Чёрная зима

Первая глава

Два стража, на некоторое время ставшие разведчиками, эльф и человек, на широких коротких лыжах и с палками, больше похожими на боевые посохи, бежали к опушке леса. Сигнал магического сторожа, позвавший их в дорогу, замолк, едва они вышли из ворот. От городской крепостной стены до тёмного под конец ночи леса — почти час. Если на лыжах. Этот же час спустя разведчики миновали опушку и начали прокладывать путь к магическому сторожу — вынужденно не спеша: лес по краю отличался безобразной кучей переломанных сучьев и стволов, разбитых осенними бурями и застрявших между уцелевшими деревьями. Пару раз сердце то одного, то другого замирало, когда пробегали мимо небольших деревьев или кустов — в снежных шубах похожих на невиданных зверей... Человек шёл за эльфом: тот отлично видел и ночью, и в обманчивых предутренних зимних сумерках, а человеческие глаза только-только начинали привыкать к давящей полутьме... Но, когда пришлось объезжать буреломную чащобу — и очень долго и с трудом уворачиваясь, как от копий, от острий расщеплённых ураганом деревьев, человек тихо спросил:

— Астигар, далеко ли ещё?

Эльф остановился, не оборачиваясь. Некоторое время он молчал, насторожённо вглядываясь во тьму и чуть заметно вздрагивая, когда с ветвей, потревоженных лёгким ветерком, почти беззвучно шлёпали на сугробы мягкие охапки снега. Наконец покачал головой, а потом, словно спохватившись, что жеста мало, вполголоса сказал:

— Думаю, как обойдём это место, увидим сторожа. Я ставил эти ловушки осенью, но сейчас здесь много поваленных деревьев.

— Ты говоришь слишком пространно, — заметил Колдо, всматриваясь в нагромождение стволов и ветвей, заботливо прикрытых снегом. — Что-то не нравится?

— Я ставил сигнал в паре: один внизу, другой — на дереве. То дерево должно было выдержать осеннюю бурю. Оно сильное. Но сигнал идёт только снизу.

— Зверь? — предположил Колдо.

— Вряд ли. Я учитывал, что моих сторожей могут коснуться звериные лапы, но...

В последних словах Астигара послышалось едва уловимое раздражение. Колдо усмехнулся. Отчего рассердился эльф? Из-за предположения, что он неправильно расставил магические ловушки? Из-за вчерашней непогоды, которая, возможно, и заставила сторожей подать сигнал?..

Не договорив, эльф ещё немного постоял, а затем снова двинуться в обход бурелома. Колдо — за ним. Оба разведчика — в привычных для здешних краёв зимних одеждах: тёплые шерстяные штаны и рубахи, высокие кожаные сапоги с завёрнутой сейчас меховой опушкой голенища, которую легко расправить выше колена и добавить тепла, затем меховые плащи с глубокими капюшонами — у Астигара тяжёлый из-за покрывающих его узоров, по которым можно определить не только его старинный род, но и некоторые яркие события его истории.

А так... В темноте не отличишь человека от эльфа, пока оба капюшоны не скинули. Тем более цвет их зимних одеяний сейчас — под ночные оттенки лесного снега, мягко уплывающие в темноту... Светлые, с рыжиной, словно загоревшие на солнце, длинные, ниже лопаток, волосы Астигар собирал в хвост, отчего выглядел бы слегка недовольной хищной птицей, если бы не большие глаза с поволокой — в замковой крепости, да и в городе числился известным бабником. Колдо же предпочитал свои тёмные волосы коротко стричь и, в отличие от эльфа, внимательными карими глазами смотрел на мир частенько насмешливо, то и дело щурясь при этом...

Оба с оружием: у эльфа за спиной лук и колчан стрел, а также охотничьи ножи в набедренных ножнах. Человек посчитал за лучшее взять с собой, кроме таких же ножей, короткий меч и металлическую мелкоячеистую сетку — больше военную, чем охотничью. Драться, если что, не собирались. Целью была разведка: что потревожило магические артефакты — лесных сторожей, поставленных ещё осенью?

Наконец бурелом обойдён. Приблизившись к Астигару, застывшему перед снежным полотном, Колдо встал рядом, помалкивая: сейчас, рядом с потревоженными сторожами, говорить не хотелось, пока эльф сам не скажет, что можно идти дальше.

— Слышу эхо сигнала, — прошептал Астигар. — Идёт понизу.

"Почему не сработали верхние?" От вопроса вслух Колдо снова удержался. Сейчас всё выяснится. Торопиться не надо. А вот приготовиться на всякий случай к опасности неплохо бы. Левая ладонь в тонкой рукавице прижалась к поясу, с которого свисала боевая сеть. Правая замерла на рукояти меча... Но Астигар так ничего и ничего не сказал и снова двинулся в путь, прокладывая лыжную тропу между двумя здоровенными дубами. Только шёл гораздо медленней, чем до сих пор. И останавливался часто — чуть не через каждые пять-шесть шагов. Колдо, затаив дыхание, шёл следом, за те же пять-шесть шагов от него... Если вдруг случится что-то плохое, оба вооружены другими сигналками — для передачи тревоги тем, кто остался на городской крепостной стене. Помощь при любом повороте ситуации подоспеет вовремя: оба — испытанные бойцы, сумеют продержаться против небольшого военного отряда.

Астигар снова замер, но на этот раз не сдвинулся с места, а поднял руку.

Колдо осторожно обошёл эльфову лыжню и встал рядом, на округлом из-за снега краю обрыва.

Перед ними неровной чашей лежал небольшой овраг. Возможно, прошлым вечером, после метели, он был укрыт ровным мягким снегом, но сейчас (видно даже в предутренней темноте!) овраг истоптан, и на нём беспорядочно громоздились небольшие снежные холмы, словно здесь похозяйничал-покопался гигантский крот. Что это — снова валежник? Колдо взглянул на эльфа. Тот, нахмурившись, вглядывался в видимое глазам — и, кажется, напрягая не только обычное зрение, но и магическое. А потом тихонько ахнул:

— Духи!.. Там живые!

Он быстро освободился от лыж и стремительно побежал в сторону и вниз по склону, то и дело проваливаясь в сугробах по пояс, а затем выныривая из них — ложась всем телом на покров сверху, часто на довольно крепкий наст. Ничего не понимая, не видя никого, но доверяя глазам Астигара, Колдо тоже оставил лыжи наверху, на обрыве, и боком, разлёгшись прямо на снегу, легко скатился следом в снежную чашу. Поднявшись и подбежав к эльфу, который торопливо раскапывал ближайший холм, Колдо сел на колени и без промедления принялся помогать ему, чувствуя, как собственные глаза круглеют от неожиданности и недоумения. Сначала шерсть. Жёсткая, со вмёрзшим в неё льдистым снегом, который пришлось не откидывать, а обламывать. Под ней пальцы наткнулись на кожу... которая — даже под рукавицами ощутимо — шевелилась, а значит — существо ещё не уснуло от холода зимним сном.

И — прозрение...

— Я — этого, — торопливо сказал Астигар. — По-моему, он тут не один. Ты — другого.

— Понял, — кивнул Колдо и быстро перебрался к следующей куче — к следующему оборотню, чтобы раскопать его и тут же заставить очнуться от снежного убийственного сна. Слова Астигара подтвердились: и этот оборотень лежал под небольшим слоем снега, прижавшись к другому. Правда, прижимался не очень сильно

Но только со второго успел скинуть снег, только успел глянуть между оборотнями, как шарахнулся от них в сторону так, что чуть не шлёпнулся на спину.

— Что? — недовольно бросил Астигар, заметивший резкое движение.

— Тут... человек!

— Перекинувшийся? — с недоумением спросил эльф.

— Какое там... Оборотни обнимают человека!

Астигар метнулся к нему, склонился над откопанными и ошеломлённо выдохнул. Здоровенный оборотень в зверином обличии крепко держал хрупкую девушку так, чтобы она не касалась промёрзшей земли. А та вжалась в него, уткнувшись лицом ему в подмышку, — только длинные косы наружу легли, на второго. Колдо сразу и не понял, что это косы. Думал — ремни на оборотне. Второй снизу её тоже прикрывал, заботливо не давая человеку лежать на земле.

— Зажигай костёр! — уже в полный голос вскрикнул Астигар, вскакивая на ноги и торопливо вынимая из кармана магические сигналки.

Он вскинул руки кверху и за раз выпустил два предупреждения. Те искрами сверкнули в ночном небе, под низкими тучами, и стремительно унеслись в сторону города, обозначая дорогу для следящих со сторожевой башни и неся с собой информационную иллюзию, с чем должны прибыть следящие к месту тревоги.

Едва эльф увидел, как Колдо торопливо высекает огонь над ближайшим громадным древесным обломком, полузанесённым снегом, как вдруг нахмурился, словно опять-таки только сейчас сообразив кое-что, и снова нагнулся над своими двумя оборотнями.

— Духи!.. — услышал Колдо потрясение в голосе Астигара. — Здесь тоже человек!

Колдо быстро утоптал снег вокруг загорающегося дерева, чтобы не мешал заниматься огню, и бросился к "своим" оборотням. Верхний оборотень медленно и вяло зашевелился, приходя в себя и явно стараясь не навредить девушке в своих объятиях. Как только он увидел огонь, задвигался быстрей, поднимаясь вместе с девушкой на лапах и одновременно частично трансформируясь, чтобы отнести её к огню. На спасителей внимания не обращал: кажется, в него буквально вбито повеление спасать хозяев, а огонь для тех сейчас — главное.

Второго, поменьше, пришлось будить, немилосердно раскачивая его громоздкое тело, а когда тот вроде зашевелился, но не сумел встать, Колдо в подрагивающем свете огня заметил, что его шкура кое-где влажно чернеет. Ранен? Как бы там ни было, пришлось обеими руками взяться за его жёсткий загривок и волоком тащить к горящему дереву. Зверь не возражал, не умея от слабости даже голову поднять.

Но Колдо уже испытывал такой азарт и тревогу, что тяжести оживающего зверя почти не чувствовал. И даже сумел осторожно посадить его перед огнём — рядом с тем, что уже сел перед пылающим деревом, но держал девушку на руках, не отпуская её. Сначала человек решил, что эти двое, пришедшие в себя, согревшись, помогут ему откапывать остальных. Но, бросив пару взглядов на них, заметил, что не только один, кажется, тяжело ранен. Так что, недолго думая, человек бросился к остальным холмикам, спасая, насколько он понимал, тех, кто сам вряд ли сумел бы проснуться...

Астигар неподалёку внезапно выругался, сквозь зубы упомянув косвенные имена неназываемых низших духов смерти. Вопросительный взгляд Колдо эльф оставил без ответа. Но его движения стали стремительней: снег так и летел из-под рук.

Вскоре человек и сам выяснил, что заставило эльфа взяться за спасение замерзающих ещё активней: следующий оборотень, которого человек раскопал, был весьма громаден. Но тот, кого он прятал от неминуемой смерти!.. Невообразимо! Ведь на руках оборотня-вожака лежал старый эльф!

Теперь оба разведчика вдвоём раскапывали этого вожака.

А потом Астигар бросился к следующей паре, а человек повёл к огню спотыкающегося оборотня со стариком на лапах. Здесь Колдо на мгновения шагнул к предыдущим спасённым, чтобы убедиться, что девушка — тоже эльф! А первый высвобожденный из-под снега Астигаром оборотень держал на руках юношу-эльфа!.. Вот почему Астигар пришёл в ярость — испугался за беспомощных сородичей...

Оба разведчика нисколько не удивились положению оборотней при эльфах. Старые эльфийские семьи традиционно использовали расу оборотней как собственных стражей или охрану. Удивляло другое. Раскапывая следующего оборотня, лежавшего нос к носу со вторым, Колдо беспокойно размышлял: лес, в котором нашлись неожиданные живые, громадным полотном спускался с предгорий. Ни о лесных эльфах, ни о горных из тех краёв он не знал. Откуда они взялись? Судя по потревоженному снегу с другой стороны овражного дна, если рассуждать примитивно, оборотни и эльфы явились именно с предгорий. Но как они там оказались?! И с кем им пришлось столкнуться, если почти все оборотни ранены?! Может, о том, откуда они, знает Астигар?

Как будто услышал, подбежал Астигар — начал помогать.

Ещё одна женщина... Не выпуская её из ручищ, освобождённый от снега оборотень, будто всё ещё не вышедший из дремоты, опасно покачиваясь на ходу, поплёлся к костру. Разведчикам пришлось придерживать его под мышки с обеих сторон, настолько неверными были его шаги. Второй следовал за ним, то и дело спотыкаясь, тоже не проснувшийся от снежного сна полностью.

Огонь, приправленный коротким заклинанием эльфа, монотонно гудел, постепенно расползаясь по всему стволу. А к нему с обеих сторон присаживались всё новые и новые оборотни — последние в одиночку, без эльфов. Эльфы — до сих пор не пришли в себя. Чуть не столкнувшись из-за спешки в очередной раз с Астигаром, Колдо торопливо спросил его — почему. Тот буркнул, что учуял: лица эльфов пахнут дрёмной травой. Ещё через некоторое время Колдо удалось спросить, зачем эта трава нужна. Не зная траволечения вообще, а не то что всех его тонкостей, он не понимал, зачем явно беглым эльфам в трудной зимней дороге крепкий сон.

Астигар остановился ненадолго, выискивая глазами по овражному дну, всех ли выкопали, и ответил:

— Дрёмная трава... — он глубоко вздохнул. — Кроме всего прочего, она помогает уйти из жизни легко и без боли. Если убить спящего по её воле эльфа. Кажется, глава семейства предполагал, что им... не спастись. Но... от кого?

Оборотней оказалось семнадцать особей. И четыре эльфа. Без верхней, зимней одежды. Неужели оборотни несли их, спящих, всё это время? Мельком следя за огнём на дереве, Колдо внимательно разглядывал эльфов.

— Ты что? — негромко спросил Астигар, когда человек остановился перед последней выкопанной женщиной, а потом в полуприседе застыл перед ней.

— Эта, последняя... — человек помедлил и пожал плечами. — Беременна?

Эльф немедленно сорвался с места и чуть не упал, поскользнувшись на повороте. Он тоже присел перед оборотнем, чьи полуприкрытые глаза отбликивали оранжевым огнём импровизированного костра. Кажется, Колдо прав. Женщина-эльф, которую прижимал к себе оборотень, видна лишь со спины. Но поскольку она в обычном для эльфиек платье, тёмном, длинном, с тонким пояском не на талии, а на бёдрах, то расплывшаяся талия заметна сразу.

— Они, наверное, семья, — прошептал Колдо, словно боясь разбудить женщину. — Но где её мужчина? Этот старик, наверное, её отец. Или отец её мужчины?..

— Почему они не хотят обернуться? — безразлично спросил Астигар, не спуская глаз с беременной эльфийки.

— ... Холодно же, — после недоумённой паузы удивился Колдо: не сразу сообразил, что эльф говорит об оборотнях. — А при них одежды я что-то тоже не вижу. Астигар, откуда эти эльфы? Ты хоть что-то о них знаешь? Мне казалось, ближе к горам эльфийских поселений нет...

Эльф молчал так долго, что Колдо решился шагнуть в сторону: ствол, каким бы он толстым ни был, выгорал. Пора найти поддержку огню, иначе эти бедолаги замёрзнут на раз... Но двинуться с места не успел.

— Отец говорил, что на границе нашего леса и предгорья есть маленькая крепость и поселение при нём, — вполголоса, будто уже боясь разбудить спящих сородичей, проговорил Астигар. — Что там живут эльфы старинных родов. Однажды они приезжали к нам... Года три назад. Но это не они.

— Почему?

— Их след... — начал эльф и запнулся, оглянувшись.

Колдо тоже посмотрел на потихоньку заметаемую широкую полосу в чашу оврага — полосу, сотворённую пришедшими сюда оборотнями. Что заинтересовало в ней Астигара? На всякий случай, беззвучно вытащив меч из ножен, Колдо медленно направился к началу этой полосы. Почему оборотни легли в этой овражной чаше — было понятно: она небольшая. Случись в лесу новая зимняя буря, каких здесь бывало много и часто, спрятавшиеся в овражной чаше не пострадают: её обрывистые края лишены как деревьев, так и кустов. Кроме того, здесь ветер будет не так силён. Оборотни, кажется, хотели переночевать в овраге, чтобы утром с новыми силами сделать последний рывок к городу, где наверняка искали бы спасения для своих господ.

Вот только... Заинтригованный Колдо, оставив эльфа с оборотнями, вышел из оврага и не спеша побрёл по следам, присыпаемым ленивым снегом, который только-только попадал с низкой теми небес. Эти следы, как выяснил он через несколько десятков шагов, показывали отнюдь не ровный путь, а довольно большой полукруг, который постепенно (если верить ровной исчезающей линии с дальнейшими провалами в снегу) пропадал в точке, указывающей уже не на границу между лесом и предгорьями.

Постояв немного, глядя, как мягкий снег заваливает следы странников, Колдо вернулся в овраг. Когда он подошёл к догорающему стволу, по дороге набрав довольно большую охапку сучьев, Астигар осматривал вожака оборотней, то и дело прикладывая ладонь к его спине и словно прислушиваясь к тому, что чувствует.

Закончив обкладывать осевший ствол сучьями и ощущая небольшое неудобство из-за оборотней, которые так и не пошевельнулись, Колдо тихонько спросил:

— Хочешь узнать, что произошло?

— Они убегали от зверей, — задумчиво сказал эльф, всматриваясь в косматую спину оборотня. — И эти звери нападали на них сверху. Такие сильные, что отбиваться от них... трудно. У них длинные когти, которыми не убивают, но сдирают кожу, предпочитая обескровить жертву... Шерсть оборотней и их шкуры им не помеха... Чудо, что оборотни вообще сумели оберечь своих хозяев. Но неясно, почему хозяева предпочли сбежать, не одевшись, из своих домов, где могли бы отсидеться от напасти, если эти звери напали на их поселение. Что у тебя?

— След уходит вправо отсюда. — Колдо даже оглянулся, жестом показывая путь зимних странников-беглецов.

Астигар озадаченно поднял бровь, явно вспомнив, что именно там находится. Колдо терпеливо ждал.

— Старая крепость Врат Небесных, — наконец сказал Астигар, всё ещё удивлённый. — Там всегда жила одна семья, которая редко приезжала в оживлённые места, предпочитая уединение и трепетное почитание высших стихийных духов. Они настолько закоснели в своей вере, что не признают чистой крови эльфов, живущих в городах. Они считают нас проклятыми, потому что мы общаемся на равных с вами, с людьми.

Он встал и подошёл к оборотню-вожаку, присел перед ним чуть сбоку, чтобы приглядеться к старику, спящему на его лапах. Вернулся, задумчиво кивая, будто отвечая на собственные мысленные вопросы.

— Да, теперь я могу точно сказать: судя по узору на поясе, это они. Но что же с ними случилось?

Вопрос надолго остался без ответа, потому что на краю оврага начали появляться те, кого разведчики нетерпеливо ожидали. Ночная стража крепостных ворот прибыла на лошадях, везущих за собой волокуши. На них и отводили оборотней, будто застывших на морозе, да так и не вернувшихся в бодрствование. Едва они садились в широкие настилы на полозьях, к ним тут же присаживались эльфы-целители. Последние не собирались лечить оборотней на ходу. Всего лишь знакомились с ранами, чтобы по приезде в замок крепости сразу начать их обрабатывать. Самые кровоточащие временно закрывали заклинаниями.

Уложив лыжи в последнюю волокушу, два разведчика уселись в неё и с удовольствием вытянули ноги. Правивший лошадью эльф, не оборачиваясь, спросил:

— Узнали у них, кто они?

— Они спят под дрёмной травой, — сказал Астигар. — Но мы предполагаем, кто они.

— Ваш отец с нетерпением ждёт вас, — сказал возничий.

Астигар не ответил. Колдо тоже помалкивал, не желая злить его ещё больше.

У эльфа была причина время от времени хмуриться: младший брат вернулся в старый город не далее, как три дня назад. Никто не знал, где он бродяжил и чем занимался все десять лет, с тех пор как стал совершеннолетним и ушёл из дома. Но вернулся он, как слышал Колдо, временно и чего-то требовал от отца — правителя города-крепости, после чего собирался снова уходить. Про себя человек пожимал плечами. Ему была понятна страсть младшего сына правителя к путешествиям. Что делать в крепости, в которой всё заведено, как лучшие часы лучшего часового мастера? Одно и то же каждый день — и никаких происшествий. Ну, сегодня — не в счёт. Не каждый день такое бывает. А сильному молодому мужчине хотелось повидать мир. Так рассуждал Колдо и хмыкал про себя, вспоминая, как его мать-болтушка клялась, что ушедший из семьи молодой эльф вскоре вернётся — и не один, а обременённый молодой женой с ребёнком. Только мать Колдо, как и её словоохотливые соседки, оказалась отнюдь не провидицей... Эльф ушёл и пропал надолго. И чего вернулся?..

Ощутив на себе пристальный взгляд, Колдо поднял голову, встречая вопросительный взгляд светло-синих глаз эльфа. Человек чуть усмехнулся и кивнул. Лишнего он никогда не спросит... Астигар всегда предпочитал для общения именно его, Колдо, особенно когда надо было куда-то пойти с деловой целью. Колдо спокойно относился и к тому, что перед ним эльф, и к тому, что этот эльф — старший сын правителя. Не пресмыкался перед ним. И Колдо был единственным, кому Астигар позволял говорить себе "ты", чего не позволял даже сородичам. Правда, человек не злоупотреблял доверием эльфа, в обществе других обычно помалкивал, что Астигар ценил не меньше. И в вылазки по городу частенько они отправлялись вместе, если в это время кто-то из них не дежурил на стене, как сегодня...

Дружба между ними началась в один не очень прекрасный ранневесенний день, когда группа из нескольких эльфов и людей ушла на традиционную охоту перед Днём Весны. Именно тогда Астигар, обходя настоящую буреломную гору, провалился в медвежью берлогу. Не будь рядом Колдо, который на короткий вскрик эльфа — пока ещё только от нежданного падения, мгновенно прыгнул следом за ним, Астигару пришлось бы очень тяжело. Упав, он сломал ногу. Нет, эльф мог бы защититься от медведя, разбуженного от зимнего сна и разъярённого внезапным вторжением в его логово, но чего бы эта защита ему стоила!.. Криков сверху не слышно. Так что Колдо, убив медведя, ещё и вытащил Астигара на поверхность. Затем они месяц не встречались: Астигар лечился, да и ко всему прочему, как понял Колдо, побаивался, что человек попросит какой-то платы за помощь в медвежьей берлоге. Эльф был готов заплатить за своё спасение, однако ему претило, что человек может общаться с ним запанибрата. Но Колдо не желал платы за то, что, как он считал, было сделано от чистого сердца. Поэтому в первое же совместное дежурство на крепостной стене, улучив момент, когда они остались наедине, Колдо насмешливо спросил:

— Как ваша нога, Астигар? Сегодня в таверне "Ревущая белуга" будут играть бродячие музыканты. Не хотите ли поплясать с девушками?

— И многих девушек ты там знаешь? — насторожённо спросил эльф.

— Есть там парочка... — неопределённо улыбнулся Колдо.

— А что? — вдруг сказал Астигар и явно сам себе удивился. — Почему бы и не сходить? Дежурство заканчивается скоро, так что успеем.

И тут Колдо смутился.

— Простите, Астигар. Я ведь только пошутил — и не очень удачно... — Он запнулся, виновато глядя на эльфа.

— Ха, — сказал Астигар, теперь уже сам насмешливо глядя на человека. — А мне понравилось предложение. Этой таверны я не знаю. Отведёшь меня туда.

С тех пор эльф и человек частенько устраивали набеги на город в поисках приятных приключений, которые порой заканчивались не слишком приятно (тоже, впрочем, спорно: дуэли из-за отбитых в шутку женщин, а то и пьяные драки выигрывать приятно!), но всегда азартно и врезались в память надолго. Такой бескорыстной дружбы между эльфом и человеком город не видывал. Человек не шёл за эльфом, а всегда держался рядом, не навязывая притом своего излишнего общения. Астигар и это ценил.

Колдо знал, что его иногда принимают за доверенного слугу эльфа, занимающего высокое положение. Эти слухи его не сердили, а забавляли. Ему даже нравилось, что многие не понимают их дружбы.

Город ранее принадлежал только эльфам и был мал, состоя лишь из изысканных зданий эльфийского зодчества, отчего эльфы и считали его рукотворной драгоценностью. Потом были стычки с дикими воинами. Те пришли с западных морей и не только грабили всё, что могли унести, но и уничтожали всё, что не могли стронуть с места. Эльфам поневоле пришлось обратиться за помощью к людям, которые жили нейтральными соседями, но которые понимали: когда земли эльфов будут не то что завоёваны, а попросту уничтожены, дикие воины придут и на человеческие территории. И откликнулись немедленно. Объединённое войско из двух армий сумело оттеснить агрессоров с эльфийских земель, а затем и прогнать их навсегда.

С тех пор эльфийская драгоценность постепенно обретала оправу попроще: люди селились вокруг главной крепости города и включались в его активную городскую жизнь. Эльфы и люди учились уживаться и сотрудничать. И, кажется, это получалось у них неплохо. Правда, как это часто бывает не только у эльфов, но и у людей, находились порой личности, которые считали, что такая дружба умаляет эльфийскую цивилизацию.

Вторая глава

Гароа глубоко вздохнул и заставил себя войти к отцу. Решимость, которой он так долго набирался, прежде чем сделать этот шаг и ещё раз настоять на своём, немедленно пропала. Рядом с отцом он увидел мать.

— Доброго утра, отец, — почтительно склонил голову Гароа. — Доброго утра, мать.

— Доброго утра, — насторожённо взглянул на него правитель Итерри, а мать, похожая на прекрасную статую, созданную для поклонения, только кивнула, держась спокойно и даже с безразличной доброжелательностью. Правда, Гароа прекрасно понимал, что эта доброжелательность — лишь до тех пор, пока он, её сын, снова не заговорит о фамильном обереге, который дед предполагал подарить ему в качестве собственного наследия.

— Наш сын пришёл нас поприветствовать, — суховато, с едва различимой насмешкой (снова пришёл выпрашивать?) в звучном голосе сказала мать. — Это радует.

— Недолго, — сразу предупредил её Гароа. — Я пришёл попрощаться.

Родители смотрели всё так же спокойно. На лицах ни единого движения, которое бы подсказало, что они хотят узнать, куда он собрался. Незаметно пожав плечами, Гароа коротко поклонился им и развернулся. Они побаивались, что он снова заведёт спор из-за наследства. А ему всё надоело. Быстрей бы выйти на воздух и забыть о том, что он не добился от них ничего.

— Ты не хочешь дождаться старшего брата? — ровно спросил отец. — Чтобы попрощаться и с ним?

— Мы попрощались вчера.

Он шагнул к двери и спустя секунды ожидания, что они вот-вот позовут его вернуться и остаться, закрыл её за собой. Да, у них есть Астигар, высокий, умный — и главный наследник рода, а ко всему прочему ещё и образцовый эльф — светловолосый, синеглазый и идеальный во всём, начиная с той же внешности. Зачем родителям младший? В отличие от величественного брата, Гароа — небольшого роста, темноволосый, с непримечательной внешностью. Так зачем отдавать младшему реликвию, хоть и завещанную лично ему дедом? Гароа для родителей слишком незначителен, чтобы быть достойным выполнения дедовой воли.

Быстро шагая по просторному коридору-галерее с высокими потолками и поглядывая в узкие высокие окна, Гароа рассеянно думал о том, что только зря потерял время, пытаясь вразумить родителей и настоять на выполнении завещания.

За окнами ещё темно. Ничего страшного. Ему не впервой выезжать конным до зари. Жаль только, не успел попрощаться с братом. Родителям Гароа соврал, чтобы они не занимались пустыми уговорами остаться. Уговорами, которым не верили сами. Впрочем... Что бы вышло из этого прощанья? Астигар никогда не умел объяснять, что он чувствует, а из-за этого злился. Злился тем более, что думал: Гароа — слишком неблагодарный сын. И старший до сих пор не знал, что дедова реликвия, завещанная младшему, так и не попала Гароа в руки... Наверное, это к лучшему, что старший брат сегодня дежурил на крепостной стене и ушёл по тревоге — проверять магических сторожей, не зная, что младший задумал уехать из родительского дома так быстро.

И всё равно... Жаль. Неизвестно, когда они ещё свидятся в этой жизни...

Может, он поспешил? Может, надо было дождаться брата? Пусть тот и сердится, но зато разъедутся без мыслей о чём-то незаконченном — возможно, навсегда... Подождать, пока проснётся младшая сестра, Ирати, чтобы попрощаться и с ней?.. Нет. Ждать не хочется. Хочется действовать.

В коридоре попались несколько эльфов — из круга приближённых правителя Итерри, но все они глядели на младшего сына правителя бесстрастно, и Гароа это бесстрастие развеселило до такой степени, что последние двое, шедшие навстречу, с отчётливым удивлением подняли брови на него. Опустив глаза, Гароа заулыбался этому нечаянному выражению эмоций (и сразу словно с плеч сбросило тяжесть, давившую после встречи с родителями) и уже легко сбежал по широкой лестнице во двор, чтобы внизу повернуть к конюшням...

Захрустевший под сапогами суховатый снег снова заставил улыбнуться. Предвкушение долгой дороги порой бывает ярче и сильней самого непреодолимого стремления путешествовать.

Один из конюхов, человек, годами старше всех остальных, прислуживавших эльфам, немедленно вывел Гароа его лошадь, уже осёдланную. Украдкой оглядевшись, конюх вполголоса сказал:

— Господин, взгляните сюда. В седельные сумки я положил для вашей лошади два мешочка с овсяным зерном. Пригодится в дороге.

— Благодарю вас, — искренне ответил Гароа, и в самом деле очень благодарный человеку. Если уж не повезло ему самому, то хоть его лошадь не будет нуждаться во время долгого пути.

— А ещё, — добавил несколько смущённо конюх, — наведайтесь на мельницу старого Бихара и сошлитесь на меня. Здесь, в окрестностях, поселений мало — и мельницу увидите сразу. Бихар даст вам с собой немного свежего хлеба. Его хозяйка печёт так, что её хлеб долго остаётся свежим

Эльф некоторое время смотрел на человека, а потом горячо пожал ему руку и кивнул. Быстро сев в седло, он понукнул лошадь, которая неторопливой рысью побежала с крепостного двора.

Грузные ворота со скрипом плотно закрылись за спиной Гароа, заставив его поёжиться. Всё? Больше он никогда не увидит родителей и брата с сестрой?..

Он взглянул вперёд и вздохнул, настраиваясь на долгую дорогу. Здесь, со стороны крепости, где просторные поля окаймлены дальними лесами, на дороге пока мало и всадников, и поселян на телегах. В отличие от противоположной, городской стороны, которая с утра многоголосо гомонила и тарахтела телегами, подцокивая городской "песне" беспорядочным ритмом лошадиных копыт...

Сердце Гароа успокоилось, едва он вспомнил слова конюха. Не почтенные родители, так обычные люди помогли ему почувствовать, что за него всё же беспокоятся. И пусть он больше никогда не увидит ни конюха, ни мельника, к которому он обязательно заедет, помнить их доброту он будет долго.

Вскоре крепость за спиной стала превращаться в длинную, местами седую от снега чёрную стену. А впереди, чуть сбоку от дороги, замаячило небольшое, пока плохо различимое издалека строение — наверное, та самая мельница, словно осевшая в небольшие кустарники посреди длинной, время от времени исчезающей синеватой линии — небольшой речки. Чёрный лес за мельницей и чуть восточней, обзавёлся пушистой линией, мягко засветившейся на верхушках деревьев. С противоположной стороны лес всё ещё хмуро темнел... И Гароа припустил лошадь к мельнице, думая, что там надолго не задержится, а значит... Значит, перед глазами представала воображаемая дорога в даль, пока неизвестную, но такую привычную...

Он чуть приподнял плечи, ёжась от утреннего морозца и сильней запахивая на груди меховой плащ. И поймал себя на том, что постоянно смотрит не на приближающуюся к нему мельницу, а в сторону, на левый край леса. Когда же осознал своё инстинктивное внимание к этому уголку местности, то взглянул уже пристальней. И оторопел: пушистая, тёплая линия восхода, пробивавшаяся в эту часть леса медленно, но упорно, пропадала, сменяясь быстро растущей чернотой, вид которой заставил и сердце беспокойно биться, и тяжко дышать...

Когда до эльфа дошло, что темь эта не просто низкие тучи, которые мешают солнцу пробиться, он быстро произвёл лихорадочный расчёт: до крепости, до её спасительных стен, — две трети пути, считая путь от мельницы. Он стегнул лошадь и с места в карьер ринулся вперёд.

От мельницы ему навстречу ползли две подводы, гружённые мешками с мукой. До тревожного топотка его лошади возчики, одетые в длинные меховые плащи со стянутыми у горла капюшонами, дремотно покачивались, едва шевеля руками с поводьями. Но, чуть только расслышали, что к ним мчится кто-то, мгновенно ожили. Всё-таки народ здесь не слишком привык к мирной жизни.

— Разворачивайтесь! — завопил Гароа, утихомиривая бег своей лошади рядом с испуганным уже возчиком первой подводы. — Разворачивайте лошадей! Быстрей!

— Господин! — запричитал возчик, сидевший на второй подводе и уже по привычке беспрекословно повиноваться эльфам подбиравший поводья, чтобы "скомандовать" лошадям вернуться к мельнице. — За что? Почему?..

Но Гароа оборвал его крик.

— Назад, на мельницу! Иначе — смерть!

Оба возчика наконец сообразили глянуть туда, куда постоянно в тревоге оборачивался странный эльф. И истошно закричали, загикали на лошадей, беспощадно стегая их поводьями, чтобы развернуть обратно: времени, чтобы избавиться от подвод не было. Не слишком высоко взвился вокруг копыт и полозьев телег суховатый снег. Гароа направил свою лошадь параллельно с одной из подвод, продолжая с тревогой оглядываться на угрюмую темь, которая мерно приближалась, уже постепенно превращаясь в неровный, слегка кругловатый чёрный клин. Эльф был готов защищать этих людей, несмотря на их низшее положение. Впрочем, об их социальном положении он не думал, прекрасно понимая, что сейчас любая жизнь будет на вес золота. Больше думал о том, чтобы его лошадь не обгоняла гужевых лошадей подвод, а неслась на полголовы впереди, невольно дразня и вызывая даже в них, тяжеловесных, стремление догнать её.

Встревоженные странными гонками, люди у мельницы уже открыли не очень прочные ворота небольшого двора. Гароа заметил за собой, что с первой секунды гонок он начал присматриваться ко всему именно с этой точки зрения — прочности. Пока подводы и одинокий всадник подлетали к этим воротам, он также в один взгляд между створами успел приметить, что в доме, кроме двух этажей, судя по едва просматривающимся ровным отверстиям близко к земле, есть нижний, подвальный. Деревянный второй этаж Гароа не интересовал. Он уже знал, с каким врагом столкнётся вот-вот. Деревянный дом для приближающегося врага что бумага. Пробьёт и не заметит.

Но, кажется, и в доме заметили приближение этого врага. Несмотря на погромыхивание подвод, топот и уже испуганный крик возниц, Гароа увидел, как на крыльцо дома выскакивают причитающие женщины и визжащие дети и тут же поворачивают к небольшому пристрою — видимо, бегут прятаться именно в то самое подвальное помещение. Руководил перемещением людей широкоплечий великан в фартуке, испачканном белым. Одновременно он покрикивал на двоих у ворот, так что ворота закрыли мгновенно, едва только все беглецы оказались в тесном дворе, из которого было видно громадное деревянное колесо мельницы. Судя по тому, как возчики кинулись отсоединять лошадей от телег, была вероятность, что можно спасти и животных. Или...

Гароа быстро спешился и подбежал к мельнику.

— Меня зовут Гароа!.. У вас есть укрытие под мельницей?

— Есть! — по инерции зычным басом выкрикнул мельник, а потом вытер обильно вспотевший лоб и всей пятернёй — побледневшее лицо. — Под жилым первым этажом — погреб. Там можно отсидеться.

— Что между погребом и первым этажом?

— Двойной слой пола — дерево и глина с камнем, — ответил мельник.

Гароа, похолодев, покачал головой.

— Этого мало, — прошептал он.

Мельник, наверное, считал слова с его губ. И снова вытер уже посеревшее лицо от мгновенно выступившего на нём пота. Осунулся так, словно бежал долго-долго. Оглянулся на пристрой. В дверном проёме стояла одна женщина, выжидающе и испуганно глядя на него. Худая и высокая. Возможно, жена.

— Куда вы прячете лошадей? — быстро спросил Гароа, сам чувствуя, как его кровь отливает от лица.

— Время есть — они сумеют добежать до ворот крепости, — проговорил мельник, виновато отводя глаза.

"Или сумеют отвлечь на себя врагов", — закончил про себя Гароа и бросился к своей лошади расседлать её. Заставил сердце окаменеть и не думать о судьбе верного животного. Сторожа открыли одну створу ворот и одну за другой выпустили в поле трёх лошадей. Лошадь эльфа резво взяла с места, снова увлекая за собой двух гужевых тяжеловозов. Это последнее, что видел Гароа: сторожа захлопнули створу и со всех ног кинулись к пристрою. Возчики — за ними. Гароа — следом. Мельник, которого как раз и звали Бихаром (расслышал Гароа, когда к мельнику на бегу обратились возчики), подбежал последним и закрыл дверь за всеми. В последний миг Гароа, застывший было на первых ступенях лестницы вниз, содрогнулся при виде того, что начало твориться за захлопнутой дверью.

Пока дверь не закрылась, он видел часть двора. Но, когда хозяин мельницы рванул дверь к себе запереться, одновременно с его движением на дворе стемнело так, словно на землю упала глубокая ночь.

Именно она, эта странная ночь, вместе с закрытой дверью сразу погрузила и так сумрачное помещение в полную тьму. Недолгую, потому как внизу заметался слабый огонь. Но лестницу, каменную, с крутыми ступенями, ещё надо пройти. Перил нет. Пришлось опираться на стену, потому что тени из-за дрожащего свечного огня постоянно подрагивали и создавали иллюзию оживших, подпрыгивающих ступеней. Гароа немедленно щёлкнул пальцами, вызывая магический огонь, и поднял руку с пламенем. Неуверенный шаг всех вниз по лестнице сразу сменился шагом побыстрей и твёрже.

