Истинная свобода воли.

— Дело в моём деде, — Альфред поморщился. — Есть у нас семейная традиция, и я хочу её исполнить...

— И что же это за традиция? — хмыкнул я.

— Слушай...

* * *

В темном зале совещаний тишину нарушал лишь тихий шелест проекторов. Три человека внимательно изучали отчет о происшествии. Новость о гибели доктора Икари никого не обрадовала. Проблемы с ноль первым комплексом — тоже.

Японский филиал GEHIRNа принял решение временно приостановить испытания по активации комплексов до выяснения причин, и Комитет в нынешнем составе поддержал такое решение.

— Нехорошо... — наконец вымолвил Кил, закончив чтение и откинувшись на спинку кресла. — Очень нехорошо.

— Кто бы спорил, — вздохнул я.

— Страшная смерть, — Усов покачал головой.

— Придется приостановить испытания во всех филиалах, — Лоренц сложил руки на груди. — Причем немедленно.

— По моему указанию доктор Бертругер уже проинформировал доктора Цепелинн и доктора Коннорса, — я закрыл ноутбук. — Комиссия в Токио 3 во главе с доктором Акаги уже выясняет причины аварии. Первичные результаты будут представлены через четыре дня.

— Хорошо, — председатель кивнул.

— Надеюсь, к этому моменту нас соберется больше чем трое... — проворчал Михаил.

— Вряд ли, — я покачал головой. — Через сутки я уезжаю, а председатель берет отпуск на неделю. Так что всем будет заправлять доктор Бертругер. Его телефон у вас есть, так что связь с вами он будет поддерживать.

— Похоже, что следующее заседание комитета состоится нескоро... — покачал головой русский.

— Что поделать, — я развел руками. — Мировая обстановка такова, что некоторым просто не до заседаний Комитета. Надеюсь, что хотя бы через пару месяцев станет поспокойнее.

— Мне бы этого тоже хотелось... — кивнул Михаил. — И да, забыл сказать. Мне стало известно, что господин Смит был убит в своем доме десять часов назад.

— Ну, кто бы сомневался... — я не сдержал смешок.

— Прелестно... — Кил с насмешливой улыбкой покачал головой.

— Значит перерыв на два месяца, — Усов закрыл свой ноутбук. — Разрешите откланяться.

Проектор погас.

— Кризис... — Кил дернул тумблер, включая свет. — И довольно затяжной. Нехорошо.

— Да, приятного мало, — я задумчиво сверлил взглядом ноутбук, собираясь с мыслями. — Председатель Лоренц, жду вас при параде в тренировочном зале через десять минут.

— Э? — председатель вздрогнул от стального голоса. — При каком еще параде?

— Дуэльном.

Я встал из-за стола и покинул кабинет.

* * *

Некоторым сотрудникам охраны сегодня посчастливилось узреть поистине одиозное зрелище.

Разминающихся в тренировочном зале Лоренцев, старшего и младшего. Старший, несмотря на почтенный возраст, явил людям поистине атлетическое телосложение и прекрасную подвижность. Скинув френч и сорочку, он разминал руки, демонстрируя нехилые "банки", "кубы" и растяжку.

Лоренц-младший не выглядел так же внушительно, как старший, но, тем не менее, тоже демонстрировал отличные физические данные для его комплекции.

А разминались оба боевыми полуторными мечами.

— Да... я запамятовал этот момент... — вздохнул Кил, вращая меч, разминая кисти. — Давненько за него не брался.

— Поэтому я и напомнил, — буркнул Альфред, с хрустом выгибая спину. — Пора, наконец, сдать полномочия главы семьи приемнику.

— Действительно, — председатель, крутанув мечом, выставил его перед собой. — Пора.

Закончив разминку, они вышли на середину зала и встали в стойку.

— До полной капитуляции, — пророкотал Кил стальным голосом.

— До полной капитуляции, — вторил ему Альфред.

С громким лязгом их мечи встретились.

