— Конечно, — кивнул человек по имени Лекс Вель, — но обратите внимание, КАК он это сделал! И только посмотрите, к чему это привело! Один из величайших городов Галактики лежит в руинах, под тонким слоем радиоактивного пепла. Млечный Путь едва не стал жертвой рептилоидов из Магеллановых Облаков. Погибли сотни тысяч, если не миллионы людей и нелюдей. Негуманоиды потеряли великое множество молодых воинов, сливки своих народов, на этих улицах, на других материках Фомальгаута, на отмелях Южной Рыбы. А на Хатхире прочно обосновались «миротворцы» из Конфедерации Геркулеса — и они даже не собираются уходить домой! Было бы странно отрицать, что конфликт между людьми и негуманоидами возник не на пустом месте — вам ли этого не знать, дорогой Коркханн! — но лекарство оказалось хуже болезни!

— Ну, хоть кто-то должен был выиграть от этой войны? — прищурился Коркханн.

— Разумеется, — снова кивнул Лекс Вель. — Это была бы совсем плохая война, если бы от нее никто не выиграл. И мы с вами оба знаем имя победителя. Какой поворот судьбы! В одночасье из беглого военного преступника он превратился в героя галактики и спасителя цивилизации! До меня дошли слухи, что он уже занял трон Альдешара, а совсем скоро весь Внешний Космос снова окажется под властью белого (очень белого, если вспомнить, откуда он родом) привилегированного мужчины. Как вы считаете, оно того стоило?

— Шорр Кан — привилегированный белый мужчина? — усомнился Коркханн. — Ну, это уже слишком! Насколько мне известно, он вырос на улице, был членом воровской шайки…

— Да кто сегодня об этом помнит?! — воскликнул профессор Вель. — Все, что видит Галактика — это человека на троне. Вчера — трон Темных Миров, сегодня — трон Внешнего Космоса. Человек, который меняет престолы, как перчатки — это ли не свидетельство его привилегированности?

— Быть может, — задумчиво пробормотал аквилоид, — быть может, если Маркизаты возглавит беспринципный, но прагматичный лидер, это только пойдет им на пользу? Шорр Кан не является приверженцем какой-либо религии или идеологии, не одержим мессианскими идеями как Нарат или Кривер…

— Не в обиду вам будет сказано, дорогой Коркханн… — начал было Лекс Вель.

— Говорите свободно, друг мой, — подбодрил его собеседник.

— Вы провели рядом с Шорр Кан столько времени, но так ничего и не поняли, — укоризненно покачал головой землянин.

— Вы уж простите бедного чужака, — пожал плечами уроженец планеты Кренс. — Я не стесняюсь признаться, что до сих пор плохо понимаю людей, и каждый день узнаю про них что-то новое. Судя по вашим словам, Шорр Кан не стал исключением.

— Шорр Кан — такой же идеократ, какими были принц Нарат или Син Кривер, — продолжал Лекс Вель. — Просто его идея фикс выглядит иначе. Он мечтает войти в историю как величайший полководец и завоеватель. Теперь у него появился шанс. Он превратит Маркизаты Внешнего Космоса в новую Лигу. Мы знаем, как Шорр Кан заботится о своих подданных. Маргиналам и негуманоидам придется работать по 25 часов в сутки на военных заводах, шахтах и плантациях, чтобы восстановить экономическую мощь Внешнего Космоса и построить новый космический флот. А потом он использует их как пушечное мясо для завоевания целой галактики!

— Вы хотите сказать, что он попробует снова?! — изумился титанис.

— Не нашей галактики, — усмехнулся человек. — А Магеллановых Облаков. Да, именно так. Кто остановит его? Империя не станет ему препятствовать. Аббасиды вовсе не рвутся в бой. Они уже сами не рады, что провозгласили крестовый поход. Три войны подряд — это слишком много даже для Империи. Они откровенно устали. Принц Зарт мечтает вернуться в лабораторию. Император Джал тяжело болен — он так и не оправился толком после атомной пули, которую в него всадил предатель Орт Бодмер. От бесконечных конфликтов устали не только правители, но и народ. Солдаты хотят вернуться домой. Если новый диктатор Внешнего Космоса отправится на покорение чужих звездных материков, все космические короли вздохнут с облегчением. И у Шорр Кана есть все шансы преуспеть. Теперь, когда х’харны потеряли в нашей галактике весь свой флот, Магеллановы Облака можно брать голыми руками. Аборигены Облаков будут встречать Шорр Кана с цветами, как освободителя, и пить воду с его ног.

— Таким образом, наша Галактика избавится сразу от двух источников потенциальной опасности, — констатировал Коркханн. — Шорр Кана и рептилоидов. Разве это плохо?

— А как по-вашему, что станет делать Шорр Кан, когда заполучит в свои руки все ресурсы Магеллановых Облаков? — поинтересовался Лекс Вель. — Неужели он остановится на достигнутом?