Едва мельник ступил на пол с последней ступени, как наверху раздался треск ломаемого дерева, который затем перерос в непрерывный грохот. Женщины, шептавшиеся в темноте, замерли, а потом одна тихонько завыла, чем испугала детей, которые, в свою очередь, захныкали. Но и вытьё, и хныканье утонули в агрессивном грохоте, который и не думал прекращаться. Нет, снаружи не стучали. А словно изо всех сил и с разбегу бились в подвальную дверь. Мельник стоял у подножия лестницы и, задрав голову, смотрел вверх. А потом ссутулился, и Гароа видел, как тяжело опустились его сильные ручищи, безнадёжно повиснув вдоль тела. Правда и то, что хозяин-мельник топоров из рук не выпустил.

Но и холодно наблюдая за хозяином мельницы и за плачущими людьми, эльф лихорадочно искал пути выхода из ситуации. Там, наверху, твари громили в щепки второй этаж дома. В узкие оконца первого, каменного этажа они пока не решались втискиваться. Но пол-потолок слишком ненадёжный. Скоро они будут на первом этаже, а затем примутся за подвал, уже зная, что именно в нём их ожидает многочисленная добыча.

Единственным мечом, пусть даже эльфийским, здесь не обойдёшься. Гароа обернулся (шума не услышал — почувствовал движение) и одобрительно приподнял бровь: возчики и сторожа передавали друг другу крестьянское оружие, беря его со стены. Топоры, вилы, лопаты, косы — всё шло в ход. Ещё больше Гароа удивился, когда и некоторые женщины встали с корточек и решительно взяли из рук мужчин серпы и заготовки-черены для лопат или других орудий труда. Сам мельник, очнувшись от трудных дум, добавил в свой арсенал мощную цепь.

Наверху что-то оглушительно затрещало — и раздался пронзительный визг нескольких звериных глоток, перешедший в жуткое рычание.

Гароа переглянулся с мельником. Твари проломили пол-потолок на первый этаж. Пол над головами продержится дольше. А потом...

Замолчали даже дети и самые слабые женщины, прислушиваясь к грохоту и треску... В шатающемся полумраке Гароа разглядел, как угрюмо опустились плечи мужчин, пусть и напряжённых в ожидании битвы.

Теперь сверху, кроме верещания, треска и грохота, доносился скребущий звук: твари пытались когтями ломать пол. Люди и единственный эльф среди них, приготовив каждый своё оружие, ждали решающей минуты, чтобы вступить в смертельную битву обречённых.

Гароа вдруг дёрнулся. Единственный эльф?

Кажется, этот единственный эльф настолько привык к жизни среди людей, что забыл о своих природных и довольно развитых способностях. Но ведь его плечо до сих пор оттягивала лошадиная сбруя, а вместе с ней — два мешочка с овсом. Эльф быстро положил сбрую на землю, ближе к стене, и взял мешочек с овсом, развязал его.

Мгновенно подобравшись, Гароа не крикнул, но звучно спросил, с трудом перекрывая ужасающий шум сверху:

— Есть у кого-нибудь с собой что-то растительное? Зерно, фрукты?

На него глянули, как на помешанного. Но затем, кажется, до мозгов крестьян тоже дошло, что Гароа не один из них. И надежда выжить вспыхнула.

Многие из мужчин немедленно сунули руки в карманы плащей.

— Зерно, — протянул ладонь один.

— Зерно...

— Зёрна...

Между длинными крестьянскими плащами протиснулась детская ладошка.

— Яблоко, — еле слышно пискнул невидимый за одеждами взрослых малыш.

— Освободите мне место, — велел Гароа, забирая все подношения и усаживаясь прямо на землю.

Крестьяне потеснились, окружив его при том плотным кругом. В подвальном помещении было не слишком холодно, но после того как люди встали кругом, Гароа стало трудно дышать. Однако он понимал их и не стал делать замечаний, боясь паники и сосредоточившись на главном. Первым делом он выложил на землю ножны с охотничьим ножом, а затем высыпал перед собой содержимое первого мешочка, выданного ему конюхом из крепостной конюшни. Быстро размешал ладонями кучку зерна, почувствовав над головой ощутимое недоумение: зачем ему нужны были зёрна и яблоко, если у него столько зерна? Но снова внимательно следили за его руками, когда он начал втискивать в кучу овса отданные ему зёрна.

Пока Гароа помалкивал, почему он взял у здешних крестьян "что-то растительное". Время. Не хотелось тратить его на разговоры, ведь потом крестьяне увидят собственными глазами всё. Так что... Пальцами Гароа разломал яблоко, видимо очень спелое (сок брызнул немедля), на несколько кусочков и положил кусочки над вложенными в овёс пшеничными зёрнами. Наконец он склонился над зерновой горкой и, посыпая её овсом из второго мешочка, зашептал заклинания. Мужчины чуть лбами не столкнулись, стараясь рассмотреть, что происходит под его руками.

Сока яблока оказалось маловато.

— Здесь есть вода?

Насмешка судьбы. Водяная мельница, а воды в подвале нет...

Но над головой кто-то выдохнул:

— Только грязь!.. Нижний угол после осенних бурь подмочило...

— Несите!

Принесли в горстях, и Гароа сразу сказал, чтобы грязью поливали кучку зёрен. Ему нужно было, чтобы его собственные руки оставались чистыми, пусть и липкими от яблочного сока. Круг разомкнулся. Мужчины принялись бегать в угол и обратно. А Гароа все заклинания бросил теперь не на силу яблочного сока, который, только как жидкость, должен был пробудить в зёрнах ростки, а на силу яблока, которая заставляет всё живое пробуждаться к жизни. Разница огромная.

Грязь вскоре завалила всю кучу и поползла к ногам сидящего эльфа, а он продолжал бормотать заклинания. Наконец, Гароа поднял голову.

— Хватит!

Не успели мужчины сориентироваться, чтобы спросить эльфа о том, что дальше, как он не спеша взялся за ножны с ножом.

Через секунды в подвале на фоне бешеного визга сверху воцарилось потрясённое молчание: эльфийская кровь с порезанной ладони быстро закапала на вершину грязевой горы. Гароа сжимал и разжимал кулак, продолжая монотонно проговаривать старинные слова силы. Всё так же отжимая кровь на кучу зерна, он медленно встал на ноги. Жестом другой руки показал, чтобы от него отошли. Вздрогнул вместе со всеми, когда неподалёку что-то слишком резко треснуло, а следом вновь дико и победно заверещали, будто там, на первом этаже мельницы, собрались сумасшедшие. Но всё же эльф сумел продолжить окроплять своей кровью зёрна, а потом...

Быстро обмотав порезанную ладонь чистой тряпицей, он чуть не бегом приблизился к ближайшей стене.

— Сюда не вставать, пока не скажу!

Гароа торопливо обхлопал стену руками. Потом шагнул в другое место и тоже словно прослушал его чуткими ладонями.

Пройдя ещё несколько шагов, он кивнул себе и бросился назад. Бросив крестьянам:

— Не мешать! — он перемешал грязь с зерном и схватил первую горсть, понёс к нужной стене. Он бегал так несколько раз и пару раз раздражённо рявкнул на мужчин, которые попытались было помочь ему: — Нет, это могут сделать только руки мага!

Немного погодя на стене появился грязный, в крапинку из зёрен прямоугольник. Гароа примерился к нему. Да, на его рост хватит. Остальные согнутся и сумеют пройти.

Встав к стене спиной, он прислонился к ней, поставив ноги выше уровня плеч и раскинув по сторонам руки. Уже в полный голос, чувствуя, что слабеет от потери крови, проговорил последние слова.

И не вывалился в открывшийся ход лишь потому, что заранее приготовился вцепиться в края открывшегося прямоугольника. Удержав равновесие, он шагнул вперёд, оглянулся на чёрную дыру с правильными краями и быстро сказал ошеломлённым крестьянам:

— Крепость эльфов, правителем которой сегодня является Итерри, известна своими подземными ходами на случай, если враг будет слишком силён и сумеет разрушить жилые помещения. Я не знаю, в который из ходов мы попадём, когда войдём в этот коридор. Времени, чтобы узнать это, слишком мало. Но мы уже сейчас будем отрезаны от врага, потому что с последним ушедшим отсюда живым эта дыра снова станет прочной стеной. И там я смогу узнать, куда нам идти, чтобы оказаться под защитой. Заходите! Быстро! Ход долго не просуществует!

Первыми в ход, подняв свечи, вбежали две женщины, за ними — дети. Замыкали цепочку убегающих в дыру мужчины и Гароа, который, очутившись в подземном ходе, остановился и обернулся. И замер, наблюдая, как медленно "зарастают" стены, уменьшая прямоугольник, через секунды от которого не останется и следа.

Вовремя. Пока стена "зарастала" и была тонка, он слышал из-за неё яростный вопль существ, которые рухнули с разорённого пола и поняли, что вожделенная добыча ускользнула. Вопль яростный, но уже приглушённый и постепенно пропадающий за всё ещё "наращиваемой" в толщину стеной... Секунда, другая. Кровожадные вопли утихли настолько, что вернулись привычные ощущения. И Гароа почувствовал запах промороженной подвальной земли, услышал затихающий топоток уходящих людей. Хватит стоять. Пора идти дальше. Тем более... Повернувшись идти за беглецами, Гароа вдруг понял, что топот не просто утихает — он прекратился.

В последний раз оглянувшись на стену, из-за которой глухо доносились невнятные звуки, Гароа зашагал по земляному ходу. Старался идти быстро, но близко к стене, на которую иногда опирался: ноги то и дело подрагивали от слабости, а тьма перед глазами, подчёркнутая смутно двигавшимся пятном впереди (люди со свечами — помнил он), время от времени заволакивалась тьмой иной. В ней возникали туманные силуэты, не всегда ясное движение. Как в беспокойном сне... В общем, сказывалась нехватка крови, отданной на магическое действо.

Добравшись до остановившихся людей, он поневоле оттолкнулся от стены: ему уступали дорогу. Вышел вперёд и сумел плечом прислониться к краю проёма. Понятно, почему крестьяне замерли в нерешительности: земляной лаз выходил в коридор, одновременно раздвоенный в обе, постепенно темнеющие стороны. Куда идти-то? Ведь и лаз, по впечатлениям, когда группа людей скрывалась за явным поворотом, был не слишком ровным. Мало ли куда он успел завернуть...

Оглянулся на перешёптывающихся людей.

— Свечу! — бросил, глядя на осунувшиеся лица.

Помешкав (не хотелось расставаться с источником света), кто-то всё же протянул ему свой светильник. Мельком он отметил, что в конце группы несколько человек возятся над чем-то, из-за чего огонь их свечи шарахается по узкому помещению.

Взяв свечу, он снова стиснул кулак, заставляя только что затянувшийся порез снова кровоточить.

В обычных условиях Гароа, будучи магом-стихийником, взял бы силы откуда угодно, но под землёй — увы! — это не работает.

Свеча чуть не погасла.

Какая-то женщина испуганно ахнула, когда над помаргивающим пламенем взлетела небольшая, с воробья, птица. Полупрозрачная и сияющая, словно часть зимнего солнца, она заставила людей застыть на месте. С надеждой они проследили, как она, коротко и часто вспархивая в полёте по-воробьиному же, пролетела сначала в правую сторону коридора. А вернувшись — в другую. Затем она села на левое плечо Гароа, вытянувшись всем телом вправо.

Гароа обратился к крестьянам:

— Мы сейчас пойдём направо, потому что именно там ближе к жилищам. Я не знаю, что там такое, но надеюсь, что мы найдём безопасное укрытие.

Договаривая, он понял, чем занимались мужчины, едва слышно переговариваясь между собой, в самом конце группы: кажется, ножами они расщепили концы нескольких черенов, прихваченных женщинами, и подожгли их, сделав из них недолгие факелы, пусть даже без тряпок и без масла. Хорошо — решил он. Чада меньше.

И поплёлся впереди беглецов, уповая на то, что на поверхности он быстро доберёт нужных сил... Когда перед глазами замелькали рваные чёрные пласты обморока, быстро подбирающегося к нему, обескровленному, он ощутил, как кто-то уверенно поднял его правую руку, чтобы закинуть её на своё плечо. И почувствовал благодарность к человеку, который присматривал за магической огненной птицей и почти тащил его на себе в нужном направлении так сильно, что оставалось лишь перебирать ногами.

Глава первая

Возвращались — уже очертания крепостной стены виднелись, слабо, по-утреннему освещённые словно бы усталым зимним солнцем. Виднелись — слегка запаутиненные ветвями последних деревьев на подступах к опушке.

Астигар, сидевший на волокуше спиной к крепостной стене, оглянулся на крепость... Сейчас будет опушка, затем небольшая равнина, посредине перерезанная глубокими оврагами и обледеневшей речкой внизу. От опушки до крепостной стены расстояния осталось — полёт стрелы от лучника средней руки.

Только начал разворачиваться, чтобы снова глазеть на убегающий назад зимний лес и болтать с Колдо, строя предположения о таинственных спасённых, как с высоких каменных стен донёсся сигнал боевых труб.

Теперь уже оба резко оглянулись на крепость. Неизвестно, как Колдо, но Астигар поразился: тревогу должны были поднять они, разведчики, привезя в крепость спасённых сородичей! Но как догадались в крепости, что пришла беда?! Да разведчики-спасатели сами ещё не знают, что за беда приключилась. А со стен трубят так, словно... Или... Беда подступила с другой стороны города?

Управлял лошадью с волокушей один из стражей, приехавших по сигналу Астигара. Не поворачиваясь к разведчикам, он погнал лошадь так, что вцепившиеся в верхние части полозьев Астигар и Колдо то и дело подпрыгивали, едва волокуша подлетала на только-только проложенном лесном пути, полном колдобин и длинных ямин, а кое-где и слишком неудобных борозд, подукрытых слежавшимся снегом и прорванных лошадиными копытами.

Впрочем, их, последней, волокуше повезло: она летела хоть и по плохонькой, но наезженной колее. Так что Астигар исхитрился лечь, когда волокуша выскочила из леса и лошадь понесла её по более ровному пути. И вот тут-то всё ещё лежавший Астигар снова взглянул на стены крепости и поразился: сигнальщики объявляли боевую тревогу именно со стены, выходившей на северную, лесную сторону!

Получается, та беда, от которой убегали семейство эльфов и оборотни, теперь движется по их пятам к городу?!

Эльф-ездовой уже кричал на лошадь, потряхивая поводьями и погоняя её изо всех сил... Седоки прекратили отряхиваться от снежных комьев, выбиваемых копытами лошади: не до того. Разве что машинально утирали лица от бьющего навстречу снега... Астигар взглянул на Колдо. Тот положил рядом с собой короткий меч и вытянул на часть длины боевую сеть. И сейчас сосредоточенно обшаривал ищущим взглядом уносящийся от них лес — особенно верхушки деревьев. Только Астигар полез выложить перед собой колчан со стрелами, поглядывая то на друга, то на лес, как глаза Колдо распахнулись. Эльф, потряхиваемый летящей волокушей, но намертво державшийся за верх полозьев, замер, проследив направление его взгляда.

Почти на их скорости, лишь чуть запаздывая, а потому в некотором отдалении от них над лесом, мчалась чёрная туча. Она была похожа на рисунок ребёнка, который заполучил в руки уголёк и множеством беспорядочных штрихов изобразил грозовое небо.

Только эта туча двигалась по-настоящему. Пусть далековато от беглецов и разведчиков, но не отставая от них, а постепенно уменьшая разделявшее их расстояние.

Плохо различимые чёрные существа пока ещё были слишком далеко, чтобы определить, кто это. Астигар пока знал только одно: это — враги! Хотя бы потому, что они осмелились напасть на незнакомых ему сородичей. А внутри уже поднималась странная тошнота, будто какое-то старое знание силой выталкивалось наружу: "Вспомни! Ты знаешь, кто это! Вспомни! Ты где-то видел их раньше!"

— И меч взял короткий!.. — негромко выдохнул рядом Колдо, с досадой и напряжением глядя в снова темнеющее небо: от живой тучи по земле двигалась такая же тёмная тень, а ведь она ещё не вся показалась из-за леса!

"Колдо знает, кто это?!" — поразился Астигар, а в следующий миг сообразил и сам.

В первые мгновения стало трудно дышать. Тревога — не страх! — стиснула сердце.

Но потом сообразил, что Колдо прав насчёт короткого меча. И сунул ногу между скрепами полозьев, чтобы удержаться на волокуше. Враг ещё далеко, но нет возможности точно предугадать, успеют ли эльфы и люди добраться до укрытия. Умирать, сложив из бессилия руки, Астигар не собирался... А потом, лёжа на подпрыгивающей волокуше, приготовился стрелять из лука. Мельком бросил взгляд на Колдо, уже полностью развернувшего боевую сеть, поймал его короткий завистливый взгляд на оружие в своих руках. И даже немного успокоился. Он видел, как управляется человек с боевой сетью. На Колдо можно положиться в схватке.

Волокушу тряхнуло так, что седоков едва не вывалило. Спуск.

Сердце Астигара заколотилось так, что стало больно.

Речка. Овражная. Та самая, которая, по прогнозам городских магов, через годы станет полноводной рекой... Они пересекают речку! А там — ровное место, удобное для лошадиного бега! И совсем близки крепостные стены, которые при магическом взгляде на них мерцают защитой! Десять шагов до стен — это сплошная защита!

Чуть не свернув себе шею, Астигар оглянулся. Сначала ничего не увидел, кроме заснеженных овражных скатов. Но вот лошадь, по речным сугробам натужно прошагав самые сложные для себя шаги, вновь рванула по ровному так, словно и не бежала долгое время по лесу, по трудным для бега дорогам. Или словно... она знала, что её преследует кто-то смертельно опасный.

Теперь даже для взгляда из неудобного положения видно, что на крепостной стене собрались не только сигнальщики, но и городские маги — последних Астигар узнал по тёмно-зелёным плащам. Причём магов было так много, что они стояли между трубачами-сигнальщиками... Перейдя на магическое зрение, Астигар снова лёг, убедившись, что маги увеличивают расстояние защиты, вытягивая её подальше от стен, чтобы и свои, и пришлые успели бы добраться до безопасного места.

Достигнув лесной опушки, чёрная туча будто обрушилась широкой волной вниз, на луга и равнину.

Стараясь, пока есть возможность, контролировать происходящее хотя бы зрительно, Астигар снова повернулся посмотреть на крепость. Да, защита, расширяемая магами, стала значительно ближе. Но и крылатые твари наддали ходу... Ко всему прочему, завидя, что вожделенная добыча вот-вот ускользнёт из-под носа, твари пронзительно заверещали, наводя ужас и на людей, и на животных.

Правда, этот же общий жуткий вопль, вроде как гарантировавший, что эльфы и люди испугаются, очень даже неплохо подействовал на лошадь. Неизвестно, знало ли животное ранее этих тварей. Но после обрушенного на них сверху кровожадного вопля, от которого стыла кровь в жилах, лошадь рванула вперёд так, словно до сих пор прогуливалась всего лишь лёгкой рысцой.

Какое там — драться! Усидеть бы только на едва не переворачивающейся волокуше!

Последняя оглядка на крепость.

Сигнальщики продолжали трубить тревогу, что заставило Астигара посмотреть в сторону и откровенно похолодеть то ли от страха, то ли от вздымающейся ярости. Ведь часть тучи, отделившаяся от общей, уже накрывала человеческий город, а часть, ещё и не долетев, свернула, явно собираясь начать облёт эльфийской крепости.

Снова лёжа, он вспоминал всё, что успел ухватить глазом: первые волокуши — с беглецами — домчались до крепостной стены. Думая о том, что видел, Астигар не поверил своим глазам. Домчавшихся встретили боевые "десятки". Дежурившая сегодня "десятка" (без них, без Астигара и Колдо) поспешно принялась разгружать подъезжавшие волокуши и уводить оборотней и чужих эльфов под защиту самой крепости, а другие, вооружённые в основном луками и стрелами, быстро зашагали к краю магической защиты.

Со стеснённым сердцем следя за неумолимо приближающейся тучей, Астигар догадался, что опытные воины считают магическую защиту слишком слабой перед лицом... перед уродливыми мордами этого врага.

Вскоре и их лошадь пробежала границу между незащищённым пространством и магическим оберегом крепости. Но ездовой продолжал её гнать дальше: только что натянутая защита пока ещё слишком слаба и даже насыщенностью цвета отличалась от ранее поставленных оберегов. Остановить защита может, но надолго ли, если учесть, что крылатые твари тоже обладают магией. Пусть и не такой сильной, как эльфы.

Боевые "десятки" лучников пробегали мимо последней волокуши, стреляя на ходу. И тут Астигар не выдержал. Несмотря на сжавшееся в напряжённом оцепенении тело, он сумел высвободить из скрепов ногу, благодаря которой только и держался на настиле с оружием в руках, и просто вывалился из волокуши. Быстро, чуть прихрамывая — слишком долго пробывшие в напряжении ноги не сразу начали слушаться, он сумел встать, пока ещё поневоле лицом к уносящейся волокуше — и его обстреляло грязными снежными комьями из-под лошадиных копыт. С другой стороны от него, тоже пошатываясь, со взбитого копытами и волокушами снега поднимался Колдо. К границе между защитой и обычной поверхностью земли, они подошли почти одновременно — в составе организованно бегущей к границе же толпы боевых "десяток".

Начальник крепостной стражи, скомандовавший лучникам бежать навстречу врагу, оказался прав. Лучники из "десяток" ещё не добежали до границы, а с "той" стороны на не укреплённую до конца защиту уже полезли крылатые твари. Та самая толика магии, которой они владели, не помогала им прорвать магический купол защиты сверху, где он был довольно прочен. Зато они достаточно быстро драли своими чудовищными когтями только что созданные магические стены. Тварей было так много, что лучники могли стрелять не целясь. Астигар сразу включился в стрельбу, изредка снисходительно поглядывая на Колдо, идущего рядом с бесполезной, но всё же на всякий случай развёрнутой боевой сетью. Впрочем, самого Колдо бесполезным трудно назвать: ни слова не говоря, он принялся подавать эльфу стрелы из запасного колчана.

Но до границы, которую облепили крылатые твари, ещё несколько шагов. А небо продолжало темнеть от усевшихся на магический купол вопящих тварей, которые пытались просочиться сверху. И темень уплотнялась от сваливавшихся на купол всё новых и новых врагов.

Скоро, как озлобленно решил Астигар, в этой тьме с трудом можно будет различить очертания крылатых тварей. Колдо будет тяжко в этой ситуации. Эльфы-то перейдут на магическое зрение... Лучники останавливались в десяти шагах от края защитного купола на земле. Между ними мелькали эльфы-подростки, разносящие новый запас стрел.

Груда проклятых тварей продолжала расти на границе защиты, и Астигар, внутренне замирая от мыслей о безнадёжном положении крепости, ощущал, как жёстко, до участившихся судорог, немеет правая рука, быстро, без продыху оттягивающая тетиву со стрелой. А спустя некоторое время, после очередного выстрела, острая боль взрезала два пальца: порвались слишком тонкие боевые перчатки, а с ними — кожа на пальцах...

В сплошной какофонии трубного рёва, звериного рычания и предсмертного визга тварей что-либо услышать невозможно. Но Астигар всегда был чувствителен. Пришлось обернуться. Всего раз. А потом снова посылать стрелы, подаваемые Колдо. Но сердце, наконец, покинула та безнадёга, которая до сих пор давила...

К "десяткам" лучников стремила свой бег поддержка, причём здесь были не только лучники — с ними изо всех сил торопились и рядовые маги из стражей, и оборотни с луками, а то и с мечами или пиками. Ещё не добежав до отстреливающихся, маги начали укреплять новую защиту.

Сначала обрадованный столь сильным подкреплением, Астигар вдруг засомневался. Он прекрасно знал численность стражей при крепости. Но именно сейчас и здесь их было неожиданно слишком много. Как будто кто-то предупредил их, что именно здесь скоро будет вражеский прорыв. Но ведь твари нападают по всей окружности крепости!.. Или это не так?

Пока он себя тешил, объясняя себе же, почему все стражи крепости присланы именно сюда, сзади подбежал подросток-эльф из боевой прислуги. Вперёд он предусмотрительно вставать не стал, спрятавшись за спинами эльфа и человека.

— Господин Астигар! — зазвенел он, в спешке непочтительно дёргая взрослого эльфа за рукав плаща. — Ваш отец велел передать вам, чтобы вы немедленно вернулись в крепость! Прямо сейчас!

Астигара бросило в жар: отец снова пытается командовать им, как мальчишкой! Хуже того. Именно из-за него, старшего сына, будущего преемника городского правителя, здесь, в этом месте, сосредоточили все боевые единицы крепости! Чтобы выручить Астигара! А не помочь всем!.. И эти все... тоже прекрасно понимают это... Какой позор...

Красный от осознания ситуации и гнева, он собрался выпалить в лицо ничем не повинного подростка, чтобы тот убирался подальше отсюда, пока его не сожрали кровожадные твари. Но подросток сам, с остановившимся взглядом вытаращенных на что-то глаз, внезапно попятился.

Почти одновременно хлестнул по ушам крик Колдо:

— Берегись!

Инстинктивно Астигар снова вскинул лук, готовясь выпустить стрелу. Но на этот раз вышло иначе.

Теперь в бой вступил Колдо. Над головой Астигара бесшумно взметнулась боевая сеть, которая тут же дёрнула в сторону свалившуюся было на эльфа крылатую тварь. Астигар от неожиданности (монотонность предыдущего боя и усталость от него заставляли медлить) присел на полусогнутых, отпрянув от твари, свалившейся кулём на снег, взрытый множеством ног в грязь. Пойманная тварь визжала от ярости, и Колдо, с лицом, искажённым от неприятия этого существа и его визга (Астигар помнил, что у него очень тонкий слух), чуть не до рукояти всадил клинок короткого меча в вопящую пасть, между уродливо распяленными узкими челюстями.

Прикончил его Колдо близко к Астигару — отшатнуться тот не успел, и тёмно-красные брызги крови обляпали его с головы до ног.

Как-то стороной, резко устав, Астигар, тем не менее, сообразил: Колдо не рубит твари голову, потому что не желает портить боевую сеть.

А пока что, растерявшись от унижающего его открытия: вместо того чтобы спасать крепость, отец послал "десятки" спасать его самого, — он застыл на месте, не понимая, что делать дальше. Зато понимал Колдо, не замороченный отношениями с родственникаи. Он вытер клинок и кивнул.

— Бежим в крепость!

И лишь на полдороге Астигар догадался спросить:

— Почему ты думаешь, что я должен выполнять приказ отца?

— А иначе "десятки" так и останутся вокруг тебя! — откликнулся тот.

Логично. Но из-за этой логики стало ещё совестней. Если даже человек догадался... Как только отец на такое решился...

По пути они догнали, то есть встретили того подростка-эльфа, присланного к Астигару с требованием вернуться в крепость. Тот бежал снова к линии лучников, таща на руках, словно поленья дров, охапку колчанов... Впереди — двор, который надо пересечь, и множество лестниц. Астигар знал, что отец не соизволит спуститься к тем, кто ниже его. Даже в критической ситуации.

А значит, время есть. И он, вспоминая, снова увидел перед глазами рвущихся к крепости оборотней-вампиров. Одна особь, словно облитая чернейшей грязью, косматая и с кожистыми крыльями, вооружёнными тонкими, но будто металлическими когтями, может уничтожить за раз несколько человек. И не потому, что хочет насытиться. Нет. Эти дикие, несмотря на имеющийся примитивный разум, оборотни, глотнув крови, мгновенно теряют самообладание: сходят с ума и начинают убивать не для того, чтобы выпить живое существо, а потому что вампирам противно само существование любых других живых. Они налетают на поселения неисчислимыми стаями, больше похожими на ураган, потому что после их исчезновения поселения превращаются в пустыни, в которых больше не только эльфы, но и ни человек, ни оборотень-волк не осмеливается поселиться.

Астигар раздражённо вздохнул.

В отличие от всех, кто живёт в крепости, он один мог говорить с отцом на равных. И не только потому, что он его будущий преемник. А потому что взрослый... Смешно...

— Я, пожалуй, останусь здесь, — тихо за спиной сказал Колдо.

Эльф остановился, глядя, как человек располагается возле входной двери в жилые покои правителя города. Колдо присел на скамью и выпустил из рук боевую сеть, которую до сих пор нёс скомканной на руке. Сейчас же он, кажется, намеревался сложить оружие так, чтобы удобно было, если что, немедленно развернуть его.

— Уверен? — спросил Астигар.

— Нет. Не уверен. Я бы хотел сейчас драться с вампирами. Но тебе легче, когда я рядом. — Колдо усмехнулся. — Так что давай быстрей решай свои проблемы — и возвращаться к "десяткам".

Астигар заторопился, признавая правоту его слов, и бегом поднялся по лестнице — к комнатам родителей. Он заранее настроился на серьёзный разговор с отцом, собираясь даже поругаться с ним, потому что там, на слабой защите, происходит нечто такое, что никто не имеет права отойти в сторону.

Не предупреждая о себе и собираясь обрушиться на отца с возмущённым негодованием, он резко раскрыл двери в гостиную родителей.

Не успел сказать и слова, как к нему бросилась заплаканная мать.

— Астигар! Бедняжка Ирати пропала!

— Что?! — поразился Астигар. — Как это пропала?!

— Служанка зашла к ней в комнату — постель пустая! Сторожа при воротах на город сказали, что она верхом проехала мимо них. Поскольку она была с охраной (при ней были четверо эльфов из "десятки"), они пропустили её, не спрашивая, куда она направляется.

Отца Астигар сначала не заметил — он стоял возле занавешенного гобеленами окна. И, только когда шевельнулся, чтобы зашагать к старшему сыну, обозначил себя.

— Сын, я прошу тебя. Найди Ирати!

— Но куда она могла поехать? — в недоумении спросил Астигар. — В город — понятно. Но... конкретно бы?

— По рассказу служанки, Ирати хотела угостить твоего младшего брата особым напитком из равнинного мёда, — процедил отец. — Она выехала из крепости, судя по всему, очень рано, пока не рассвело. Так что это Гароа виноват в том, что бы ни случилось с бедной девочкой.

Приходя во всё большее недоумение: Гароа любил младшую сестрёнку и наверняка уже пустился за ней следом — Астигар спросил:

— А где мой младший брат? Он уже уехал искать её?

— Он уехал из крепости позже, когда мы ещё не знали о пропаже Ирати. Через лесные ворота.

Астигар внезапно даже для себя сжал кулаки.

Ирати уехала в город, наверняка на приречный рынок. А он видел, как часть тучи из вампиров-оборотней сворачивала к городу. Гароа тоже уехал очень рано. Но что это "рано", если утро складывалось из сумасшедших мгновений?!

Оба... мертвы?

Город наводнён вампирами-оборотнями. Выжить в нём сейчас — это огромный вопрос. Если и есть надежда найти Ирати, это будет только её труп... Лесные дороги видны с высоты полёта отчётливо: даже попытайся Гароа гнать по ним лошадь, далеко ему не уйти от этих беспощадных тварей.

Окаменевший от пессимистичных мыслей и расчётов, Астигар всё же нашёл в себе силы пообещать:

— Я найду Ирати!

И, больше не слушая рыданий матери, не желая видеть жёлчное выражение отцовского лица, когда снова будет упомянут Гароа, он развернулся и вышел.

По лестницам он бежал так, словно был безоружен, а за ним гнался вампир-оборотень. Так что даже Колдо встревоженно встал со скамьи, на которой дожидался его.

— Что случилось? Мне показалось — ты будешь ругаться с отцом...

— Мне тоже так казалось! — бросил Астигар и свалился на скамью.

Надо обдумать, как пробраться по городским улицам до приречного рынка.

Гароа? Гароа не попрощался с ним и уехал? Почему он не предупредил старшего брата, что снова пускается в странствия? Или отец снова сказал ему что-то обидное? Правитель крепости-города такое умеет... Но Гароа мог бы попрощаться со старшим братом! Почему он этого не сделал?..

Внезапно Астигар похолодел.

Он больше беспокоится о младшем брате, чем о сестре. Неужели он подспудно не верит, что Ирати жива?!

— Вслух, — вдруг сказал Колдо. — Вдвоём быстрей решим. А так ты тянешь.

— Вслух, — кивнул Астигар, потрясённый воображаемой картиной: растерзанная вампирами-оборотнями Ирати лежит где-то на городской дороге, а Гароа... Астигар помотал головой, стараясь прогнать из мыслей страшные картины. — Итак... Моя сестра рано утром уехала в город.

Колдо втянул воздух сквозь зубы, с сочувствием глядя на побледневшего эльфа. Он знал эту тонкую высокую девушку, со светлыми, словно выгоревшими волосами, с ещё по-детски округлым лицом, любительницей укрощать лошадей, ибо ездила верхом так, будто родилась в седле.

— Что... делаем?

— Это ещё не всё, — угрюмо сказал Астигар. — Чуть позже мой младший брат, Гароа, не попрощавшись со мной, тоже уехал со двора крепости. Лесными воротами.

— Это через мельницу Бихара, — заметил Колдо. — Знать бы точно — когда твой брат уехал. Если он сумеет спрятаться от вампиров на мельнице... Хотя нет, — мрачно опустил он голову. — Мельница для них как сухой сучок. Переломят и не заметят.

— Подземные коридоры... — вздохнул Астигар. — Нам остаются подземные коридоры. Лошадей брать не придётся.

Он был уверен, что Колдо согласится с ним ехать, но до последних своих слов как-то и сам не догадался, что и у давнего друга могут быть свои причины появиться в городе. Но, едва сказал о лошадях, — и осёкся. Родительский дом Колдо в городе, близко к рынку, кстати. Но не в этом дело. В доме друга только один жилец. Его мать. А дом их Астигар видел, хоть так и не зашёл. Деревянный. И даже без каменной основы. Несколько вампиров-оборотней в минуту сокрушат крышу и ворвутся в дом.

У них обоих есть причины стремиться в город...

— Что значит — подземные коридоры? — не поднимая головы, хмуро спросил Колдо.

— Под нашей крепостью есть система подземных ходов, — объяснил Астигар, начиная более конкретно думать о предстоящей вылазке. — Она распространяется и на город. До приречного рынка нам по ним не дойти — рынок образован недавно. Но выйти из коридоров под землёй можно близко к нему. — Он помолчал, а потом неуверенно добавил: — Если желаешь, по дороге к приречному рынку можно будет подняться из-под земли к твоему дому. Я выучил карту с подземными коридорами почти наизусть. И знаю, где выходить, чтобы попасть в твой дом.

— Сколько стражей берём с собой? — оживившись, спросил Колдо.

Астигар покачал головой.

— Мы вдвоём.

— Почему так?

— В городе из эльфов не одна наша Ирати. Многие эльфы ходят в город по своим делам. Мы идём под землёй выручать мою сестру. Одновременно спасаем и прячем под землёй всех, кого сумеем. Для города сейчас важны все: и эльфы, и люди, и оборотни.

— Если после той своры кто-то в городе ещё останется жив, — вздохнул Колдо. И, снова встав со скамьи, поинтересовался: — А почему я ранее не слышал об этих коридорах?

— Люди о них не знают. Оборотни — тоже. Эльфы знают, потому что коридоры светятся даже из-под земли магией их эльфийских строителей. А что раньше ты о них не знал, так это неудивительно. Раньше не было необходимости их использовать. Поэтому сейчас эти подземные коридоры не только укрытие, но и спасение. Те эльфы, кто сегодня уехал в город, быстро найдут эти коридоры по магическому свечению. Так что, думаю, мы встретим в коридорах множество народа... С собой берём луки и стрелы. Латы. Мечи. Ножи. И котомки с дополнительным оружием для тех спасшихся и спасённых, кто станет подмогой для нас.

Через считаные минуты оба были экипированы полностью. Осталось только дождаться, когда им принесут дорожные мешки с добавочным оружием.

Астигар, наравне с Колдо сбегая по лестнице в подвальное помещение крепости, грустно хмыкнул: отец не счёл нужным проводить его — возможно, последнего сына, который остался из всех. Потом, стоя у двери в первый подземный коридор, ожидая, пока сторожа откроют им дверь, Астигар кое-что вспомнил и вручил Колдо небольшой тонкий браслет из серебряных нитей.

— Зачем он мне? — удивился человек.

Отогнув край рукава, эльф показал ему своё запястье. Там красовался такой же.

— Это на случай, если мы потеряем друг друга. Мне сложно представить, что творится в городе. Но всё, что я ни думаю о его сегодняшних улицах, наполняет меня ужасом хаоса. Если потеряюсь я, если ты останешься один, просто вытяни руку с браслетом в сторону и прислушайся к нему. Он потянет тебя ко мне.

Колдо без лишних вопросов надел браслет.

Сторож, наконец, с трудом отодвинул громоздкую дверь в подземный коридор. Новоявленные странники, экипированные всем необходимым для пути, с зажжёнными факелами вошли в него. За спинами снова заскрипела дверь.

— А как же мы... — начал Колдо, оглянувшись.

— Дверь открывается и с нашей стороны. Надо только знать маленький секрет. — И Астигар подошёл к стене, чтобы показать несколько выщербленный камень. — Надо нажать на него. И дверь откроется. Кроме всего прочего, Колдо... Если ты заметил на камнях этих стен вот такой значок — ты нашёл факелы и огниво. Нет. Я надеюсь на хороший исход. Но считаю себя обязанным показать тебе всё, что поможет тебе на будущее.

— Спасибо, Астигар, — кивнул человек, и оба странника пустились в долгий путь.

Глава четвёртая

Мёд эльфийских лесов — тёмный янтарь, благоухающий пряными ароматами цветов из диких, дремучих чащоб. Он кристально-медный и сияет тёмными, сумеречными переливами от рыжего до густо-малинового. Когда он засахаривается, внутри призрачно-багряной глубины медленно расцветают золотистые кристаллические цветы. Мёд этот настолько плотен, что его с трудом берут ясеневой ложкой... А мёд человеческих равнин — весёлого, солнечного цвета. Он медленно и лениво льётся с ложки, радуя глаз и сердце, заставляя блаженствовать нос и сглатывать слюну в сладком предвкушении...

Для празднования осени в эльфийских лесах необходим мёд, который собирают люди. Именно с ним осеннее зелье превращается в пьянящий напиток, колдовски воздействуя на эльфов и давая им возможность вновь и вновь становиться частью первородных лесов. И ездит к людям за этим мёдом госпожа леса — женщина-эльф, которая не только умеет определять необходимый для праздничных зелий мёд, но и царствует над своим народом.

