Звёздные Врата. На последнем рубеже

— Как люди, Огюст, — серьёзно ответил Лоуэлл, — внешне асиры ничем не отличаются от нас и, по их словам, даже способны иметь с нами совместных детей.

— Тогда почему ты думаешь, что это не какая-нибудь группа изобретателей-одиночек, решившая таким образом добиться власти и заработать денег?

Лоуэлл уже думал об этом. Асиров действительно мало на Терре. Он лично знает одного, слышал ещё о двоих. И если бы не видел своими глазами огромные корабли, верфь и док на другой стороне Луны, если бы не прикасался к технике столь откровенно чуждой всему человеческому, тоже мог бы так подумать. Мог бы…

— Я знаю, что это не так, Огюст, — Лоуэлл холодно и твёрдо посмотрел в глаза Эндикотта. — Ты не давал никаких клятв и потому свободен в своих действиях. — Небольшое смущение в глазах собеседника подтвердило, что представитель Государства Офир имел серьёзные и прочные контакты и с Чарли, и с выпестованным им главой Бюро расследований Стэнли Финчем. — Но, в память о твоей дружбе с моим отцом дам один совет: не становись на пути асиров и не участвуй в каких-либо действиях, направленных против них.

— Я ценю твою заботу, Персиваль, — с оттенком смущения кивнул Эндикотт.

5

Мидхейм, система Мидгард, Терра,

Офир, 10 октября 1908 года.

Переброска на орбиту и далее в Офир ста восьмидесяти двух семей, или без малого шести сотен человек, решившихся на подписание контракта, во главе с Лоуэллом заняла почти час загрузки лучевой транспортной системы. Персиваль порадовался, что всех людей при поступлении на борт погружали в сон, иначе шок был бы неизбежен. Операцию выполняли машины, которых асиры называли "роботами". Внизу, в таинственном Офире, их тоже ожидали машины, помимо транспортных, ещё и медицинские. Саркофаги, как объяснил Лоуэллу дежурный офицер в приёмном помещении Зала Врат Офира.

Сонных людей сразу куда-то развезли, а Персиваль в сопровождении дежурного викинга — так асиры называли своих солдат — в металлической кирасе и с длинным оружием, которое тот нёс наподобие копья, отправился осматривать свой коттедж.

Здесь его ожидал шок: коттедж в точности повторял его жилище в Бостоне, только снаружи стены имели золотисто-жёлтый цвет, и черепичная крыша ничем не отличалась от прочих городских домов. На удивлённый вопрос — как? — солдат флегматично пожал плечами и просто передал Лоуэллу ключи.

В доме всё было так, как задумывала Констанс. Разве что освещение иное, а в туалетах, ванных и на кухне стоят машины асиров. Жаль, что она отказалась уехать с ним, но, с другой стороны, его мимолётное увлечение — не любовь, а её ответные шаги, если откровенно, — просто корысть.

Да, меблировка дома неплоха, а несколько дней спустя воспоминания о Констанс уйдут прочь. Что-то переделывать неохота, и, судя по намёкам лорда Рихарда, времени на это почти не останется. Сейчас предстоят две недели весьма интенсивного обучения без отрыва от работы, а потом его представят Владыке — Императору всех асиров.

Лоуэлл аккуратно запер дверь пустого дома и в сопровождении викинга направился было к своему месту работы, как что-то происходящее в порту привлекло его внимание. Из открывшихся створов медленно поднимался вверх огромный — метров двести длиной и не менее сорока шириной сигарообразный корабль. Дирижабль?

— Эршип, — пояснил с усмешкой викинг. — Туземцы не сразу освоят сложную технику, а управлять этими примитивными аппаратами совсем не трудно. Пока на них будем патрулировать окрестности мы, а когда обучим аборигенов, эта обязанность свалится уже на них.

— Персиваль, — поддавшись неожиданному порыву, Лоуэлл протянул руку солдату, — я тоже из аборигенов. Научите и меня?

— Я знаю вас, Администратор Офира, — ещё шире усмехнулся викинг и пожал не протянутую ладонь, а предплечье, — моё имя Сигурд, и своих мы приветствуем именно так,…да, конечно научу, Персиваль!

