научиться? От тех Дурслей его забрали слишком рано, в Певерелл-гарде для него готовили домовики, в Хогвартсе учеников кормили, а после школы у него были дела поважнее. Да и денег всегда хватало, чтобы не думать о стряпне.

Пришлось положиться на память Гарри, который, пусть и кое-как, но стряпать умел. Вот-вот должен был проснуться Вернон, поэтому Петуния коршуном кружила по кухне, выставляя на стол приборы, нарезая салат и заодно присматривая за племянником.

— Ты что там копаешься? Сковородку первый раз увидел?

Подивившись проницательности тётки, Гарольд нарезал бекон на сковороду и поставил её на газ. Нежно-розовые ломти зашкворчали, по кухне распространился вкуснейший аромат. Замечтавшись, как он будет есть это, Гарольд забыл перевернуть бекон, и только когда к аромату примешались горелые нотки, он спохватился и кинулся переворачивать ломти.

— Ты что тут натворил, я тебя спрашиваю? — раздалось за его спиной. — Ты опять не убавил газ?

Нахмуренная Петуния довольно-таки небрежно отодвинула его от плиты и стала придирчиво разглядывать слегка пересушенный бекон. Гарольд тоже уставился на своё изделие точно таким же придирчивым, оценивающим взглядом. И чего бухтит, вполне такие смачные поджарки получились. Для первого раза так и вообще шедевры.

— Мальчишка! Сколько раз тебе говорить, что Вернон не любит такой жёсткий бекон! — её тон был крайне резким и раздражённым. — Свой завтрак ты не заслужил, так и знай!

— Не переживайте так, тётя Петуния! — Гарольд посмотрел на неё жалобным взглядом описавшегося щенка. — Я немедленно этот бекон съем, а для вас новый поджарю — вот увидите, даже кофе не успеет остынуть!

Он полюбовался вытаращенными глазами Петунии, увернулся от её подзатыльника, цапнул со сковороды самый большой кусок бекона и выбежал из кухни. Ха, это она квиддичному ловцу захотела подзатыльник дать. Размечталась!

Огнедышащий бекон жёг пальцы. Гарольд на бегу перекидывал его из руки в руку, чтобы не обжечься. Забежав за угол дома, он с наслаждением съел свою добычу — вот и чудненько, а салатик пусть едят сами.

Выждав немного, он пошёл обратно принимать наказание. Теперь, поевши, можно и нотации послушать. Вернон и Дадли уже сели за стол, Петуния грозно посмотрела на племянника, но не стала скандалить, чтобы не мешать завтраку домочадцев. Впереди у неё был целый день.

— Дадли, принеси почту, — сказал Вернон, обнаруживший, что ему не хватает газеты к кофе.

— Вон пусть этот принесёт, — ответил Дадли обиженно-капризным тоном, которым, если верить памяти Гарри, разговаривал практически всегда.

— Мальчишка, принеси почту. — Вернон хмуро глянул на Гарольда в дверях. Тот прикинул, что сейчас ему лучше быть послушным, и помчался к почтовому ящику.

Так... газета, открытка, письмо, ещё письмо — а это что?

Третье письмо было из Хогвартса, в таких конвертах рассылали приглашения первокурсникам. Гарольд не мог этого не знать, всё-таки детей от семи жён у него было много, и даже внуки уже пошли, хотя не доросли еще до Хогвартса. Значит, сейчас ему было не девять лет, как он подумал, а одиннадцать. Хмыкнув над адресной строчкой "чулан под лестницей", он понёс корреспонденцию Дурслям. Он — ребёнок, значит, письмо нужно отдать им.