— Сириус, Беллатрикс ни в чём не виновата! Она наоборот спасла Луну! — слова Гермионы не сразу дошли до меня. Только, наверное, после шести или семи повторений они дошли до моего сознания, и я смог прохрипеть фиксировавшему меня на полу Михаилу:
— Отпусти уже меня медведь сибирский!
— Это я потеряла самоконтроль и чуть не убила Луну — Гермиона говорила, казалось абсолютно спокойно и бесстрастно, в её голосе не отражались никаких эмоций, лишь багровый цвет глаз давал мне понять, что она сейчас в своем трансе, да ещё иногда до меня доходили волны холода и отзвуки эм... дикого голода?! Брр, не хочу даже знать, какие чувства сейчас скрыты под этой её броней ледяного спокойствия! Она пугает меня, мой внутренний зверь от ужаса аж скулит скованный страхом, забившись в глубь подсознания. Иногда, вот как сейчас, мне начинает казаться, что эти двое подростков гораздо большее зло, чем Волдеморт с Дамблдором, в смысле не общего значения, а личного. Настолько чужда их магия, для привычного мне мира. Они словно пришли из другого, в котором страшные сказки не просто ожили, а в котором они — повседневная норма. Понимаю, что эти мысли вызваны не до конца подавленной аурой страха, и мне, конечно, стыдно за них, но их возникновение я считаю простительным. Мордред меня побери! Как я сразу этого не увидел, Анкита, оказывается не только в сознании, она даже хлопочет над Луной, что-то колдуя над ней.
Освободившись от хитрого захвата Михаила, я хотел уже к ней подойти, но её "Не мешай" остановило меня. В этот момент Эвелин Лавгуд, отставшая на лестнице, лишь бросив мрачный взгляд в сторону Беллы, прошла мимо меня и спросила Анкиту:
— Что с Луной?
— Было полное истощение жизненных сил и магии, плюс сильное переохлаждение, но худшее уже позади — ответила ей моя Анкита.
— Почему ты позволила Беллатрикс проводить ритуал? — вопрос прозвучал очень сухо с угрозой, но потом Лавгуд сразу как-то сникнув продолжила — Извини, я, я не заметила, и она принялась почему-то колдовать над моей Анкитой. — Всё хорошо девочка, всё будет у тебя с малышом хорошо, к счастью не поправимого не случилось. А истощение мы сейчас быстро поправим. Вот выпей, это безвредное для малыша восстанавливающее, при моей основной специализации я его постоянно таскаю с собой.
Она обернулась и пристально посмотрела на меня.
— Чего застыл? Немедленно перенесите Беллатрикс поближе к вашему родовому источнику. А для жены подготовь комнату где-нибудь здесь, Луну разместишь там же, Гермиону НЕМЕДЛЕННО в помещение с усиленной магической защитой! И чтобы никто не смел к ней соваться! Хорошо бы подошёл заклинательный зал, но чтобы АЛТАРЯ ТАМ НЕ БЫЛО! И ПОБЫСТРЕЙ!
М-да, есть у Эвелин что-то общее с моей мамой, точно есть, в особенности, когда она начинает давать указания, вначале всё выполнишь, а уже потом начнешь думать, а на кой собственно хрен?
Вот и сейчас я над этим задумался уже после того, как перенёс Беллу в большой заклинательный зал и оставил её на попечение Луни и Нимфы. Так как выпавшая из её рук волшебная палочка показала, что оставлять её на Кричера с моей стороны было бы огромной беспечностью! Нет ну вот реально какого ХРЕНА тут вообще происходит?! И почему Я — Лорд Блэк, позволяю командовать в моём собственном доме совершенно сторонним людям?! Хорошо хоть Михаил с Гермионой, услышав приказ колдомедика со словами — "Мы в тренировочном зале", и оставив за собой только порыв ветра, пронёсшись мимо меня, исчезли размытыми тенями. Избавив меня от раздумий — в каком же магически экранированном помещении, (без алтаря!) мне их разместить! Правда, боюсь, мне опять предстоят траты на его восстановление.