Необычно лёгкий перестук лошадиных копыт по каменным плитам площадей или брусчатке узких переулков, запорошённых снегом и ведших к рынку, заставлял одиноких по раннему утру горожан поднимать глаза и застывать, невольно расплываясь в улыбке. Такое они видели лишь раз в год: госпожа леса, синеглазая девушка с волосами цвета льна, выбеленного солнцем, убранными в поблёскивающую бисером золотую сеточку, сидела в седле так свободно, словно сроднилась с изящным белогривым животным. Тонкие руки никого не обманывали — они были сильны и непринуждённо держали уздечку, а к узкой спине всадницы прижимался охотничий лук. И тихим звоном, почти эхом позвякивали мелкие украшения на лошадиной упряжи. Сопровождали госпожу четыре широкоплечих эльфа-охранника — все в одинаково светло-зелёных одеяниях, с тёмными узорами в виде стилизованных листьев и ветвей, указывающими на их вотчину.

Ирати благосклонно улыбалась. Не госпожа леса. Отнюдь. Но люди глазели на неё с таким восторгом, что ей нравилось это почтительное восхищение, и она чувствовала себя госпожой леса, даже сейчас предвкушая праздник будущего года.

А мёд нужен не для праздника, который отгремел два месяца назад.

Колдовской напиток нужен для среднего брата, чтобы он понял: в родном доме его любят и даже обожают. Этот напиток он всегда очень любил.

В сумах, притороченных к седельным лукам охранников Ирати, таились узкие деревянные сосуды с мёдом... Пора домой. Пересечены неторопливым шагом лошадей постепенно заполняющиеся людом площади рынка, и теперь эльфийские всадники приближались к выходу. Осталось пройти одно из оживлённых мест при рынке — небольшую площадку, отданную под развлечение почтенной публики, где музыканты пели и плясали, где шуты, кривляясь и прыгая кульбитами, зазывали на короткое представление, а мастера, умеющие обращаться с огнём или оружием, показывали целые спектакли глазеющей на то, открыв рот, публике.

Девушка царственно и благосклонно улыбалась всем, кто радостно смотрел на неё, любуясь её статью и нездешней красотой, но про себя удивлялась: "И как этим людям нравится слушать музыку на дудках, пронзительный звук которых мы используем, разве что для того чтобы поднять тревогу?"

Неожиданный жест одного их охранников словно призвал прислушаться к чему-то. Вскоре Ирати решительно направила лошадь к дальнему углу площадки для увеселения, откуда доносилась струнная мелодия и едва слышный девичий голосок.

Этот дальний угол расположился ближе к речному берегу, имел своей опорой стену купеческого склада и собрал довольно много слушателей, в том числе и самого хозяина склада, который стоял у открытых дверей. Темноволосая девушка-певица выглядела простенько, да и голосок у неё был хоть и чистый, но довольно слабый. Публику приваживал парень, который играл на лютне. Он перебирал струны так поразительно красиво, так импровизировал, перекладывая простенькие человеческие мелодии на более сложные, близкие к звучанию эльфийских песнопений, что именно на звук его нехитрого инструмента и заспешили удивлённые эльфы.

Заворожённые волшебной, необычной для людей игрой и манерой исполнения, они спешились и долго стояли перед менестрелем и юной певицей, как-то стороной удивляясь странной, грязной повязке парня на глазах. Ирати ещё подумала мельком: "Не поспорил ли он с кем-то из слушателей, что сумеет сыграть на лютне вслепую? И почему этот сильный парень в нищенском рубище? Ведь он мог бы быть настоящим воином, если таковым не является, судя по широким плечам и следам от копий и шрамам на руках?" И вдруг поняла, что парень слеп — кажется, потерял глаза в страшном бою или в драке, учитывая глубокие и корявые отметины на коже вокруг глаз... Ещё она отметила, что парень старается не заглушить игрой на лютне голос девушки. Оттого, видимо, и сел ближе к стене, в то время как девушка стояла немного перед ним.

... На площади, отданной для развлечения, было слишком шумно, и никто не расслышал первые пронзительные крики боли и ужаса, стук ударов и грохот рушащихся временных строений рынка.

Увлечённая музыкой, Ирати удивилась и даже пожалела, когда парень внезапно опустил лютню в сторону. Он явно к чему-то прислушивался. Но к чему?

Понять, что происходит, никто не успел.

Музыкант, сидевший на приступке купеческого склада, вскочил на ноги и дёрнул к себе удивлённо оглянувшуюся на него девушку-певичку. Ирати обернулась, инстинктивно следуя его напряжённо вытянутой фигуре, и ахнула: с дальних краёв рынка сюда начала накатывать странная тьма, загудел странный же гул, тревожный и страшный.

Четверо эльфийских охранников только-только начинали вынимать оружие и оглядываться, когда парень-лютнист бросился вперёд. В его руках неизвестно откуда появился дротик, который он швырнул над головой Ирати. Она ничего не поняла и, лишь изумлённо вздрогнув, отшатнулась: брызгами подняв грязную снежную воду с дороги, рядом упало уродливое крылатое тело, обросшее шерстью. Суховатые кожистые крылья с лёгким хрустом сломались, поскольку тело на булыжники упало с приличной высоты. Пока девушка-эльф прозревала, что происходит, слепой парень ("Он притворялся?" — поразилась она) схватил её за руку (не сразу — поначалу промахнулся), чтобы втолкнуть её следом за своей девушкой-певичкой — во всё ещё открытый дверной проём склада.

Хозяин-купец мгновения назад пятился вглубь своего помещения, а потом опомнился и бегом вернулся к двери, чтобы захлопнуть её, отрезая себя и двух девушек от жутких звуков смерти и разрушения. Девушка-эльф, приникнув к узкой вертикальной прорези на этой двери, снова уставилась на упавшее уродливое тело, в котором до сих пор дрожал убивший крылатую тварь дротик.

Затем тело пропало с глаз — эльфы-лучники столпились перед дверью, чтобы защищать дочь правителя. Куда пропал тот, слепой парень — неизвестно.

Ирати размышляла недолго. Она чётко осознавала, что её четверо стражей у входной двери в склад не продержатся против той силы, что накатывает на рынок. Они твёрдо знают одно: подопечная должна успеть оглядеться!

Счастье, что рядом те, за жизни кого она теперь в ответе. Она сумеет им помочь! Ей семнадцать, но инструкции на этот случай вбиты в голову с малолетства. Врага она узнала — по рисункам тех исторических преданий, что вписаны в книги. С этим врагом эльфы в своём нынешнем городе-крепости сталкивались лишь раз, ещё до мирного договора, заключённого с людьми.

В первую очередь эльфы должны обезопасить город-крепость. А потом уже спасать всех, кто поселился в человеческом городе. И это не только люди, но и оборотни, тролли.

Она знала, что за ней пришлют спасателей. Но понимала, что сейчас спасателем должна стать она сама... Руки дрожали. Ведь сейчас она будет испытана на взрослость. А это очень серьёзно и... страшно.

Оглядевшись в поисках хозяина склада, требовательно сказала ему:

— Мне нужны семена и фрукты!

Хозяин, широкоплечий и слегка обрюзгший мужчина, стоял с топором наготове, тревожно вслушиваясь в звуковой ужас, бушующий вне помещения. От слов Ирати он вздрогнул и выпялил на неё глаза.

— Что, госпожа?! Семена?!

— Да, иначе мы умрём, — твёрдо сказала Ирати.

Поддёрнув подол, она быстро пошла вглубь длинного помещения, сосредоточенно всматриваясь в поверхность пола.

Нашла! Правда, придётся ломать деревянный настил, на котором громоздятся грубовато сделанные стеллажи с товаром.

Хозяин подбежал к ней вместе с девушкой-певичкой. В его руках был холщовый мешочек с зерном, а в её — корзинка с яблоками и грушами.

— Ещё нужна вода! И... Хозяин, у вас есть помощник? Надо быстро освободить эту часть пола от построек на ней.

— Но... — возмутился хозяин — и резко пригнулся, когда над его головой раздался множественный грохот, словно на крышу попадали мягкие, но тяжёлые мешки, которые тут же принялись, судя по всему, выламывать доски крыши.

— Это место — склад! — нас не спасёт от чёрных вампиров! — закричала Ирати, перебивая хищное верещание и треск, который с каждым мгновением расходился по всей крыше, заглушая все звуки внутри склада. — А здесь, внизу, есть укрытие!

Растерянный было, хозяин после её слов поспешно кинулся к настилу со стеллажами, попросту сбрасывая товар на землю и тем же топором, которого так и не выпустил из рук, круша стойки первого на пути стеллажа.

А девушка-певичка чуть не шлёпнула корзинку с фруктами у ног Ирати и бросилась назад, к входной двери. По её слабо услышанному крику девушка-эльф поняла, что та торопится за водой.

Ирати тем временем взялась за ритуал, открывающий ход в подземные коридоры. Указанное ею место хозяин склада очистил в первую очередь, тем же топором суматошно взрыхлил землю, а сейчас старательно убирал обломки сокрушённой грубой мебели подальше от места будущего ритуала. Лишь раз он отвлёкся, чтобы откликнуться на вопрос эльфийской девушки, где же его помощники:

— Я только что разослал их по местам торговли.

Ирати с сочувствием взглянула на него.

Перехватив этот её взгляд, он горестно сморщился, без слов понимая его значение.

Стук топора, врезающегося в сухое дерево временных построек, почти не слышен в многоголосом вопле и грохочущем треске с крыши... Наконец хозяин закончил очищать выбранное Ирати место и застыл рядом с девушкой-эльфом, предполагая, что может понадобиться его помощь. Он мешал, сам того не понимая. Но ему было простительно. Он не маг. А Ирати — маг, но начинающий. Так что присутствие рядом существа, которое (постоянно так чудилось) может задать глупый или пустой вопрос в не подходящий для этого момент, раздражало... Но, как маг, Ирати сильная.

Она всё же сумела обособиться от стоящего рядом человека, одновременно воспринимая окружающее её пространство. Даже полностью погрузившись в ритуал, продолжая бормотать крепко-накрепко выученные наизусть слова заклинаний, оглохшая в беспрерывном громе сверху, она, тем не менее, уже несколько раз слышала, как часто открывается и закрывается входная дверь склада; ощущала, как в помещение вбегают те, кто оказался ближе к складу — и к спасению. И жалела, что нельзя помолиться древним духам стихий за жизни своих стражей.

О своём решении съездить рано утром на человеческий рынок она не жалела. Если так угодно лесным духам, значит — надо не ныть, а сражаться всем, чем можешь: знанием, оружием — что под рукой. Только не плакаться! Только действовать!

Выпрямившись с кинжалом в руках, перед тем как пустить свою кровь на ритуальные ингредиенты, она закричала хозяину:

— Приведите всех сюда! Быстрей! Крыша начинает поддаваться!

Убегая, хозяин разминулся с девушкой-певичкой, которая мчалась к Ирати с кожаным мешком, полным воды.

Заканчивая ритуал, чертя будущий вход в подземные коридоры, Ирати одновременно прислушивалась к тому, что происходит у входа на склад. Несмотря на жуткий грохот и собственный, с трудом задавливаемый работой страх, она знала, что там скопилась уйма народу. Ведь её охрана тоже знала, как надо действовать в таких обстоятельствах. Но руки дрожали. Она не видела сочувственного взгляда девушки-певички, но ощущала, что та переживает не за своего парня, а за неё — за эльфа. А потому крепилась и заставляла себя быть твёрдой.

Видимо, хозяин добежал до людей, столпившихся у входной двери, и передал повеление девушки-эльфа. Появилось стороннее впечатление, что к месту будущего спасения издалека хлынула стенающая волна живых. Нисколько не брезгуя, Ирати легла на грязный будущий "проём" к подземным коридорам и раскинула руки. Девушка-певичка, скороговоркой представившаяся как Кэйлин, по просьбе Ирати, охраняла магическое место, чтобы никто добежавший не шагнул в панике в квадрат, пока его открывает Ирати.

Под спиной дрогнула поверхность земли. Потом одновременно с этой дрожью на лицо девушки-эльфа посыпались жёсткие и острые щепки с потолка.

Кэйлин, едва только Ирати открыла глаза, по недавней договорённости быстро подала ей руку, помогая встать. Чуть девушка-эльф оказалась в шаге от мокрой "двери", квадрат зашевелился и рухнул вниз, в глубокую темень, а в полутьме склада стали видны ступени, уходящие в подземные коридоры.

— А если они за нами?! — выдохнула Кэйлин, с надеждой глядя на Ирати.

— Нет! В узких земляных норах они вынуждены оборачиваться в человекоподобную форму, а потому чувствуют себя уязвимыми, — торопливо ответила девушка-эльф, ногой быстро сбрасывая в подземелье рыхлые комья с верхних ступеней лестницы. Чтобы никто не поскользнулся. Чтобы из-за падающих не было безумного столпотворения. — А если увидят, что нас здесь нет... — Она горестно помолчала. — Если увидят, то ведь у них там... почти целый город.

— Госпожа, вы сказали — "почти"! — сжала на груди руки Кэйлин.

— Если в городе, кроме нас — меня и моей охраны, есть ещё эльфы — значит, есть вероятность, что будут спасены и другие люди.

— Госпожа... — еле слышно проговорила девушка. — Но почему... почему раньше?..

Ирати поняла её незаконченный вопрос.

— Эльфы строили город и подземные укрытия для себя. И не ожидали, что рядом с ними однажды поселятся люди, — с трудом произнесла она жестокие слова правды.

Но в последние мгновения ей стало стыдно, что правители города-крепости в основном занимались собственной защитой, забывая о тех, кто им однажды помог...

Она взглянула на людей, которые сначала только спешили к ней, а потом, взглядывая на подрагивающий потолок, побежали.

— Идём! — приказала Ирати девушке-певичке. — Они увидят, как мы спускаемся, — и пойдут за нами.

— Но...

— Если он жив, он будет с ними! — напомнила Ирати, сразу сообразив, о чём пытается сказать Кэйлин, и, щёлкнув пальцами — сотворяя огонь, взяла её за руку.

Не до сомнений. Испуганная толпа может впрямь и свалить их с подземной лестницы, и сбить с ног — понимала девушка-эльф. И потянула за собой Кэйлин.

Пробежав половину лестницы, Кэйлин остановилась и задрала голову. Поневоле остановилась и Ирати. Да, за ними уже поспешно спускаются. И девушки заторопились далее. Там, внизу, должен быть небольшой подземный зал, на стенах которого торчат факелы, готовые разогнать тьму.

Встав у подножия лестницы, Ирати принялась негромко командовать:

— Спускайтесь быстро, но осторожно!

На последних ступенях она подхватывала за руки людей и сразу отводила их в сторону. А там, в том подземном зале, Кэйлин уже нашла первый факел и снова прибежала к лестнице, не умея его запалить.

Быстро разожжённый Ирати, факел оказался весьма кстати. Теперь и девушка-певичка встала внизу лестницы.

Посредине лестницы началось то, чего очень боялась девушка-эльф: несмотря на то что лестница была достаточно широка — и на ступени могли стоять вместе три человека, но страх сделал своё дело — и люди заторопились, подгоняемые живой смертью, преследующей их по пятам.

Второй факел Ирати подхватила и, высоко подняв его, в душе ужасаясь, что её сбросят, начала подниматься сбоку сама, громко напоминая:

— Идите быстро, но осторожно! Быстро, но осторожно!

Теперь лестница была освещена довольно ярко, и образовавшаяся было давка вскоре превратилась в обычный спуск спешащих. В самом конце растянутой толпы Ирати с волнением ожидала увидеть своих охранников. Но сначала увидела лютниста и изумилась. Повернув музыкальный инструмент за спину, благо у него был ремень, слепой шёл по лестнице, высоко подняв голову, словно прислушиваясь. Перил у лестницы не было, и девушка-эльф не понимала, как же он идёт без поводыря. Пока не усилила магическое зрение: по краю личного пространства слепого засияли магические линии. Так вот как этот слепой "видит"! Магически!

Люди обтекали девушку-эльфа, ближе к ней переставая бежать, чтобы не столкнуть её со ступеней. И вскоре чуть не со слезами Ирати увидела своих охранников — всех четверых, пусть один из них и шёл между двумя, держась за их плечи и прихрамывая. Главное — все живы!

Ирати ощутила, как горячее чувство, заставлявшее её действовать решительно и стремительно, заставлявшее командовать так, словно ей не семнадцать, а гораздо больше, начало остывать, а на смену ему в ноги вкрадчиво вползала тяжёлая усталость.

Она не стала дожидаться, пока стражи дойдут до неё. Развернулась на той ступени, где была, и принялась спускаться за последними беглецами. Лишь раз с тревогой оглянулась наверх. Квадратный "люк" пропал. Ирати знала, что он постепенно становится таким же толстым, как был до сих пор.

Вампиры-оборотни — слабые маги. Им не пробиться в подземные коридоры, хотя они их и могут видеть. Но теперь надо забыть о враге и провести спасённых во двор города-крепости. А ещё... В первую очередь надо оказать помощь раненому эльфу. Многие из мужчин-охранников легко справляются со своими ранами. И всё-таки надо узнать, не слишком ли у этого охранника серьёзная рана.

— Усадите его, — попросила девушка-эльф своих стражей. — Мы посмотрим, стоит ли задержаться, чтобы исцелить его.

И она передвинула суму с бока на живот, готовая поделиться снадобьями, которые всегда брала в дорогу... И оказалась права. Пришлось потратить время на растерзанную ногу охранника, отмывая её от грязи и оборачивая место ранения чистыми тряпицами. Затем Ирати обернулась к людям, которые глухо говорили между собой и тихонько плакали. И спросила, есть ли среди них те, кому нужна её целительская помощь. Тут же вперёд вытолкнули заплаканную девочку с разорванным полушубком на спине. Когти вампира достали даже сквозь выделанную шкуру... Затем Ирати сама подошла к слепому и негромко сказала ему:

— У тебя на глазах слишком грязная тряпка. Я сменю её тебе.

Стараясь не смотреть на его глаза, один из которых вытек, а другой был светло-серым, без зрачка, она выполнила обещание. И велела Кэйлин присматривать за тем, чтобы повязка всегда была чистой. Мельком подумала: "Может, наши целители посмотрят его оставшийся глаз и сумеют вернуть ему зрение хотя бы частично?"

Закончив с подготовкой к походу в город-крепость, Ирати собиралась объявить всем беглецам, куда они сейчас направятся, уверенная, что они все обрадуются её объяснениям. Но после того как она замолкла и уже думала повернуться, чтобы вести всех дальше, кто-то из толпы возмущённо сказал:

— А разве мы не собираемся спасать остальных?! У нас родные по домам сидят! А если эти твари и до них уже добрались?! Я не собираюсь отсиживаться где-то, пока моя семья в опасности!

Обескураженная Ирати оглянулась на своих стражей. Те, уставшие (она знала, что они дрались, вытаскивая в закрытый склад тех, кого могли), стояли сплочённо и спокойно смотрели на неё. Что... что будет, если она прикажет им выполнять её повеления по спасению людей в домах тех, кого они уже спасли?

Из тёмной толпы люди смотрели на неё уже не возмущённо, а умоляюще.

Она кашлянула, стараясь, чтобы голос не сипел и не хрипел. И заговорила, пытаясь выглядеть взрослой и, если не мудрой, то убедительной.

— Вас много. Если мы начнём растекаться по городу в разные места (а вы все из разных уголков!), сумеем ли что-то сделать? Я предлагаю всё же дойти до города-крепости и остаться там. Наши воины уже начали пробираться по подземным коридорам в поисках тех, кого можно спасти. Подумайте сами: мы можем долго блуждать по этим коридорам, выискивая семьи каждого. Но, выходя на поверхность, сумеем ли дать отпор врагу, если он многочислен? А у нас нет даже оружия. Оружие есть только у моих стражей! Как вы собираетесь защищать своих родных без оружия? А если будете защищать их, не подставите ли под смертоносные когти вампиров других — из тех, кого мы спасли? Подумайте! Ведь то, что вы предлагаете... Это то же самое, что прямо сейчас снова выйти на улицу рынка!.. Пожалуйста, дайте заниматься спасением ваших близких настоящим воинам!

В толпе заплакали и угрюмо загомонили. Но больше никто не пытался возражать против похода в эльфийский город.

Один из стражей подошёл к Ирати и тихо сказал:

— Вы взываете к их пониманию, хотя могли бы просто сказать, что у вас не хватит крови на открытие всех выходов в их город.

— Я не подумала, — прошептала Ирати. — Я не подумала о таком доводе. Но, если они вдруг снова начнут, я вспомню о нём.

Рядовые стражи знали ритуал, но не все из них были сильными магами, так что их кровь могла плохо сработать — и вход в подземные коридоры мог открыться лишь не полностью. Это, конечно, неплохо, что вход открыт даже так. Но в него ещё и войти надо успеть — лишённый крови настоящего мага, вход слишком быстро закрывался.

— Идём! — властно сказала Ирати, пройдя толпу людей и осмотрев будущий путь — один тоннель из двух на развилке. Она знала, куда надо идти, но время от времени усиливала магический взгляд, чтобы найти и прочитать знаки и символы на стенах, невидимые человеческому глазу, чтобы убедиться, что они идут правильно.

Стражи передали людям зажжённые факелы, и толпа уставших от страха поплелась следом за юной предводительницей.

Ирати шла и намеренно думала о себе, о своём состоянии. Видят ли люди, что она идёт, слегка дёргаясь? Понимают ли они, что она не только устала, но тоже... боится?

Поговорить бы с кем-нибудь во время ходьбы... Но с кем... О чём... Когда...

— Ирати... — раздался сбоку шёпот, когда несколько коридоров было пройдено.

— Что, Кэйлин?

— Мы устали, Ирати. Ты идёшь слишком быстро и очень долго...

Удивлённая девушка-эльф взглянула на Кэйлин, потом — на толпу.

Никто из идущих не разговаривал, не плакал, не шептал. Не шли, а плелись. И даже её стражи шагали, понурившись.

На ходу Ирати снова всмотрелась вперёд, вспоминая дорогу.

Обычно все подземные коридоры повторялись по своему строению. После одного-двух мог появиться небольшой зал с факелами. Ещё два-три коридора — и появится небольшое помещение, сухое и со свежим воздухом, а в стене будет чуть слышно журчать подземный ручеёк с водой, пригодной для питья.

А она ведёт людей в безвестность! А для них это хуже всего!

Ирати внезапно пошла так быстро, что остальные сразу и не поняли, что предводительница чуть не сбежала от них. Но Ирати повернулась к толпе беглецов и звонко объявила:

— Два коридора и зал, ещё два коридора — и будет зал с питьевой водой! Потерпите немного! Мы посидим, попьём воды и немного отдохнём в том зале, прежде чем идти дальше. До него осталось совсем чуть-чуть!

Она въяве услышала вздохи облегчения.

Надо же... И сама не заметила, что прошли такое расстояние!

Мечтала о том, чтобы идти, разговаривая. А оказалось — можно думать о чём-то и тоже не замечать, какой большой путь пройден...

Ободрённые вестью о скором отдыхе, люди шли гораздо оживлённей. И их бодростью вдохновилась не только Ирати. Стражи, замыкавшие вереницу людей (видела Ирати), подняли головы и словно встряхнулись. Ирати шла, удивлённо думая: "Вот как, оказывается... Если дать небольшое знание, то человек и даже эльф почувствуют себя лучше! Я не знала раньше... Надо будет им после зала с водой постоянно объяснять, где мы идём и сколько времени осталось до следующего привала... Или не объяснять? Вдруг кто-то решит, что, зная место, он может выскочить наверх? Ну вот... Только я обрадовалась, что понимаю, и опять загадка..."

И, размышляя обо всём, вывела беглецов в зал, где они даже не захотели притронуться к источнику, а бессильно повалились на сухой пол... А к Ирати подошёл один из её стражей и тихонько сказал:

— Госпожа, снимите свой плащ. Он сырой на спине. Пока мы отдыхаем, можно обсушить его. Взамен возьмите пока мой.

И, сняв с её плеч плащ, укрыл девушку плащом своим.

Глава пятая

Они бежали по подземному коридору к первой улице человеческого города. И Колдо, видимо, настолько не скрывал своих чувств, что эльф взглянул на него и бросил:

— Спрашивай!

— Ты говорил, что только эльфы видят эти коридоры! — немедленно выпалил Колдо. — Но ведь мы спокойно спустились к ним лестницей!

— Лестницей можно спуститься только из крепости, — ответил Астигар. — А в вашем городе эльфы должны не только увидеть магическое сияние этих коридоров. Им ещё придётся провести магический ритуал, чтобы добраться до убежища.

— Долгий?

— Что — долгий? — не понял Астигар.

— Ритуал — долгий? Быстрый — по времени?

— Не то и не другое. Но времени потребует.

Колдо хмыкнул.

— А если за эльфом гонятся? А если над ним целая куча этих тварей? Все ваши успевали добраться до укрытия?

— Расчёт всегда был на своевременное оповещение, — уже хмуро сказал Астигар.

— При той скорости, которую развивают вампиры?.. — не глядя на него, пробормотал Колдо. — И всё-таки, Астигар... Возможно, задам глупый вопрос, но он так и просится на язык: почему ты не взял с собой эльфов из стражи?

— По законам нашего города, в первую очередь мы должны обеспечить безопасность нашего дома — то есть крепости, а затем — безопасность прилегающего к ней эльфийского города. И только потом приступаем к уничтожению вампиров. Сам увидишь: как только наши маги убедятся, что с защитой над городом-крепостью можно не беспокоиться, следом за нами бросятся те эльфы, чьи родичи по той или иной причине сейчас оказались в вашем городе. И чуть позже выступят наши "десятки", которые должны будут очистить город от врага.

"Посмотрим!" — решил про себя Колдо и заткнулся, хотя с языка рвался отнюдь не один вопрос.

Бежать было удобно: зимней сырости в подземных коридорах не чувствовалось, пол был достаточно сух, а стены (заметил Колдо) кое-где укреплены плетёными прутьями.

Благо позволял огонь факела, Колдо начал присматриваться к подземным ходам и обнаружил, что их форма повторяется на всём протяжении их дороги: сначала идут два коридора с небольшим порогом между ними, а затем — довольно просторное помещение, потом — опять двойной коридор. Ещё обнаружил, что коридоры прямо не тянутся, а после тех небольших залов в некоторых случаях могут и разветвиться.

Когда пробежали три участка — два коридора и зал, ночное дежурство, выкапывание живых из лесного снега и огромное потрясение из-за сегодняшнего события начали сказываться на обоих: сначала-то бежали — теперь лишь торопливо шли. И... Эльф оказался физически сильней и выносливей. Хотя что уж. Колдо всегда признавал это...

... Глубоко ушедший в свои мысли и тревоги, Астигар не сразу заметил, как человек отстал. И всё же, привычный к сопровождению Колдо, эльф очнулся, внезапно почувствовав рядом пустоту.

Остановился в недоумении и, подняв факел, огляделся.

— Я здесь! — отозвался на его жест Колдо, стоящий у коридорной развилки.

Невольно насторожившийся и самую чуточку недовольный (времени мало, а Колдо потакает своему любопытству!), Астигар не спеша приблизился к человеку. Тот, засучив рукав своего короткого плаща, почему-то с большим интересом рассматривал в свете факела связывающий их серебряный браслет, а затем взглядывал в темноту коридора, будто желая с чем-то определиться.

— Так что тебя заинтересовало? — спросил Астигар. — Этот поворот или же браслет?

— И то и другое, — отозвался Колдо. — Смотри — твой браслет тянет меня в этот боковой коридор. Но ты рядом. Кто ещё... — он споткнулся и поправился: — На кого ещё откликается твой браслет?

Глядя в боковой коридор, освещённый лишь "с порога", уже обеспокоенный Астигар начал размышлять вслух:

— Мы шли коридорами под дорогой, ведущей в ваш город...

Колдо тоже нахмурился, слушая его и пытаясь сориентироваться.

— А этот коридор уводит направо.

Эльф не договорил — Колдо сообразил быстрей.

— К мельнице Бихара! Астигар, сюда идёт твой брат!

— Гароа?! — растерялся тот и в замешательстве взглянул на Колдо.

Человеку не пришлось долго размышлять над странным взглядом эльфа: внутренне Астигар сейчас мечется между братом, сестрой — и матерью самого Колдо. И никак не может решиться, кому же отдать предпочтение в поиске. Нет, человеческая женщина подождать может — она не эльф, но брат? Сестра?.. Решил Колдо. Он уверенно шагнул в боковой коридор и обернулся к нему:

— Браслет тянет меня сильно. Значит — Гароа близко, и мы можем хоть в чём-то успокоиться, когда встретимся с ним. Идём!

Благодарный, что Колдо помог выйти из тупикового смятения, решив за него хотя бы эту проблему — проблему выбора, Астигар заторопился за ним, тоже обнажив запястье с браслетом. Артефакт и в самом деле объединял братьев и сестру. Но почему Колдо почувствовал это так сильно? Или... К давнему другу — будет время — надо бы внимательней приглядеться: а вдруг у него есть способности к владению магией?

Сейчас, когда оба спешили, возможно, навстречу где-то близко шедшему к ним Гароа, сосредотачиваться на этой мысли не хотелось. Но и мимоходом Астигар дал себе слово проверить Колдо, который неожиданно раскрывался перед ним с иной стороны. И закрепил слово магической скороговоркой, работающей на память.

Прошли ещё немного — и сердца их замерли: впереди заметался всполошённый свет нескольких факелов, послышался неопределённый гомон множества людей.

Астигар ринулся со всех ног по коридору, размахивая своим факелом и крича, чтобы предупредить идущих:

— Здесь Астигар из крепости Утренняя Заря! Гароа, откликнись! Ты здесь?!

— Здесь... — слабо отозвались из суматошной пляски теней и света и загомонивших негромких голосов. — Боюсь, я потратил на ритуал входа слишком много крови...

Мельком вспомнив слова Колдо о плохой продуманности подземных ходов, Астигар разглядел наконец брата. Тот еле брёл, опираясь на руки двоих мужчин.

Перехватив брата из их рук и обняв его, Астигар попенял ему:

— Ты всегда был беспечен, даже отправляясь в дальний путь! Почему ты не взял с собой силовых накопителей?!

— Я всего лишь хотел пересечь мирный лес и попасть в порт большой реки, — слабо улыбнулся Гароа. — Откуда мне было знать, что на выезде я столкнусь с вампирами и отдам на вход в подземные коридоры столько крови?

— И всё это случилось, потому что мой младший брат сбежал из крепости, забыв попрощаться со старшим братом, — неловко пошутил Астигар.

Он бережно прислонил брата к стене (Колдо отошёл и тихо заговорил с людьми из группы Гароа) и, вынув из кармана плаща пару цепочек с полыми кулонами из выдолбленных полудрагоценных камней, надел их на Гароа.

Мгновение, другое... Гароа переступил на месте, глубоко вздохнул.

— Спасибо, Астигар. Так гораздо лучше.

— До лестницы самостоятельно дойдёшь? — встревоженно разглядывая полностью опустошённые кулоны, спросил Астигар. — Тут, конечно, дороги совсем немного осталось, но путь всё же не близкий. Или эти люди помогут тебе и дальше?

— Они-то помогут. А вы куда направляетесь? — поинтересовался Гароа, вместе с ним шагая к своей группе, в составе которой, как заметил Астигар, были только люди.

— В человеческий город. Искать Ирати.

— Что?! Ирати не в крепости?! Почему?!

— Она решила уговорить своего упрямого брата остаться в крепости, дома, — саркастически объявил Астигар. — И думала, что сумеет это сделать, если приготовит ему его любимый напиток.

— Я с вами! — вскинулся Гароа и даже попытался шагнуть от старшего брата к тому коридору, откуда появились пришельцы из крепости.

— Узнаю своего младшего брата, — проворчал Астигар. — Как всегда, нетерпелив и не подумал о тех, о ком надо бы побеспокоиться. Нет, Гароа, ты не с нами. Ты проводишь спасённых людей в крепость и защитишь их от нашего отца. Иначе с ними будут обращаться не слишком... доброжелательно.

— Но я... — пылко начал Гароа — и опустил голову. Раздумья длились секунды. Младший взглянул на старшего и кивнул: — Да, я сам помогу им разместиться во дворе крепости, а затем пойду подземными коридорами в город людей — искать Ирати. Думаю, мы найдём друг друга по браслетам?

— Найдём, — вздохнул Астигар и только было повернулся к выходу из бокового коридора, как его окликнули:

— Господин Астигар! — К нему поспешно приближался настоящий богатырь — высокий, широкоплечий мужчина, с нахмуренными от беспокойства бровями. — Мы знаем, что вы идёте в наш город. Но идёте пока малым числом. Пусть господин Гароа проводит в крепость наших женщин и детей! Мы хотим идти с вами.

— У вас в городе родичи? — осведомился Астигар, пытаясь сообразить, стоит ли брать с собой человеческую группу — причём не воинов.

— Если только дальние, — пожал плечами богатырь. — Но моя мельница порушена. Город, конечно, не останется без хлеба, но я и все эти люди сейчас лишены пристанища и пропитания. И потому мы готовы драться за возвращение к мирной жизни. Драться с вампирами мы сумеем, пусть у нас нет боевого оружия. А если не хотите иметь таких воинов, как мы, можем стать вам подмогой в обороне, пока вы сами расправляетесь с этими тварями. Среди нас, мужчин, работающих на мельнице, достаточно хороших охотников на крупную дичь.

— Ты мельник Бихар? — пожелал удостовериться эльф.

— Да, господин.

— Сколько вас, готовых драться?

— Семеро, господин. Из оружия у нас дубинки и вилы, топоры.

Астигар снова раздражённо подумал, как не ко времени столкнулся с братом и его подопечными. Слишком мало времени на раздумье. Ведь люди не знают главного в битве с этим врагом... Колдо смотрел на него с тревогой. Он тоже пока кое-чего не знал.

Наконец, Астигар заговорил:

— Всё перечисленное вами — это хорошо. Но это "оружие" для ближнего боя с врагом. Так что вы должны знать: с вампирами нельзя драться, глядя им в глаза. Один взгляд глаза в глаза — и они лишат вас воли. И легко убьют. Меня поняли? Смотреть куда угодно — только не в глаза!

— Мы поняли, господин!

Гурьбой дошли до конца бокового коридора и разделились: Гароа повёл женщин и детей в крепость, Астигар — впереди людей (только Колдо сбоку) заторопился далее к городу... Уже не считаемые коридоры остались позади, когда Астигар спросил:

— Ты задумчив, Колдо. О чём думаешь?

— О вампирах. Я знаю о них понаслышке. О подчиняющем взгляде знал смутно. Но по твоим словам понял, что ты знаешь о них многое. Откуда? Я-то слушал наши предания и легенды. Но они обычно приукрашены. Ты же говорил по делу. Моя боевая сеть больше не пригодится? Ты уверен? Я видел такую у мельника, хоть у него она и хозяйственная.

— О сети промолчу, — покачал головой Астигар. — Судьба играет странными ситуациями, как я узнал сегодня утром, когда ты своей сетью сбил с меня вампира. Как воин, я бы предложил мельнику и его товарищам объединиться в боевые пары: одни сбивают вампира сетью, другие — уничтожают врага. Но близкий бой... Поэтому я взял с собой несколько дополнительных колчанов, не желая встречаться с ними глазами. Поэтому я велел и тебе взять лук со стрелами, хотя знаю, что ты предпочитаешь другое оружие.

— Ты эльф, — тихо изумился Колдо. — Когда ты сказал Бихару про вампирий взгляд, я подумал — ты-то этого взгляда не боишься.

— Против него работает только очень мощный оберег, — покачал головой Астигар. — И сотворить такой — очень сложно.

— Почему?

— Во-первых и в-главных, на его ингредиенты уходят самые дорогие материалы. И каждый эльф вправе задуматься, стоит ли такие создавать, если война с вампирами бывает едва ли не раз в столетие, а казна нашего города лишается редких, порой весьма необходимых для иных дел ингредиентов. Поэтому все помнят правило — не смотреть в вампирьи глаза. А откуда знаем мы, эльфы, о вампирах... У нас тоже много преданий и легенд. Но есть и исторические записи — с полным отчётом, как происходили битвы с ними и какие есть особенности в бою с ними.

— Астигар, ты стал всё больше поглядывать на свою руку с браслетом, — заметил Колдо. — Но такое впечатление, что ты не замечаешь этого.

Астигар немедленно поднял руку и остановился, чтобы проверить наблюдение человека. Свободно вытянул вперёд руку с браслетом и снова удивлённо покачал головой.

— Кажется, нам навстречу идёт сама Ирати!

Через два участка они и встретились.

Астигар почему-то даже не удивился, узнав, что младшая сестра возглавляет группу спасённых.

При виде старшего брата девушка бросилась к нему, обливаясь слезами. Пришлось шёпотом напомнить ей, что она ведёт себя при людях слишком откровенно. И почти сразу сообщил ей, что Гароа, возможно, встретится ей по дороге домой.

— Я пойду с тобой! — заявила Ирати, отстранившись от брата.

— Нет. И это не обсуждается, — спокойно сказал брат. — Сейчас твоя задача — помочь Гароа с тем, чтобы наш отец благосклонно принял беженцев во дворе крепости. Ведь ты ведёшь следующих.

Спустя несколько минут четверо эльфов из сопровождения Ирати присоединились к небольшому отряду, который возглавлял Астигар. Кроме них, из толпы беглецов шагнули к эльфам ещё пятеро. Астигар испытал потрясение, сообразив, что один из них слеп... Уловив его чувство, Ирати прошептала:

— Обрати внимание на линии его личного пространства. Он маг. Он уже дрался с вампирами, используя магическое зрение.

О людях со способностями магов Астигар слышал, но редко. А сегодня их сразу двое!..

Тем не менее, он сухо сказал слепцу:

— Нам придётся драться с вампирами среди разрушенных домов. Зрячие могут не обращать внимания на то, что может помешать тебе. Иди с Ирати. Это приказ.

Молодой мужчина, не дрогнув ни единой линией лица, кивнул и отошёл к группе Ирати, где его за руку схватила тоненькая девушка, испуг на лице которой постепенно сменялся облегчением.

Перед тем как вновь пуститься в путь, Астигар осмотрел сопровождение Ирати и велел одному из эльфов принять силовые накопители, чтобы полностью восстановиться. И лишь после этого скомандовал бежать вперёд... Свой долг по отношению к семье он выполнил. Теперь его интересовало только одно: с чего начать войну с вампирами до вступления в битву основных эльфийских войск. И понял, что логичным было бы начать со спасения матери Колдо.

Колдо живёт на довольно оживлённой улице. Если первые боевые единицы (а воинов, вместе с добровольцами, набирается на две "десятки" — посчитал Астигар) выступят из жилого дома, можно будет постепенно расширять поле боя.