* * *

— ...Через месяц! Повторяю для тех, кто в броне. Заседание через месяц! — рыкнул я в трубку. — И вообще, какого хрена ты делаешь в коридоре, если телефон есть у тебя в палате?! Марш обратно в постель, немедленно! И дай трубку Бертругеру!

— Яволь, герр майор, — пробубнил в трубку Кил. — Слушаюсь и повинуюсь.

— Почему он ходит по коридорам?! — рявкнул я, как только услышал "алло" от Малькольма. — Даже не почему, А КАКОГО ХЕРА?!

— Ему скучно сидеть там весь день, и вы сами прекрасно знаете, что герр Лоренц очень упрямый человек. И вредный... временами. Я же не могу его...

— Да хоть пришейте к койке, мне насрано! Ему нужен покой! — продолжал я рычать. — Что с прогнозами?

— Ну что я могу сказать... — вздохнул на том конце провода Бертругер. — После той мясорубки, что вы устроили, Председатель довольно тяжело идет на поправку. Точно могу сказать лишь одно, он на всю жизнь останется инвалидом.

— Ясно, — я выудил из папки скрепленную скрепкой систему реабилитации. — Думаю, у нас есть первый доброволец на нашу программу реабилитации инвалидов. — Перевернув пару листов, я прочитал первые строки. — Включи его в список полного протезирования и интенсивного режима лечения.

— То есть? — на том конце повисло недоумение. — Герр Лоренц, вы вообще в своем уме? Он же пожилой человек!

— Малькольм. Я дал приказ. Выполняй, — я положил трубку.

После памятного междусобойчика прошло два с половиной месяца. Битва была яростная, и через тридцать секунд после начала самые умные зрители покинули зал от греха подальше.

Не буду отрицать, Лоренц-старший владел мечом мастерски. Но и держался он только благодаря отточенным рефлексам.

На моей стороне была молодость, тренированность и энергия ангельского сердца.

Поэтому поражение Кила Лоренца стало вопросом времени, которое быстро истекло. Я получил звание главы семьи, а Кил — множественные травмы и поражение.

В мою полную собственность перешло поместье "Шторьх" и место председателя Комитета. От последнего, впрочем, было мало проку за неимением постоянного числа участников.

Даже через условленные два месяца на заседание явились только я и русский. Усова крайне удивил тот факт, что я сидел в кресле председателя. Впрочем, пояснений он не потребовал, лишь помянув парой ласковый политиков и мировую обстановку.

А она была аховой. США боролись с внутренним кризисом, с собственным населением и пыталась захватить ресурсы в других странах, Европа, по сути, занималась тем же, практически вычищая эмигрантские анклавы, образовавшиеся со времен Второго Удара. И если американские генералы имели своих псов на цепи, то Старый Свет с радостью привлек чужие руки, дав моей кампании много работы. Пока "Монолит" захватывал влияние в Европе, я продвигал экспансию в Российской Федерации.

ЧОПы, которые я выкупил, действительно находились в упадке. Бывшие руководители, едва заполучив деньги, исчезали в неизвестном направлении, оставляя мне полный хаос в документах, долги по зарплате и невыполненные обязательства.

Во всех четырех офисах приходилось строить недовольных сотрудников в линейку и доступно объяснять им, что будет теперь. Установке почти армейских порядков обрадовались не все, но за две недели мне удалось выправить положение до адекватного состояния.

Особо выделялась реакция ЧОПовцев на тот факт, что их предприятия покупали немцы. Некоторые особо впечатлительные сотрудники рвались повторить подвиги своих дедов, и мне приходилось наглядно показывать и доступно объяснять, что это для их же пользы.

Всякое возмущение практически моментально сошло на нет, после того, как люди получили зарплату. Им разом были выплачены все долги, а сами зарплаты были существенно повышены. Но ужесточились и требования.

Некоторые были уволены с выплатой компенсации, некоторым был дан приказ подтянуть показатели. Был введен четкий и строгий режим работы, включающий в себя периодические сборы с тренировками и учениями, периодическая аттестация, медобследование.