Гермиона, пять минут спустя. Тренировочный зал
Всё прошло, уже прошёл панический страх за подругу, слава богам она будет жить. Прошло время бесплодных вопросов — "Почему так?! Ну почему всё так плохо?! Почему я такое чудовище?! Чуть не убила, сестрёнку!" Прошло время моей ярости на несправедливость судьбы. Я сгорела там, в коридоре, возле тела подруги, в глубоком трансе контролируя желания и чувства, держа в узде голод по теплу жизни, короче не давая себе убивать. Время в трансе... оно почти бесконечно и у меня его было достаточно много чтобы осознать простейшую истину — Я чудовище, а чудовище не должны жить.
Сейчас, стою в этом долбанном зале, держа в руке вдруг опостылевший меч, напротив меня — мой любимый, если бы не он, не его присутствие, то вот прямо сейчас подняла бы к голове свою палочку и всего одно слово из многих... ну скажем, редукто... а можно к шее, и секо или даже без палочки, просто ладонь к голове и вызвать чёрное пламя. Я же чудовище, а зачем чудовищу жить?!!! Ну зачем? Я умею только убивать и сражаться. И сейчас, даже глядя на бесконечно любимого Мишу, я инстинктивно желаю обнять его и согреться... только вот не теплом его тела, а теплом его жизни... страшно то как! А если я его обниму, я же его выпью, выпью сознание, жизнь, а может даже и душу! Нет! Нет! Не хочу! ... Но господи как же мне хочется! Вот зачем такой жить? Казалось бы, транс даёт разуму полный контроль над эмоциями, но что делать, если жить не желает сам разум!?
Время... в трансе, оно для меня, бесконечно, секунды почти прекратили свой бег и растянулись часами. Хотя жить и мучительно, но ничего не поделать, приходится ждать. Милый мой, хороший мой, уйди, ну пожалуйста, дай мне всего пару секунд! Ну не смотри на меня хоть секунду, а! Я же чудовище, а чудовище не должно жить! Вот только не могу я уйти вот так, на глазах у любимого, и, тем самым, скорее всего, забрать и его вместе с собой. Но и жить, так как живу, не могу... Вот и ещё одна секунда, как капля смолы, растянувшись почти до бесконечности, упала. А он всё также внимательно, понимающе смотрит за мной, как и всегда, готов закрывая меня, сам встать под удар.
"Уйди!" — Крик рвёт мою душу. — "Отвернись хоть на секунду!" А в ответ его пронзительный взгляд, говорит мне — "Никогда!" Так, в безмолвных криках двух наших душ, время течёт, как смола... Меч, что всегда так верно мне служит, медленно, словно бы нехотя, падает вниз. Вот сейчас упадёт и отвлечёт ЕГО. Пусть всего на мгновение, но отвлечёт, и я, возможно, успею... Нет, всё так же, даже не поведя взглядом, внимательно смотрит мне прямо в глаза.
— Гермиона, милая, хватит, — не свойственно мягко, начал он, — если не прекратишь, плюну на всё, подойду, и обниму! — Ну вот, опять шантажирует, а я нахожусь в таком состоянии, что, даже не желая того, всё одно убью его, даже обычным касанием. Луну же вот едва не убила! Говорю же, что я чудовище, монстр! А зачем чудовищу жить?
— Уйди, наконец! — не сдержавшись, я просто ору во всю силу, в крик вплелось всё, всё что сейчас наполняло мне душу — отчаяние, холод, голод по жизненной силе и даже моё нежелание жить. Это всё, кипевшее во мне крутым кипятком, рвалось наружу, пытаясь найти выход, вот в виде крика и вырвалось. Миша мгновенно исчез, и я тут же попыталась поднять свою руку, но не смогла, он, крепко обняв меня сзади, не дал мне шевельнуться, наполняя меня своим теплом.
— Любима всё же хорошо, ты чего?! Луна жива, а ты сама смогла остановиться. И я не отпущу тебя с леди, даже и не думай! А если даже сумеешь меня обмануть, сразу последую следом, учти! Всё пройдёт, ты скоро снова станешь собой! — Всё это он шептал мне, но даже сквозь транс и шёпот, прорывались его эмоции — возмущение, беспокойство и нежелание отпускать мня. В общем, пытался меня успокоить, а мои глаза в это время смотрели на то, что с залом сотворил мой чудовищный крик.
— Когда я окончательно стану чудовищем, обещай мне, что убьёшь меня сам! — выдохнула я, сдаваясь. Пусть такой монстр, как я, и не должен жить, но любимый мой должен, обязан! Я не могу позволить ему уйти за мной следом, и значит, мне суждено жить, по крайней мере, ещё какое-то время. И возможно, мне опять захочется жить.