Эршип поднялся выше, и, развернувшись, бесшумно пошёл прочь от острова. Синий спокойный океан, яркая зелень вокруг, отвесно уходящая вверх коническая гора за спиной, а прямо перед глазами городок, пришедший прямо из сказки, высокая набережная с лесенками, ведущими на каменистые пляжи.

Лоуэлл с тоской проводил глазами растворяющийся среди голубой дымки эршип, но его взгляд зацепился в вышине за два странных силуэта, похожие на хищных птиц. Когда они мгновением позже синхронно понеслись вниз, прямо в город, а затем будто застыли над ним, распластав широкие крылья, Персиваль снова обратился за помощью к своему спутнику.

— Глайдеры, — кивнул Сигурд. — Проходят испытания после глубокой модернизации. Владыка Константин лично разработал проект улучшения этих аэрокосмических аппаратов, и, судя по их полёту, весьма успешный.

Викинг помахал рукой, и один из глайдеров, стрелой сорвавшись с места, спустя несколько мгновений остановился почти над Лоуэллом, а затем мягко опустился перед ним.

— Тек ма тек, Олаф! — Сигурд замахал рукой викингу, сидящему спереди, — уступи место Персивалю. Пусть твой пилот десяток минут покатает нашего Администратора!

А ещё минутой позже Персиваль круто взмыл в бездонные небеса. Восторг переполнял душу: только он — и бесконечная синь вокруг.

8

Солнечная система, Земля, 10 октября 1908 года,

С.А.С.Ш., Ю. Дакота, Пайн-Ридж.

Три полных дня и две наполненных лунным светом ночи продолжались состязания воинов и пляски вокруг огня, а на третью ночь четыре наиболее уважаемых вождя, включая Красное Облако, уединились в специальном вигваме, вход в который тщательно оберегали самые сильные воины. И, несмотря на то, что издали доносились весёлые голоса и крики соплеменников, пирующих вокруг костров, их лица светились гордостью от осознания чести, которой их удостоили вожди.

В просторном вигваме тусклое пламя костра делало медные лица вождей ещё более тёмными, а бело-чёрные орлиные перья будто засветились в сгустившемся полумраке. Вожди сидели, гордо выпрямив спины, и горящими глазами наблюдали за тем, как самый старший из них — Красное Облако — готовит трубку.

— Моя чанунпа (трубка) — это весь мир, — тихо пояснял свои действия великий вождь. — Он занят людьми, животными и вещами так же, как и табак наполнит эту чашечку. Я набиваю табак, вспоминая об Отце нашем, который также наполнил степи бизонами, леса — зверьём, а реки — рыбой. Своими руками я набиваю эту Трубку Мира…

— Ом-ма, — подхватили Большой Нож, Бойся Медведя и Степной Конь, — мы свидетельствуем!

— Когда я был ребенком, Вакан Танка (духи) наших мест, обладали могуществом и творили чудеса. Я чувствовал, что нуждаюсь в их одобрении и покровительстве. Я знал, что они могут помочь или навредить. Меня учили, что Огненный Человек — великий Атэ (отец) народа лакота. Так учили мудрецы и шаманы. Они говорили, что покровительство Атэ может получить лишь тот, кто делает добро своему народу, кто не страшится врага, кто говорит правду и живёт прямо, кто защищает свой народ и свои охотничьи земли. Они учили, что подвижные тела — это орудие моего Вакан Танка; что чувствующая душа — это одеяние моего Вакан Танка; что я сам — это Вакан Танка. Они учили, что Вакан — это схватка зла и добра, от которой нельзя уклониться.

Красное Облако замолчал, выискивая подходящий уголёк в затухающем костре, чтобы разжечь чанунпа.

— Я не проиграл ни одной битвы, защищая свой народ, я никогда не страшился врага, не лгал и жил прямо, мне будет не стыдно перед предками…

— Ом-ма, — прогудели Большой Нож, Бойся Медведя и Степной Конь, — свидетельствуем!