На местах была проведена серьезная перестановка и вычистка кадров, после чего повысилась эффективность работы.

За эти два месяца работа ЧОПов пошла в прибыль.

В дверь постучали.

— Войдите, — я снова вернулся к бумагам.

— Разрешите? — за открывшейся дверью стоял Виталий Самойлов, один из совладельцев предприятия в Твери и политработник. Формулировка "менеджер по работе с персоналом", и меня и его, жутко раздражала.

— Да, — я кивнул.

— У нас пополнение, — Самойлов сразу перешел к делу, подсев к столу на кресло и открыв папку. — Три новичка, физ-состояние так себе, не служили, состояние здоровья удовлетворительное.

— Они из одного района?

— Да.

— Испытательный срок два месяца. Отправь из на объект в Южном, — я закончил чтение, поставил на бумаге подпись и печать. — Пусть сменяют друг друга.

— Понял, — Виталий сделал пометки в бланках и встал. — Разрешите идти?

— Угу, — я потер виски. — Завтра воскресение? — Спросил я в спину уходящему Самойлову.

— Да, — Виталий остановился на пороге. — А что?

— На дачу съезжу, — вздохнул я. — Умаялся.

— А, ну отдохни, — Самойлов пожал плечами и вышел.

* * *

Никогда прежде не собирал с грядок редиску в ноябре-месяце. Довольно странно было возиться на огороде в последний месяц осени. Хотя, после того, как я собирал два урожая яблок в год в ГДР, это казалось забавой.

Нарастающий грохот и лязг метала оповестил, что приехало "дитё".

При изучении семейного древа Лоренцев, я с удивлением узнал, что моя мать была старшей сестрой Альфреда Лоренца, а я, собственно, на данный момент, являлся сам себе племянником.

Тем смешнее было, два года назад, при поездке в Россию, принимать из рук служителей порядка в РОВД себя любимого. Тощего, не слишком ухоженного и жутко злого.

Претензии участкового, приехавшего на такое событие, как обнаружение и приезд родственников "Дикого" Антонова, я выслушивал с едва сдерживаемым смехом, вспоминая себя прошлого. В сравнении со здешним — я был кроткой овечкой, да и кличка у меня была другая.

Укрощение строптивых заняло немало времени. Опеку над "племянником" я получил быстро, а вот доверие его самого пришлось добывать чуть ли не боем. В процессе я понял, почему матом исходил мой дед, почему долбился головой об стену участковый, и почему мне прошлому постоянно попадало по башке.

Тем не менее, всеми правдами и неправдами, тумаками и виртуозным матерным словооборотом я всё же поставил племянника на путь исправления. После двухнедельной тишины в дедовскую избу, где я расквартировался вместе с подопечным, заявился участковый. Уже на подходе к нам он был в состоянии легкого недоумения, а уж увидев хмурого, но вполне спокойного "племянника", читающего Твардовского, и вовсе впал в осадок, пожав мне руку и отдав честь.

Пояснив родственнику, что к чему, я со спокойной душой уехал обратно, периодически навещая его и высылая средства на содержание.

Когда в ворота заполз старый "Урал", я уже заканчивал сбор урожая.

— Я дома! — громогласно оповестил парнишка, глуша двигатель мотоцикла и стягивая шлем. — Тебе посылка от Михалыча!

— Зер гут, — я забросил в ведерко последний корнеплод и встал, отряхивая руки. — Оставь на столе, а сам марш мыть руки. В печи каша спеет.

— Яволь! — Богдан слез с мотоцикла и исчез в доме.

Зайдя на веранду, где у нас располагалась летняя кухня, я оставил ведро у раковины и развернул два свертка, валяющиеся на столе. Вынув из масляной бумаги магазины от "папаши" и "шмайсера" я удовлетворенно хмыкнул. Хотя бы здесь я смог, наконец, закончить дедовскую коллекцию. Положив железки обратно на стол, я потянулся к потолку, обитому досками, отсчитал пятнадцатую доску, стукнул по ней и, уперевшись, сдвинул её. От потолка отделилась целая секция, увешанная отечественным и трофейным оружием. Среди прочего там висели пара немецких "колотушек", автоматический "Люгер" и помятый "фаустпатрон". Опустив секцию, я снял с креплений слегка пыльные пистолеты-пулеметы без магазинов.