— Если уйдёшь, я спалю к чертям этот мир! Без тебя он мне совершенно не нужен! Понимаешь?! И поверь мне, я смогу превратить его в ад, до того как погибну!
— Отойди, — прохрипела я надсаженным горлом, — а то не доживешь до исполнения своих угроз.
Секундой позже вместо ответа, он молча отпустил меня из объятий. Я тут же повернулась к нему, и успела заметить, как он, отшагивая, пошатнулся. Морана! А я... я даже коснуться его сейчас, что бы как-то ему помочь, не могу. Как же всё безнадежно! Как оказалось, я даже умереть не могу, никакого выбора у меня не осталось, ради любимого мне придётся продолжать жить...
Сколько же времени мы стояли в немом противостоянии? Или это у меня столько сил ушло в мой крик? Просто я, внезапно выпав из транса, поняла, что у меня их уже попросту нет, выжата до капли. Что обрадовало, так то, что нет и сводящего меня с ума холода. Я, прямо там, где стояла, полностью обессилив села на пол и дала волю слезам. Я рыдала уткнувшись в грудь Мишеньки, используя его как жилетку для слёз. Кажется, что прямо так я и уснула, во всяком случае, проснулась я, лёжа головой у него на коленях. Шевелиться не хотелось, и я продолжила лежать, наблюдая за ним. Он, задумавшись, нежно перебирал мои волосы, сам же глядел куда-то в стену. Сколько мы пробыли в таком состоянии, не имею ни малейшего понятия. Но я поймала себя на мысли, что, в принципе, можно сказать, что я почти счастлива. Ну, если бы не пустота в душе и апатия, да лёгкий холод в груди. Во всяком случае желание уйти вслед за Леди казалось уже каким-то далёким и точно уж глупым. У меня есть любимый, есть папа и мама, у меня скоро родиться сестра, в конце концов, у меня есть Парвати с Луной. Ну а даже если я и чудовище какое, ну что же, значит, чудовище будет драться за счастье, и вырвет с боем его у судьбы!
Сириус Блэк
После моего возвращение домой прошло почти два часа, практически всё это время Эвилин Лавгуд занималась лечением. Удивительно, но больше всего она занималась моей Анкитой и Беллой, а, на мой взгляд, находящуюся в самом плохом состоянии Луну, лишь в самом начале взглянула, что-то проверила, и сказав — "Здесь нужно только время. Поспит до утра и очнётся". А потом всего один раз подошла на минуту, вновь что-то проверила и опять вернулась к моей возлюбленной... Честно сказать, это меня очень напугало, ведь внешне моя дорогая только выглядела разве что утомлённой, а в остальном, абсолютно нормально... Так и прошло почти два часа, Эвелин металась между двух пациентов, Анкитой и Беллой, а я переживал за Анкиту. Пока мы не услышали крик, прошедший сквозь все перекрытия и стены, от которого на душе у меня стало так муторно и настолько тошно, что захотелось наложить на себя руки, а сразу следом наш особняк потряс удар. На секунду мне даже показалось, что рушатся стены, но к счастью всё обошлось, только кое-где по стенам пробежали мелкие трещины, да обвалилась местами лепнина (дом всё же довольно старый), ну и посуда кое-где, слетев с полок, побилась.
Следом в моей голове, как хозяина дома, взвыла защита, сообщая о том, что её связь с подземельем нарушена. Остался доступным лишь основной заклинательный зал. Зато крыло, где находились темница с тренировочным залом, для защиты словно исчезли, и что там творилось, было известно разве что богам...
"Гермиона!" — выдохнули практически в унисон я с Эвелиной. После чего, я подскочив к двери, ринулся ко входу в тренировочный зал, позади меня слышался дробный стук каблучков колдомедика. Спустившись в подвал, вынужденно остановился — коридора ведущего в нужную нам часть подземелий просто не оказалось, то есть он был, но совершенно не проходимый — камни, куски кладки, балки перекрытий, земля, всё перемешалось... в общем, выглядело всё очень жутко. Правда, был ещё коридор, ведущий в смотровую комнату. Вспомнив о нём, я бегом направился туда, в обход завала. Удивительно, но он, как и сама комната, почти не пострадали, небольшие завалы из обвалившейся штукатурки и выбитых из кладки камней не помешали нам пройти. Там уже стояли ошеломлённые и чем-то смущённые Ремус с Нимфадорой, они смотрели в пролом на месте окна. Мы тоже подошли к пролому, там, за ним, обессиленный Михаил сидел на полу привалившись к обломку колонны, а Гермиона рыдала у него на груди, что-то бессвязно повторяя, до нас долетали только отрывки слов, перемежаемых всхлипами — "Миша зачем? ... Я ... монстр какой-то! ... опасно! ... не должна жить!"