— …Лакота всегда были свободными. Они жили по собственным законам, как казалось наилучшим для лакота, оставаясь независимыми и счастливыми. Они сами выбирали друзей, и боролись с врагами. Мужчины лакота были благородны и храбры…

Воины, стоящие на страже, внимательно прислушивались к тихой речи, идущей из-за плотно завешенных шкурами стен вигвама.

— …Бледнолицые забрали нашу землю и навязали свои законы, не спросив, устраивают ли лакота эти законы? Потому, что они созданы, чтобы удовлетворить жадность бледнолицых, и заставить лакота повиноваться. Сделать из лакота таких же потных и горбатых, заставив поступать и думать, как они — либо умереть. Президент бледнолицых лгал и лжёт, давая обещания лакота. Его псы, специальные уполномоченные, обещали одевать и кормить нас, если мы позволим белым людям владеть нашей землёй. Мы, лакота, отвечали, что будем бороться за наших лошадей и женщин, что мы будем охотиться для нашей пищи и одежды, но не станем рыть землю, чтобы выращивать еду и получать одежду от этого. Мы сказали им, что Атэ дал лакота бизонов и в пищу, и для одежды, и везде, где пасутся бизоны — земля лакота, потому что бизоны обладают своей землёй, а лакота обладают бизонами.

— Ом-ма, — подтвердили Большой Нож, Бойся Медведя и Степной Конь, — это так!

— Ныне там, где раньше паслись бизоны, стоят столбы, которыми помечают землю бледнолицые. За ними они горбатятся и потеют, чтобы получить еду от земли. Вместо вольных бизонов — скот, о котором необходимо заботиться, чтобы он не умер. Если раньше лакота шли, куда желали, сколь угодно долго по своей земле, теперь им велено передвигаться по дорогам, проложенным бледнолицыми. Они говорят лакота, что знают, как будет для лакота лучше. Специальные уполномоченные обещали, что нашим детям дадут образование, и они будут мудры, думая так, как велят бледнолицые. Многие из наших детей были в школах, но по-прежнему думают так, как их родители. Наши дети не могут забыть собственный народ. Они знают о временах, когда лакота жили свободно как ветры, и никто не смел им указывать. Они поют песни лакота, и поступают так, как поступают лакота.

Воины, слышавшие слова Красного Облака, переглянулись и крепче сжали оружие.

— Священники и специальные уполномоченные говорят, что лакота жили в злобе до прихода бледнолицых. Я уверен, что эти люди лгут. Лакота жили по заветам Атэ и предков, и это правильно. Атэ создал нас, дал эту землю с бизонами, антилопами и оленями в пищу и для одежды. Мы были свободны, как орлы, никто не командовал нами. Мы боролись с врагами и пировали с друзьями. У лакота было много детей, старики говорили с духами и хорошо лечили. Юноши пасли лошадей, любили девушек, и ни один дом не становился тюрьмой. Лакота жили счастливыми, умирали довольными. Что лучше этого могут предложить бледнолицые?

Красное Облако, наконец, подобрал достойный по его мнению уголёк, и принялся раскуривать Трубку Мира.

— Шесть путей вокруг нас, — нараспев заговорил Большой Нож, — к восходу и закату, к полудню и полуночи, вверх, к Высокому Небу и вниз, к спелой земле, дающей жизнь бизонам, оленям и антилопам. Как дым нашей трубки заполняет это пространство, так жизнь по воле Атэ заполняет весь мир.

— Как мы даём дым нашего дыхания пространству вокруг нас, — подхватил его речитатив Бойся Медведя, — так Атэ своим дыханием вдохнул жизнь в мир на восход и закат, на полдень и полночь, вверх и вниз от себя.

— Мы в центре, подобно Атэ, и хотим знать его волю!

Степной Конь промолчал, едва качнув перьями головного убора, но за него продолжил Красное Облако, раскуривший трубку, и выпускающий вокруг себя клубы дыма.

— Братья мои! Луну назад здесь, в Сосновом Кряже, ко мне в вигвам пришёл посланник Атэ. Пришёл как бледнолицый, но говорил голосом Его на лакота, как сейчас я говорю с вами.