— Дед, наверное, щас прыгал бы от восторга, — хмыкнул зашедший Антонов, неся в руках конструкцию из котелка с гречкой и сковородки с печенкой на котелке. — Полный набор партизана.

— Ага, — я вставил магазин в ППШ и снова повесил его на крепление. — Его мечта сбылась.

— Вот если так посмотреть... — Богдан сгрузил посуду с едой на стол и достал из шкафа тарелки. — Весь дом — сплошной арсенал. Здесь — набор партизана, — он ткнул в потолок. — В погребе — противотанковый набор. В комнате — штурмовой. На чердаке три замаскированных пулеметных дота.

— Пока только два, — я покачал головой, вставляя магазин в "шмайсер" и вешая его на место. — Второй РПД, ставший для меня легендой, я ищу до сих пор. Прикинь, я даже у себя, его не смог найти. Перерыл весь дом, обнаружив, собственно, все эти нычки, а пулемета — нэма.

— А, то есть ты тоже его так и не нашел? — племянник крякнул. — Ну дед... Ну ты блин даешь...

— Есть у меня идейка... — я поднял секцию и задвинул её. — Но работы будет... Об этом позже, сейчас — обед.

* * *

— ...среди прочего попытка рейдерского захвата завода на Силикатке, нападение на промышленный склад в районе Вагонного и попытка ограбления сберкассы... — Самойлов перестал читать. — Вот откуда они повылазили, ты мне можешь объяснить?

— Ты меня спрашиваешь? — я удивленно посмотрел на своего зама. — Я типа вообще не местный.

— Ага-ага... — кивнул Виталий, перелистнув пару листов доклада. — Не верю. Такое ощущение, что ты в городе лет пять как минимум жил...

— Что там по рейдерскому? — я отмахнулся.

— Наши плотным ответным огнем положили половину на входе, остальных повязали вручную. С нашей стороны три раненых человека и один убитый пес. Шальной рикошет.

— А что милиция?

— В аху... ауте, — Самойлов едва не выругался. Но тут же поправился. — Забрала обезьян и отобрала все стволы, в том числе и наши. Пришлось потом новые привезти...

Телефон на столе Самойлова зазвонил.

— Да, — Виталий поднял трубку. — Да, на месте. Когда? Кого? И что? И кто? КТО?! От же епта... Понял. Доложу, — он положил трубку.

— Ну и? — поинтересовался я.

— Наши ребята, которые отражали захват завода, перед приездом ментов убрали одного из главарей рэкетиров куда подальше, а потом допросили. Теперь мы знаем, что заказчик — один из московских высших чинарей.

— Ничего нового... — вздохнул я, чеша затылок. — Я в затруднении... У тебя пятак есть?

— А? — Виталий порылся в кармане. — Кажись есть... На.

— Ну, значит смотри, — я взял монету. — Орел — сдаем этого чинаря куда надо. Решка — мочим его сами. Упадет на ребро — шантажируем. Зависнет в воздухе — не трогаем.

— Ну, ты даешь... — хмыкнул Самойлов.

Я щелчком отправил монету в вертикальный полет. Взлетев вверх, пятак устремился вниз, отскочил от лакированного стола, снова упал, завертелся и остановился.

На ребре.

— Ни хера себе... — зам поскреб затылок.

Хмыкнув, я ударил по столу кулаком. Подпрыгнув, пятак завалился орлом вверх.

— Вот так дела и решаются, — я снял с телефона трубку и начал набирать номер Усова. — Иди, перекури.

— Кулаками, что ли? — хохотнул Самойлов, покидая кабинет.

* * *

Вернувшись через десять минут, Виталий застал меня в крайне задумчивом виде.