— Старая дура! Я же её сюда одну отослала! — Услышал я возмущённый шёпот со стороны разом побледневшей Эвилины Лавгуд.
Я перевёл взгляд обратно на ребят, и мне стало мучительно стыдно за мои недавние мысли. В сложившихся обстоятельствах мы были здесь лишними, сейчас нам стоит уйти. А позже я поговорю с любимой, она у меня недаром "целитель души" и возможно, она сумеет помочь девочке. Я, как и все присутствующие (только на счёт колдомедика не совсем уверен) привыкли всегда видеть их в броне из ледяного спокойствия, в крайнем случае, могу представить в ярости во время боя. Вот только мы забываем, что там, под бронёй из бесстрастия, обычная совсем юная девушка, и она, как и все девушки её возраста, страдает, мечтает, любит, боится, надеется, переживает... вот только в отличие от нас выбора у неё нет. И даже эта "броня" не её выбор, а необходимость, ей без неё просто не выжить. А точнее, это окружающим рядом с ними будет не выжить, ну или крайне затруднительно, когда их ненормальная магия в очередной раз пробьёт эту броню.
Михаил
Я растерян, и в кои веки абсолютно не понимаю — что мне делать. Я едва смог удержать на грани любимую и то — шантажом! Что мне делать и как дальше нам жить?!? Не представляю! Вот уже час, пока моя любимая, выплакавшись, спит, я лихорадочно ищу ответ на этот вопрос, и ничего не нахожу, абсолютно! К сожалению, я не могу постоянно следить за тем, чтобы она не ушла за черту. Ведь для нас это так просто — поднёс ладонь к голове и вызвал чёрное пламя... Если она опять пожелает уйти, то она легко выберет время и место, когда меня не окажется рядом и уйдёт в след за Леди. Так что же мне делать?! Да, я даже согласен с ней в том, что мы оба, в некотором смысле, чудовища, монстры... но и такие мы, имеем право на жизнь!!! Кощей и Морана, легендарные основатели рода, пожалуйста, дайте подсказку, как мне любимую от неё самой уберечь?! Так или подобно, думал я, тихо гладя по волосам любимою. А мои слёзы, впервые за очень долгое время, текли по щекам и капали с подбородка. Мне было очень больно и страшно, я едва не потерял свою драгоценную! А она — это почти всё, что есть у меня, она якорь, основа, она, как это не высокопарно звучит, для меня сама жизнь, вообще — всё! Я это знаю давно, и Я КЛЯНУСЬ ВСЕМИ БОГАМИ, ЕСЛИ ЕЁ ПОТЕРЯЮ, ТО ЗАЛЬЮ КРОВЬЮ ВЕСЬ ЭТОТ ГРЁБАНЫЙ МИР! Как, не знаю, но я его уничтожу! Пробью портал в огненный хаос, или в застывший порядок, мне без разницы! Или подниму мёртвых, и начну войну против живых... Я тихо сидел, смотря на мою Гермиону, а мои слезы капали ей прямо на её такие привычные, и такие милые локоны. Морана дай мне сил её уберечь! Она ведь не я, она очень ранимая, а на неё опять столько свалилось...
Так прошёл ещё один час самого страшного дня моей жизни. Словно сквозь пальцы песок, он протёк оставляя за собой одну пустоту бесплодных раздумий, ещё один грёбаный час! Скоро Герми очнётся от сна, и я уверен, она опять оденет свою извечную маску и для всех окружающих вновь будет гордой, холодной принцессой, а мне остаётся только надеяться, на то, что и в следующий раз, когда она сама вновь почти встанет на грань, я снова смогу заступив ей дорогу, не отпустить её вслед за Прекраснейшей Леди. Ну вот, Гермиона пошевелилась и немного повернула голову на моих коленях, и моя слезинка упала ей прямо на лицо и разбудила. Она некоторое время ещё лежала с закрытыми глазами, а потом, открыв глаза и посмотрев на меня, робко улыбнулась и сев прошептала — "Прости".