Поэтому Астигар бежал, время от времени поднимая голову, чтобы усиленным магическим взглядом определить, какие городские улицы они сейчас проходят. Открыть магический вход в дом Колдо и его матери будет просто. Ритуал не понадобится. Тем более — инструменты для проникновения (он машинально покосился через плечо, отыскивая взглядом родственников мельника) у них есть.

Наконец он поднял руку, останавливая отряд, и спросил:

— Колдо, мы сейчас под твоим домом. Есть ли в нём подвальное помещение?

— Есть, — взволнованно ответил человек, обеспокоенно шаря взглядом по подземному потолку. — Как мы туда попадём? И ты уверен, что это именно здесь?

Астигар легко простил другу его сомнения. Он-то видел остаточные эманации присутствия Колдо над потолком. Будучи сильным магом, эльф отмечал даже лёгкие тени прошлого, наполненного какими-то действиями Колдо по дому.

— Пора выходить, — оценив ситуацию, решил Астигар. И обратился к своему отряду: — Не подходите ко мне, пока я творю вход в дом наверху. А ты, Колдо, вспоминай, есть ли в доме предметы, которые могут стать оружием для тех, у кого его мало.

Ещё минута сосредоточенного созерцания — и перед глазами Астигара предстала структура дома вместе с подвалом. Первое, что он отметил — это огромная бочка в углу, за которой пряталась маленькая фигурка. Второе — дом уже был разрушен и выпотрошен. Кажется, старая женщина успела затаиться в подвальном помещении при первых звуках нападения вампиров на людей.

Всё необходимое для создания лестницы оказалось на месте. Астигар встал лицом к стене и упёрся в неё пальцами, с которых свисали цепочки с магическими артефактами. Сначала в пугливом свете факелов появилось нечто туманное. Затем Астигар услышал вздох людей (не эльфов — те предугадывали, что должно появиться) при виде отвердевающих ступеней справа от эльфа. Вскоре в ступени были вложены все необходимые силы, и Астигар, чтобы показать собственным примером, встал на первую ступень и даже притопнул по ней, показывая, насколько она, пусть даже прозрачная, крепка. Встал на следующую.

Потолок подземного коридора постепенно пропадал на месте возникающих ступеней, по которым поднимался Астигар. За ним последовал Колдо, дыша чуть не в спину, но эльф не ругался с ним, не попрекал за желание побыстрей узнать, что с матерью. За Колдо уверенно пошли к магической лестнице эльфы, а за ними — негромко загомонив, крестьяне и горожане из группы Ирати.

Магическая лестница выросла посредине подвала. Так что Колдо не стал дожидаться, когда Астигар поднимется на следующую ступень, и буквально прыгнул сбоку — прямиком к огромной бочке.

— Мама!..

Вскрик человека потонул в нахлынувшей звуковой волне из воплей умирающих и в рычании и шипении вампиров, в треске и грохоте уничтожаемых жилищ.

Пока Колдо обнимал приникшую к нему и плачущую мать, Астигар, кивнув двоим эльфам из сопровождения Ирати, пробрался наверх, в сам дом.

Вот оно — то самое, что имел он в виду, когда говорил слепому воину, что драться в разрушенных домах будет сложней, чем, скажем, на поле битвы. Небольшой домишко Колдо сейчас представлял из себя доски и брёвна, словно хаотически перемешанные — так, будто с ними поиграл коварный ураган, не разбросав обломки, но превратив их в нечто больше похожее на беспорядочную растопку для костра.

Под рухнувшей, сквозящей сверху крышей Астигар и двое эльфов проползли к бывшим окнам — от них остались лишь два покорёженных проёма, перегороженные упавшими досками и жердями.

Улица, на которой жил Колдо, сейчас представляла собой вопиющее торжество страшных врагов: некоторые из вампиров резко снижались, чтобы упасть на головы бегущих в панике горожан, лишившихся домов; некоторые наслаждались властью, невиданной до сих пор человеком. Они падали перед бегущим, заставляя его остановиться от страха, и внезапно оборачивались в человеческое подобие, представая сутулым человекообразным зверем, чёрным и косматым. Вампир жадно вглядывался в глаза остановленного человека и мерзко хихикал, любуясь навязанной покорностью жертвы, после чего с наслаждением впивался в яремную жилу. Он валил человека на землю и пировал на нём до тех пор, пока не намечал следующей жертвы...

Астигар осторожно положил перед собой колчан и лук и надел кожаные напальчники. Двое эльфов, взятые им в разведку, чуть подвинулись в стороны от него и тоже взялись за оружие.

Вампир умирал — действие его взгляда исчезало!

Отследив очередного любителя поиздеваться над послушной жертвой, Астигар легко подстрелил его. Но...

Опомнившийся от подчиняющего вампирского взгляда человек беспомощно огляделся, однако даже не успел понять, что с ним было и что снова может быть, как на него сверху спикировала следующая крылатая тварь. Эта не стала церемониться с подчиняющим взглядом. Брызнула кровь...

— Этого слишком мало, — тихо осмелился сказать эльф справа.

— Знаю, — буркнул Астигар, — но с чего-то надо начинать. Вы — смотрите? Здесь только люди? Или есть кто-то из наших?

— Только люди, — сказал эльф слева. — Для нашей малочисленной вылазки вампиров слишком много. Мы ничего не добьёмся, если попытается отстреливать тварей отсюда. И быстро привлечём к себе их внимание. До "десяток" мы просто... — и он вздохнул, не в силах обозначить своё положение.

— Можно пройти этой улицей, прячась под разрушенными домами и спасая уцелевших, как сделали это с матерью Колдо, — предложил первый. — А потом отправлять их в подземные коридоры...

— Смотрите!.. — ахнул второй, впиваясь изумлённым взглядом в улицу и в то, что на ней происходило.

Астигар снова приник к бывшему оконному проёму.

Что-то задвигалось рядом — он бросил взгляд на протискивавшегося к тому же проёму Колдо. Человек взглянул на него вопросительно:

— Что там?

Не отвечая, Астигар вернулся к наблюдению.

Ведь на улице и впрямь творилось что-то странное.

Чуть сбоку от дома, на дороге — на более или менее ровном, без обломков месте, стоял человек в чёрных одеждах. Точней — он не стоял, а медленно кружил на одном месте, воздев руки к небу.

Вампиры со всех сторон бросались на яркое чёрное пятно — и врезались в невидимую стену, защищавшую неизвестного. Но не это поразило Астигара. Одно дело — держать сильнейшую защиту, которая не даёт пробиться к вожделенной жертве. Другое — вампиры, наткнувшиеся на невидимую стену (Астигар думал — защита), падали и не вставали, дёргаясь в предсмертных корчах и замирая навсегда.

— Кто? — ошеломлённо спросил Астигар, нисколько не сомневаясь, что ответить ему никто не сумеет.

— Это Катэйр, — внезапно ответил Колдо. — Он успокаивающий на наших кладбищах.

— Он... некромант?

— Да.

— И очень сильный, — прошептал Астигар, следя, как продолжает кружить вокруг собственной оси неведомый ему Катэйр, привлекая к себе, словно бы к беспомощной жертве, вампиров. И, кажется, самонадеянные твари думали, что остальные-то вампиры были не слишком сильны — в сравнении с ними, и продолжали лезть к человеку, в мгновения умирая у его ног.

Но как использовать этого некроманта в боевых действиях?

Вампиры, стремительно слетавшиеся к Катэйру со всех сторон, начинали осторожничать. И уже не бросались на одинокую чёрную фигурку, а с подозрением облетали её: кажется, груды мёртвых вампиров вокруг странного человека всё-таки постепенно впечатляли их сородичей. Но даже облетавшие одинокого воина вампиры неожиданно для всех падали, едва только тот резко выбрасывал ладонь с растопыренными пальцами в их сторону.

Чёрная сила этого человека едва ли не загипнотизировала Астигара.

Вернул его к реальности Колдо.

— Смотрите... — прошептал он так настойчиво, словно эльфы отвернулись.

К некроманту внезапно подбежала женщина с ребёнком на руках. И, осторожно перебравшись через мёртвых вампиров, быстро села у его ног.

Новый жест Катэйра — рухнули сразу три крылатые твари, рванувшие было следом за матерью с ребёнком. Остальные, с визгом и пронзительными воплями кружившие вместе с ними, шарахнулись в стороны, а затем именно с этого, расчищенного им направления к некроманту бросились мужчина и женщина, подгоняя перед собой двух подростков. И Астигар понял, что надо делать.

— Выходим на улицу, создаём коридор для беглецов от этого вашего Катэйра в укрытие подземных коридоров, — скомандовал он.

И первым прыгнул из пролома на дорогу.

Глава шестая

Ирати недолго негодовала на старшего брата, из-за того что он отослал её в крепость, словно малолетку. Более того, пара десятков шагов — и девушка сообразила другое: ей, без сопровождающих, доверили вести беглецов до самой крепости. И вела она не только мирных жителей, но и воинов, которые неукоснительно подчинялись ей, как взрослой. Объяснённая самой себе задача заставила её расправить плечи, на которые ощутимо навалился груз ответственности.

Может, поэтому дорога оказалась быстрой — даже несмотря на то что некоторым людям пришлось помогать во время короткого отдыха: выяснилось, что пятеро промолчали об укусах вампиров, а сейчас, когда впрыснутый в кровь яд начал действовать, они не выдержали и умолили Ирати на привале остаться подольше. Ей же пришлось снова заняться целительством. Кэйлин тенью ходила за ней, выбирая из отданной ей дорожной котомки нужные зелья, которые Ирати всегда брала с собой.

А на лестнице, ведущей наверх, на крепостной двор, она чуть не столкнулась с бегущим с неё Гароа. За ним следовали три эльфа в полном боевом облачении.

— Ты вернулась! — обрадованно воскликнул брат.

— А где был ты?! — рассердилась девушка. — Я только что встретила Астигара, и он сказал, что ты ведёшь свою группу спасшихся! Разве ты уходил?

— Милая сестра, — улыбнулся Гароа. — Давай отложим повествование о том, что было, на ближайшее свободное время. Сейчас я должен бежать следом за Астигаром.

— Но ты обещал! — грозно выговорила ему Ирати. — А я запомнила!

И, снова преодолевая лестницу, вдруг сообразила, что должна была расспросить Гароа о том, как он разместил свою группу спасённых во дворе крепости. Увы. Брат и его сопровождающие уже пропали в темноте подземных коридоров.

Уже на поверхности Ирати выяснила, что здесь всё организовано для встречи беглецов, а на выходе из подземелья стражи крепости поставили часовых, чтобы те разводили по приготовленным местам прибывающих под покровительство эльфов людей.

Пообещав "своим" спасённым заглянуть к ним позже, чтобы удостовериться — они ни в чём не нуждаются, Ирати побежала в жилые апартаменты крепости. Даже приглядываться не пришлось, чтобы увидеть, что крепость необыкновенно активна: стражи и обслуга не ходят привычно степенно, но бегают так, словно все дела теперь должны совершаться на огромной скорости.

Думала быстро пробежать мимо гостиной, но мать легко заметила её, заставила подойти и резко отчитала за неподобающее поведение (уехала без спроса!) и неподобающее облачение (одета в плащ рядового стража и грязна!). Ирати терпеливо выслушала все претензии, по опыту зная, что лучше безмолвно пережить попрёки матери, чем возражать, а потому задерживаться с умыванием и переодеванием.

Наконец мать отпустила её, напомнив переодеться.

Ирати влетела в свои комнаты. Из спальни выскочила прислуживающая ей темноволосая полненькая девушка из людей, Слэйн, ахнула при виде госпожи и объявила, что она уже несколько часов поддерживает огонь под сосудом с водой для умывания. То ли заражённая поспешностью всех, кого она видела в крепости, то ли желая побыстрей узнать самостоятельно, из-за чего крепость превратилась во взбудораженный муравейник (она почему-то думала, что вампиры пришли с реки, а это — с противоположной стороны от крепости), умываясь и переодеваясь, Ирати забросала прислугу вопросами.

Девушка, видимо, уже не раз пересказывала любопытным утренние события, полученные из первых рук, так что сумела сейчас рассказать довольно подробно обо всём.

— Ой, госпожа! Началось всё с того, что дежурные стражи, в числе которых был ваш старший брат Астигар, поехали в лес из-за потревоженных магических "сторожей". И там они нашли замерзающих оборотней, а с ними чужих эльфов!

— Что-о?

— Я сама не поверила, госпожа! Но, клянусь, всё так было!

— Продолжай!

— Господин Астигар вызвал стражей на помощь. Стражи приехали на лошадях с волокушами. Только успели погрузить найдёнышей, а тут вдруг и началось! Лошадей чуть не загнали! Сами стражи еле-еле выжили! Ой, госпожа, как страшно-то было!

— Подожди, я не совсем поняла, о чём ты!

— Так когда стражи начали возвращаться, на них вампиры напали! Сколько их было! До крепости не долетели ещё, а уж в крепости темным-темно стало! Вот их сколько было! — рассказывала Слэйн, тараща глаза и надувая щёки, чтобы госпожа сумела представить себе эту темноту и прочувствовать тот страх, который испытали в крепости из-за подступившей тьмы. — А мы-то сначала и не знали, что темнота эта от вампиров! Думали — может, буран начинается! Может, снег повалил густой! Начали свечи жечь!..

— А что за эльфы были? — перебила Ирати впечатлительную прислугу. — Из другого города-крепости?

— Что вы, госпожа! Они из маленькой крепости Небесных Врат! Эта крепость (рассказывали мне) такая маленькая, что, кроме семьи, которая владеет ею, там эльфов больше нет! Даже стражей у них не было! Вот!

— Откуда ты всё это знаешь? — не выдержав, перебила Ирати девушку, расчёсывая отмытые от ритуальной грязи волосы.

— Им отвели комнаты для гостей, — охотно пояснила Слэйн. — А целитель Орис велел всей прислуге нашей крепости, кто не занят, помочь ему. Вот мы и...

— Что значит — помочь? — не поняла Ирати, пока девушка быстро и ловко заплетала её всё ещё влажные волосы, намереваясь затем выложить их в изящную причёску.

— Ох-ох-ох... Госпожа, там семья из четырёх эльфов, — уже солидно и без спешки принялась Слэйн за рассказ. — Главный среди них — очень старый эльф. Он приходится дедом молодой госпоже и молодому господину. В битве с вампирами он потерял обоих сыновей. Эти внуки у него от старшего сына, а у младшего жена (представляете, госпожа?!) ждёт ребёнка. Вот и пришлось нам помогать Орису. Ведь женщина от переживаний и страха находилась в таком состоянии, что просто — ах! Она успокоилась только при виде нас. Мы бегали с постелью, с водой для них и всякими зельями, которыми старый Орис целил наших нежданных гостей. Старый господин выглядел не лучше, ведь он тоже бился с вампирами, несмотря на возраст. А молодая госпожа много плакала, хотя ей повезло, и вампиры не успели добраться до неё.

Девушка-прислуга всего лишь перевела дух, рассказывая всё, что узнала. Но нетерпеливой Ирати эта краткая пауза показалась слишком долгой. У неё почему-то очень сильно забилось сердце. Как будто в тумане, внезапно появившемся, прошёл кто-то знакомый. Не остановившись, этот невидимый знакомый оглянулся на неё и... кивнул. И исчез в серо-молочной пелене.

— А внук? — спросила и спохватилась: — То есть молодой господин?

— Старый Орис из-за него очень переживает, — вздохнула Слэйн. — Во время обороны их родной крепости так получилось, что молодой господин остался на время один против целого полчища этих страшилищ.

— Это ужасно, — посочувствовала Ирати, стараясь ничем не выдать своего неприличного в таких условиях тревожного любопытства и надеясь, что болтливая Слэйн сама расскажет подробности.

Так и вышло.

— У бедного молодого господина не только тело, но и лицо разорвано чуть не в клочья. — Девушка явно с трудом удерживала слёзы, вспоминая о состоянии юноши-эльфа. — И Орис очень боится, что даже его целительских сил и его снадобий не хватит, чтобы заживить те порезы и рассечения, которые молодой господин получил в бою.

Девушка вдруг взглянула на входную дверь в апартаменты и вполголоса жалостливо сказала:

— Орис ещё проговорился, что молодой господин потерял слишком много сил, а магический напиток, который помогает безболезненно перенести смерть (брр!) и который выпила вся семья, перед тем как пуститься в бегство от вампиров, плохо повлиял на его раны. Так жаль... Ведь он всего на год старше вас, госпожа. А если он и выживет, если они все придут в себя... куда им возвращаться?.. Говорят, их маленькая крепость совсем порушена...

— Орис считает, юноша не выживет? — тоже перешла на почти шёпот Ирати. — Из-за полученных ран и напитка?

— Нет. Целитель сказал — он испытывает страшную боль и устал сопротивляться ей. А ещё Орис сказал...

Дальнейшее Ирати не хотела слушать. Старый болтун Орис, конечно, замечательный целитель, но Ирати никогда не могла понять, почему он столько болтает. Так что сейчас, узнав главное, она начала лихорадочно раздумывать, как бы провернуть одно дело, чтобы о нём никто не узнал. Точней, не о деле бы не узнали, а об истинной причине, зачем она хочет...

— Слэйн, если я загляну в апартаменты гостей, Орис найдёт мне работу? Мне нужно, чтобы он поскорей управился с целительством здесь и спустился к людям во дворе. Там тоже есть нуждающиеся в его помощи.

— Что вы, госпожа! — возмущённо всплеснула руками девушка. — Вы его лучшая ученица! Орис только обрадуется вашему присутствию в замковых покоях! Учеников-то своих остальных он давно послал вниз, а вам бы как раз с нежданными-негаданными гостями сидеть!

Ирати умела исподволь добиваться своего. Так и сейчас. Найдя убедительный аргумент, она получила возможность без неловкости войти в апартаменты гостей и посмотреть на раненного вампирами юношу.

Неужели... это он?

Они встретились в праздник летнего солнцестояния. Праздник этот справляли как эльфы, так и люди. В весёлой, хохочущей, поющей и танцующей толпе этот светловолосый юноша отличался каким-то детским восторгом, жадно переводя взгляд на всё привлекающее его внимание. Заметив его впервые, Ирати подумала, что он похож на подростка из глухого угла, впервые попавшего в многолюдный город, на улицах которого бушует необычное и яркое для него празднество.

И в то же время этот юноша порой выглядел поразительно взрослым. Когда его взгляд выхватывал из праздничных действ толпы какую-нибудь импровизированную сценку, исполняемую людьми или эльфами же, на его лице появлялось снисходительное выражение: "Серьёзно? Ну что ж... Праздник же!"

Она помнила, что рядом с ним была девушка — совсем подросток, очень похожая на брата, только черты лица более нежные. "Лесные эльфы, пришедшие из давнего прошлого", — подумалось тогда Ирати. Почему она так решила? Из-за того что оба юных эльфа были одеты в тёмно-зелёные одежды? Или потому что они заметно дичились, поглядывая вокруг?

Но глазами он и Ирати встретились слишком неожиданно.

Ирати шла у повозки, украшенной дубовыми ветвями и листьями папоротника, раздавая участникам празднества благовония, приличествующие празднику летнего солнцестояния. А он застыл на обочине той дороги, по которой медленно катилась та повозка. В отличие от юных незнакомцев (а Ирати знала все эльфийские семьи в своём городе-крепости), она была одета в белое, переливающееся шёлковой вышивкой, которой гордилась: вышивала сама!

Он потянулся к ней из толпы всем телом, словно собираясь и впрямь подойти. Ирати тогда ощутила, как его неуверенная улыбка теплом легла на её плечи. Но стоявшая рядом с ним девочка вдруг оглянулась, а потом дёрнула его за руку. Через мгновения оба пропали в шумной толпе. Наверное, их позвали старшие?

Потом Ирати несколько дней со смущённой улыбкой вспоминала его радостный и изумлённый взгляд, а заодно тогдашнее своё удивление: она привыкла, что эльфы на службе у её родителей, как правило, не только высокие и плечистые, но, будучи облачёнными часто в военные одежды, а значит — с личным оружием на себе, они выглядели довольно-таки тяжеловесными, даже самые молодые. А этот юный незнакомец показался ей необычно хрупким. На первый взгляд. Пока не повернулся, чтобы ввинтиться в толпу и уходить вместе с сестрой. Не хрупкий. Жилистый. А ещё ей понравилось, что он такой же беленький, как она. Сестра его потемней.

Многие эльфийские семьи из близлежащих городов-крепостей Ирати хорошо знала. Обычай был таков, что время от времени устраивались праздники, на которые съезжались соседи. Но этого юношу, как и его сестру, она видела впервые.

Но не в последний раз.

Когда первое впечатление улеглось и когда она, уже только слабо улыбаясь, вспоминала потускневшее впечатление от секундной встречи с юным незнакомцем, она снова увидела его. И снова он был не один, а с сестрой.

Произошло это в последний летний месяц.

Старый Орис собрал своих учениц, заранее предупредил правителя Итерри, что нужна стража из нескольких охранников для юных дам, поскольку он берёт их с собой в лес. Там, в одном местечке, росла очень интересная для целителей трава. И Орис намеревался не только собрать её в весьма предутренний час (девицы ворчали, но возразить не пытались), но и устроить урок, показав, как надо траву заготавливать, после чего продиктовал бы все её свойства и назначения.

Утром, когда всё было готово для безопасного похода в лес, они отправились на лошадях по едва заметной тропе — Орис впереди. Ехали недолго. Остановились у берега небольшого озера, поросшего камышом и осокой. По приезде Орис ещё раз провёл инструктаж, показал саму траву и отпустил девиц, напомнив только одно: быть на глазах охранников, не уходить слишком далеко от них.

Востроглазая Ирати легко запомнила внешний вид нужной травы и быстро набрала её столько, сколько необходимо. Затем, оглянувшись на охранников, прохаживавшихся неподалёку, она сумела подойти к озеру так, чтобы всё время оставаться в их поле зрения. Хотела просто постоять на берегу, любуясь неподвижной в безветренный день гладью и упавшей в неё небесной бездны, окаймлённой густейшей древесной зеленью...

И увидела вереск. Глаза загорелись. Ирати снова оглянулась на охранников и самую чуточку отошла в сторону, откуда её не было видно с места сбора. Сиреневые кисти твёрдо тянулись кверху, и Ирати закусила губу в насмешке над собой: и хотелось поделиться своей находкой с другими девицами, и эгоистично претило это желание. Так и не решив, что делать, она присела перед вереском и погладила первую же вершинку, млея от счастья: вокруг крепости, в ближайших лесах, вереск был весьма редок.

Она уже только собралась осторожно сорвать первый кустик, как услышала смешок — неподалёку, прямо напротив. Быстро вскочила — и увидела ту самую девочку-эльфа, возможную сестру того юноши с праздничной дороги. Девочка тоже сидела среди вереска, правда, не на корточках, как Ирати, а на коленях. Сидела так, что её сразу и не разглядишь, поскольку она поневоле пряталась за кустом ракитника. Удивлённая, но не испуганная Ирати приветливо улыбнулась ей и только хотела спросить, что девочка здесь делает одна, без сопровождения, как слева послышался тихий зов:

— Триста! Где ты?

И с другой стороны от ракитника вышел тот самый юноша. Он быстро шагнул к Ирати, и девушка мгновенно сообразила: он решил, что видит перед собой сестрёнку. Что та девочка, что Ирати — обе сегодня были в тёмно-сером платье, разве что Ирати могла похвастать сложной вышивкой на своём... Узнал ли он в ней девушку, встреченную во время праздника, Ирати так и не поняла. Не вовремя, к её сожалению, дала знать о себе та самая Триста — его сестра.

Будто чего-то испугавшись, она позвала тоненьким голоском:

— Коранн!

Резко отвернувшись от Ирати, юноша взглянул на позвавшую и, кажется, понял свою ошибку. Он снова оглянулся на Ирати, после чего быстро взял за руку эту Тристу и вместе с нею растворился среди приозёрных кустарников опушки.

Ирати, которая с сожалением проводила глазами их исчезновение, вздохнула и встала. Настроение собирать травы и цветы куда-то ушло. Хотелось задумчиво бродить по берегу озера и гадать, показалось ей или нет, что в прощальном на неё взгляде этого Коранна она уловила такое же сожаление. Собираясь идти к своим, она странно себя ощущала. Делая шаг от ракитника, она останавливалась и, чуть приоткрыв рот, прислушивалась. А вдруг он... вернётся? И злилась на ветер, который заставлял травы шелестеть, мешая расслышать и так беззвучные шаги юноши. И, когда она снова оказалась на виду охраны, когда заметила, что старый Орис хочет созывать своих учениц, она неохотно полностью развернулась к месту встречи.

Слишком резкий шелест листьев за спиной напугал и заставил обернуться.

Коранн стоял в пяти шагах, почти сливаясь с кустом бересклета, и продолжал вести ладонью по ветке, шурша листьями и улыбаясь Ирати. Она только шагнула к нему, как за спиной закричали:

— Ирати! Ирати-и!

Он поднял брови, уже разочарованно улыбаясь ей.

Вот так и узнали друг друга по именам... И всё.

Пришлось уйти, потому как двое охранников двинулись в её сторону, встревоженные её долгой отлучкой.

Она попыталась потом осторожно выяснить, в чьих семьях есть брат с сестрой. К сожалению, мало кто подходил под её описание. А потом ей стало стыдно, и Ирати прекратила поиски. Ну и что — встретились дважды... Он же не искал...Прошла осень. Морозами постучалась зима...

Неужели именно его семья сейчас размещена в апартаментах для гостей? Неужели про него говорит прислуга, что он... умирает?!

Ирати кивнула Слэйн и выбежала из своих комнат.

По коридору мчалась так, словно за ней гнались вампиры, благо пустой. Спустилась на второй этаж, чуть не споткнувшись на ступенях, — так торопилась в испуге. На втором этаже много было и эльфов, и людей. Пришлось замедлить шаг и пройти мимо всех достойно, хотя ноги от страха подламывались: а если уже? Мельком она ведь видела, как убивали вампиры-оборотни, с каким наслаждением раздирали ещё живую жертву...

Дойдя до нужной двери в апартаменты (мельком удивление: почему отец решил обездоленную эльфийскую семью поместить в такие богатые комнаты — на него это не похоже!), Ирати уже с трудом удерживала слёзы: "Только не он! Только не он!"

И, постояв немного, собираясь с силами, чтобы выглядеть достойно и спокойно, она осторожно открыла дверь.

Думала — сумеет для начала приблизиться к старому Орису, чтобы выслушать, что требуется от неё. И замерла на месте, когда из первой же комнаты слева вышла девочка Триста с заплаканными глазами. Никого не замечая, тихонько всхлипывая, она зашла в другую комнату. Ирати взглянула на целителя. Он о чём-то шептался с одной из своих учениц, кажется наставляя её в чём-то.

И шмыгнула в комнату, откуда вышла Триста.

Одна из самых маленьких комнат в этих апартаментах. Единственная свеча на столике рядом с кроватью, на котором лежит неподвижное тело. Нет, это ей причудилось, что оно неподвижно. Даже укрытое до пояса одеялом, оно мелко вздрагивало, а в пустоте комнаты слышались хрипловатые вздохи, будто кто-то пытался надышаться... впрок.

Ирати взяла свечу со столика и, затаив дыхание, подошла к кровати.

Она многое представляла в своём воображении, пока бежала в эти комнаты.

Но увиденное её потрясло.

Слэйн была права.

Его лицо... Ирати даже не могла дать определение тому, что разглядывала. Только сердце заболело, когда к глазам прихлынули горячие слёзы. Он ещё дышал, но...

И, несмотря на эти шрамы, на содранную кожу, Ирати узнала его.

Она присела рядом с ним, на край кровати, собираясь с мыслями и силами.

Надо подумать.

Отец запрещал дочери заниматься главной её магической способностью. Но дар никуда не денешь. А если не денешь, то поневоле приходится хоть чему-то обучиться, чтобы упорядочить довольно беспокойные силы. Хотя бы и самостоятельно. Библиотека рукописей в крепости была богатой...

Но что, если она опоздала?

Взгляд, упёртый в пол, она не хотела поднимать. Поднимешь — слёзы мутят всё, что хочется и не хочется видеть.

Он захрипел чаще.

И Ирати взглянула на него, перепугавшись.

Он почувствовал, что кто-то сидит рядом, и пытался открыть глаза, чтобы увидеть, кто именно.

Она сползла с края кровати, сев со свечой и на корточках так, чтобы он видел её лицо даже полузакрытыми глазами.

Кажется, он машинально попытался улыбнуться ей, но только скривился от боли, сдвинув кожу лица.

— Не улыбайся, — сглатывая, чтобы он не заметил, что она готова вот-вот расплакаться, шёпотом велела она. А заметив, что дрогнули его губы, с горькой усмешкой предупредила: — И не говори. Я сейчас выйду и снова приду. Дождись!

Она встала, решившись. Оставила на столике свечу и вышла, специально чуть стуча сапожками по деревянному полу. В гостиной апартаментов твёрдо подошла к Орису. Тот взглянул на неё и вздохнул: судя по всему, он видел, из какой комнаты она вышла. Ирати вскинула голову и одним взглядом потребовала двух девушек-учениц оставить её наедине с целителем.

— Орис, что с Коранном?

— Ты знаешь его?! — поразился целитель. И покачал головой, мрачно добавив к этому безнадёжному движению: — У него больше нет сил.

— Зато есть у меня, — безразлично напомнила Ирати.

— Ты хочешь... — взволнованно ахнул Орис и с надеждой вцепился в её руку. — Ты?! Ты сумеешь?! Что тебе нужно, чтобы это сделать?!

— Мне нужно, чтобы в ту комнату никто не входил, — жёстко сказала Ирати. — И ещё. С какой стороны пытались прорваться вампиры сегодня утром?

— Со стороны крепостной стены, выходящей к лесу. С севера. Я скажу, чтобы никто не входил в комнату, — обеспокоенно пообещал Орис и тут же испугался: — Но что скажет твой отец?! Что сказать ему, если он спросит?!

— Что положение было безвыходным, — отстранённо сказала Ирати: она уже обдумывала, что должна сделать. — Орис, ты должен знать, что мне придётся открыть окно в той комнате. Предупреди остальных, что входить нельзя.

— Конечно-конечно! Обязательно!

— Проводи меня в комнату, — спокойно предложила девушка. — Надо, чтобы все видели: именно ты оставляешь меня там.

И они это сделали — подошли на виду у всех к комнате Коранна, и Ирати закрыла изнутри дверь на засов. Закрыла — и со страхом прислушалась к темноте. Но хрипящее дыхание уловила сразу. Выдохнув, она поспешила к кровати. Кивнула ему, склонилась над ним и чётко, чтобы он расслышал её с первого слова, вполголоса сказала:

— Я верну тебя, Коранн... Время ещё есть.

Выпрямилась и решительно пошла к окну. Узкое, без ставней. Распахнула две створки — отшатнулась от неожиданности: начиналась вьюга, и в лицо немедленно швырнуло резким суховатым снегом. Ирати, опомнившись, равнодушно отметила, что снег суховат, потому как на улице становится всё холодней... Стоя у окна, она сориентировалась, где находится стена, на которой сегодня дежурил старший брат.

Не обращая внимания на заносимый в комнату снег, она высунула из окна руки и воздела их к небу — к тому, что спряталось за седыми дымными вихрями, скрывая северную сторону крепости. И зашептала, истово веря в свои заклятия и призыв. И попятилась, поймав призванную силу, которой так боялись в крепости и которую эльфы считали недостойной дочери правителя.

Чёрная сила, которую видела только она, а остальные только чувствовали как невыразимый ужас, обвилась вокруг той, которая умела призывать смертельные эманации. Стороной Ирати помнила, что эту силу может увидеть умирающий Коранн. Помнила, как он может отшатнуться от той, кто хочет помочь ему. Отшатнуться, если выживет, — напомнила себе, медленно шагая к его кровати.

Чувств никаких не испытывала. Они все были отринуты, чтобы сосредоточиться на проводимом ритуале. Поэтому она ощущала своё лицо заледеневшим в этой сосредоточенности.

Свеча погасла. Свет и смерть плохо уживались между собой, а Ирати не настолько знала природу и особенности своей силы, чтобы уметь "сдружить" их. Но теперь свет не нужен. Ирати отчётливо видела всё... И где-то в стороне девочка Ирати молила всех духов, чтобы Коранн не видел, что она делает. В то время как девушка Ирати знала — видит. Он на пороге смерти. Именно в этом положении видят...

Она снова встала возле его кровати так, чтобы видеть его лицо.

Медленно подняла руки — и погрузила умирающего в волну чёрной силы, спадающей с её ладоней. Она стала посредником между умирающим и мёртвыми. Она слышала вой вампиров-оборотней и плач живых. Она слышала могучий шелест волны, в которую погружалось тело Коранна и которая агрессивно проникала в его тело... Становилось всё холодней — и уже не оттого что на улице зима, не оттого что в комнату намело из открытого окна. Краем глаза Ирати наблюдала, как сила мёртвых продолжает вливаться через окно, чтобы продолжить свой бег вокруг взывающей к ней, а потом с её ладоней упасть на умирающего...

Когда всё закончилось, свеча вдруг будто сама по себе вспыхнула тревожным пламенем.

Облизав пересохшие губы, Ирати неверным шагом приблизилась к кровати, чтобы разглядеть Коранна. Подспудно она знала, помнила, что он пытался сопротивляться силе мёртвых. А говорили — у него не осталось сил... И это сопротивление здорово вымотало его... Осторожно склонившись к нему, Ирати подняла брови: он спал. И тогда она попятилась и, только стукнувшись спиной о входную дверь, опомнилась. Твёрдым шагом подошла к окну и закрыла его. Затем, нисколько не беспокоясь о снеге на полу, отодвинула засов и вышла.

Больше всего она жалела, что рядом нет Астигара или Гароа. Потому что только они могут пожалеть её, когда она уткнётся им в грудь, чтобы разреветься от обиды. А пока она сухо кивнула испуганному Орису, разрешая войти в комнату. И вышла сама.

Добежала до своей комнаты. Слёз уже нет. Села у слепого из-за вьюги окна и бессмысленно уставилась на него.

Захочет ли Коранн поблагодарить её за воскрешение? Захочет ли он знать, что его воскресила девушка-некромаг? Таких, как она, сторонятся... А он так ей понравился...

Глава седьмая

Одно дело — придумать последовательность необходимых действий. Другое — снабдить каждую задумку чисто практическим воплощением.

Добраться до некроманта — как? Просто добежать нельзя: часть разгромленного дома завалила всю лужайку перед дорогой, где чуть выше по улице стоял Катэйр. Чтобы пройти это короткое расстояние, отстреливаясь от вампиров и перелезая переломанные крышу и стены, понадобится довольно долгое время.

И всё это ещё и на открытой местности. То есть придётся отбиваться от полчищ вампиров. А ещё — как предупредить Катэйра, чтобы не попасть под его же смертельные удары? Тот крутится и вертится на месте — и не догадаешься, понимает ли он, что убивает всех подряд? С другой стороны, он же не убивает бегущих к нему, под его защиту, мирных жителей... Успеет ли он понять, что со стороны, которую он не расчищает от вампиров, бегут те, кто хочет помочь горожанам? Да и... Если крикнуть, чтобы предупредить, не ослабит ли он от неожиданности свой боевой удар? Не попадут ли те, кого он спасает, под смертельный удар вампиров?

И вопрос не из последних: куда он девает тех, кто бежит к нему?!

Все эти суматошные мысли буквально взорвались в голове, пока Астигар лез через эти... дрова — или рукотворный бурелом. В итоге он присел перед деревянным обломком, который трудно определить, чем он является. И взметнул над собой лук, чтобы сбить вампира, с победным визгом пикирующего на него. И этот неожиданный для него жест снова объяснил, что делать дальше.

— Здесь! Отстреливаем!

Разбитая передняя часть дома торчала несколькими щитами, и крылатые твари поневоле, подлетая к ним, замедляли свой полёт, а значит, и движение — из боязни сломать крылья. Следовавшие за Астигаром эльфы и люди сразу поняли, что нужно делать. Прячась в обломках, они вскидывали луки и из ненадёжного вроде как, но вынужденно естественного укрытия принимались за обстрел вампиров.

Колдо вновь оказался сбоку, подавая стрелы. И всё бы хорошо, но... Вампиры жёстко остановили тех, кто хотел подойти или хотя бы приблизиться к городскому некроманту. Хуже того. Сообразив, что добыча здесь в знатном изобилии, они все устремились сюда, постепенно собираясь весьма в большом количестве. Они даже мешали друг другу в хороводе кружения над невольными охотниками.

Астигар не успевал стрелять из лука, как и лучники, приведённые им, так что вампиры на жёстких виражах — аж ветер свистел в их кожистых крыльях! — пытались достать лакомую добычу. Из-за этого свистящего шелеста и запугивающего визга Астигар слышал только, как шёпотом, но отчаянно ругается Колдо...

Внезапно десятки вампиров, рявкающие над ними, рванули в сторону, вереща так, словно их свежевали живыми. Но несколько туш так же неожиданно обрушилось на деревянные обломки дома. Да и улепётывающие твари, задетые еле видимой для Астигара прозрачно-чёрной волной, с коротким рычанием, после двух-трёх взмахов мощными крыльями, бессильно упали чуть дальше от дома...

Астигар мог только догадываться, что Катэйр заметил необычное скопление вампиров над одним местом — и одним жестом послал сюда убийственные силы, которыми обычно пользуются некроманты. Хорошо ещё — вниз не послал. То ли всё-таки видел, как оттуда вылетают стрелы, то ли иным способом, но сообразил, что внизу живые.

Но об этом Астигар подумал позже... Сейчас же он только закричал:

— Берегись!

Если учесть, что вампиры-оборотни в величине не уступали людям и эльфам, то сверху начали грохотать тяжеловесные тела, доламывая деревянные "щиты", под которыми прятались лучники. Они все шарахнулись подальше, потому что никому не хотелось, чтобы крылатые мертвецы стукнули по голове или просто сбили с ног. Хотя... с ног... Здесь, где каждый прятался, согнувшись, а то и на полусогнутых...

— Беги же! — раздался отчаянный крик Колдо, оглянувшегося направо.

Астигар быстро обернулся взглянуть, на кого он кричит. Но сначала довелось увидеть другое: Колдо рывком развернул свою боевую сеть и мгновенно вбросил её вверх. И дёрнул её, с пойманной добычей, так, словно легкомысленно пытался играть с метательным оружием бола. Правда, игра у него была односторонняя: он старался метнуть груз подальше от себя, а вместо камня в сети оказался мёртвый вампир.

Когда краткое оцепенение прошло, Астигар понял, почему "разыгрался" Колдо: в двух шагах от него сидел на коленях один из эльфов-лучников. Погибший под воздействием силы некроманта, вампир падал прямо на него, но эльф не шевелился. Только смотрел в одну точку и, кажется, даже не мигал.