Титанис с Кренса не успел ответить. Патруль военной полиции, вставший на пути у собеседников, как будто вырос из-под земли.

— Стоять! — рявкнул офицер. — Предъявите документы!

Загорелые лица, иссиня-черные мундиры, стилизованные шаровые скопления на груди и «М-13» на рукавах — нет, это были не королевские солдаты Фомальгаута, а геркулестянские «миротворцы».

— Это возмутительно, — заявил Коркханн, покорно протягивая свой медальон с гербом Белого Солнца. — Я министр при дворе ее высочества. Нас останавливают уже третий раз за последний час. Я буду жаловаться вашему барону.

— Это ваше право, господин министр, — пожал плечами гераклийский офицер. — Мой барон — Просперо Зу, лорд Рас Альгети. Не сомневаюсь, он охотно вас выслушает. Поверьте, нам не доставляет никакого удовольствия общение с вами. Мы просто исполняем свой долг. В развалинах до сих пор скрываются недобитые язычники из Внешнего Космоса, — гераклиец вернул королевский медальон и повернулся к Лекс Велю. — А вы кто такой?

— Уж точно не чужак из Внешнего Космоса, — проворчал Лекс Вель. — Или я похож на одного из них?

— Среди маргиналов было более чем достаточно гомо сапиенсов, начиная с самого графа Кривера, — парировал офицер. — Назовите себя.

— Профессор Лекс Вель из Имперского Ньюарского Университета на Земле, — представился землянин. — Я нахожусь здесь по личному приглашению королевы.

— Все в порядке, — кивнул офицер, едва заглянув в документы Лекс Веля. — Можете идти, господа. Будьте осторожны. Как я уже сказал, в руинах все еще прячутся недобитые маргиналы. Приятного вам дня!

— Освободители! — проворчал титанис, когда солдаты удалились на значительное расстояние. — У меня проверяют документы в центре собственной столицы. Неслыханно! Нельзя не признать, гераклийцы очень помогли нам, но не пора ли им возвращаться домой?

— Вот еще одна партия, которая выиграла от этой войны, — тихо сказал Лекс Вель. — Бароны Геркулеса. Теперь, когда Лига уничтожена, Фомальгаут в развалинах, а магелланийцы и Внешний Космос потеряли почти все свои звездолеты, кто стал сверхдержавой номер 2 в известной нам Вселенной? Уж точно не Лебедь и не Лира.

— Позвольте, я попробую угадать, — нахохлился титанис. — Неужели Империя?!

— В этой шутке есть только доля шутки, — поморщился Лекс Вель. — По дороге сюда я между делом пролистал последний доклад имперской разведки о военном потенциале Конфедерации. Да, бароны пострадали при Денебе, но при Денебе пострадали все — от Империи до самого крошечного королевства. Вы представляете, сколько трофеев гераклийцы захватили в Темных Мирах? И можно только представить, сколько всего они захватили прямо сейчас на Ааре, Тейне и других пограничных планетах. Вы знаете, я не удивлюсь, если Зу Ризаль в своих мечтах уже мысленно примеряет императорскую корону. И найдутся такие, кто готов ее возложить, по обычаю древних времен, когда победоносные легионы провозглашали своего полководца императором…

— То есть бросить вызов Троону?! — удивился Коркханн. — Но вы же не думаете, что Ризаль решится на открытый конфликт!

— О, нет, конечно же нет — не сейчас, — согласно кивнул землянин. — Прямо сейчас новая война будет крайне непопулярна даже среди его самых верных сторонников. Но зачем воевать, если можно получить желаемое без единого выстрела?

Словно возражая профессору, где-то за углом прозвучал очередной выстрел.

— Нечто вроде этого не в счет, — грустно улыбнулся Лекс Вель. — Кто сказал, что в Галактике не может быть двух императоров сразу?

— Кстати, про императоров, — отозвался Коркханн. — Один из них прямо сейчас идет нам навстречу. Бывший, но все-таки император. Джон Гордон! Рад вас видеть, дорогой друг! Как и вас, капитан Хелл Беррел. Решили прогуляться?

— Осматривали город… или то, что от него осталось. Я должен подготовить доклад для императора Джал Арна, — признался капитан Беррел, высокий краснокожий антарианец в имперском мундире. — Джон вызвался меня сопровождать.

— Лианна опять занята государственными делами, — поведал американец из ХХ века. — Ей снова не до меня.

— Понимаю, — кивнул Коркханн. — Мне ли не знать. Ну, и как впечатления?

— Мне уже приходилось видеть подобные города, — медленно проговорил Джон Гордон. — В первой половине ХХ века, на древней Земле. В Азии, Европе…

— На спутнике Юпитера? — машинально переспросил Хелл Беррел, но Гордон не удостоил его ответом. Эта шутка устарела много столетий тому назад. Поэтому Беррел поспешил сменить тему:

— Мы направляемся в Великий Собор. Не желаете присоединиться, джентльмены?