— Что же сказал этот посланник? — Степной Конь каркнул со своего места так, что всем стали понятны его сомнения. — Почему ты поверил ему, Красное Облако? Быть может, это новая лживая затея бледнолицых, жаждущих отобрать всё, что ещё осталось у лакота?

— Он сказал, что Атэ недоволен нами, — проигнорировав слова Степного Коня, продолжил Красное Облако. — Мы сражались с его другими детьми, вместо того, чтобы объединиться против захватчиков…

— Ха-ха-ха, — громко засмеялся Конь, — ты же не хочешь начать ещё одну безнадёжную войну? Какой смысл в победах, вождь, если за них платят наши женщины и дети? Или ты всерьёз надеешься прогнать бледнолицых?

— Глупец, — зашипел на него Бойся Медведя, — если бы не победы вождя Красное Облако, бледнолицые не оставили бы нам даже этой малости!

— Молчи, Конь, — пророкотал Большой Нож. — У тебя будет время, чтобы высказаться. Сейчас же я хочу слышать Красное Облако!

— …и он лишает нас своего благоволения, оставляя победителям то, что они приобрели по законам войны.

Степной Конь презрительно фыркнул, но от комментария воздержался, покосившись на Бойся Медведя и его внушительные кулаки.

— Атэ нужны воины, и он готов принять всех — старых, больных, увечных, готов вернуть молодость старикам, здоровье — увечным. Он даст оружие тем, кто пойдёт сражаться за него, а семьям их даст кров и пропитание.

— Сказки, — прошипел Конь, — более не пытаясь сдерживаться. — Сладкими лживыми обещаниями чужак хочет погубить лакота…

Красное Облако замолк, холодно глядя на своего оппонента. Он выдохнул табачный дым и передал Трубку Мира Большому Ножу. Тот принял чанунпа и присоединил свои клубы дыма к тем, что вверху уже формировали облако, слегка отсвечивающее красным.

— Почему ты замолчал, Конь, — выдохнул ещё один клуб дыма Большой Нож, — говори, лакота слушают тебя.

— Надо поймать чужака, — прямо и откровенно заявил Степной Конь, — передав его специальному уполномоченному, лакота укрепят дружбу с бледнолицыми вождями…

— А муж Красной Птицы получит новые выгодные заказы от них, — с усмешкой добавил Бойся Медведя, — и, конечно, поделится с тобой? Я всегда знал, что её муж с гнильцой, жаль, что Птица так доверчива со своим Хвостолицым…

Притаившаяся с обратной стороны вигвама женщина зажала рот ладонью, чтобы не закричать. Она уже много раз кляла себя, что тогда, месяц назад, не сдержалась и всё рассказала своему мужу. Раймонда после этого как подменили.

Неужели?…

Едва сдерживаясь, чтобы не заплакать, женщина приготовилась подслушивать дальше.

— Ты потерял разум, Медведь, раз не видишь выгоду для лакота…

— В этом деле для лакота нет выгоды, — громко заявил Большой Нож, — предать гостя в руки врагов — постыдный поступок!

— А что скажет вождь Красное Облако, — вкрадчиво поинтересовался Степной Конь. — Почему ты молчишь, старик?

— Скоро будет уже девять десятков лет, как я хожу по этой земле. Я видел всех сиу гордыми и свободными, сражался за них и побеждал, но чтобы один из нас предложил подлость,…ты хорошо научился у своих бледнолицых хозяев, Конь.

— Старик, бледнолицых много и они сильны…

— Поэтому ты привёл сюда их кавалерию? С помощью специального уполномоченного Хвостолицего, одного из шакалов Вождя бледнолицых, ты…добровольно,…без всякого принуждения и угроз…привёл…на нашу землю…убийц наших женщин и детей! Или мои подслеповатые глаза подвели меня, Конь, и это не так?

— Так, Облако. — Птица, услышав это, беззвучно зарыдала. — И я отдам им самозваного Атэ, если он посмеет сюда явиться! Но я ещё не слышал твоих слов,…вождь.