Из-за нехватки времени, из-за стремительной смены множества событий Астигар привык так же стремительно соображать. Он ещё не успел додумать, что с эльфом происходит, как интуитивно бросился к нему и, схватив его чуть не под мышку, потащил к развалинам дома. Только сдёрнул с места, как на доску, на которой только что стоял коленопреклонённый эльф, тяжко рухнули один за другим ещё три крылатых тела.

Ещё двое эльфов выскочили Астигару навстречу, чтобы помочь дотащить товарища под укрытие. Так, сопровождая его, с его странной добычей, и насторожённым Колдо, который успел вытряхнуть мёртвого вампира из боевой сети, они отстреливались от вновь появившихся летучих тварей.

Оказавшись в подвальном помещении, Астигар уложил странного эльфа на пол и прислонил к стене.

— Что с ним? — тяжело дыша, спросил Колдо.

— Забылся... Посмотрел в глаза вампира, — угрюмо ответил Астигар. — Теперь пройдут сутки, прежде чем он будет прежним. Если того вампира не убить.

И замолчал, встревоженно прислушиваясь к нарастающему гомону из подземных коридоров. Вскоре стало слышно передаваемое от одного к другому:

— Астигар! Где Астигар?!

В этом зове не чувствовалось слишком большого беспокойства, так что он, вновь взвалив на плечо лучника, подпавшего под подчиняющий взгляд вампира (ощущалась какая-то вина перед пострадавшим), осторожно поспешил к лестнице в подземные коридоры. Перед тем как удалиться с места, он велел двоим из своей "десятки" продолжить наблюдение за Катэйром, чтобы узнать, куда исчезают принятые им под свою защиту мирные горожане.

Зная, что за спинами осталось двое стрелков, Колдо вызвался на всякий случай идти впереди Астигара, освещая ему дорогу. Впрочем, идти оказалось недолго. Едва спустились по лестнице из подвального помещения разрушенного дома, как Астигара перестали звать, а спустя мгновения в факельном свете Колдо очутился, как ни странно, запыхавшийся Гароа.

— Что с ним?! — крикнул он, кивая на неподвижное тело.

— Взгляд вампира! — отозвался Астигар.

— Давай его мне! Донесу! А ты беги в коридор, справа от развилки!

И такая настойчивость прозвучала в требовании Гароа, что Астигар не стал медлить, а сразу вручил бессознательное тело лучника младшему брату. Астигар видел: Колдо удивился и даже испугался за невысокого и слабосильного, на первый взгляд, Гароа. Но, когда человек, убегая вместе с Астигаром, оглянулся, его брови взлетели от изумления: Гароа тряхнул плечом, поудобней устраивая свою живую ношу, и легко, словно не чувствуя её веса, заторопился за ними.

— Гароа сильней, чем кажется, — на ходу бросил Астигар человеку.

Колдо только хмыкнул в ответ.

Его хмыканье Астигар, шагавший крупным шагом, еле расслышал. Они свернули, как и было предложено, на развилке и теперь быстро приближались к месту, которое встречало их постепенно нарастающим шумом: подбадривающими и даже командными криками, детским плачем, женскими воплями...

Первое, что поразило Астигара, оказалось именно что толпой из людей (в большинстве почему-то, судя по одежде, мирные горожане!) и эльфов — из своих, из крепости. Толпа эта была отчётливо поделена надвое.

Второе его чуть не заставило ахнуть: в этот коридор откуда-то пробивался естественный свет зимнего дня.

Третье, когда он вгляделся, заставило его оторопеть от потрясающей догадки и даже замедлить шаг: кто-то из эльфов (явно сильный маг!) сумел пробить верхнюю часть подземных переходов — причём, судя по крикам, лаз был пробит рядом с Катэйром! Вот куда пропадали люди, бежавшие к нему, который очищал для них путь спасения!..

Выбитая дыра как раз и источала тускловатый дневной свет. И была сделана довольно хитро: не колодцем, из-за чего людям было бы затруднительно спрыгивать вниз с такой высоты. Нет, Астигар с удивлением созерцал крутую земляную насыпь, по которой спасающиеся либо скатывались, поскольку во внезапной тьме ничего временно не могли разглядеть, либо спускались осторожно — почти на ощупь, пока глаза не привыкали к всплёскивающей факельным огнём полутьме подземелья. Потому-то эльфы, стоявшие по обе стороны импровизированного спуска, и подбадривали тех, кто справедливо побаивался в темноте идти по неровной насыпи.

Но вот спустился последний человек. Эльфы, сторожившие спускавшихся, осторожно, боясь налететь на новых, полезли наверх.

— Астигар...

Он обернулся: к нему подошли те двое, которых он оставил наблюдать за некромантом.

— Что?

— Катэйр дотянулся до всех живых, которых сумел найти. Сейчас на той улице пусто. Кажется, теперь у него самого возникла проблема.

— Не тяните! Какая проблема?

— Вампиры всё ещё продолжают облетать его. Он не может спуститься сюда.

По глазам, едва поблёскивающим в полумраке, Астигар сообразил: выложив информацию, эти двое ждали его решения. Он снова взглянул наверх.

— Подождите.

И, пригнувшись, пошёл по насыпи (Колдо молчком за ним), мельком раздумывая о том, кто из эльфов оказался настолько силён, что сумел пробить вход в подземные коридоры... И, когда уже добрался до проёма, внезапно озадачился: а если вход в подземелье устроили не эльфы? А... скажем, сам некромант? Могло ли быть такое, что у человека магических сил гораздо больше, чем у эльфийских магов?

Проём был достаточно большим, чтобы в него одновременно влезли сразу двое. Поэтому Астигар высунулся, чтобы определиться с обстановкой.

— Как я могу тебе помочь?! — выкрикнул он, чтобы некромант услышал его.

— Уходите! — вынужденно глухо, поскольку смотрел в основном наверх и в стороны, откликнулся Катэйр. — Мне уже помогают! Сейчас... спустимся!

Постояв немного, высунувшись по пояс, Астигар, наконец, увидел, куда чаще всего смотрит некромант и куда он чаще посылает смертельные для вампиров волны: с другого конца улицы приближалась довольно высокая и широкоплечая фигура. Пока она была слишком далеко. И шла эта фигура достаточно медленно, поскольку к ней жались ещё пять фигурок — две большие и три маленькие. Видимо, человеческая семья. Мужчина, ведший людей, то и дело совершал вокруг себя оборот, вскидывая руки. И тогда Астигар видел потрясающе мощный выброс магии, пусть и не смертельной, но отгоняющей. Словно мужчина лишь недавно начал заниматься магическими науками и ещё не знал, как использовать их против такого противника, как летучие оборотни.

Вампиры шарахались от него, но не отставали, возбуждённо вереща.

Изумлённый Астигар никак не мог понять: что происходит?!

У незнакомца нет в руках оружия. Почему?! Хотя бы нож для устрашения! Хотя бы лук со стрелами — или та же боевая сеть! На что рассчитывал незнакомец, отгоняя вампиров — причём так, что они страшно боятся его жестов, но, тем не менее, липнут к нему? Как к самой лакомой добыче?.. Неожиданно мужчина и его подопечные резко присели — вместе. Наверное, он отдал приказ... Катэйр резко провёл рукой полукругом в их сторону так, словно показывал: всё обведённое — моё!

Кружившие над мужчиной и его спасёнными, оборотни будто застыли в воздухе, а потом рухнули, ломая конечности и крылья... Дальше все шестеро бежали, перепрыгивая через трупы этих тварей. А вампиры ещё некоторое время боялись подлететь к этой маленькой группке беглецов. То самое время, пока мужчина и спасённая им семья бежали к некроманту. Астигар присел и крикнул вниз:

— Приготовьтесь! Сейчас будет ещё несколько человек!

И поставил ногу на край проёма, готовясь стрелять из-под смертоносной руки Катэйра, чей краткий взгляд на себя успел уловить. Колдо притаился рядом, готовый подавать стрелы. Больше стрелков, к сожалению, здесь не помещалось. А ведь надо ещё думать о том, чтобы помогать беглецам спуститься, пока Катэйр защищает вход в подземные коридоры. Да и самого Катэйра надо бы обезопасить...

Судя по всему, на этом участке улицы живых не осталось. Иначе зачем бы вампиры скучились именно над Катэйром? А они кружили над ним стремительной воронкой, которая время от времени распадалась, шарахаясь от Катэйра и его страшных жестов...

Люди добежали. Насторожённый Астигар вылез совсем из проёма и предоставил Колдо принимать и передавать далее в коридоры всю семью из пяти человек. Причём мужчина, приведший их, почему-то встал рядом с некромантом, запрокинув лицо к небу. Астигар ещё раз очень внимательно осмотрел его. Даже у слепого воина нашлось оружие — у этого ничего не было ни в руках, ни на бёдрах даже признака каких-либо ножен. Может, он из соседнего дома с этой семьёй? Когда вампиры начали атаковать, выскочил, небось, в чём и с чем был.... Или... Может, он тоже некромант, как и Катэйр, который явно знает его? Астигар в мнении о знакомстве этих двоих исходил из того, что они, оставшись без бремени в виде спасаемых, мгновенно встали спиной друг к другу.

Эльф хотел было напомнить им, что есть возможность спрятаться в подземелье, пока несколько лучников отрезают крылатых оборотней от их добычи. Не успел.

— Вниз-с... — странно шипя, резко скомандовал неизвестный в воздух, не глядя ни на кого — даже на некроманта.

Тот мгновенно обернулся к проёму и чуть не вскрикнул:

— Все вниз!

— Но...

— Быстро! — рявкнул Катэйр и чуть не сквозь зубы добавил: — Здесь сейчас такое будет... Быстро же!

И согнулся над проёмом, собираясь прыгнуть в него, а заодно подталкивая к нему Астигара и торопливо повторяя одно и то же: "Быстрей вниз! Быстрей!"

Слишком изумлённый, Астигар послушно полез в проём, негромко командуя уже Колдо, чтобы тот немедленно спускался.

Но времени оказалось мало — и Астигар онемел, оглянувшись.

Сначала проём был закрыт прыгающим в него некромантом.

А потом взорвался страшным жёлтым огнём, причём эльф услышал не гудение, а рёв пламени! Освобождённый от темноты прыгающего Катэйра, проём настолько ослепил Астигара, что на несколько мгновений он тыкался слепым щенком, руками пытаясь нащупать стену насыпи...

Пока кто-то не взял его за плечо и не потянул на себя.

— Астигар, это Колдо...

В голосе человека эльф услышал страх, а по направлению высказанных слов сообразил, что и Колдо увидел тот страшный огонь. Правда, не в полной мере, раз мог ориентироваться, а то и видеть.

Но рёв пламени смолк буквально сразу.

— Быстрей, Вальгард! — раздражённо крикнул некромант. — Я закрываю вход!

Астигар, всё ещё ослеплённый, не увидел, но услышал, как мимо него протиснулось мощное тело. Протиснулось — и остановилось. Судя по движению, неизвестный обернулся к Астигару и Колдо.

— Ш-што с-с ним? — повелительно спросил невидимый Астигару неизвестный.

Впрочем, по выговору изумлённый эльф легко узнал это существо.

— Он оглянулся на огонь, — объяснил Колдо, крепко держа Астигара за плечо. — Вид огня обжёг ему глаза. Но ничего. Он справится быстро.

— С-справитс-ся... — проворчали совсем близко, и на глаза Астигара, не успел он отшатнуться, легла шершавая длань.

Небольшое жжение, а потом глаза словно облило спасительной прохладной водой. Так что, когда неизвестный Вальгард убрал руку, Астигару пришлось лишь приспособить зрение к полной тьме. И прислушаться к падающим над головой сгоревшим телам вампиров. И вдохнуть смрад горелого мяса.

— Идём-идём, — позвал Колдо. — Там тебя твой брат ищет.

Не отпуская его плеча, человек очень медленно повёл Астигара вниз. Эльф уже видел всё, но был благодарен Колдо, что тот всё ещё страхует его на неровной, а потому опасной насыпи. Медленно шагая вниз, он изо всех сил прислушивался к разговору за спиной. Говорили те двое — некромант и дракон.

— Почему не сразу? — раздражённо выговаривал Катэйр Вальгарду. — Твоих сил хватило бы с самого начала спалить их всех.

— Здес-сь дома деревянные, — тоже злился дракон. — Пусти я с-струю огня по улице — люди бы выс-скочили из домов — на радос-сть этим тварям. А так многие с-сейчас-с с-сидят с-среди развалин! Эти — зачем выбежали? Знать бы. Вот и приш-шлос-сь с-спас-сать, пока к тебе бежал.

— Тогда ладно, — уже рассеянно ответил Катэйр. — Что теперь будешь делать?

— Не знаю, — недовольно ответил тот. — А ты?

— Город спасать надо.

— Тогда я с-с тобой. Мы в паре неплох-хо работаем.

— Согласен.

Плетясь перед обоими, Астигар вспоминал всё, что он слышал о Вальгарде. Тот впервые появился в окрестностях города примерно с год назад. Пришёл к правителю Итерри — познакомиться, как насмешливо объяснил тогда дракон. И предупредить, что собирается создавать собственную, клановую крепость в ближайшем предгорье. Отец тогда обрадовался, хотя Вальгарду виду не показал: дракон поблизости — это не только огромная честь для эльфийского города, но и надежда, что город-крепость будет мало страдать от нашествия каких-либо врагов. Огненной драконьей мощи боялись все.

Когда после драконьего визита правитель Итерри остался наедине с сыном, тот спросил, сколько этому дракону лет. Выглядел тот как-то неопределённо. Отец пожал плечами: "Он совсем молодой. Несколько десятков, скорей всего..."

Спохватившись, Астигар снова прислушался к беседе за спиной. Итак, некромант и дракон не просто знакомы. Они уже не впервые встречаются и проводят какие-то совместные дела. Потому и обсуждают, как спасать город — не обращая внимания на эльфов. Когда Астигар это понял, он сообразил и то, что это странное пренебрежение его немного задело. Он не слишком юн, чтобы обижаться. Но было неловко, что какой-то человек, пусть и с драконом, может не рассчитывать на эльфийские силы. С другой стороны... Астигар слегка усмехнулся над собой. Он только что показал свою уязвимость.

— Почему бы тебе не взлететь в небо — и оттуда не полить их огнём? — предложил некромант, причём в его голосе слышалась насмешка.

— Вс-сё то же с-самое, — буркнул Вальгард. — Чтобы уничтожить этих-х тварей, нужен с-сильный огонь. Но он же может подчис-стую сжечь город.

— Тогда надо придумать ловушку, чтобы собрать их в одном месте, где будут гореть только они, — заключил человек. И вздохнул: — Жаль, что нас разбросало по городским улицам. Собрать бы всех некромантов и некромагов — быстро бы избавились от них. Так, а теперь интересно, куда прятать всех тех, кого мы сумели спасти...

— В нашем дворе достаточно места для оставшихся жителей, — оглянулся Астигар. — Там уже есть несколько человек. Проводят туда и этих.

— Ты кто? — невежливо спросил Катэйр. — В темноте плохо вижу. Слышал — тебя назвали Астигаром? Сын правителя здешнего?

Помешкав: слишком уж бесцеремонно спрашивал этот человек-некромант! — эльф неохотно кивнул:

— Да, я старший сын правителя Итерри.

— А что ж так случилось, что ты в первых рядах лучников оказался? — продолжал спокойно выспрашивать некромант. — Почему не командуешь отрядами?

Астигар промолчал о том, как обычно строилась защита, о том, что в первую очередь эльфы защищали собственную крепость. Ответил правду:

— В городе была моя сестра — Ирати.

— И что теперь собираетесь делать дальше?

— Пока спасаем всех в подземные коридоры. — Астигару хотелось рявкнуть: человек вёл себя так, словно не понимал происходящего и желал, чтобы эльф отчитывался перед ним. — Потом подтянутся боевые "десятки", будем очищать город от вампиров.

— Слышал о твоей сестре, — задумчиво сказал Катэйр. — Но ведь она, насколько понимаю, сейчас уже в крепости?

Астигар, сразу сообразив, о чём именно говорит Катэйр, вспомнил, как некромант размышлял недавно о желаемом сборе всех некромантов и некромагов города. Вздохнул. Он не хотел бы, чтобы Ирати оказалась среди людей в качестве, которого категорически не переносил правитель Итерри. Отец и так недоволен, что у дочери объявились некромагические способности, а уж чтобы Ирати стала частью такого страшного отряда... Нет, Астигар и сам бы не хотел такого. И тут же вкралась странная мысль: "А если бы это наша крепость была почти разрушена? Легко говорить — не хотел бы. Пока это не касается твоего дома..."

— ... Пос-ставить лучников по вс-сем улицам, — очнувшись от неприятных дум, услышал Астигар дракона. — И пус-сть не дают этим тварям даже кос-снуться земли. Вампиры долго так не продержатс-ся.

Они уже шли по рукотворному коридору. Слушая рассуждения дракона и поправки Катэйра к его идеям, как защитить горожан и изгнать вампиров, Астигар догадался, что защита города сейчас зависит только оттого, насколько они все сумеют договориться. Неизвестно, с какой целью в городе появился со своих предгорий дракон Вальгард, но неплохо было бы во благо горожан использовать его силы, как магические, так и огненные. Только вот — невольно улыбнулся Астигар: как это сделать?

Но вскоре лучники из крепости разделились: кто-то повёл спасённых людей в крепость. Самих отпускать их нельзя: быстро заблудятся в этих лабиринтах. Другие же, более многочисленные, в первом же довольно просторном зале начали собираться в "десятки". Некромант и дракон, пристроившись на пороге коридора в этот зал, молча наблюдали за быстрой организацией боевых групп.

Уже свободно видевший в темноте Астигар подошёл к ним. Всмотрелся в легко узнаваемый облик дракона: острые скулы, чуть раскосые глаза и привычно надменный вид. Как некромант, необычно одетый не в чёрное, а в светло-серое, страшно худой, но с проницательными серыми глазами, умудрился так дружески сблизиться с ним?

— Не присоединитесь к нам?

Некромант покачал головой.

— Не знаю, как Вальгард, но я собираюсь идти в Старый город.

— Зачем? — удивился Астигар. Старым городом называли первое поселение магов в человеческом городе.

Но вместо некроманта ответил Колдо.

— Только там можно найти ещё несколько некромантов. Хотите организовать их в собственные "десятки"?

— И это тоже, — согласился Катэйр. — Но есть ещё кое-что: там, в Старом городе, с этой осени открылась школа магов. И собирали туда детей с магическими способностями. Сегодня не выходной день. Значит, детишки в Старом городе. Поэтому мы с Вальгардом идём туда. Надеюсь, успеем. Школа эта на отшибе от Старого города. Пока вампиры долетят до неё, мы уже будем там.

— Возьмёте с собой лучников? — внезапно для себя спросил Астигар.

Даже Колдо в удивлении поднял брови.

Но Астигару неожиданно захотелось знать всё, что может происходить в человеческом городе. А как иначе это сделать, если не послать тех, кто в нужный момент может прибежать с необходимыми вестями о положении в этой войне?

Некромант и дракон переглянулись. Вальгард едва заметно пожал плечами. Катэйр подумал немного и отрицательно покачал головой:

— Они понадобятся в другом месте. Нам... — он посмотрел на Вальгарда, и тот едва кивнул на невысказанное: — Нам они не нужны. — И сразу обратился к Астигару: — Желаем вам удачи! А мы... поторопимся в Старый город.

— С-сюда, Катэйр.

Не глядя на некроманта, Вальгард уверенно последовал в боковой коридор. Катэйр кивнул Астигару, прощаясь, и поспешил за ним.

Эльф с минуту, наверное, следил за тем, как их фигуры пропадают в темноте переходов, а потом взглянул на Колдо.

— Я почему-то решил, что они помогут нам.

— Но и в Старом городе нужна помощь, — напомнил человек, тоже не спуская глаз с проёма между коридорами. — Забудь о них, Астигар. Они не наши лучники, а потому действуют по своему разумению.

Как ни странно, но эта фраза заставила эльфа пробудиться от некоторого ошеломления и заторопиться к боевым "десяткам", чтобы раздать приказы, где и какая будет сидеть на самых недавно оживлённых улицах, чтобы отстреливать вампиров и спасать горожан.

Глава восьмая

Оцепенение после работы с некромагическими силами прошло не сразу. Ирати немигающе смотрела в окно, бессмысленно следя за тем, как вьюга лепит на её окне изысканно странные, витые узоры из снега... Пока в висок не уколола мысль, пробившаяся из той, привычной жизни, в которой юная Ирати беспечно бегала по коридорам и закоулкам крепости, порой своевольно нарушая семейные правила поведения, за что её лишь поверхностно журили...

Но мысль пробилась.

Там, снаружи крепости, происходит что-то страшное. И из-за этого страшного она должна принять участие в какой-то суматохе, чтобы помочь несчастным живым.

Девушка медленно поднялась со стула, всё ещё не сводя остановившегося взгляда с колдовских круговертей снега, которые постепенно пропадали за окном, заносимым кружевным, но беспощадным снегом...

Полностью привёл её в себя резкий и короткий стук в дверь.

Уже поворачиваясь к входной двери, Ирати знала, кто предупреждает о своём приходе и кого она увидит сейчас.

Перешагнув порог спальни, она и в самом деле увидела отца — правителя Итерри. Он стоял в нескольких шагах от входной двери в её апартаменты и ждал, когда оплошавшая дочь подойдёт к нему.

— Ты преступила наш уговор, — холодно напомнил отец, привычно величественный в своих богатых одеждах, щедро украшенных драгоценными камнями и золотыми нитями.

Поникшая Ирати не посмела поднять глаз.

— Да, отец, — прошептала она, думая о другом — о том, что её проступка никто не оценит по-настоящему, хотя она спасла жизнь.

— Ты помнишь, почему тебе нельзя заниматься некромагией, дочь? — размеренно вопросил правитель Итерри.

— Да, отец. Это недостойно нашего положения, — покорно ответила дочь.

— О твоём проступке мне сказал Орис. И я уничтожил воспоминания о твой проступке в памяти нашего целителя, — неожиданно сказал отец и испытующе заглянул дочери в глаза, поняла ли она в полной мере то, что он сделал.

Но, растерявшись, девушка не знала, что ответить на странное сообщение, а потому только робко кивнула:

— Да, отец.

Драгоценные камни и золотые нити в одежде правителя Итерри не просто украшение, как думают те, кто не имеет отношения к магии. Это магические артефакты, системой которых блестяще умеет пользоваться отец Ирати. Потому-то её не удивило, как пренебрежительно сообщил он ей о своём деянии. Только правителям дозволялось манипулировать сознанием и памятью своих подчинённых и вообще живых. Потому-то правителями становятся сильнейшие маги, умеющие использовать данные им силы, не навредив живым... Но зачем правитель Итерри стёр память Орису о том, как Ирати помогла умирающему?.. Даже будучи болтливым, целитель-эльф умел хранить тайны, особенно если они касались семьи правителя.

Кажется, видя дочь осознавшей свою провинность, правитель Итерри смягчился, а потому более ласково, как приличествует отцу, спросил:

— Почему ты помогла этому юноше?

С губ Ирати чуть не сорвалось: "Он умирал, а я была в силах помочь ему!" Но, доверившись прозвучавшему сочувствию в голосе отца, она взглянула на него и призналась:

— Я знаю его. Видела дважды — на празднике лета и в лесу, когда нас водил за травами Орис.

— Вот как... — задумчиво проговорил правитель Итерри. — А он? Он знает тебя?

— Только в лицо, — ничего не понимая, ответила Ирати.

— В лицо, — повторил отец. И задумался так тяжело, что Ирати не осмелилась даже предложить ему сесть. Помолчав, он спросил: — Ты будешь помогать ему далее? Ухаживать за ним, пока он не исцелится?

Девушка ощутила, как её щёки мгновенно обметало горячечным жаром от чувства, которое не сумела бы себе объяснить. Под проницательным взглядом отца она смогла собраться с силами, чтобы ответить:

— До твоего прихода я хотела переодеться и идти в нижние дворы крепости, чтобы помочь беглецам из человеческого города.

— Нет, — строго сказал отец. — На нижних дворах достаточно добровольных помощников. Ты же, дочь моя, пойдёшь в гостевые апартаменты и будешь сидеть в комнате с... — он запнулся и досадливо, словно забылся, щёлкнул пальцами.

— Коранном, — машинально подсказала дочь и вновь покраснела, сообразив, что сказала имя юноши, которого она, по её недавним словам, не должна знать. Поймёт ли отец её правильно? Ну, в том, что она и Коранн не успели в две краткие встречи перемолвиться словечком, но при этом знают имена друг друга?

И выдохнула после пронизывающего взгляда правителя Итерри, которым он обвёл её с ног до головы: отец проверил её личное пространство, не врала ли она, говоря всего о двух встречах. И не нашёл лжи.

— С Коранном, — медленно повторил он. — Ты будешь сидеть с юношей Коранном и помогать ему, чтобы он вернул себе здоровье и силы.

От испытанного недоумения Ирати чуть не захлопала глазами.

Почему отец сказал не "пока он вернёт", а "чтобы вернуть здоровье"?

А правитель ещё больше смутил дочь, велев:

— Переоденься, чтобы выглядеть достойно в глазах тех, кому ты будешь помогать.

Ирати осмелилась переспросить, уточняя:

— Переодеться так, чтобы знали, кто я?

— Нет. Достаточно, чтобы знали — ты по положению выше. А сейчас... — Он снова внимательно заглянул в глаза взволнованной дочери. — Подойди ко мне ближе, Ирати. Я спрячу намёк на твой тёмный дар так, чтобы никто его не разглядел.

Совершенно заинтригованная, Ирати очутилась в двух шагах от отца. Вблизи от него она вдруг (и это "вдруг" случалось всякий раз, когда она стояла рядом с ним) почувствовала себя не юной девицей, а совсем подростком, не уверенным в себе.

Нашёптывая заклинание, маскирующее некромагический дар дочери, правитель Итерри лишь раз возложил руку на её голову. После чего отступил и произнёс:

— Всё. Иди, переодевайся. И помни: ты дочь правителя Итерри. И у тебя обычные, универсальные способности мага, в основном — травника. Надеюсь, моя дочь не подведёт меня, Ирати.

— Нет, отец не подведу! — горячо пообещала она.

И чуть не осеклась, заметив усмешку, скользнувшую по жёстким губам отца.

И стало стыдно. Сегодня она уже подвела правителя Итерри. И дело не в прогулке в человеческий город. Это мелочь. Гораздо страшней некромагия — ведь девушка уже не раз обещала не заниматься ею.

— Ирати! — напомнил о себе отец и поднял ей голову, взявшись пальцами за её подбородок. — Напомню, что ты не должна заниматься некромагией. Иначе мои усилия замаскировать этот тёмный дар могут пропасть втуне.

— Я буду следить за собой, — жалко пролепетала девушка.

Отец вздохнул:

— Я бы предпочёл, чтобы ты дала клятву — никогда не пользоваться этим даром. Но, если ты сама не уверена в себе, как я могу требовать от тебя этого? Ты же понимаешь, что такая клятва слишком сильно может отразиться на твоей судьбе!

Он убрал пальцы с её подбородка и, больше не пытаясь говорить с дочерью, вышел из апартаментов. Ирати неподвижно стояла на месте, глядя на закрытую дверь.

Почему все достоверные возражения и хорошие объяснения появляются только тогда, когда отец покидает её комнаты?

Ведь так легко было бы объяснить, что она использует тёмный дар не для легкомысленного времяпрепровождения, а как последнее средство для умирающего? Ведь она и изучала-то некромагию только как средство исцеления, будучи травницей!

Наконец, она очнулась, понимая, что правитель Итерри просто подавлял её волю своей личностью... Удивляясь, как Гароа может противостоять отцу и жить так, как ему хочется, она вернулась в спальню. Здесь быстро переоделась. Правда, не совсем так, как пожелал правитель Итерри. Она расчесала свои бледно-белые волосы, заново переплетя косы, затем оделась в чистое платье и была даже рада приказу отца, потому что платье, в котором она проводила некромагический ритуал, как чудилось, буквально дышало смертью. Украшения тоже не стала добавлять. Хватит обычных оберегов, благо на них тоже пошли драгоценные камни.

Перед тем как открыть дверь и пойти в гостевые апартаменты, Ирати замерла в нерешительности.

Два вопроса волновали её.

А если Коранн запомнил, кто ему помог?

Нет, он, конечно, был в таком немощном состоянии, что мог решить: ему она привиделась. Но всё может быть... Так что делать ей, если он заговорит о некромагии?

Бежать к отцу и отвлекать его от государственных дел не хотелось.

Ирати решила действовать, исходя из ситуации.

Вторая проблема была тоже из щекотливых.

Никто не видел, кроме Ориса, что она входила в комнату Коранна. Как же теперь объяснить его родным и близким, почему она собирается сидеть при нём?

Недоумевая в душе, Ирати всё же открыла дверь и поспешила выполнять приказ отца.

Сбегая по лестнице, а затем торопясь по коридору между башнями крепости, Ирати сумела улыбнуться. С последней встречи с Коранном в лесу она так мечтала встретиться с ним — хоть ненадолго, хоть нечаянно, хоть снова всего лишь взглянуть на него, а то и переброситься с ним парой слов. Последнее у них так и не получилось. Даже имена друг друга узнали от других.

Мечтал ли Коранн о новой встрече с ней?

У последнего окна переходного коридора Ирати остановилась. И самый главный вопрос снова возник перед ней: а если он узнает, что она обладательница тёмного дара? И... отец не вполне прав. Если только он сам не убрал остаточный след некромагических сил, пронизавших тело Коранна, чтобы унести с собой смерть, притаившуюся в живом пространстве юного эльфа... Если правитель Итерри всё же не позаботился уничтожить следы странного целительства Ирати, будет легко узнать, кто и как избавлял юношу от смертельных ранений... Глядя на окно и не видя его, Ирати и сама не заметила, как в мыслях перешла на то важное, что взволновано её даже больше осознания: ей выпал шанс не только посидеть с Коранном, но и поговорить с ним.

А встревожило её новое недоумение: зачем правителю Итерри надо, чтобы она сидела с Коранном?

Ирати отошла от окна и побрела к башне.

Почему правитель Итерри так настойчиво предложил ей ухаживать за израненным эльфом, которого в городе-крепости никто не знал? Да и сам правитель наверняка видел его впервые? Она не помнила, чтобы ранее отец хоть раз упомянул о той эльфийской семье, об их крепости...

И вздохнула. Ей всего семнадцать лет. А потому пока ещё трудно понимать, что стоит за теми или иными словами и поступками старших.

Будь рядом Астигар или Гароа, они бы сразу объяснили ей подоплёку отцовских слов, как ей казалось.

Но, взявшись за дверную ручку в гостевые апартаменты, Ирати вдруг нахмурилась, а потом слабо улыбнулась: что, если отец таким образом, послав её к раненому, решил занять её — внешне довольно важным делом? Ведь какой он знает свою дочь? Непоседливой, непослушной. Что от неё, как он предполагает, можно ожидать? Ирати может в любой момент снова сбежать в опасный, потому что плохо защищённый, человеческий город, чтобы пополнить ряды тех, кто там сейчас сражается с ордами вампиров. Или, как она сама сказала отцу, может пойти к беглецам — к обычным людям, которые нашли в их крепости пристанище, чтобы помочь им с расселением.

То есть — из двух зол отец для неё, дочери правителя, выбрал меньшее? Пусть лучше за сородичем ухаживает, чем где-то пропадает или общается с какими-то там людьми?.. Она вспомнила слепого воина и его девушку-певичку. Вздохнула.

Решив, что разгадала замысел отца, успокоилась и уже свободно открыла дверь в гостевые апартаменты. К своему облегчению, обнаружила, что входная дверь открыта. А в гостиной нашла Ориса, который толковал о чём-то с девушками, ученицами целителя. На движение он поднял глаза и покивал Ирати, чтобы ты подошла к нему. Девушка, сомневаясь, всё же последовала его приглашению. Правда, Орис ещё некоторое время говорил с ученицами, и Ирати сумела оглядеться.

В гостиной, кроме целителя и его учениц, в дальнем углу, в кресле, сидел старик-эльф, глава пострадавшего семейства. Правда, в каком-то отношении сейчас он был не один: у ног его, то ли грея, то ли по привычке насторожённо лежали два громадных волка. Ирати немного удивилась: она уже знала об этом семействе, но всё же... В крепости использовали оборотней только как бойцов низшего уровня. А в этом семействе, кажется, привыкли к ним больше в качестве телохранителей?..

— Ирати, я поручаю тебе одного из пострадавших, — наконец решив проблемы с ученицами, обратился к Ирати целитель. — Ты будешь сидеть с ним в его комнате, наблюдая за его состоянием. Ты поняла меня?

— Поняла, — спокойно ответила Ирати, мысленно выдыхая: отец заранее знал, что так будет? Или он вложил собственное требование в сознание Ориса? Или всё гораздо проще — и правитель Итерри предупредил Ориса о появлении Ирати?

И, только отворачиваясь от целителя, Ирати неожиданно сообразила: Коранн уже не смертельно ранен! Возможно, он даже уже в сознании! А значит...

Она с трудом утихомирила своё желание немедленно побежать к двери его комнаты и под пристальным взглядом старика, угрюмо сидевшего в кресле, и его волков спокойно пошла в указанное Орисом место. В открытую дверь она даже не вошла и проскользнула. С одной стороны, хотелось сразу увидеть Коранна, с другой — она побаивалась разбудить его, если он всё ещё спит после исцеления некромагическими волнами...

Так и есть... Ирати осторожно, стараясь не стучать, подтащила к кровати раненого тяжёлый стул и села, тая дыхание. Коранн спал. Орис успел протереть ему лицо, чтобы избавить от кровавых брызг, с которыми выходили из юноши смертельные знаки...

Сейчас он совсем не был похож на того, кого запомнила Ирати после тех двух очень ярких встреч. Этот Коранн выглядел таким худым, словно его семья не просто убегала от нашествия вампиров-оборотней, а убегала несколько дней. Не спасала от впечатления долгого голода даже общая отёчность на его лице из-за синяков и порезов... Сумеет ли он вспомнить её после таких потрясений? Ирати задала себе резонный вопрос: "А нужно ли, чтобы он меня вспоминал? Ему бы сейчас... выжить!" Да. Он не должен напрягаться, вспоминая нечто, что сейчас для него чуждое, а все силы направить на то, чтобы вернуться к своему прежнему образу сильного молодого эльфа.

Взглянув на столик, поставленный рядом с кроватью, Ирати обратила внимание, что на нём есть не только чашки и кувшины с водой, но и маленькая кастрюлька. Взглянув на Коранна, не разбудит ли его неловким движением, Ирати потянулась к этой кастрюльке. Тихонько открыв крышку, повела носом над тёмным варевом.

Всё правильно. Чтобы юноша набирался сил, Орис напоил его отваром успокаивающих и даже слегка снотворящих трав. Зачем же отец прислал её сюда? Коранн будет долго ещё спать под воздействием трав.

Кастрюлька едва не выпала из резко ослабевших пальцев из-за шелеста с кровати:

— Я тебя знаю...

Ирати сглотнула, изо всех сил вцепившись в ручки посудины, а потом опомнилась и поставила её на столик. Выпрямилась, поражённая: "Он не уснул?"

Но шёпотом же ответила:

— Знаешь.

И всмотрелась в его лицо. Может, она зря откликнулась? Может, он слишком слаб, чтобы говорить? Ведь она только убрала знаковое присутствие смерти в его теле, но сам Коранн, хоть и не умирающий теперь, зато тяжело раненный, и ему всё равно трудно говорить — не то что вести беседу, о которой она втайне мечтала. Ирати утешила себя только одним: "Он первый начал!"

— Откуда? Знаю? — настойчиво, хоть и тем же слабым шёпотом спросил юноша.

Ему, поневоле скосившемуся, трудно было смотреть на неё, сидевшую сбоку, поэтому девушка подвинула стул так, чтобы сидеть прямо перед ним. Тревога в его глазах сразу успокоилась, и теперь Коранн следил за ней полузакрытыми глазами.

— Я шла возле повозки во время летнего праздника, и ты взглянул на меня, — прошептала Ирати, обмирая: вспомнит? Нет? И добавила на всякий случай: — Ты был с сестрой... И вы быстро ушли.

— Пить... — прошелестел юноша.

Ругая себя: видела же его белесоватые от пересохлости губы — Ирати быстро встала и, немного поколебавшись, наполнила пустую чашку именно отваром Ориса. Как бы её ни хотелось поговорить с Коранном, но его состояние требовало большего покоя, чем юноша сейчас ощущал.

Она пересела на краешек его кровати и помогла чуть-чуть приподнять голову, чтобы удобней было поить его. Он пил, и девушка видела, как он поверх края чашки продолжает разглядывать её. Она даже начинала смущаться его неожиданно проницательного взгляда, для его плачевного состояния довольно странного.

— Ты... хочешь, чтобы я уснул?

— Нет. Не хочу. Но так будет лучше для тебя.

— Я вспомнил тебя — в лесу.

Ирати недоверчиво посмотрела на него. Вспомнил? Тот случай, когда они узнали имена друг друга?

— Заросли папоротника... — выдохнул он, пытаясь продраться сквозь боль потрескавшихся губ и улыбнуться ей. — Тебя зовут... папоротниковые заросли ... Ирати... Ты сидела в вереске, прекрасная, как таинственный цветок папоротника... Ирати...

Девушка прикусила губу. Вот как он её запомнил! Её имя и в самом деле значило именно это — заросли папоротника. Но имя это древнее — для сегодняшнего времени. А он знает. Значит, их семья и впрямь жила очень замкнуто — настолько, что он знает старинные имена и их значения?

И вдруг испугалась. А имя — его? Оно — тоже древний отголосок современного слова. Но какого слова... Не потому ли отец (начинала она подозревать) послал её к нему? Но почему? Зачем? С какой целью именно она должна быть рядом с юношей, носящим королевское имя?.. Или имя здесь не при чём?

— Ты испугалась... меня, — шёпотом сделал он неправильный вывод.

— Не тебя, — покачала она головой, стараясь забыть об отце и его непонятных , а потому пугающих намерениях и думать только о состоянии Коранна.

— Имя... — прошептал он. — Ты испугалась, потому что... не помнишь меня.

От неожиданности Ирати улыбнулась.

— Ты Коранн, — вполголоса сказала она. — Так назвала тебя сестра — в вереске.

— И ты запомнила.

— Я запомнила.

— Тогда я усну.

Она снова улыбнулась — уже его странной логике. Но поняла, о чём он. Его волновало, помнит ли она то, что помнит он. И, когда он узнал необходимое, успокоился.