— Право, не знаю, — засомневался Коркханн. — Я старый язычник, скептик и агностик. Когда я был молод, то верил в древних богов своего народа. Верю ли я теперь? Скорее, следую традиции. Вселенная слишком велика, чтобы быть созданной одним богом. Я так думаю.

— Храм открыт для всех, — развел руками Хелл Беррел, и титанис с далекого Кренса не стал с ним спорить.

Великий Собор Хатхир-Сити заметно пострадал — так же, как и окружавший его город. Уцелевшие после сражения храмовые прислужники успели убрать тела защитников и захватчиков, и кое-как расставить скамейки — и на этом все. Фрески, некогда украшавшие стены собора, были сорваны или разбиты; сами стены — изуродованы многочисленными выстрелами; в зеркальном куполе зияла огромная дыра, пробитая удачным попаданием. Но людей и чужаков, собравшихся в храме в тот день, это не смущало. Здесь были горожане, потерявшие своих близких и пришедшие помолиться об их спасении в том или ином мире; многочисленные беженцы из других городов планеты, нашедшие за стенами собора временное убежище; солдаты в разноцветных мундирах — фомальгаутцы, дагонийцы, гераклийцы, империанцы, и даже несколько расконвоированных маргиналов. К своему удивлению, Гордон увидел в зале несколько облачников. Но потом вспомнил, как поминали всуе имя Всевышнего его старые знакомые Линн Кайл или Холл Вонн — и больше не удивлялся.

Старый первосвященник погиб во время вторжения, поэтому никто из гостей не знал, кто будет руководить сегодняшним богослужением — а потом на кафедре появилась принцесса Лианна собственной персоной: не только царствующая правительница Фомальгаута, но и Защитница Веры. Кому, как не ей? Ее высочество была одета подчеркнуто скромно — в полевую униформу собственной гвардии. Пышные золотые волосы королевы скрывались под таким же скромным черным платком — кажется, здесь так было принято. В храме и до того было тихо, но теперь воцарилась совсем уже мертвая (как ни двусмысленно это звучало в нынешних обстоятельствах) тишина. Лианна заговорила, и благодаря искусству древних строителей собора ее негромкий голос можно было отчетливо слышать в каждом уголке зала:

— Слушай, народ мой, слово твоего Бога; слушайте, братья и сестры мои, которые пришли сюда, чтобы вручить свои жизни, судьбы и бессмертные души Господину Вселенной…

Нет, на первый взгляд этот обряд мало походил на знакомое Джону Гордону старое доброе англо-саксонское христианство из ХХ века — если походил вообще. Но чем дольше Гордон прислушивался к словам своей принцессы, тем больше общего он находил между верой своих современников и этим странным монотеизмом далекого космического будущего.

— Я клянусь следовать справедливым законам…

— Я не совершу убийства из корыстных побуждений…

— Я не посмею причинить боль живому существу…

— Я не посмею присвоить чужое имущество…

— Я не стану разрушать чужие семьи…

— Я не поклонюсь ложным идолам…

— Я не оскверню имени Бога…

— Как странно, — тихо сказал Джон Гордон, когда служба подошла к концу. — Я жил в эпоху, которую мой народ называл веком торжества науки. Религия постепенно теряла свои позиции. Многие из моих соплеменников были уверены, что придет время — и люди вообще перестанут верить в Бога. Появление религий было неизбежно, говорили они, в темные века, на заре человечества, когда невежественным людям не хватало знаний, чтобы объяснить то или иное явление природы. И поэтому даже самую банальную молнию или землетрясение — то есть электрический разряд в атмосфере или движение материковых плит — они считали божественным чудом. И вот я стою здесь, на краю Галактики, две тысячи веков спустя, — и вижу, что люди все еще верят! Как такое возможно?

Гордону показалось, что Лианна, Лекс Вель и Коркханн одновременно собирались что-то сказать, но всех опередил — и удивил — Хелл Беррел:

— Джон, ты помнишь, как мы стояли рядом друг с другом, на капитанском мостике имперского флагмана, в лучах могучего Денеба, в тот день, когда Разрушитель уничтожил половину вражеского флота — и едва не погубил половину Галактики? Ты помнишь свое путешествие в Темные Миры, едва освещенные колдовским светом умирающих красных светил? Помнишь магические джунгли Туманности Ориона и древние руины Аара? Помнишь Песню Хрустальных Вершин, которая звучит в час, когда солнце Канопуса поднимается в небо над Трооном? Помнишь, как мы пересекли Разбитые Звезды? Помнишь орды Внешнего Космоса на этих самых улицах — орды, которые нам удалось остановить? Мы все еще живем в век торжества науки, Джон Гордон. Мы подчинили пространство и время. Мы владеем оружием богов; мы способны гасить солнца и разрушать миры; мы сражались в туманности Дендрид [5] против богини смерти самой — и убили ее. Мы покорили Млечный Путь с его миллионами планет — и готовимся покорить соседние галактики. А теперь скажи мне, Джон. Ответь на один простой вопрос.