Ирати осторожно укрыла его тонким шерстяным одеялом, подтащив его так, чтобы согреть его. По сопению она догадалась, что в комнате, где камин был раскалён до предела, Коранн, тем не менее, мёрз. Из-за физической слабости и ран. Из-за вынужденной неподвижности.

А потом села свободней, опираясь на спинку стула, и загляделась на юношу. Почему-то именно сейчас её передёрнуло от вида его лица, слишком страшного, похожего на маски из празднеств прошлого. В сердце вкралась жуткая мысль: а если эта маска не пропадёт? Если на лице Коранна останутся следы от когтей вампиров? И, пытаясь отринуть его внешний образ, девушка уставилась в окно, вспоминая лицо прежнего Коранна и невольно улыбаясь...

За спиной будто сквозняком пахнуло.

Странно. Ирати помнила, что дверь в комнату открывается с небольшим скрипом. Н скрипа не было, а значит — не может быть и сквозняка. Но обернулась.

Правитель Итерри стоял так близко за спиной девушки, что она чуть не упёрлась носом в его живот. Ирати вскочила со стула, хотя отец небрежно махнул на неё рукой: сиди, мол, вставать необязательно.

С губ Ирати рвался вопрос: "Зачем ты пришёл, отец?"

Но она послушно выжидала, не скажет ли сам правитель Итерри о цели своего прихода... Вскочив со стула, она замерла в нескольких шагах от отца, так что с удивлением и насторожённостью разглядела, как его губы, вроде как неподвижные, кривятся в новой усмешке... Да что такое происходит?..

В тишине прошуршал шёпот:

— Ты видела его ранее. Он хорош собой?

— Очень...

Ещё одна волна по жёстким губам правителя Итерри, и Ирати вспыхнула от неясного желания противоречить отцу, даже не зная, в чём именно.

— Я рад, что вы знакомы.

Это правитель Итерри произнёс уже более серьёзно. После чего кивнул и вышел из комнаты. Выждав буквально мгновение, Ирати бросилась к двери и осторожно приоткрыла так, чтобы щель была очень узкой. Отец постоял немного рядом со взволнованным Орисом, глядя на старика в кресле. Тот сидел неподвижно, а потом шевельнулся, и один из оборотней встал, чтобы старик сумел подняться с кресла, держась за его холку. В сопровождении обоих оборотней старик подошёл к правителю Итерри и что-то спросил.

Девушка, открыв рот от старания быть бесшумной, схватилась за артефакт, свисающий на набедренной цепочке, и быстро выдохнула слова заклинания, усиливающего подслушивание.

— Почему ты послал свою дочь к моему внуку?

Ух ты... Старик знает, кто она, и его тоже тревожит это странное повеление правителя Итерри?

— Ирати — одна из лучших учениц нашего целителя Ориса, — бесстрастно ответил отец. — Кого же я могу послать к твоему внуку, как не её?

Они на "ты", и старик не чувствует пиетета к правителю Итерри? То есть... Ирати облизала пересохшие губы. Они знают друг друга! Открытие её изумило. Поэтому отец устроил их в гостевых апартаментах, как самых высоких гостей?

— Я не хочу... — зашипел старик. — Не хочу, чтобы они узнали друг о друге!

— Ты опоздал со своим желанием, — надменно сказал правитель Итерри. — Они знают друг друга довольно давно.

Старик ссутулился, а Ирати немного обиделась на него. Почему он не хочет, чтобы Коранн и она узнали друг о друге? Нет, тут скрывается какая-то тайна.

Ирати мягко закрыла дверь, понимая, что больше ничего не узнает, потому что правитель Итерри, взяв старика под руку и проводив его снова к креслу, сел рядом и ловко свернул в разговоре на трудный путь старика и остатков его семьи от их крепости до крепости Утренней Зари. Дед Коранна легко повёлся на эту уловку отца Ирати. Наверное, он услышал толику сочувствия в голосе правителя Итерри, а потому начал рассказывать с подробностями о том, как вампиры напали на крепость, защита которой зиждилась в основном на магических артефактах. И вампиры, сами владеющие магией, одним только количеством проломили эту защиту.

Ирати вернулась на место при Коранне.

У кого спросить об этом старике? Астигар вряд ли поможет: он часто бывает слишком занят делами крепости и может отказать, ссылаясь на отца. Гароа! Он может и не знать, зато, если чем-то заинтересован, умеет добраться до истины.

Успокоившись, что Гароа поможет, она снова устремила свой взгляд на Коранна.

Если сначала она чувствовала неловкость, что правитель Итерри смотрит на юношу-эльфа как-то пренебрежительно, словно тот, сам того не зная, легко попал в какую-то ловушку, то теперь Ирати решилась: она сделает всё, что в её силах, лишь бы Коранн не был так беспомощен. И пусть это значило, что ей придётся стать идеальной ученицей Ориса, она добьётся того, чтобы не бояться за Коранна

Глава девятая

Распределение боевых "десяток" оказалось долгим процессом. Астигар едва успевал назвать одну улицу (человеческий город, в качестве стратегического объекта, отлично знали все эльфы) и отправить к ней воинов, как к нему подбегала следующая, освобождённая от укрепления защиты крепости и отосланная для защиты человеческого города... Сам не замечая того, Астигар дошёл до одного из подземных залов и остановился в нём, чтобы оказаться в самом центре всех военных событий. Он постоянно говорил с теми, кто первым делом следовал к нему, и тут же отправлял всех по нужным местам. Колдо тенью следовал за ним — и порой эльф видел успокоенное лицо человека, очень хорошо понимая его: Колдо знает, что мать в безопасности.

Гароа уже ушёл с одной из боевых "десяток". Его деятельной натуре было трудно просто следовать за воинами и не принять участие в боевых вылазках. Астигар и беспокоился за младшего брата, но одновременно и хорошо понимал его...

Одновременно в мыслях Астигара складывалась примерное представление, каким должна быть битва с вампирами. И теперь Астигар сильно жалел, что не потребовал от дракона и некроманта, чтобы они остались. Картинка создавалась такая: надо выпустить идти по улицам дракона и некроманта, убивающих вампиров огнём и смертельными эманациями, а за ними послать боевые "десятки" — добивать летучих оборотней, которые остались в стороне от оружия Вальгарда и Катэйра. Но, полюбовавшись на эту мысленную картинку, вдосталь насытив её некоторыми подробностями, Астигар с сожалением отказался от этого военного приёма.

Вампиры не будут удирать от Катэйра, как не удирали и от дракона. И эти крылатые оборотни настолько дики (или тупы? — слабо надеялся Астигар), что не собирались бежать от сильного врага только в одну сторону. А ведь в картинке Астигара они именно что бежали от некроманта и дракона по уличной дороге. Что значило — за спинами Вальгарда и Катэйра шла эльфийская армия. Но вампиры уже показали, что собираются и дальше летать хаотично, а значит — их не заставишь действовать по привычным для эльфов и людей принципам.

Вскоре все улицы человеческого города оказались под частичным контролем эльфов и тех из людей, кто примкнул к боевым "десяткам", усилив их. Бойцы из крепости перестали прибывать в огромном количестве. Теперь воины действовали, только спасая: выскакивали на улицы, создавали плотный "потолок" из летящих стрел — и спасали горожан, кто ещё оставался в живых.

Время от времени и Астигар выходил на поверхность. Несмотря на то что город был человеческим, и его сердце сжималось от тех разрушений, которые представали его взору. В основном, конечно, из-за того что он сразу понимал, во что могла превратиться эльфийская крепость, не будь защищённой...

Ближе к середине дня в городе начались страшные пожары.

Сначала все решили, что огонь поднялся, потому что в разрушаемых жилищах на тот момент горело пламя в очагах, которые согревали людей — зима всё-таки!.. Но скоро от боевых "десяток" к Астигару побежали вестники — и выяснилась страшная истина: это вампиры поджигают дома, чтобы заставить прячущихся людей выбегать из своих убежищ.

— Где наши боевые маги?! — рявкнул Астигар, когда к нему подбежал уже пятый вестник. — Надо придумать что-то, чтобы потушить пожар! Найдите их! Если их здесь нет, пошлите кого-нибудь в крепость! Немедленно!

— Ты благороден, Астигар... — в паузе между зовущими перекликами услышал он тихое высказывание Колдо. И только скривился.

— Я эгоистичен, как никогда, Колдо! — рявкнул он по инерции. — Ты выходил со мной на поверхность, Колдо! Разве ты не помнишь, какой ветер поднимается над городом? Он легко перекинется на нашу крепость!

— На крепость, где прячутся наши горожане, — упрямо закончил Колдо.

Астигар на эту его настойчивость только глянул бешено, не остыв ещё. Хорошо знавший его, Колдо быстро отступил. Всего на шаг в сторону. Эльф знал: не из страха. Это уступка тому, кто очень занят. А противоречил ему Колдо тоже из необходимости. У Астигара была такая особенность в характере: чем больше злился, тем лучше соображал. Поэтому Астигар отвернулся к тем, кто требовал его немедленного внимания в надежде на немедленное же действие или хотя бы распоряжение, как действовать.

Но что же делать с поджигаемыми домами? Точней — с их жильцами. Дома-то отстроить можно. Как помочь людям?

Улиц, длинных и коротких, много. А уж домов на них — бесчисленно. Следовательно, к каждому домишку боевую "десятку" не отправить. Но вокруг Астигара сгрудились вестники и, тяжело дыша, ждали его слова. А мысленно он честно признавался себе, что не знает, как поступить в этой ситуации.

Может, от отчаяния, что он плохой стратег, может — из надежды, что увиденное своими глазами подскажет решение, Астигар снова выбрался наверх. Там потеснились, чтобы он смог выпрямиться во весь рост...

Судьба к нему оказалась благосклонна.

Едва не задохнувшись от дымного смрада, он успел разглядеть, что огонь, маскируемый чёрным дымом, начинает вздыматься над домами, захватывая сразу чуть ли не половину города. Но оценить полностью происходящее ему не дали.

Вампиры, с торжествующим верещанием разрозненно летавшие над подожжёнными домами, внезапно рванули тёмной тучей в одну сторону. Изумлённый, Астигар, забыв об осторожности, выскочил из подземного коридора, следом — воины.

— Куда это они?! — вскрикнул Астигар, одновременно понимая, что вряд ли кто ответит на этот вопрос: слишком уж резко переломилась ситуация. И спохватился, что целая улица наконец-то осталась без вампирского контроля: — Быстро к горящим домам! Переводим вниз живых!

Вперёд вместе с эльфами, естественно, были посланы оборотни — их силища помогала не только вести спасшихся, не только убивать вампиров, но и тащить на себе тех, кто ранен. Эльфы-лучники бежали в арьергарде, охраняя их и следя за явно временно опустевшим небом.

Под ногами Астигар слышал, как вестники, прибежавшие с ближайших улиц, получив информацию о странном исчезновении отсюда вампиров, тоже бросились по своим постам — предупредить свои боевые "десятки", что есть возможность заняться спасательной операцией.

— Они летят на Кузнечную улицу! — запыхавшись, определил один из эльфов. — Но почему туда?!

— Она сообщается с Оружейным переулком, — снова вмешался Колдо, знавший город как пять пальцев. — Видите? Они начали кружить над мастерскими! Ого, как шарахнулись! Кажется, оттуда им дают отпор!

Вампирская туча и впрямь то сгущалась, постепенно снижаясь к подсказанной улице, то вдруг взлетала к небу, всполошённо визжа. Сначала их численность заставила сердце похолодеть: смотреть на то, как сбиваются в поразительно громадную тучу, из-за которой по-вечернему темнеет, становилось откровенно страшно. Но, когда оцепенение от жуткого зрелища начало спадать, Астигар огляделся и сообразил.

— Одна "десятка" со мной — к Оружейному переулку! — скомандовал он. — Остальные россыпью по городу — искать горожан и уводить в подземелья!

Всего-то и сделал пару шагов по дороге перед тем домом, перед которым прятался вместе со всеми. Два осторожных шага, вынужденно высоко задирая ноги, чтобы переступить деревянные обломки. Но на дороге не только переломанное дерево. Нет, на этой дороге, каменистой и седой от снега, ноги Астигара шустро обвеяли-обнесли белые вихорьки позёмки. Сначала эльф увидел именно их. Позёмке не было никакого дела до горя живых: уродливые останки недавних жилищ стали для неё, проворной и на дороге быстро ложащейся полукружиями, лишь возможностью поиграть в прятки и догонялки.

Астигар поднял глаза к небу, не замечая, как сильно морщится от едучего дыма пожаров. И понял, как драться с вампирами!

Низкое небо сурово смотрело на погибающий город тёмно-серыми тучами. К вечеру должно похолодать: падал редкий и суховатый снег. На вампирах непогода не скажется — безветренно. Почти как все оборотни, они в обоих своих воплощениях имеют крепкое тело, покрытое жёсткой чёрной шерстью.

Но может сказаться иное.

Оглянувшись на свою "десятку", насторожённо стоявшую за его спиной и терпеливо ожидавшую его приказов, всмотревшись в каждого, Астигар бесцеремонно ткнул пальцем сначала в одного, затем — в другого эльфа.

— Стихийники?

Оба, ещё не понимающие, почему Астигар их об этом спрашивает, кивнули.

— Ко мне, — коротко велел сын правителя, рукой указывая, чтобы встали рядом.

Когда они шагнули, чтобы присоединиться к нему, одновременно держа настороже луки с приготовленными стрелами, выглядывающими летающих вампиров, он объяснил:

— Нам нужен снежный буран!..

Его поняли без подробностей. Один, не глядя, сказал:

— За мной ветер! — и принялся шептать заклинание, выцеливая стрелой на натянутой тетиве не поредевших в этом месте вампиров, а словно видя врагов в тучах.

Второй кивнул.

— Стягиваю тучи над городом!

И, отставив лук за спину, почти без паузы монотонно заговорил, взывая к небу.

Рассылать вестников по боевым группам Астигар не стал.

Как только поднимется вьюга, переходящая в метель, и другие воины-стихийники увидят, что в усилившейся непогоде виновата не природа, а магия. И поймут, что делать: начнут вливать собственные магические силы в разбушевавшуюся стихию.

Остальные из боевой "десятки" и люди, оставшиеся с ними, охраняли работающих магов и встречали подбегающих оборотней, ведущих или несущих людей, спасённых из подожжённых домов. Астигар же, понаблюдав за работой своих двух стихийников, присоединился к магии второго — тучегонителя.

Поскольку Астигар был сильней в магии, чем его рядовые воины, то вскоре на землю начали слетать большие мохнатые снежные хлопья. Подправленная его силами, магия тучегонителя превратила падающий снег в густой туман, который облеплял не только город, но фигуры и лица всех, кто стоял рядом с Астигаром. А заодно и тушил горящие дома, чего видеть эльфы уже не могли, но знали, что плотный снегопад не только утишает огонь, но и уничтожает его.

Когда все трое закончили использовать магию стихий, они не могли даже друг друга разглядеть в этой пелене. А та, ко всему прочему, начала ещё и двигаться так, что не давала дышать. Оборотни уже с трудом находили путь к подземным коридорам.

Астигар послал "десятку" и те несколько человек, бывших с ними, вытянуться в цепочку до тех домов, которые обыскивали оборотни, скомандовав оставаться здесь до тех пор, пока не надут всех людей.

— Колдо!

— Здесь! — откликнулся тот из плотнейшего тумана, который уже выл и шипел ветром не хуже живых существ из старинных легенд.

Запрокинув голову, Астигар с трудом следил пару мгновений за поднимающимся бураном. Ухмыльнулся: судя по магическим волнам, эльфы-стихийники, бывшие на поверхности со всех концов города, сообразили присоединиться к тем, кто начал разворачивать снежные вихри в погибель для вампиров.

— Идём в подземелье! — крикнул эльф человеку, невидимому в сумасшедших снежных завихрениях.

Ответа он не услышал: кажется, практичный Колдо и не думал откликаться, а сразу вернулся в подземные коридоры. Астигар развернулся к входу — и внезапно отшатнулся: что-то тяжёлое рухнуло буквально перед носом. Усилив магический взгляд, эльф подскочил к свалившемуся вампиру-оборотню. Тот трепыхался, напрасно стараясь перевернуться и встать на ноги. Астигар, поначалу не решившийся приблизиться к нему, не понимая, что происходит, наконец уверился в том, что его магический взгляд показал ему истину: вампир сломал крылья. Кажется, он летел мимо одного из человеческих жилищ, когда его застала магическая непогода, и жёстким порывом ветра его просто-напросто ударило о крышу, по которой он и съехал упасть на землю.

Не давая эмоциям прорваться, Астигар убил завизжавшего было вампира одним ударом набедренного ножа, а потом с трудом же отбросил его с импровизированной тропы (сейчас заметаемой, правда) от домов к подземным коридорам. Напряжённое магическое чутьё подсказало, что он сделал это вовремя: в нескольких шагах от входа в подземелье по тропе устало шагал один из оборотней, державший на плече человека.

Немного удивившись, а потом сообразив: только благодаря обонянию, оборотень определял тропу, занесённую снегом высотой в ладонь, Астигар поспешил к Колдо, который его ждал внизу... Здесь, отряхнувшись от снега и чувствуя себя взмокшим из-за расхода магических сил, Астигар предупредил:

— Идём к Оружейному переулку!

— Идём, — согласился человек, сбивая с его спины остатки снега.

"Идём"... Они побежали, обгоняя тех людей, которые медленно брели по указанным коридорам, а порой робко спрашивали у бегущих, куда им поворачивать. Астигар понимал, что в темноте, даже слегка подсвеченной факелами и свечами на стенах, беглецам от вампиров трудно сориентироваться в подземных переходах. Поэтому и не злился, вынужденно останавливаясь там, где его просили о помощи.

Но с их приближением к Оружейному переулку, горожан-беглецов становилось всё меньше. И Астигар воспользовался возможностью кое-что узнать.

— Как ты думаешь, почему вампиры слетались над этим переулком?

— Название переулку не просто так дано, — отозвался запыхавшийся Колдо. — И что-то мне кажется, что сегодня там не только люди. Наши бы отпор давали иначе.

— То есть?

— Попрятались бы и начали отстреливать вампиров так, чтобы те сразу не поняли, откуда их бьют.

— Ты думаешь, там есть эльфы? — удивился Астигар.

— Ты так спрашиваешь, словно и не знаешь: в Оружейном переулке есть один мастер меча, к которому многие ваши бегают, чтобы он им выковал оружие. Его металл звенит так, как не звенит у ваших мастеров.

— Какой-нибудь секрет? — скептически уточнил эльф.

— Не знаю. Но сам он бывший боец и, говорят, немного маг.

— Странно. Почему же раньше я о нём не знал?

— Может, потому что он человек? — шутливо поддел Колдо.

Астигар только хмыкнул.

Пробежав довольно солидное расстояние, Колдо вздохнул о наболевшем. Видимо, давно размышлял о том.

— Астигар, буран — это, конечно, хорошо. И пожары снег нам зальёт. Но как быть в случае, если вампиры забьются в жилища? Там ведь до сих пор многие горожане прячутся. Да и нам... Как узнать, в каком доме есть вампир, а в каком — нет?

— Это самое лёгкое, — ответил Астигар. — Даже оборотни сумеют вынюхать вампиров — у этих тварей, как говорят, очень резкий запах. И сильные маги из эльфов легко увидят их за любым препятствием.

— Это хорошо, но вот люди...

— Если только они сумеют сидеть беззвучно, — вздохнул эльф. — Вампиры обладают очень тонким слухом. Колдо, ты видел моего брата?

— Гароа ушёл с теми, кого ты послал к Оружейному переулку.

— Значит, встретим его там? — пробормотал Астигар.

Мысленно он пробовал представить, что сейчас происходит в том переулке. И мысленно же качал головой: как-то сложно вести бой с крылатыми оборотнями в снежную бурю. Поможет лишь магическое зрение. Да и то... Вспоминая того вампира, который рухнул с высоты, наткнувшись на крышу дома, он встревоженно размышлял: а если вампиры разлетятся, сообразив, что нападать с высоты им в таких условиях сложно? Особенно там, где их наверняка встретили во всеоружии?

Заворачивая в следующий коридор и машинально просчитывая, где они сейчас — то есть под какой городской улицей, Астигар бросил:

— Колдо, я знаю план подземных коридоров и примерный план города над нами. Что ты можешь сказать об Оружейном переулке? Каков он?

Колдо сообразительный — знал Астигар. Не ошибся в человеке и сейчас.

— Оружейные мастерские — это высокие стены, за которыми прячутся кузницы и небольшие дворы. Кузни открыты во двор, поскольку представляют собой лишь навесы от непогоды. Стены у них там есть, но очень низкие.

— Как думаешь — сложно там драться?

Некоторое время человек молчал, а потом на бегу едва заметно дёрнул плечами: то ли не знаю — хотел сказать, то ли что иное.

— Когда мы с той улицы уходили, буран был такой, что... Но там, в Оружейном переулке, он будет не таким сильным. Дворики не дадут непогоде разгуляться. Но точней сказать не могу. Посмотрим на месте.

— Астига-ар! — послышалось за спинами.

Эльф и человек поневоле остановились, тяжко дыша и выжидая тех, кто окликал их. Едва замельтешили на стенах тени бегущих, Колдо поднял факел. Астигар, разглядев, покачал головой: его боевая "десятка". Кроме тех двоих, что остались магически продолжить действие снежной бури.

— Что случилось?

— Всех горожан с той улицы переправили в подземелье, — доложил один из них. — Оборотни пошли с ними в нашу крепость. Мы побежали за вами.

— Те двое? — пожелал Астигар удостовериться.

— Остались на месте. Удерживают бурю на одном уровне. С ними мы оставили троих из людей — помогать им. — И, заметив изумлённый взгляд Астигара, объяснил: — Вампиры не справляются с бурей, но, и будучи ранеными, пытаются нападать. Люди остались защищать наших магов.

— Ясно. Через два коридора и зал мы выходим на поверхность, — обратился Астигар уже ко всем. — Там человеческие кузницы, спрятанные за высокими заборами. Есть небольшие дворы. Именно туда полетели вампиры перед бурей. Мы бежим по коридорам и готовимся к бою!

"Десятка" и примкнувшие к ней люди негромко что-то прогудели и тут же продолжили свой бег, следуя за Астигаром.

Как он и ожидал, на выходе в Оружейный переулок их встретили. Три эльфа лежали в зале с факелами, а над ними хлопотали эльф-целитель и два человека — кажется, именно они принесли раненых сюда. Пока вновь прибывшие подбегали к ним, Астигар заметил, что один из людей, не обращая внимания на них, быстро ушёл на поверхность. Кажется, эти двое взяли на себя заботу о тех, кто пострадал в боях... Вывод: на поверхности битва продолжается, несмотря на непогоду.

Не останавливаясь (эльф-целитель только оглянулся на них), новый боевой отряд помчался к выходу на территорию людей-оружейников.

Буран немедленно врезал по лицам так, что в первые мгновения воины решали проблему, как закрыть лица, чтобы одновременно видеть не только врагов, но и вообще расстановку сил на небольшом дворе.

И увидели, хотя было сложно.

Эльфы и люди дрались с вампирами всем оружием, какое только держали в руках. Астигар невольно ахнул, поймав картинку с кузнецом (узнал по кожаному фартуку), когда человек встретил секирой падающего на него с запугивающим визгом вампира. Как успел человек увидеть врага, неожиданно появившегося из снежных круговертей?!

Здесь и в самом деле был тесный дворик между двумя мастерскими, как и говорил Колдо, которые прятались всего лишь под навесами.

Но стоять и только смотреть Астигару не дали.

Сразу два вампира завопили, даже не слетая к эльфу, а просто сваливаясь на него сверху. Мельком Астигар отметил, что Колдо уже не рядом, а в нескольких шагах от него отбивается от вампира, который напал на него с земли — крылья перебиты, возможно, падением из-за бурана! И Астигар включился в бой, в котором на этот раз воспользовался не луком и стрелами, а мечом. С первым он расправился быстро — тот слишком упорно лез к нему, растопырив лапу с длинными чёрными когтями. Эльф ещё успел разглядеть, что лапа эта кроваво влажная, а значит, вампир где-то уже напился крови — причём очень много. Именно это обстоятельство, а именно — сытость, и помешало крылатому оборотню вовремя отклониться в сторону, когда эльфийский меч пронзил его, войдя в разверстую, вопящую пасть.

Пришлось сделать довольно неуклюжий пируэт, чтобы уклониться от упавшего чуть не на голову второго вампира. Успел врезать ногой в его крыло и отскочить, пока тот верещал от боли. Астигар только сообразил, как убить второго, только собрался воплотить план в действие... Кто-то схватил его за щиколотку — и так болезненно сдавил, что пришлось отвлечься от одной раненой твари на другую. Хлопавшие когтистые крылья и мелькавшие ручища не давали ударить мечом так, чтобы уничтожить обоих. Пришлось снова схватиться за боевой нож и ударить ползающего под ногами вампира, метя сразу в два места. Тот захлебнулся собственной кровью...

Астигар поворачивался к второму, когда тот внезапно растянулся рядом с первым — абсолютно бездыханным. А над его телом стоял задыхающийся от усталости совсем юный эльф — почти подросток. Не успел Астигар и слова сказать, как эльф ринулся к нему, чтобы толкнуть в сторону:

— Берегись!

Едва оказались под крышей мастерской, как на место, где только что стоял Астигар, рухнули сразу два тела. Юный эльф кинулся к ним — добить. Астигар, чуть не открывший на него рот, последовал за ним. Но ситуация менялась так быстро, что Астигар, прыгнувший следом за юным эльфом, чтобы помочь добить врага, уже был вынужден защищать его от стремительно к ним побежавших, помогая себе крыльями, двух вампиров-оборотней. Те наполовину обратились — то есть втянули в лопатки крылья, видимо сообразив, что чаще всего именно их теряют в метели. В руках каждого оказался короткий клинок небольшого походного меча.

Отбившись от всех видимых тварей, Астигар прислонился к столбу отдышаться. Юный эльф, дышавший хрипя, прислонился сбоку.

— Как звать? — просипел Астигар.

— Таллия, — отозвалась девушка, откинув капюшон плаща, чтобы потрепать его, освобождая от снега.

Светло-русые косы, заплетённые в тугие косы, Астигару понравились — и не только потому, что смотрелись... э-э... мило, но не в последнюю очередь ещё и потому, что, распущенные, они могли бы помешать ей драться. Глаза тоже были хороши: она успевала оглядывать видимое ей пространство и отслеживать тварей — Астигар видел, как она то и дело вздрагивала, когда мимо пролетал или пробегал вампир.

— А тебя?

— Астигар.

— Как сына правителя? — уточнила она.

— Ага. Как ты здесь оказалась?

— Отец заказал кузнецу боевые ножи. — Таллия фыркнула: если бы не устала, получилось бы — смешливо. — Мы думали — успеем забрать ножи и сразу двинуться в лес, на охоту. Теперь думаю — хорошо, что не пошли. Вон какой буран разыгрался. Только успели заплатить за заказ — и началось с вампирами. А ты как здесь?

— Из крепости прислали.

— Это хорошо, — одобрительно сказала девушка. — А то мы думали — нам самим придётся отбиваться от этих тварей. Много вас?

— Все боевые "десятки". А сколько было вас?

— Шестеро. Отец получал оружие, а остальные пришли с нами — хотели посмотреть, насколько мастеровит кузнец. А ты неплохо дерёшься.

— Спасибо, — пробормотал, улыбаясь, Астигар. — Пойдёшь со мной парой?

— Пойду! Вон! Видишь? Сразу трое!

Больше ни слова не говоря, они бросились на подмогу человеку, который обычным колуном отбивался от трёх наседавших на него тварей, но делал это так ловко и так быстро, что, не будь опасности, Астигар бы ещё посмотрел, как он дерётся.

Но девушка в беге здорово опередила его, так что пришлось мчаться то ли на помощь, то ли вмешиваться в драку. Позади кузнеца в снежных вихрях мелькнула ещё одна фигура, пока неизвестно кого — рассмотреть мешали снежные вихри, буянившие во дворе мастерской. Но Астигар, уже сконцентрировавшийся, разглядел подкрадывающуюся тварь и швырнул в неё боевой нож. Ещё один стремительный шаг — и он влез в тесную драчку, в которой кузнец уже сражался только с двумя вампирами, в то время как девушка отвлекла на себя внимание третьего.

Поскольку Таллия оказалась ближе, естественно, Астигар помог в первую очередь ей — когда вампир решил взлететь и сверху обрушиться на девушку. Обрушиться-то он обрушился, но на подставленный меч Астигара. Девушка, освобождённая от противника, тут же рванула к уставшему кузнецу, быстро и изворотливо орудуя мечом, видимо где-то подобранным: обычно охотники мечи с собой не брали, а за спиной у неё висели лук и колчан.

— Таллия! — раздался беспокойный мужской голос.

— Здесь я! — откликнулась девушка, тяжело хрипя и стоя над тушей вампира.

Кузнец, тоже запалённо дышавший, кивнул ей, поклонился Астигару и, крепче сжав свой колун, пропал в снежных вихрях.

— Кто... — не договорил Астигар — глотать лишнего холодного воздуха не хотелось.

— Отец... — выдохнула Таллия.

— Идёт?

— Нет. Он просто узнал...

Астигар понял: её отец узнал, что дочь жива, успокоился за неё, а значит — можно продолжать войну с крылатыми тварями.

— Тогда и мы... — прохрипел Астигар, рукавом оттирая с лица вампирью кровь.

Не менее грязная, Таллия кивнула, и они вместе зашагали ближе к центру дворика, где, то и дело скрываясь в кружившейся метелице, быстро двигались несколько тёмных фигур. Астигар лишь раз шмыгнул носом и мельком подумал: "Надо бы узнать, кто эта девочка и сколько ей лет..."

Глава десятая

Правитель Итерри стремительно и величественно шёл по галерее между общей башней и его личными апартаментами. Он шёл так быстро, что полы лёгкого, хоть и длинного плаща с меховой оторочкой по вороту и краям, то и дело распахивались... Правитель Итерри не умел улыбаться. Либо морщился, что, впрочем, не уродовало его красивого, несмотря на годы лица, либо кривил идеальный, совершенных линий рот. Слабости он не чувствовал, опять-таки несмотря на возраст. И умело скрывал чувства, даже самые яркие. Как, например, сейчас. Всё разрешалось к его личному и государственному удовольствию.

Тёмным пятном в его семейном благополучии были младший сын Гароа и единственная дочь Ирати.

Гароа — слишком беспокойный сын, не умеющий оставаться в родовом гнезде даже ради государственного благополучия. Хотя бы на неделю. Пусть он и вынужден был вернуться из последней попытки нового бродяжничества, но главным в его предыдущем его возвращении стало другое: он отказался от притязаний на дедовское наследство, которое с давних пор беспокоило правителя Итерри. Ведь поначалу он считал закрытый артефакт просто частью родительского наследия, поскольку добраться до истины было сложно: наследство Гароа представляло собой маленькую — в ладонь, круглую шкатулку под странной магической печатью, которую до сих пор никто не сумел вскрыть. В том числе и сам правитель Итерри. Что задевало его гордость как сильнейшего мага. Правитель подозревал, что причина запрета на открытие артефакта — сам Гароа. Что дед, будучи самым сильным магом своего времени, однажды призвал к себе младшего внука и сделал секретно-магический шифр — возможно, на его крови... Иной раз правителю Итерри хотелось предложить Гароа его собственными руками открыть унаследованный им артефакт. Но удерживало от этого опрометчивого шага опасение: что, если, взяв шкатулку и открыв её, младший сын будет просто вынужден забрать её?

Пока же артефакт хранится в сокровищнице крепости — и кто знает? Может, однажды он сыграет свою роль в истории небольшого эльфийского государства... Именно из-за этой мысли правитель Итерри и не хотел отдавать сыну унаследованный им артефакт. Ибо сын — легкомысленный бродяга, до сих пор не осознавший, какие последствия могу быть из-за артефакта, который покинет своё место в государственной сокровищнице.

Ирати... Теперь правитель Итерри был спокоен. И доволен. Он сразу уловил необычные нити симпатии дочери к раненому внуку правителя той лесной крепостцы. А ведь к крепости, почти забытой иными эльфами, отходили, тем не менее, огромные лесные и равнинные угодья. Благодаря Ирати, его, Итерри, государство получит эти земли в собственное владение. Ведь правитель нынешней крепостцы очень стар. А его сыновья погибли, отбиваясь от вампиров. Под вопросом оставался тот юноша, Коранн. Но теперь, когда Ирати...

Насколько знал правитель Итерри, Коранн — единственный отпрыск старшего сына старика. А женщина-некромаг не может быть женой правителя. Поэтому и пытался слабо протестовать старик правитель против присутствия Ирати в комнате Коранна. А правитель Итерри слишком хорошо знал горячные порывы юности. Этот Коранн женится на Ирати — и не только благодаря зову души и сердца, но и из обычной благодарности. Так что и не вполне угодная дочь будет прекрасно пристроена, но она же станет поводом присоединить чужие земли на законном основании. Старику осталось недолго. Коранн, единственный претендент на правление, с женой-некромагом не станет правителем, а будет подданным правителя Итерри. Что ж, союз с этим дремучим семейством вольёт новую кровь в правление семьи Итерри.

Порой правитель Итерри застывал перед окнами галереи. Вспоминал, что большинство военной силы крепости сейчас в человеческом городе. И об этом надо бы потревожиться. Человеческий город — это не самое интересное место для правителя Итерри, но в то же время — хорошее подспорье для будущих войн, скажем — с соседями. Если те, войны то есть, будут. Так что он со спокойной душой отпустил боевые "десятки" помочь этим ничтожным... Глядя в окна и не видя того, что за ними, по одной обыденной причине, правитель Итерри слепо смотрел на снег, облепивший стёкла... Что там, за ними, — для него малопривлекательно. Слегка раздражает, что его старший сын где-то там, в неопределённой опасности. Но не более...

Наконец он добрался до своих апартаментов, где не могла бывать даже его жена — блистательная Ковентина...

Эта мысль проскочила мельком, но оказалась пророческой.

Едва открыв дверь в гостиную, правитель Итерри замер на пороге.

Его жена, подобная храмовой статуе одной из самых горделивых богинь-стихийниц, сидела на скамье, укрытой покрывалом, щедро расшитым золотыми нитями и отделанным плетёным золотым шнуром. Сидела неподвижно, сложив руки на коленях. На вошедшего мужа даже не взглянула, словно заворожённая кем-то со стороны.

— Я не ожидал тебя увидеть здесь, — с естественным вопросом в интонациях сказал правитель Итерри.

— Я тоже не ожидала, — медленно и будто чему-то сопротивляясь, ответила Ковентина.

Приблизившись к жене, правитель Итерри только сейчас обнаружил, что она сидит слишком скованно, словно кто-то и впрямь её заколдовал.

— Что происходит, Ковентина? — уже резко спросил он.

— Меня сюда привели, — ровно ответила она. И тут же страдальчески зажмурилась — и это поразило правителя Итерри. До сих пор он никогда не видел, чтобы его жена испытывала настолько сильные отрицательные эмоции: — Со мной такого никогда не бывало! Сначала мне показалось, что надо пройти в башню. Было впечатление, что там меня кто-то ждёт. Но в башне мне стало не по себе, и почему-то показалась уютной мысль о том, чтобы прийти к тебе. Сюда. Я стучалась, Итерри, — виновато сказала она. — Но никто не ответил. Я ждала тебя возле двери, думая, что ты вот-вот придёшь и объяснишь мне... — И оборвала предложение. — А потом мне почудилось, что ты в гостиной своих апартаментов, но выжидаешь, что я всё-таки войду без твоего разрешения. И я вошла. Теперь я... — она взглянула вниз — правитель Итерри последовал её взгляду и увидел, что Ковентина изо всех сил держится за края скамьи — так, что покрывало в этих местах сморщилось. — Теперь я стараюсь не войти в твой кабинет, Итерри.

Ничего не понимая, правитель Итерри оглянулся на кабинет. Кто может быть там, чтобы направить на Ковентину такой сильнейший магический зов? Жене он поверил, потому что разглядел, как побелели суставы её пальцев, которыми она старалась удержаться на скамье и не встать. Наконец, он логически пришёл к тому, что придётся разбираться с ситуацией на магическом уровне. И увеличил магический взгляд.

Петля, скрученная вокруг плеч Ковентины, в первый миг показалась ему настоящей. Он даже шагнул от неожиданности к жене, чтобы снять её. И, лишь коснувшись плеча Ковентины, ткани её домашнего плаща, сообразил, что петля видна лишь магическому взгляду.

Ещё более тщательно оглядев петлю, он заметил, что невидимая обычному глазу "верёвка" уходит и в самом деле в его кабинет. Причём обрывается под дверью в него. Точней, там прячется её продолжение.

Сначала он подумал о вампирах. Он знал, что они недалёкий, но весьма коварный народец. В магии они малосильны, но, если собираются огромными стаями, могут проделать магическое действо довольно прилично.

Но что бы им нужно было в его кабинете?

И вряд ли они прорвались в крепость.

Прорвались бы — немедленно устроили бы хаос смерти и крови.

Примитивные.

Нет. Это не вампиры.

Это явно сильный маг. Почему же тогда он заставил Ковентину сначала пойти в башню и только потом — в личные апартаменты мужа? Почему не сразу в апартаменты? Впрочем, ответ есть: неизвестный маг сначала проверил, подчинится ли Ковентина магическому зову. И лишь затем привёл её туда, куда нужно ему самому. Но что привлекло внимание неизвестного мага в личных апартаментах правителя Итерри?

Правитель Итерри знал, что находится в кабинете. Но решил проверить, что именно хотел неизвестный маг найти. Возможно, какой-то определённый артефакт? Или нечто иное?

Он снял петлю "зовущего" с плеч жены и, оставив её сидеть, вздыхая, в гостиной, быстро направился к кабинету — за магической "верёвкой", пропадающей, будто её подожгли, по мере его приближения к двери. Появилась надежда, что "верёвка" эта всё ещё в руках неизвестного мага, преступно проникшего в его личный кабинет.

Открыл дверь — и сразу посмотрел направо, туда, где хранились самые сильные артефакты. Вся стена внешне представляла собой инкрустацию из разноцветных деревянных плит. За ними, в небольших норах деревянных же ящичков, и прятались все семейные обереги, а также самые значимые крепостные артефакты. Именно сюда метнулись остатки магической "верёвки". Но не в руки некоего враждебного правителю Итерри мага. А под деревянную плитку, за которой был спрятан...

Правитель Итерри окаменел от невероятной догадки. Нет... Нет! Не может быть! Дедовский артефакт потребовал, чтобы Ковентина пришла за ним?!

И что было бы дальше? Она взяла бы его... А потом? Отнесла... Гароа?

Невероятно! Неужели дед предполагал, что созданный им оберег, которого никто в крепости и в глаза не видел, не перейдёт младшему внуку так, как он рассчитывал?! А потому вписал в этот оберег заклинание, призывающее родителей исполнить долг наследования?!

Правитель Итерри облизал губы.

Что ж. Оберегов и сильных артефактов в крепости всегда будет много.

Если дед так плохо думал о своём старшем сыне — как о крохоборе, надо немедленно отдать Гароа этот артефакт.

Магическая "верёвка" давно пропала из виду. Правитель Итерри ещё немного постоял перед стеной с магическими ценностями, а затем проделал сложный ритуал, в результате которого на его ладони появилась маленькая круглая шкатулка. На этот раз он даже не попытался открыть её. Просто отвернулся от стены, в которой осталась пустая "клетка", в которой ранее хранилось неведомое никому сокровище.

Почему "петля" появилась именно сейчас?

Правитель Итерри вздрогнул. Браслет на запястье сообщил, что его ищут на нижних этажах. Непроизвольный вздох удивил его самого: неужели дед прав — и он в самом деле скуп настолько, что не хочет отдавать законному владельцу причитающееся ему наследство?

— Как ты себя чувствуешь? — бесстрастно спросил он Ковентину, которая уже не сидела, вцепившись в края скамьи, а стояла у окна, следя за прихотливой игрой налипающего на стёкла снега.

— Нам придётся отдать этот артефакт? — почти равнодушно спросила она, не обратив внимания на его вопрос.

И что-то дрогнуло в сердце правителя Итерри. Он сам научил свою жену спокойно и выдержанно воспринимать происходящее. Но почему-то сейчас это выглядело так, будто с ним говорил запорошённый снегом обломок льда.

Может, поэтому он предложил жене руку и повёл её вниз, одновременно прижимая к себе маленькую шкатулку.

* * *

Гароа лишь мельком увидел старшего брата в бешено танцующих и мгновенно рассыпающихся снежных вихрях во дворе оружейных мастеров. Астигар сражался против вампиров вместе с каким-то худосочным бойцом. Гароа даже удивился: он уже знал о друге Астигара из людей и сейчас решил было, что это и есть тот самый Колдо, из-за которого отец кривил губы при упоминании его имени. Но новое появление из разгулявшейся метели боевой парочки — и Гароа обнаружил, что у нынешнего напарника старшего брата по-детски округлое лицо, слишком нежное для взрослого бойца, несмотря на то что оно перечёркнуто кровью и грязью, как у всех. Кажется, девушка?..

Но долго наблюдать за братом и его напарником Гароа не мог. События кипели вокруг него не слабей бушующего снежного бурана. Всё чаще падали сверху вампиры с переломанными крыльями либо из-за прилипшего к ним влажного снега. Озлобленные неожиданным союзником эльфов и людей — резким, непредсказуемым ветром и густым снегом, вампиры, забыв о боли, а может, именно из-за неё, накидывались на первых попавшихся эльфов или людей и сразу лезли к горлу. Ведь заживляемость у них жёстко подскакивала, едва крылатая тварь добиралась до чужой крови.

Чуть только Гароа сообразил, куда бежать и кому помогать, как с крыши, под которой он стоял, шваркнулась крылатая тварь. Наверное, вампир был ранен, потому как свалился он мешковато, и тут же даже Гароа расслышал треск рвущегося кожистого крыла и визг от боли. Тем не менее, Гароа опомниться не успел, как тварь мотнула уродливой башкой и с кровожадным воплем кинулась на него.

Он плохо запомнил, как с него сбивали крылатого оборотня. Была драка, в которой он внезапно понял о себе, что слишком чувствителен к запахам, а от визжавшего вампира воняло переваренной кровью и почти лошадиным потом. От последнего хотелось пасть на колени и хорошенько вытошнить...

Но эльфа всё же выдрали из лап вампира — истерзанным и хромающим: после первого же броска крылатой твари Гароа упал вместе с ним рядом с наковальней и повредил ногу.

Потом свои оборотни взвалили Гароа на плечо: один побежал с живой ношей, второй сопровождал на всякий случай — в конце концов, несли раненого сына правителя.

Подземные коридоры мелькали один за другим, одинаковые по форме и разнообразные лишь благодаря тем живым существам, которые в них прятались.

На полпути он оклемался от шока и попытался заставить оборотней поставить его на ноги — то бишь на землю. Он забыл, что оборотни волки обычно подчиняются приказам беспрекословно. А им был дан приказ отнести и оставить Гароа в крепости. Так что, несмотря на его недовольное ворчание, оборотни мчались далее.

Они доставили Гароа в крепость, в нижний двор, где он не успел оглядеться, как был пойман эльфами-целителями и принудительно усажен на когда-то декоративные скамьи. Здесь его обследовали сразу двое целителей и отошли от него лишь спустя долгое время, оставив его сидеть перевязанным и опять-таки недовольным. Он попытался снова сбежать в подземные коридоры, но, приглядевшись к работе целителей, приглядевшись к тому, сколько беженцев требует помощи, решил остаться.

Когда Гароа учился магии, его главной особенностью был дар целительства. Не всё ли равно, где драться с вампирами? Драться против них на поле боя, неся смерть? Или в мирном жилище, унимая боль раненых? Поэтому сейчас он легко вошёл в команду эльфов, которые бегали от одного живого, но пострадавшего существа к другому, не обращая внимания, кто перед ними — эльф или человек.

На бегу от одного раненого к другому младший сын правителя, которого признали только первые два мага-целителя, помогшие ему, постепенно обзавёлся холщовой сумкой, а в ней — всеми необходимыми для целителя предметами.

Возле одной из лавок он столкнулся с беременной женщиной, за которой хвостиком ходила девочка лет четырнадцати. Может — старше, может — наоборот, младше. Не разбирался Гароа в детях или подростках.

Женщина же, несмотря на признаки того, что беременность её вот-вот подойдёт к своему логическому завершению, довольно деятельно помогала целителям и раненым. Сначала, заметив её, Гароа работал неподалёку от неё и приглядывался к ней. Нет, он её не знал. Потом отметил, что работает она не столько деятельно, сколько яростно и не щадя себя. Отметил глубокие тени под глазами, подсказывающие, что она много плакала. "Наверное, потеряла кого-то из родных, — с сочувствием подумал Гароа. — Не мужа ли?"

Девочка бегала не просто хвостиком за ней. Когда обе оказались в пределах его слуха, он разобрал, что девочка уговаривает женщину уйти в покои, которые им предложили. "Покои?! — изумился Гароа. — Отец отдал им гостевые апартаменты? Но кто они в таком случае?"

К раненому человеку, который лежал прямо на земле и только мычал от боли, Гароа и неизвестная женщина-эльф шагнули одновременно. Подняли глаза от раненого, и Гароа кивнул, после чего легко поднял раненого и положил его на лавку.

— Спасибо, — прошептала женщина. — Дальше я сама. — И обратилась к девочке: — Триста, принеси чистой воды. У меня закончилась.

— Зато есть у меня, — неожиданно сказал Гароа, когда девочка отошла так, что не услышала бы его слов.

— Хотите оставить мне? — устало спросила она.

— Хочу, чтобы вы немного отдохнули.

— А я и отдыхаю, — резко ответила она.

Он чуть не спросил: "От чего? В такой тяжёлой работе?"

И понял без вопроса. Она устала эмоционально от своего горя, от своего положения. А физическая работа заставляет её забывать о проблемах.

Гароа молча поставил кувшин с чистой водой возле лавки с раненым. Усадил в его ногах женщину и быстро проверил, что нужно сделать, чтобы раненый не выл от боли. Женщина молча наблюдала за его работой, как он чистил раны, как аккуратно, чтобы не пролить, заливал их настоями, а потом перевязывал...

— Вы сами с повязками, — выговорила она. — Вы... дрались с вампирами?

— Да.

Она хорошо понимала его: не стала дальше расспрашивать, почувствовав угрюмые нотки в ответе.

— А вы? — решился спросить он. — Почему вы здесь?

— Наша крепость не выдержала магической атаки на защитные обереги, — монотонно сказала она. — Вампиров было слишком много. Они налетели на нас, и, только благодаря нашим оборотням, мы сумели от них спастись. Не все.

— Муж? — спросил Гароа, отворачиваясь, чтобы укрыть раненого той тканью, которую нашёл, оглядевшись.

— Муж, — прошептала женщина.

Прибежала девочка и, испуганно посматривая на Гароа, шёпотом принялась снова уговаривать женщину, называя её Эйнгил, уйти в покои.

Гароа огляделся. В нижний двор крепости прибывали всё новые люди. Но среди тех, кто уже получил помощь, нашлись и свои целители и травники. Отдохнувшие от ужасов, воспрянувшие после утолённой боли, они вставали и неуверенно начинали включаться в работу наравне с магами-эльфами.

— Тут уже без нас обойдутся, — решительно сказал Гароа и мягко взял женщину на руки, благо она тоже встала, осматриваясь. — Триста, покажи, где вас устроили.

— Не надо, — надломленным голосом попросила женщина.

Но это было единственное, что она сказала, и Гароа не совсем понял, что именно не надо: нести её? Уносить? Девочка Триста побежала впереди, и вскоре все трое оказались в гостевых апартаментах, где Гароа заметил открытую дверь в небольшую комнату и старика в гостиной, а затем очутились в комнате, выделенной для Эйнгил. Опустив женщину на кровать, Гароа спросил девочку:

— Ты будешь ухаживать за Эйнгил?

— Буду, — смущённо прошептала та.

Она села на краешек кровати, сжимая руку женщины, которая смотрела в потолок, показывая, что говорить не хочет. Гароа кивнул Тристе.

— Я забегу к вам ещё.

Промолчали обе. На пороге, уходя, Гароа чуть не столкнулся со стариком. Тот был встревожен, а потому без слов обошёл незнакомого ему эльфа и приблизился к кровати, начал негромко упрекать женщину в безрассудстве...

Дойдя до входной двери в апартаменты, Гароа машинально оглянулся на промелькнувшую неподалёку фигуру и поднял брови.

— Ирати?

Сестра тоже удивилась, но прижала палец к губам, кивая на открытую дверь комнаты, из которой вышла. Гароа кивнул ей: "Я понял" и переступил порог в коридор. Ирати последовала за ним, закрыла дверь.

— Откуда ты здесь? — слабо улыбаясь, спросила девушка.

— Принёс одну упрямую, которой скоро рожать, а она пытается врачевать и целить.

— Опять сбежала, — вздохнула Ирати.

— А ты как здесь?

— Ну... — потупилась сестра. — Здесь ещё один раненый.

— Симпатичный? — улыбнулся Гароа и охнул: улыбаться широко пока ему нельзя. Немедленно закровоточила порезанная щека.

— Пойдём-ка к тебе, — строго сказала сестра. — Пока есть время, я тебе заново промою снадобьями все твои порезы!

— Ирати, ты же знаешь, я сам могу, — напомнил всё ещё улыбавшийся, пусть и не так широко, как в первый раз, Гароа.

— Ты мужчина! — фыркнула сестра. — А то я не знаю, что ты сделаешь! Ты потрёшь тряпкой с капелькой снадобья щёку и посчитаешь, что этого достаточно! Ну уж нет! Пока у меня есть время, я серьёзно отнесусь к твоим ранам!

— Кто они? — спросил Гароа.

— Ох, Гароа... Их спасли Астигар и его воины! — с воодушевлением начала рассказывать Ирати. — В эту ночь Астигар дежурил на стенах и первым заметил, что магические сторожа были задеты.

И пересказала всё, что уже слышала о несчастной семье, правящей небольшой крепостью, которая пребывала слишком далеко от их города.

— Они бы умерли, если бы не оборотни, — закончила Ирати и вздохнула, шагая рядом с ним по коридору. — Мне страшно представить, что можно жить в такой плохо защищённой крепости. И потом. Она ведь очень маленькая! — чуть не с возмущением высказалась Ирати. — У них там, кроме оборотней, воинов нет! Я бы, наверное, не сумела бы там жить.

— А я бы сумел, — задумчиво улыбнулся Гароа. — Меня всегда тянуло в такие небольшие здания, которые прячутся среди лесов или гор. Нет, мне нравится бродить по городам, слушать говор множества живых существ, но как же хорошо спрятаться в жилище, из окна которого виден не каменный двор, а лес.

— Ты мечтатель, — засмеялась сестра. — Но почему именно лес?

— Потому что оград нет, — пожал плечами Гароа. — Что значит — свобода во все стороны. И не чувствуешь себя пойманным и посаженным в тот же каменный мешок.

Ирати задумалась так глубоко, что чуть не споткнулась на ходу, Гароа успел её поддержать за локоть. Она посмотрела на него глазами какими-то вопрошающими, словно сомневалась, стоит ли ему доверять, а потом снова вздохнула:

— Если бы я чувствовала себя в таком доме защищённой, и я бы согласилась жить в такой глуши. Но ведь...

— Всё зависит от работы оберегов, — задумчиво сказал Гароа. — У этих беженцев, скорей всего, обереги не самые сильные. Хотелось бы взглянуть на них.

— Ты сказал это так серьёзно, словно готов идти прямо сейчас искать их крепость, если бы не вампиры, — заметила Ирати.

И как-то так неловко замолкла, что Гароа догадался спросить:

— Тебя что-то беспокоит, сестра? Что случилось?

Выслушав её пересказ о том, что произошло в гостевых апартаментах между правителем Итерри и стариком, он пожал плечами, а потом, подумав, предположил:

— Думаю, отец решил, что нашёл тебе мужа. Старику это не нравится, потому что он хороший видящий и узнал в тебе некромага.

— Это плохо или хорошо? — спросила Ирати скорей себя, чем брата.

— Придётся немного выждать, — философски ответил Гароа. — И тогда увидим, чем всё обернётся, сестричка.

— Гароа, прошу тебя! Не уезжай сразу после того, как с вампирами будет покончено! Пожалуйста, не уезжай! Ты единственный, кто всегда ответит на мои вопросы! Астигару всегда некогда — он слишком занят своей взрослой жизнью! С кем я могу поделиться такими вопросами, как тот, что я задала тебе только что? Ни с кем!

Они поднимались в семейную башню, и Гароа вздохнул:

— Если бы так всё было определённо... Но что точно я тебе скажу... Я виноват в том, что ты оказалась в человеческом городе, когда напали вампиры. Поэтому я обещаю тебе, Ирати: прежде чем уехать, я скажу тебе об этом. Ты будешь первой, кто узнает о моём отъезде. Согласна?

— Конечно!

— Гароа! — раздался знакомый голос с лестницы выше.

Они оба задрали головы, чтобы чуть не охнуть при виде правителя Итерри.

— Гароа, мне нужно с тобой поговорить!

— Иду, отец, — спокойно ответил он и с улыбкой кивнул сестре.

Ирати боязливо скосилась наверх, а потом забежала в первую попавшуюся дверь с лестницы. Спряталась от отца — хмыкнул Гароа. Любопытно: нравится ли отцу, что его дети боятся его? И быстро начал подниматься по лестницам, стараясь не обращать внимания на множественную, хоть и мелкую боль от укусов и когтей вампиров.

Глава одиннадцатая

Эти твари и здесь пытались поджигать строения.

Правда, они либо не знали, либо магически были слеповаты, чтобы увидеть в кузницах огнеупорную защиту. Её — мельком слышал, а сейчас и воочию убедился в том Астигар — с незапамятных времён использовали человеческие маги, едва только люди поднимали здания, связанные с огненной работой. И делали эту защиту неплохо — решил эльф, приглядываясь к ней, пока появлялось время на выдохнуть, а то и продышаться. Больше он не чувствовал пренебрежения, когда речь заходила о человеческой магии. Не позволял пример Катэйра, который не только в одиночку сражался с полчищами вампиров, спасая горожан, да и ещё умудрился одновременно пробить вход в спасительное эльфийское подземелье. А ведь подземные коридоры ещё и увидеть надо! Так что Астигар теперь, появись только свободное время, внимательно приглядывался ко всему, что связано с человеческой магией, а потому — удивлённо, но уважительно поднимал бровь на "видимое" его магическому взгляду.

Если он ранее вообще не присматривался к "примитивной", по мнению многих эльфов, магии, то теперь его постоянно напряжённые от магического усилия глаза поневоле выхватывали из окружающего разноцветное марево человеческой магии.

Сейчас Астигар, вместе с прилипшей к нему, подражая боевой паре, Таллией, перебегал от одной кузни к другой. Колдо потерялся где-то в снежных завихрениях и мелькающих в них очертаниях мастерских и смутных фигурах, внезапно вырастающих среди метельных порывов, чтобы вновь пропасть.

Для себя эльф отметил, что даже вампиры-поджигатели, а не только их "боевые единицы", стараются не лезть под крыши мастерских. Боятся резкого запаха вечно раскалённого металла и специфичного дыма? Или их отпугивает понимание, что вражеским пришельцам здесь самим могут противостоять огнём?

Время от времени он оглядывался на Таллию, успевает ли она за ним. Может, сказывался рост девушки, может — её поведение, но хоть и было ей лет восемнадцать, однако Астигару постоянно в мыслях хотелось называть её не девушкой, а девочкой. А оглядываться приходилось часто, поскольку Астигар видел в ней теперь свою подопечную. Да и в такой ситуации за ней, как выяснилось, нужен глаз да глаз. Разок она сгинула во вьюжной круговерти. А когда Астигар бросился искать её на том месте, где она только что была, чуть не свалился сам и чудом не сбил с ног её.

— Ты что?! — возмутилась она.

Схватившись за корявый несущий столб кузни одной рукой, а другой удерживая девушку, он еле устоял на ногах. Здесь передвигаться приходилось с большими предосторожностями: полузанесённые снегом, везде лежали мёртвые твари.

— Ты пропала, — объяснил Астигар, укрепившись наконец на ногах. — Только что шла за мной — и пропала.

В ответ девушка подняла два боевых ножа с мёрзлой на них, полуседой от свежего снега кровью.

— Вот из тех вытащила, — сказала она. — Нагнуться пришлось. — И заносчиво добавила, видимо предупреждая выговор или ругань: — Пригодятся!

Астигар отвернулся, скрывая усмешку. Хотя что её скрывать: они с трудом видели лица друг друга из-за лихорадочно мятущегося между кузнями ветра со снегом.

Но Таллия, наверное, почувствовала, что не полностью сумела объяснить своё кратковременное исчезновение. Она догнала его и, схватившись за рукав плаща, уже немного виновато крикнула:

— Отец всегда говорил, что я запасливая, как тот бурундук по осени!

— Ничего! — крикнул он в ответ. — Я тоже, бывает, любитель набирать всего побольше. Особенно — оружия!

— А куда мы идём?

— Туда, где драка!

— Это хорошо! — одобрила она.

А Астигар вдруг заподозрил, что у девушки нет матери. Слишком уж по-мальчишески ведёт себя. Да и интересы явно не девичьи. В обычных семьях дочерей с малолетства приучают к тонкому рукоделию, а у Таллии на уме охота да боевые ножи.

Но ему это понравилось. Особенно сейчас, когда он потерял Колдо, в бою выполняющего при нём службу оруженосца. Хотя какой из Таллии оруженосец!.. Всеми своими мальчишескими ухватками она будто доказывала ему, что не просто самостоятельна, но готова биться с вампирами, как равноправный ему воин.

Судя по тому, что отец не слишком часто беспокоился о дочери: где она и в каком состоянии! — он тоже считает, что девушка может справиться с противником сама? Так несколько обескураженно думал Астигар. Или... нет? Почему теперь и этот мужчина замолчал? Астигар посуровел и отогнал прочь все посторонние мысли.

Оба застыли там, где в угловой части крыши с неё свисал край чего-то драного — часть настила, сорванная вампирами? И всматривались в ту сторону, откуда в последний раз прозвучал голос отца Таллии.

Именно в той стороне раздавался довольно разнообразный шум, то и дело обрываемый воем вьюги: кричали, кажется предостерегая друг друга; визжали-верещали вампиры — однако так тихо, что, казалось, они где-то очень далеко; звенело оружие. Когда стихал сквозной ветер, слышались звуки, похожие на падение с крыш тяжёлых мешков.

Астигар оглянулся на Таллию и, снова сомкнув пальцы, слегка неуклюжие из-за боевых перчаток, вокруг рукояти меча, бросился вперёд. Лишь раз проскочила мысль: "А была бы за моей спиной Ирати? Был бы я так пренебрежителен к её жизни, что позволил бы ей следовать за мной, как Таллии?"

Но далее стало не до посторонних мыслей. Астигар и Таллия пробежали тёмную кузню, которую не освещали даже краски пасмурного зимнего дня. Бросились под крышу соседней, по дороге опять чуть не споткнувшись о замёрзшие тела мертвецов. И ворвались под крышу третьей кузницы, намереваясь пробежать и её.

Их появления не заметили лишь благодаря вою сквозного ветра.

Тихо здесь было так, словно всё живое осталось за невидимыми стенами тёмного низкого помещения. Глубже в кузнице находилась группа эльфов и людей, при виде которой Астигар просто остолбенел. Группа стояла безмолвно, подобно теням странного, неуютного сна.

А перед ними высились сутулые, по-звериному жёсткошёрстные фигуры. Три вампира. Тоже стояли неподвижно. В руках — походные короткие мечи.

Что происходит? Людей и эльфов больше! Почему же они не кинутся на тварей и не убьют их? В руках большинства из странной группы — разглядел Астигар — мечи. У одного — с пояса свисала боевая сеть.

Именно он мог догадаться, что происходит. Но заворожённый внешне непонятной картиной, не сообразил-таки.

А один из трёх вампиров тем временем зашевелился. Он, продолжая выситься уродливым столбом, всего лишь поднял руку, больше похожую на звериную конечность. От группы застывших эльфов и людей отделился высокий эльф в одежде со знаками крепостного стража. Тяжело передвигая ноги, будто только-только научился ходить, он дошёл до вампира и покорно встал перед ним, не дойдя двух шагов.

Вампир, всё так же молча, сжал когтистую лапу так, чтобы лишь один коготь оставался вытянутым. Именно этим когтем он указал на эльфийского стража, а потом быстро опустил конечность, всё с тем же указующим когтем. Будто пытался процарапать невидимую стену. И мгновения не пролетело... Какое там мгновение! Эльфийский страж упал на колени вместе с движением когтя вниз!

Всё ещё ничего не понимая, Астигар ошеломлённо смотрел, как коготь вампира крутанулся перед бесстрастным лицом эльфа. Тот, будто так и надо, спокойно и безропотно развязал шнуровку плаща, открывая шею. Ещё один короткий жест вампира — и эльфийский страж ("Он сошёл с ума?!") отогнул верхнюю часть одеяния, обнажая слишком светлую в тёмном помещении кожу шеи и ключиц.

Астигар вспыхнул пониманием, что происходит на его глазах, когда первый вампир, жестикулируя, руководивший неизвестным процессом, опустил руки и замер, а другие двое с шипением, ударившим по ушам, накинулись на коленопреклонённого эльфийского стража.

Свистнул ветер.

Одновременно с его резким шелестом Астигар, как во сне, потому что не следил за своими движениями, а по смазанным впечатлениям — уподобился тому же ветру, очнулся от забытья и начал действовать.

Ветер-Астигар дёрнулся к растерянной Таллии, выдрал из её рук те самые два окровавленных боевых ножа и, не целясь, сильно метнул их с обеих рук в вампиров, согнувшихся над жертвой, лишённой не только воли, но и сознания. На сплошных инстинктах он подкрепил меткость магическим побуждением — свирепым желанием попасть в нужную точку.

Оба ножа жёстко вошли в косматые загривки. Твари без звука, скорчившись, повалились в стороны от эльфийского стража, которому успели разорвать кожу, но не присосаться.

Эльфийский страж не упал, как ожидал Астигар. Он продолжал сидеть на коленях, разве что теперь его голова беспомощно склонилась набок, словно эльф пытался что-то рассмотреть — что-то, что заставляло его скорбеть. Светлой кожи уже не видно. Обагрившая её кровь быстрыми, торопливыми толчками покидала своё всё ещё тёплое, но такое уязвимое пристанище, уходя под одежду.

Третий вампир подпрыгнул на месте. С шипением, но не плотоядным, как у его убитых сородичей, а с угрожающим, развернулся к тем, кто лишил его и двоих других роскошного, а главное — обильного яства.

Астигар в прыжке за боевыми ножами видел потрясённое лицо Таллии, поэтому отчаянно закричал:

— Не смотри ему в глаза, Таллия! Не смотри!

И бросился вперёд, мельком сожалея, что рядом нет Колдо с его боевой сетью.

Звон и скрежет двух мечей ознаменовали начало схватки, когда оружие столкнулось, а затем клинки скрестились, проехавшись лезвиями до самых гард.

Вампир, пока клинки не отпрянули, с жадностью заглянул в глаза Астигара. Тот же упрямо смотрел на его ощеренную пасть. Так что, когда противники отпрыгнули друг от друга, оба оказались на равных. Тем более — этот вампир отличался довольно высоким ростом. Его широкие плечи Астигара не смутили: куда без таких, если почти вся жизнь в полёте? Так что не обратил внимания.

Эльфу в поединке изначально везло благодаря личному оружию: всё-таки длинный эльфийский клинок против короткого меча вампира — это сильное преимущество. Ведь вампир не собирался драться честно.

"Этого надо убить немедленно! — напоминал себе Астигар, медленно пытаясь обойти его. — Убью его — очнутся все!"

И, возможно, даже раненый, как он всё ещё надеялся, эльфийский страж.

На стороне вампира были не только когти, но и его невиданная прыгучесть. Правда и то, что противнику Астигара мешал проявить эту прыгучесть в полной мере потолок кузницы, слишком низкий для вампирьего прыжка. Зато и голодный противник умело пользовался ещё одним своим преимуществом — скоростью. Он так увёртывался от наносимых ударов мечом, что вскоре Астигар понял: или сам выдохнется, или руки устанут работать с мечом.

Эльфы и люди, загнанные вампирами вглубь помещения, оцепенело, казалось, следили за поединком, хотя Астигар прекрасно знал, что они ничего не видят и не слышат. Подходить во время боя к ним слишком близко он остерегался: они стояли рядом с наковальнями. На них обратить внимание во время боя — уступить в скорости вампиру. Поэтому Астигар предпочитал держаться ближе к выходу. Вампир — тоже, пока не сообразил, что мешает эльфу драться внутри помещения.

Вот тут-то он аж зарычал и попёр на противника так сильно, что Астигар не сразу догадался: вампир теснит его к выходу из кузницы, но туда, где стоят сразу два столба — близко друг к другу. Пришлось вывернуться и выманить крылатую тварь на более или менее просторное место, где та из-за стремительной атаки эльфа начала терять в маневренности. Астигар в бешеном напоре сумел-таки ударить противника раз в плечо и только принялся теснить его к наковальням, как на вампира что-то упало сверху, и тот заверещал, не в силах двигать конечностями так, как ранее.

Боевая сеть!

Колдо?

— Убей его! — закричала за спиной Таллия. — Убей!

Набедренный боевой нож будто сам впрыгнул в ладонь. Астигар рванул к вампиру, который пытался разорвать сеть. Эту сеть — не жаль!

Голова была снесена так чисто, что Астигар даже замер, стараясь понять, сделал ли он то, что необходимо, или ему лишь показалось... Сделал. Он ещё подошёл к осевшей вместе с сетью туше и ногой ударил её в бок, чтобы убедиться: эта тварь сдохла.

И только после этого, по сути, уже ненужного действа, оглянулся на Таллию. Как и ожидал, она встала перед группой живых, которые постепенно приходили в себя — со смертью заворожившего их вампира. После трудного, напряжённого стояния они все едва не падали, и девушка хватала то одного, то другого за руки, помогая удержаться.

Но не это беспокоило Астигара. Он взглянул на эльфийского стража. Тот лежал навзничь. Астигар бросился к нему и, присев рядом, потрогал шею, по которой лениво и замедляясь стекала кровь. Мёртв. Слишком сильно разорван.

"Если бы не твоё промедление... — злобно попенял себе Астигар. — Если бы не твоё промедление! Ты же знал! Знал, что происходит!"

И вот когда откликнулась его странная мысль о том, позволил бы он младшей сестре, прячась за его спиной, идти по полю боя. Была бы рядом Ирати... Может, эльфийский страж остался бы в живых... Но что сейчас об этом... Это он опоздал. И цена этому опозданию — отнятая жизнь.

— Астигар! — нетерпеливо позвала Таллия. — Помоги мне! Они падают!

Он поспешно встал и заторопился к живым, негласно требующим его участия в их судьбах... Быстро оценив ситуацию, он понял, почему и эльфы, и люди не могут устоять на ногах. Потратили слишком много сил, пока каменели под взглядом вампира.

Астигар насчитал девятерых. Сумрачно размышляя, как будут действовать силовые накопители на человека, он всё же повесил артефакты силы всем несостоявшимся жертвам вампиров. Первыми начали вставать эльфы. В глазах потрясение и непонимание: вампиры захватили их сознание в момент, когда крылатых тварей никто не видел.

— Почему ты кричал, чтобы я не смотрела им в глаза? — грубо спросила Таллия, в какое-то мгновение оказавшаяся рядом.

— Они стали такими, из-за того что взглянули в глаза вампиров, — ответил Астигар, приседая перед человеком и наклоняя ему голову, чтобы повесить очередной накопитель ему на шею. — Разве отец не учил тебя этому? Мне казалось, все эльфы знают о том.

— Но ты... — она запнулась и отвела взгляд, покосилась на мёртвого эльфийского стража. Вздохнула.

— Я не так хорошо знаю вампиров, чтобы сразу понять, что они делают, — угрюмо сказал Астигар. — Просто всё... очень неожиданно. Может, даже... непривычно.

Пока все девять эльфов и человек приходили в себя, подбадриваемые накопителями силы, Астигару и Таллии пришлось вести самую настоящую оборону этой кузницы, куда время от времени пытались заскочить другие твари.

Наконец Астигар понял, что накопители подействовали на всех, но драться эти живые существа, отбитые у вампиров, не в состоянии.

— Их надо вести в подземные коридоры. — И вдруг подумал: "А она знает о них?"

Знала. Таллия шмыгнула носом и кивнула:

— А может, сам отведёшь? Здесь моего отца нет — я пойду его искать!

— Одна? — уточнил Астигар.

— А что? — немедленно взвилась девушка. — Я бы и без тебя дралась, если бы ты ко мне не пристал!

"Я — пристал?!" Но Астигар успокоил себя тем, что не должен вспыхивать, потому как взрослей. Поэтому рассудительно сказал:

— Можно сделать иначе. Мы с тобой отведём этих горожан в подземелье. Там сторожат входы-выходы другие эльфы. Мы передадим горожан в их руки, а сами отправимся искать твоего отца.

— Не доверяешь мне? — сердито вскинулась Таллия.

— Не в этом дело, — спокойно ответил Астигар. — Два глаза — хорошо. Но вдвоём мы с тобой разглядим гораздо большую территорию в его поисках. Согласна с этим?

— Ну... согласна.

— Тогда идём. Не забывай, что по дороге на нас могут опять напасть.

— А далеко это твоё подземелье? — поинтересовалась Таллия, явно пропустив мимо ушей его предупреждение.

— Ты эльф — и не видишь? — удивился Астигар, вновь вспоминая замечание Колдо о плохой устроенности подземных путей в эльфийскую крепость.

— А у меня было время — смотреть? — проворчала девушка, держа под руку одного из горожан, взявшихся за топоры и пики.

Тот еле волочил ноги, а в глазах всё никак не пропадала муть, и Астигар даже раздражённо подумал, что исторические записи не очень правдивы: убить вампира, наводившего морок, — ещё не значит, что живое существо, какое-то время пребывавшее под этим мороком, потом сразу придёт в себя.

А насчёт подземных коридоров... Астигар решил: как только они встретят отца Таллии, он обязательно спросит у него, знает ли он о спасательном подземелье.

По дороге к подземным коридорам пришлось отразить несколько атак сверху и снизу. Снизу, как ни странно, оказалось тяжелей: сбитые снежным ветром, сломавшие свои крылья, вампиры вели себя, будто поражённые бешенством: визжали, вцеплялись в ноги идущих, пытались прокусить сапоги, чтобы добраться до крови. Нервничавший Астигар даже поблагодарил духов стихий за то, что вампиры напали на город зимой. Летом все бегали в лёгкой обуви, чаще плетёной. И поймай такой вампир с земли или пола возможность куснуть жертву, он сделает это легко.

Им, Астигару и Таллии, повезло в ином. По дороге они чуть не хватали за руки эльфов или людей, если встречались одиночки, воевавшие с вампирами. Хватали и требовали, чтобы они присоединились к небольшой процессии, охраняя её. Одновременно Астигар предупреждал, чтобы не смотрели в вампирьи глаза, и просил передать информацию всем, кто ни встретится.

До входа в подземелье дошли лишь с небольшой потерей: один из подобранных для охраны жертв вампирского взгляда наткнулся на ползающую тварь и не успел отбрыкаться от неё — вампир запустил-таки свои клычища в его щиколотку. Убила тварь Таллия. И хорошо, что до входа в спасительные коридоры осталось немного: Астигар просто взял на своё плечо человека, на которого начал действовать яд.

Когда жертв оставили на попечение дежурящих при входе эльфов и людей, Астигар обнаружил, что идти на поиски отца Таллии вместе с ними собираются все те, кого они собрали по дороге. Естественно, кроме того, что пострадал от укуса ползуна.

Быстро посовещавшись, решили идти от одного высокого забора до другого, проверяя все кузницы на пути и выкликая искомого эльфа по имени — Тристанд.

Держа наготове оружие, приготовились идти намеченным путём. Астигар быстро разделил толпу в два ряда, которые должны были двигаться вперёд не далее, чем в двух-трёх шагах друг от друга. Ещё договорились заглядывать в кузницы с зовом: "Есть ли кто здесь? Откликнитесь!"

Вообще, Астигар немного побаивался, что на шумную толпу эльфов и людей, пусть и вооружённых, и насторожённых, вампиры быстро слетятся. И тогда, вынужденно вступив в бой с ними, не придётся пройти даже половины пути и половины тех мастерских, что по дороге.

Но пока что-то вампиры не стремились нападать на тех, кто не пугался их и шёл, демонстративно выкликая: "Три-иста-анд!"

Успели проверить три мастерские и найти в них двоих раненых — эльфа и человека. Те убили вампиров, с которыми столкнулись, но ослабели от их укусов.

Астигар всё посматривал на Таллию. Будет ли возмущаться девушка непредвиденными остановками? Захочет ли помочь раненым, хотя это дело заставит прервать поиски отца?

Но Таллия немедленно бросалась к раненым, требуя от Астигара помочь им, предложив силовые накопители. А к подбегающим эльфам или людям спешила сама навстречу с заботливым вопросом: не ранен ли кто-то из них? Не нужна ли помощь?

А тут ещё организованная Астигаром толпа искателей начала медленно, но необратимо повышать свою численность. К искателям отца Таллии начали присоединяться те одиночки, которые поначалу рационально подошли к ситуации и решили отсидеться в укрытии. Пока самое страшное событие — нападение вампиров на мастерские — не уляжется. Обрадованные, они выскакивали из своих убежищ, заслышав целый хор мужских глоток, разыскивающий неведомого всем Тристанда.

Подойдя к четвёртой мастерской и скомандовав окружить её и осмотреть, Астигар вдруг понял, почему вампиры предпочитают подальше облетать его разношёрстную боевую группу. Время-то от времени он видел, как мелькают среди снежных завертей кожистые чёрные крылья. Но спуститься и напасть они так и не решились.

По преданиям, вампиры всегда отличались некоторой несообразительностью, а простые люди так вообще их называли недалёкими.

Эти вампиры решили, что их заманивают в ловушку! Что люди и эльфы кричат на самом деле не для того, чтобы найти некоего Тристанда, а для того чтобы привлечь их, вампиров, внимание.

К пятой мастерской Таллия сникла.

— Не думай об этом, — велел ей Астигар.

— О чём? — пробормотала она.

— Среди мёртвых твоего отца не было, — рассудительно сказал Астигар, не глядя на неё, но продолжая цепко присматриваться к мастерским и дворикам между ними. Магически настроенный взгляд вновь действовал во всей своей полноте — пусть напряжённо, но такова необходимость. — Значит, он не убит, а скорей всего ранен.

— Почему ты так думаешь?

— Посмотри, как выходят из своих укрытий эльфы и люди. Может, твой отец потерял свою группу? Может, оставшись один, он решил отсидеться где-то?

— Он так не умеет, — покачала головой Таллия, хотя её глаза оживились.

— Мало ли что и кто так не умеет, — уже философски откликнулся Астигар, приглядываясь к тёмной тени, которая, изредка мелькая среди тёмно-белой мути, кружила над их головами. Недолго, правда, кружила. Резким порывом ветра её так бросило на край крыши кузницы, что раздался едва слышный в завываниях метели вскрик, а затем шлёпанье на землю. На всякий случай, к упавшему вампиру подбежали сразу двое, заранее подняв пики. Но, приглядевшись, спокойно вернулись к рядам искателей. И без них природа справилась.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Таллия, которая тоже проследила эту небольшую, но значимую сценку.

— Не во всех ситуациях мы ведём себя одинаково — так, как привыкли по жизни, — пожал плечами Астигар. — Как знать, может, твой раненый отец сидит в одной ещё не исследованной мастерской и терпеливо ждёт, когда его найдут.

— Ждёт? — поразилась девушка.

— Конечно. Нас ведь слышно очень далеко.

— Но метель такая, что...

— Она же, как ни странно, разносит наши крики по всему переулку Оружейников. Ведь недаром к нам выходят все те, кто оставался некоторое время в одиночестве.

Пока насторожённо обследовали пятую мастерскую, с двух сторон внезапно раздались чуть не в унисон два крика:

— А-астига-ар!

— Та-аллия!

— Отец, я здесь!! — завопила девушка.

— Пусто, — доложил один из разведчиков, обследовавших мастерскую.

— Идём вперёд! — вновь скомандовал Астигар. — Кажется, наша потеря нас сама ищет. Свернём чуть направо — крик раздался оттуда.

А сам встревоженно оглянулся в противоположную сторону. Колдо? Почему он кричит, но не идёт к тем, кто так громко о себе заявил во дворе? Может, именно он и ранен?.. Разделиться? Оставить группу, а самому бежать на помощь давнему другу?

Но из крутящихся снежных завесей уже вышагнул высокий крепкий эльф — и Таллия мгновенно помчалась к нему. И это появление Тристанда (а за ним ещё несколько то ли эльфов, то ли человек) будто развязало Астигару руки.

— Вы, двое! — бросил он стоящим рядом. — Идите со мной!

Он снова взглянул на двоих, то исчезавших в мутной метели, то вновь появлявшихся — обнявшихся посреди двора отца и дочери. "Я найду тебя. Ведь это просто — зная твоё имя. И имя твоего отца. А пока мне надо бежать!"

Кивнув отобранным двоим, он вбежал в бесконечно движущуюся серо-белую вьюгу.

Глава двенадцатая

Гароа шёл за родителями лестницами и коридорами, ощущая себя пойманным на проказе ребёнком, который отчётливо понимает свою вину. Одновременно он чувствовал глухое раздражение: если отец хочет поговорить с ним, почему надо обязательно подниматься в семейные апартаменты? Ведь можно поговорить в любом из переходов крепости! А его родители шли медленно, с осознанием собственной величественности, как будто у них много времени. А ведь человеческий город вряд ли отказался бы от ещё одного воина на своих заснеженных и окровавленных улицах... Думая о том, что происходит в городе, Гароа забывался и порой едва не тыкался носом в величественные спины родителей. После чего с досадой усмирял своё поспешный шаг, чтобы оказаться на приличествующем расстоянии от правителя Итерри и его супруги.

Ловя себя на мысли, что он называет родителей официальными титулами даже про себя, Гароа вздыхал и с горестной усмешкой над собой то жалел, что попал им на глаза, то хмуро спрашивал себя: любопытно, что произойдёт, если он оборвёт величавый шаг родителей и дерзко напомнит им, что за укреплёнными стенами крепости, вообще-то, идёт настоящая война.

Что будет... Назовут непочтительным и неблагодарным сыном, растерявшим свою благовоспитанность в бесконечных путешествиях.

Наконец-то!.. Родительские апартаменты! Может, хоть обещанный разговор будет более кратким, нежели путь к нему?

Родители вошли и сразу направились к громадному камину. Правитель Итерри усадил жену в кресло и обернулся к сыну.

— Отец, — решился Гароа. — Я обещал вернуться в город, чтобы помочь расправиться с вампирами.

— Сядь, — непреклонно откликнулся правитель Итерри. — Разговор этот много времени не займёт, но ты должен сесть.

Поскольку в это время отец смотрел на него, Гароа смущённо улыбнулся и слегка развёл руки:

— Наверное, будет лучше, если я постою, отец. На мне уличная грязь, кровь вампиров и земля из наших подземных коридоров.

Мать покосилась на Гароа, но промолчала — с гримаской нескрываемой брезгливости на тонком, совершенном лице прекрасной женщины без возраста.

Его так и подмывало небрежно рассказать им о том, как он нечаянно в самой гуще событий встретил Астигара, который выглядел ещё страшней — хотя бы потому, что верхнее одеяние старшего брата было напрочь порвано. Однако он понимал, что без предъявления самого Астигара мать просто не поверит, что старший сын может быть так... небрежен.

Итак, переупрямить и отца, безразлично наблюдающего за ним, сложно.

И Гароа со вздохом снял с себя плащ. Он сложил его изнаночной стороной наверх и положил, расправив, в кресло. После всех этих приготовлений, наконец, сел сам. И вопросительно взглянул на правителя Итерри. Тот уже смотрел не на него, а задумчиво уставился в пол, между двумя их креслами. Одновременно он медленно крутил в руках нечто маленькое, округлой формы.

Сначала Гароа равнодушно скользнул взглядом по странной игрушке в руках отца. Но, снова нечаянно застыв глазами на неизвестном предмете, внезапно вспыхнул от ощутимого жара. Отец всё же решился отдать ему часть дедова наследства?!

Догадка была настолько ошеломительной, что Гароа замер в кресле, напрочь позабыв о том, что его тревожило несколько мгновений назад.

— Мой младший сын, — размеренно заговорил правитель Итерри, — наверное, сейчас не самое лучшее время, чтобы вручить тебе артефакт, завещанный нашим достопочтенным отцом. Однако именно сейчас возникло некоторое важное обстоятельство, о котором тебе необязательно знать. Это обстоятельство и сподвигло меня на то, чтобы выполнить требование нашего ушедшего к предкам отца.

Далее Гароа почти не вслушивался в слегка монотонную речь правителя Итерри, уловив главное, что в ней повторялось из раза в раз: "Несмотря на то что ты недостоин, чтобы выполнить волю деда, Гароа, честь твоих родителей должна оставаться незапятнанной, а потому мы вынуждены выполнить это не вполне справедливое завещание твоего деда".

Монолог отца в другое время и в другом месте усыпил бы Гароа. Но сейчас он даже не пытался скрывать, что напрямую смотрит на круглый предмет в руках правителя Итерри. Гароа не знал, что за артефакт завещал отдать ему дед. Знал лишь, что предмет наверняка связан с магией. Поэтому сейчас Гароа нервничал и думал только об одном: "Завещанный мне предмет в чужих руках! Когда же он по-настоящему станет моим?"

Кажется, правитель Итерри понял, что больше не может в иных словах выразить идею: "Ты недостоин, но волю отца я исполню!"

— Встань, Гароа! — велел он, сам с места не двигаясь. — И возьми артефакт, дарованный тебе твоим дедом!

"Ну, наконец-то..."

Но от слишком поспешных движений Гароа отказался, чтобы не выдать собственного любопытства. Под ощутимо негодующими взглядами родителей, поражаясь, почему это они вдруг всё же решились отдать ему артефакт и что за обстоятельство их к этому принудило, он спокойно поднялся с кресла и принял из рук отца маленькую круглую шкатулку. Она немедленно заинтересовала его. Так, что он забыл, как раздосадованно ("Духи! Кому приходится отдавать частичку магического достояния крепости! Бродяге!") смотрят на него родители.

Дед был артефактором из сильнейших и тонко чувствующих магию мастеров. Так что он мог подарить младшему внуку, кроме сильного магического артефакта? Но удивлённый Гароа заметил, что вокруг шкатулки не чувствуется ни малейшего, даже самого слабого намёка на магическое излучение...

Совсем забыв о родителях, он крайне невоспитанно уселся на подлокотник своего солидного кресла и внимательно осмотрел шкатулку, к сожалению не найдя ни единой зацепки, как её открыть: ни потайного замочка, ни хотя бы намёка на линию между основным вместилищем и крышкой. Сплошной, прекрасно вырезанный кусок дерева, словно декоративная часть комнатного убранства, которая не несёт никакой иной функции, кроме эстетической...

Почувствовав на себе пристальные взгляды родителей, он посмотрел на правителя Итерри с намерением спросить, как же открывается завещанная ему шкатулка. И наткнулся на ответный нетерпеливый взгляд.

— Ты не откроешь её при нас? — холодно спросил отец.

— Но я думал... — Гароа осёкся. Если он скажет, что думал как раз-таки прямо сейчас обратиться к нему за разъяснением, в чём секрет шкатулки... Ну нет! Теперь он отчётливо понял, что лучше этого не делать. Признания отца, что он тоже не знает этого секрета, ему не добиться. А вот неприязнь, ещё более сильную к себе, как к младшему сыну, он вызовет наверняка.

И тогда Гароа резко оглянулся, прежде чем сказать, в сущности, дерзость:

— Отец! Можно — я разгляжу подарок деда позже? Сейчас я просто должен быть в городе — рядом с Астигаром! — И почти без паузы добавил, чтобы его слова выглядели весомей: — Я обещал ему!

Правитель Итерри взглянул на свою супругу.

Воспользовавшись моментом, словно сочтя молчание родителей за разрешение и даже поблагодарив их за это радостным: "Спасибо, отец!", Гароа вскочил с подлокотника, на котором сидел, коротко поклонился им обоим и, прихватив скомканный плащ с кресла, стремительно вышел из гостиной.

Сбегая по лестнице, он будто услышал логичный вопрос, который отец не успел произнести, чтобы послать ему вдогонку:

— У тебя в руках семейная реликвия! Ты собираешься уходить с нею в город, где с тобой может случиться всякое?! Оставь шкатулку мне, Гароа!

— Нет! Нет!.. — пробормотал тот на воображаемое требование или распоряжение правителя Итерри. — Чтобы потом снова её выпрашивать? Выпрашивать моё же законное наследство?! Ни за что! Она теперь моя — и я могу делать с нею всё, что мне заблагорассудится! Да хоть продать её!

Продавать шкатулку — это только мысленная или воображаемая угроза. Что Гароа прекрасно понимал.

Для начала неплохо бы всё же выяснить, что охраняет, а то и прячет шкатулка — какой именно магический артефакт.

Пробежав один этаж, он бросился к дверям в комнаты Ирати.

Коротко стукнув, предупреждая о своём появлении и в душе умоляя, чтобы сестра была у себя, и вошёл.

В гостиной оказалось пусто, но сестра вскоре появилась в дверях спальни.

— Это ты! — постояв какое-то время, чтобы узнать его, с облегчением воскликнула она, радостно шагая к Гароа и улыбаясь ему.

А тот в эти неисчислимо краткие мгновения понял две вещи. Одна, вообще-то, логичная: Ирати испугалась, что к ней вошёл кто-то из родителей. Потому как только Астигар мог противостоять отцу, а младшие — увы... Вторая мысль вызвала у него мимолётное недоумение: ему показалось, что спрятанный в шкатулке артефакт рад видеть Ирати! Кроме всего прочего, Гароа почему-то решил, что шкатулка никогда не откроется в присутствии правителя Итерри... Он напрягся. Странная мысль, что ему вкладывают это понимание прямо в голову. Как... предупреждение? А вообще... Это плохо или хорошо, когда неведомый артефакт словно говорит с ним?

Всего несколько шагов к нему Ирати.

А Гароа за это время успел, сам себе изумляясь, мысленно спросить: "А при Ирати открыть тебя можно?"

И ещё больше Гароа оцепенел, прочувствовав ответ: "Можно. Но сделаешь ты это не сейчас!"

И тогда, обнимая прильнувшую к нему сестру, он спросил вслух:

— А... когда? Если не сейчас?

— Ты что, Гароа? — прошептала Ирати.

"Ты сам поймёшь — когда", — получил он спокойный ответ.

— Я... — прошептал он, вновь ощущая, как болезненно на напряжение отозвались в мышцах все порезы и обработанные целителями укусы вампиров. — Я могу рассказать ей прямо сейчас?

"Тебе же надо спрятать шкатулку, — с некоторым недоумением откликнулся или откликнулось нечто. — Расскажи и покажи. Но быстро".

Ирати отпрянула от брата, с любопытством глядя на него.

Гароа с улыбкой кивнул ей: ему всегда смешно было быть самым маленьким среди детей правителя Итерри. Высокие что Астигар — что Ирати. И вынул из кармана плаща круглую шкатулку.

— Ирати, ты можешь спрятать эту шкатулку?

— Правитель Итерри отдал-таки тебе твоё наследство? — боязливо прошептала она.

— Отдал, — подтвердил, улыбаясь, Гароа. — Он очень не хотел отдавать, но... — И сунул шкатулку в подставленные руки сестры.

— Я положу её среди рукописей, — сказала Ирати. — Уж в них-то никто заглядывать не будет. А когда ты придёшь забрать её?

— Не знаю, — вздохнул Гароа и усмехнулся. — Главное, что она теперь моя.

— Гароа, подожди немножко! — попросила Ирати и убежала в спальню. Вернулась не сразу. Кажется, там она сначала спрятала шкатулку, а потом с чем-то повозилась, прежде чем на пороге появиться с большим бокалом. — Это твой любимый напиток! Я сделала-таки его тебе!

Гароа взял в руки тяжёлый бокал и потянул носом. Медовый аромат, смешанный с плохо различимыми им запахами трав, заставил его блаженно зажмуриться. Этот напиток надо пить вдумчиво и долго, а у него, к сожалению, нет времени. Поэтому, чтобы не обижать сестру, Гароа сделал лишь два глотка этого божественного питья, терпко и сладко ложившегося на язык и ярко напомнившего о летнем празднике, и с тем же сожалением отдал бокал Ирати.

— Всё, Ирати, я побежал в город, к Астигару. Спасибо тебе за мёд!

— Я буду ждать тебя! — с жаром сказала сестра, пока он быстро уходил к дверям из её апартаментов.

Он обернулся у дверей и только хотел понасмешничать, что ей будет некогда тратить время на ожидание с таким бедолагой, как тот парень из глуши, как едва не задохнулся от странной волны, которая хлынула из спальни сестры и которая пробрала его так, что кожа покрылась мурашками.

Машинально Гароа ещё хотел спросить, не использовала ли Ирати свои некромагические силы... Но успел понять, что это сделала не сестра, а потом ещё и почуять, как мгновенно пропала ноющая боль в усталом теле, а сам он резко выгнулся, чтобы тут же понять, как легко себя чувствует. И снова на каком-то странном уровне он понял, что шкатулка... нет, прячущийся в ней неизвестный артефакт помог ему восстановиться. А вместе с целебной волной появилось знание: неведомый артефакт доволен, что его оставили у Ирати. И Гароа стало немного страшновато: что же за таинственный и сильный артефакт решил подарить дед своему непутёвому внуку-страннику? Или, по мнению отца, — бродяге?

Закрыв за собой дверь, Гароа повёл себя несколько по-детски. Впрочем, Ирати бы его поняла, увидь она его странные действия: прежде чем бежать к лестнице, чтобы спускаться к нижнему двору с беженцами из города, Гароа сначала осторожно выглянул со своего места, задрав голову кверху. Там никого... Тогда эльф помчался к лестницам, на бегу надевая плащ. Только бы его не заметил правитель Итерри!

Внутренне смеясь над собой и нечаянной детской выходкой, Гароа бежал, наслаждаясь лёгким движением, когда ничего не болит и не надо беспокоиться о том, чтобы ходить осторожно, дабы не потревожить раненую руку или ногу.

И, только когда он вышел во двор, ощутил странное впечатление, что, кроме плаща, на нём надето что-то ещё. Оно почти не ощущалось, но тянулось за ним длиннейшей мантией. От неожиданности он застыл на месте, а потом медленно обернулся, скосившись, всерьёз намереваясь разглядеть, что лежит на его плечах, свисая до пола с такой ощутимой тяжестью, что расправляет ему плечи. Но на плечах ничего не было. И, затаив дыхание, Гароа сообразил: кажется, дед оставил ему старинный артефакт из тех, что могут облечь своего владельца силой даже на расстоянии. Или всё-таки новый, сработанный его руками?

Поначалу Гароа далее шёл чуть медленней, стараясь хорошенько прочувствовать силу, мягко стелющуюся за ним — причём невидимой для остальных. На мгновение ему даже показалось, что за спиной его стоят несколько суровых воинов, готовых защитить его от любой напасти.

Потом забыл вообще об артефакте, занятый более деловыми мыслями. Он обещал "своим" беженцам с мельницы и тем, кого спасла Ирати, посетить их, проведать и узнать, как они расположились в нижнем дворе крепости. И потом уже бежать подземными коридорами в человеческий город, чтобы искать Астигара — или же найти группу воинов, к которым можно будет присоединиться.

Во дворе он расспросил одного из служащих здесь эльфов, где можно найти беженцев, и побежал к указанному месту. Здесь располагалось нечто вроде казармы, похожей на каменные пещеры с открытыми, но узкими вертикальными окнами. Собравшиеся здесь беженцы спасались от холода тем, что скучивались либо вокруг костров в очагах, либо у огромных каминов возле стен.

— Гароа! — позвали его, и он поспешил на зов, улыбаясь: по имени его звали только самые из непосредственных людей — дети и подростки.

"Его" группа, почти без мужчин, ушедших с Астигаром, пришла в нижний двор одной из первых, так что беженцы успели занять наиболее уютное, а главное — тёплое местечко в углу, между двумя каминами. Поскольку место было довольно просторное, то рядом с ними оказались люди из группы Ирати, которые пришли следом.

Люди окружили его, торопливо, а порой суетливо спрашивая его о том, что творится в городе. Его даже успели завалить страшными историями о том, что город вовсе опустел, уничтоженный вампирами. Слухи возникли, то ли из-за того что люди видели, в каком количестве накинулись вампиры на город, то ли из-за того что беженцы из города всё ещё продолжали прибывать.

Гароа убедил всех, что в городе происходит всё наоборот: вампиров не только уничтожают — их вытесняют из города.

— Значит, скоро мы вернёмся в свои дома? — с надеждой спросила одна из женщин.

— Боюсь, вам придётся здесь пожить несколько дней, — покачал головой Гароа.

— Но почему? Ты же сказал!..

— Очень много разрушенных домов. Пока отстроят их, вам же придётся жить на улице. А здесь вам есть хоть куда голову приклонить, — объяснил Гароа. — То есть вы можете ходить заново отстраивать свои дома, но возвращаться на ночёвку сюда, в тепло, зимней порой вам всё-таки просто необходимо.

Он ещё немного поговорил с беженцами, успокаивая их, а потом извинился, что ему пора бежать. Когда он пошёл на выход из "казармы", а люди стали сбиваться в кучку между каминами, размышляя над тем, что он им сказал, его окликнули:

— Господин Гароа!

Он оглянулся. К нему спешили двое — молодой мужчина с повязкой на глазах, кажется слепец, и худенькая девушка, ведущая его за руку. Именно она позвала его. А вот мужчина явно не хотел, чтобы они подходили к Гароа. Это было заметно по тому, что он настолько неохотно шёл за девушкой, что даже оттягивал ей руку.

Но девушка оказалась решительней.

Добравшись до Гароа, она спросила:

— Господин Гароа, вы очень сильный маг?

Растерявшись, он сумел ответить с улыбкой:

— Я бы о себе так не сказал.

— Но мой Дилан сказал мне, что видит вокруг вас такое сильное свечение магии, какого до сих пор не видел ни у кого из эльфов!

Ошарашенный Гароа снова перевёл взгляд на молодого мужчину. Нет, повязка оставалась на его глазах. Что же это? Молодой мужчина слеп, но видит магически?

Сообразив, что он тянет время, Гароа спросил:

— А что вы хотите?

— Дилан сказал, что ваша магия близка к целительской, — горячо сказала девушка и, прикусив губу, умоляюще посмотрела на Гароа. — Мы не эльфы, но, мне кажется, вы очень сочувственно относитесь к людям. Вы не могли бы... Не могли бы приложить ладонь к глазам Дилана? Пожалуйста! Помогите ему!

— Дилан, ты видишь так тонко? — с недоумением спросил Гароа. — Ты уверен, что наложение моей ладони на твои глаза сотворит чудо?

— Я не знаю, — угрюмо сказал молодой мужчина. — Но Кэйлин ещё утром сказала мне, что вы брат Ирати — той девушки, которая спасла нас. Когда я "взглянул" на вас, тогда вокруг вас не было такой сильной магии. Но сейчас вы выглядите так, словно искупались в магическом источнике. Вы... сияете этой магией.

Этот Дилан больше ничего не сказал, но даже за этими констатирующими фразами Гароа услышал: "Вам всего лишь нужно приложить ладонь к моим глазам — это всего несколько мгновений! Что же вы медлите!"

Гароа посмотрел на девушку. Та смотрела на него, как на божество стихий в храме стихийников. И чуть не пожал плечами. И правда? Что стоит всего лишь сделать небольшой жест, а потом побежать по своим делам?

— Если вы брезгуете дотрагиваться до его повязки... — начала девушка, уже с тревогой глядя на него.

— Нет, не брезгую.

Гароа мягко прижал ладонь к довольно мокрой повязке Дилана и тут же чуть не виновато объяснил:

— Учтите, я не знаю ни одного из необходимых целительных заклинаний для глаз. Всё, что я знаю, — это заклинания, естественные для путника в дороге.

— Может, общего свойства? — нерешительно подсказала девушка.

Гароа пожал плечами, а потом про себя хмыкнул: она права. Есть общие для всех заклинания, направленные на заживление ран. Если молодой мужчина потерял глаза из-за удара в бою, это ведь тоже считается раной? И — да. Общее заклинание может сработать при той силе, которую чувствовал Гароа и которую вокруг него "увидел" Дилан.

Собравшись с мыслями и припомнив парочку бытовых целительских заклинаний, Гароа зашептал их, одновременно стараясь не слишком плотно прижимать ладонь к глазам Дилана. Тот стоял, будто боясь дышать.

Вскоре Гароа опустил занемевшую от напряжения (и от работы с магией — знал Гароа) руку. Всматриваясь в повязку человека, он сказал:

— Это всё, на что я способен, Дилан.

Мужчина постоял, прислушиваясь к своим ощущениям, и едва заметно улыбнулся:

— Возможно, мне не стать зрячим, господин Гароа, но боль, которая преследовала меня долгих два года, утихла. Спасибо, господин Гароа!

— Спасибо, господин Гароа! — вторила ему девушка Кэйлин, обнимая Дилана за плечо и чуть не плача от радости.

Гароа скомканно попрощался и быстро вышел.

Пока добирался до входа в подземные коридоры, пока спускался по первой лестнице, он постоянно и сам прислушивался к необычным впечатлениям, которые теперь должны стать его постоянными спутниками. К впечатлениям неуловимо мягкой тяжести за плечами. К впечатлениям, что за спиной стоят воины, готовые помочь ему даже в самом страшном бою. Дед, кажется, пожалел единственного отпрыска правителя Итерри, который рос слишком тщедушным и слишком же отличался от остальных детей, будучи темноволосым. Наверное, именно поэтому он приготовил для младшего внука именно что артефакт силы и целительской помощи. В последний раз Гароа видел своего деда десять лет назад, когда он впервые заговорил о своём желании путешествовать по миру. Видимо, дед запомнил горячее желание внука... "Прими мою благодарность, мой заботливый дед! Рад осознавать, что кроме близких мне брата и сестры, у меня был любящий дед!" — невольно улыбаясь, подумал Гароа.

Где-то промелькнула стороной мысль: может, остаться в нижнем дворе и попытаться применить новые силы для исцеления тех эльфов и людей, которые нуждаются в лечении. Но другая мысль перебила первую: а сколько в городе таких нуждающихся, которые не могут обратиться к магам-целителям крепости?

И уже уверенней Гароа побежал по подземным коридорам, жалея лишь об одном: потолки здесь низковаты, а то можно было бы завести в подземелье лошадей и ещё быстрей преодолевать необходимые расстояния. Он вспомнил свою лошадь, отпущенную к крепости вместе с грузовыми лошадьми с мельницы, и только вздохнул. Уже дважды он был в крепости и всё не успевал расспросить здешних сторожей, домчалось ли его верное животное до крепостной защиты...

На выходе из подземелья он забыл обо всём. Здесь его встретили несколько эльфов из крепостной стражи. Встретили — это значит, обрадовались его появлению.

— Господин Гароа! Вы поведёте нас по городу? — возбуждённо спросил самый молодой страж, который вертел головой, стараясь держать под контролем видимое ему из входного проёма, одновременно заглядывая Гароа в глаза.

Гароа не чувствовал, что он может командовать целой группой — да ещё (он быстро посчитал ожидавших) в двенадцать воинов. Но они все так смотрели на него... И за спиной так мягко колыхалась мантия из невидимого марева сильнейшей магии, которая подспудно (он чувствовал это) успокаивала его, что он решился.

Эту часть города он знал.

Поэтому в первую очередь сказал:

— Нам нужен командир более опытный, чем я. Думаю, Астигар нам подойдёт?

Они даже сумели рассмеяться на это заявление. Найти Астигара в полуразрушенном городе? В том хаосе, который там творится?.. Но если они решили, что он пошутил, то... Он покачал головой и сказал:

— На мне браслет, который приведёт нас к нему. А по дороге мы будем драться с вампирами и помогать тем, кто нуждается в нашей помощи.

— А если господин Астигар слишком далеко? — с сомнением спросил один из самых старших эльфов. — Силы вашего браслета хватит, чтобы установить с ним связь?

— Хватит, — спокойно ответил Гароа: среди воинов нет "видящих" магов, а значит, они не видят, что младший сын правителя Итерри теперь обладает сильной магией. Но им это незнание простительно.

И, судя по всему, они все доверились этому его спокойствию и пропустили Гароа вперёд, чтобы он устроил магический поиск. Некоторое время наблюдая за собственной рукой, Гароа с восторгом убедился, что теперь браслет не просто поворачивается в нужную сторону, а ко всему прочему, силы, источаемые им, ощутимо тянут Гароа к Астигару.

— Всё. Нашёл, — наконец сказал Гароа. — Астигар всё ещё находится в районе мастерских. Вы знаете это место?

— Да, переулок Оружейников, — кивнул старший, встав рядом с ним. — До него можно добежать подземельем, а уже там выйти на поверхность.

Гароа внимательно посмотрел на него. Струсил? Не хочет идти по городским улицам, кишащим вампирами? Или это всего лишь предосторожность? Или... желание сразу попасть под руку старшего сына правителя Итерри?

Впрочем, что гадать?

Но Гароа не успел произнести ни слова, как старший твёрдо добавил:

— Но думаю, что будет лучше идти поверху, где востребовано наше оружие.

— Один вампир слева, целая группа — прямо впереди, — оценил Гароа, внимательно приглядываясь к участку улицы перед выходом из коридоров.

За спиной расслышал шелест боевых сетей и негромкое позвякивание мечей и пик.

— Выбираемся! — велел Гароа и, держа перед собой меч, первым выскочил на улицу.

Глава тринадцатая

Прикинув довольно хаотичное расположение двориков между оружейными мастерскими, беспорядочное мотание ветром снежных круговертей, Астигар определил, что начало Колдова крика вряд ли можно отследить.

Ухмыльнувшись своей дальновидности, он приподнял рукав плаща, освободив запястье. И расслабил руку, прислушиваясь, куда его потянет.

Браслет магического зова уверенно потянул направо. Ага, вот откуда Колдо звал Астигара! То есть окликал его.

Оглянувшись к двум отобранным воинам, чтобы отдать приказ и поторопить их, Астигар с изумлением распахнул ресницы. Не двое. Оказывается, за его спиной стоял целый отряд, примерно в три боевые "десятки".

Ошеломительные мгновения, как им и положено, были краткими. Поймав чуть испуганный взгляд Таллии (ей, видимо, уже сообщили, что Астигара не только зовут, как старшего сына правителя Итерри), он отвёл от девушки взгляд и скомандовал, ничуть не сомневаясь, что воины выполнят его приказ:

— За мной — "пятёрками"! Двое смотрят по сторонам, двое — на землю, один — наверх! Кто куда — договаривайтесь сами!

И, отвернувшись, первым побежал, пересекая узкий дворик. Остальные пока не совсем ровными шеренгами — за ним.

Как выяснилось, присоединение произошло вовремя.

Когда миновали одну мастерскую и начали приближаться к следующей, с крыши этой последней на отряд из эльфов и людей вываленным горохом посыпались вампиры. Воинам повезло в одном: бесшумно воевать крылатые твари не умели. Так что об атаке предупредили привычным уху запугивающим верещанием. А не повезло в том, что в самой кузнице пряталось ещё несколько тварей, которые чуть позже присоединились к атаке тех сородичей, что нападали сверху.

Остававшиеся до сих пор в сильнейшем напряжении, воины, как почудилось Астигару, чуть не с радостью накинулись на крылатых тварей. Астигар эту радость даже понимал, сам с облегчением врубаясь в толпу вампиров: легче сразиться с видимым врагом, чем выжидать результата от неизвестности.

Свирепо манипулируя сразу двумя мечами, он попытался посчитать, сколько противников рвётся к горлу каждого из его отряда. Но вёрткие твари слишком стремительно перемещались, и тогда он сосредоточился только на одной цели — уничтожить каждую тварь, чья уродливая морда возникала перед ним, визжа оскаленной пастью на него.

Битва продвигалась всяко: вампиры накатывали на Астигара — он расправлялся с ними; как только полчища врагов редели, он переключал внимание на тех своих воинов, что сражались рядом, пока новая группа тварей не обрушивалась с крыши вокруг него самого.

Наметился очередной просвет, и Астигар на пару мгновений опустил отяжелевшие от усталости руки, с тревогой покосился на небо: показалось ли, нет ли, что снег, метавшийся вокруг да около, перестал быть сияюще белым, но как-то потемнел? Нет, не показалось. Приближался вечер. Вот почему вампиры оживились. В темноте они видят — в отличие от тех его воинов, что из людей. Если эльфы, владеющие магией в той или иной степени — в зависимости от желания, могли усилить своё магическое зрение, то магов среди людей, особенно воинов, маловато.

Пора уводить отряд в укрытие.

В ярости Астигар, словно подступающий вечер придал ему сил, не чувствуя собственной усталости, ринулся в визжащее месиво тварей, да так, что вскоре ему пришлось с трудом удерживаться на ногах среди трупов, быстро маскируемых снегом.

А яриться было отчего: уведи он и другие командиры боеспособных воинов в укрытие, город полностью останется в безжалостных лапах вампиров.

Почувствовав за спиной движение, он круто развернулся, готовый обрушить на врага оба клинка. От одного только его движения кто-то тоненько охнул.

— Таллия?! — поразился он, одновременно хватая её за плечо и резко буквально бросая на себя.

Успел: тварь, приготовившаяся упасть на плечи девушки, грохнулась оземь.

Таллия зарычала и швырнула в крылатую тварь боевой нож.

Не оборачиваясь, Таллия крикнула:

— Отец сказал, что видел ещё одну группу воинов за этой мастерской!

— Давно они там? — крикнул Астигар, резко задирая подбородок и насаживая следующую тварь на левый меч.

Очень хотелось прислониться к столбу, поддерживавшему угол крыши. Тем более — и, дёрнувшись к земле, дрогнувшая под весом агонизирующей твари левая рука отозвалась уже отнюдь не намёком на судорогу. Во всяком случае, пальцы обмякли так, что чуть не выпустили оружие. Но там, за столбом, чувствовалось энергичное шевеление отдельных групп, которые тоже пытались справиться с противником — и не всегда с нужным результатом, судя по редким, но торжествующим воплям вампиров. Правда и то, что это вопль чаще был кратковременным: жертва, может, и была убита, но до вожделенной крови тварь явно не добиралась.

На его вопрос откликнулась не Таллия, которая всадила клинок в ползуна, с решительным воем направлявшегося к их ногам.

— Недавно! — отозвались неподалёку. — Но между нами двор побольше, чем здесь! Они пробиваются к нам через большее, чем здесь, число тварей!

Голос прозвучал чуть сбоку, и Астигар даже как-то успокоился за свою спину. Но только Таллия дёрнулась вырваться из его невольных объятий, как где-то впереди чуть ли не с остервенелым хрипом закричали:

— Астига-ар!

Этот голос он узнал, хотя не ожидал услышать в нём настолько жёсткие, до нетерпимости, и даже повелительные интонации.

— Я здесь, Гароа!

Появление младшего брата, явно с отрядом из крепости, добавило сил.

Астигар расслабил руку, и Таллия прянула от него, но так, что очутилась слева — справа стоял (то есть яростно защищался от вампиров) тот пока неизвестный, что ответил на вопрос Астигара, давно ли его младший брат здесь.

— Следи за воздухом! — велел Астигар Таллии и быстро прокричал всем: — Идём на голос Гароа!

В постепенно, но весьма ощутимо темнеющих сумерках, когда глаз устал и не всегда отличал обычные тени от таившихся повсюду вампиров, на приказ Астигара эльфы и люди, до сих пор слишком растянувшиеся "пятёрками" по двору, начали приближаться к нему, скапливаясь вокруг своего предводителя.

Подсчитав примерный состав отряда, Астигар сжал губы: не хватало, как минимум, пятерых. Усталость уступила гневу и пониманию, что вкупе с отрядом Гароа выйти из бесконечной бойни будет легче.

Хотя сердце тревожно ёкнуло: а что, если вампиры специально не дают продыху в бою? Что, если пропавшие пятеро воинов оказались слишком усталыми, чтобы дать тварям достойный отпор? Стараясь не слишком доверяться одному лишь чувству гнева, он, рубя направо и налево, старательно думал о том, что голос Гароа, кажется, прозвучал с той же стороны, откуда звал его Колдо. Возможно, Колдо сейчас в отряде Гароа?

Прорыв двух отрядов к месту воссоединения даже в звуке отличался.

Воины Астигара, бывало, только хекали в рубке, от усталости стараясь экономить дыхание и силы.

Зато не стихал победный крик отряда Гароа, и, как видел это Астигар, он здорово подхлёстывал утомлённых последними часами боя его собственных бойцов.

А потом Астигар увидел Гароа. Причём не того Гароа, каким он помнил младшего брата перед тем его последним бродяжничеством. Совсем не того...

Отряд из крепости медленной, но убивающей волной накатывал на городских воинов, собираясь слиться с ними в единое войско. Смутно тёмные фигуры двигались неистово, и уж вокруг них вампиров было очень мало.

А впереди этой организованной толпы шёл невысокий воин. Из-за того что шёл он впереди и далековато от своего отряда, "разлакомившиеся" вампиры с запугивающим верещанием упорно лезли к нему в жажде убить одинокого бойца и уволочь его, пока первые ряды воинов, ведомых им, не добрались до тварей. Но твари умирали. Два меча в его руках мелькали так, словно воин играл в азартную игру. Астигар, машинально отбиваясь от вампиров и машинально же охраняя идущую рядом Таллию, едва только рот не открыл: невысокий мечник орудовал оружием так, что от их движений словно змеи вокруг него вились!

Вампиры, наконец, поняли, что к невысокому мечнику лучше не приближаться.

А может, поняли, что им не суметь противостоять свежим силам из крепости.

Тяжело дыша и азартно улыбаясь, Гароа остановился перед старшим братом. Тот дышал сипло, не в силах унять хрип. Объединяясь, воины обтекали их, создавая временную безопасную зону.

— Астигар, на этот раз забыл о накопителях ты?

— Скорей, на этот раз у меня не было времени ими воспользоваться! — выдохнул тот.

— Время появилось, — кивнул Гароа. — Нам надо немедленно уходить в подземные коридоры. Там нас ждут.

— А город? — с бессильной злобой спросил Астигар. — Что будет с городом, когда мы уйдём? Мы объявляем о своей беспомощности?

— Нет. В подземельях сейчас готовятся к приёму горожан.

— Что происходит? О чём я не знаю?

— Сначала дойдём до подземных коридоров, где твои "десятки" получат силы и отдохнут, — напористо ответил Гароа. — А потом, а может — и сразу ты узнаешь, что происходит. Идём, Астигар. Ты же помнишь, что вампиры лучше видят в темноте. Зачем нам терять воинов впустую?

— Ты так уверен, что впустую? — проворчал тот, словно не замечая своего по-хозяйски собственнического движения: он крепко взялся за плечи Таллии, прижимая её к себе и не собираясь её отпускать от себя. Девушка насторожённо поглядывала на всех, но никто и не думал смеяться.

— Хватит говорить, Астигар, — спокойно сказал Гароа. — Сейчас пробьёмся к входу в коридоры — там и будем говорить.

— У тебя внушительный отряд, — мельком заметил Астигар.

— Со мной не только воины из крепости и люди, — заметил шагавший рядом младший брат. — В конце боевых "десяток" идут маги-заклинатели из Старого города. — И добавил, ухмыльнувшись: — Под предводительством некроманта Катэйра и дракона Вальгарда. Именно они предложили способ очистить город от неприятеля.

— И какой же? — жадно из вспыхнувшей надежды спросил Астигар. — Неужели это убийственное безумие можно остановить?!

— Всё в коридорах, Астигар, — напомнил Гароа и, видимо, из боязни, искушения снова заговорить на ходу о главном, что волновало и его, прошёл чуть вперёд.

Теперь братья шли без боя в образованном для них коридоре, разве что приходилось следить за небом.

Добрались до входа в спасительное подземелье поздно — уже в наступившей зимней ночи, когда лишь зарево дальних пожаров освещало неровную дорогу в истоптанном и окровавленном снеге.

В первом же подземном зале при виде наваленной на пол мешковины, воины Астигарова отряда, да и он сам, нисколько не смущаясь, чуть не упали на пол. Боевые "десятки" Гароа принялись помогать вешать на шеи накопители силы, а заодно обносить всех водой и хлебом. Причём, как заметил Астигар, кроме "десяток", в коридорах оказались и те из мирных горожан, кто в ожидании усталых воинов готовил этот зал "к приёму", так что в основном помогали именно они.

Таллия упрямо вывернулась из-под его руки и сказала:

— Поищу отца.

Астигар только кивнул. Больше всего хотелось сейчас вытянуться на этих холодных, но сухих мешковинах и полежать, расслабиться.

Но к нему подсел Гароа, потом радостно улыбнулся сбоку Колдо. А потом подошли и Катэйр с Вальгардом.

— Рассказывайте! — сипловато велел Астигар, совершенно не чувствуя себя готовым к каким-то новостям.

Вальгард бросил на него оценивающий взгляд и протянул руку. Астигар помедлил немного, но руку пожал. Дракон, приподняв уголок губ в невольной ухмылке, не отпускал руку эльфа, пока тот не расправил плечи. Драконья сила быстрей исцеляла от усталости, чем все эльфийские накопители.

— Слушаю, — повторил Астигар.

Катэйр, наблюдавший за передачей силы, заговорил первым:

— Есть возможность быстро избавить город от вампиров.

— И как это сделать? — не сдержался Астигар: очень уж задумчиво, а потому медленно говорил некромант.

Катэйр взглянул на Вальгарда.

— В арсенале магических книг драконов есть одна заковыристая вещь, которую мы можем применить. Чем страшны вампиры? Не только тем, что они кровопийцы. А тем, что у них есть крылья. Для них это сильное подспорье в необъявленной войне. Мы можем уничтожить эти крылья.

— Что-о?!

— Да, — подтвердил Вальгард. — Ес-сть заклинание, которое, ус-силенное нужным, извес-стным нам ритуалом, может лиш-шить вампиров крыльев и с-сделать из них-х... — Дракон пожал плечами. — Вс-сего лиш-шь уродливых-х людей.

— Что нужно для того, чтобы ритуал сработал? — насторожился Астигар: он побаивался, что дракон и некромант запросят цену лучших артефактов крепости. А ведь неизвестно, сумеет ли сработать ритуал так, как думают эти... двое сумасшедших. Впрочем, дракон на сумасшедшего не очень похож, но что себе на уме — это и так ясно.

Ответил Катэйр. Глядя на светильник на стене, он опять заговорил медлительно — Астигару показалось: говоря вслух, он проверяет на практичность предложенную Вальгардом идею.

— Вампиры покинули крепость, потому что здесь, в городе, пища для них выглядит более соблазнительной в силу её доступности. И это нам на руку. Самая сложная часть нашего плана не в том, что ритуал слишком трудный. Нет. Он достаточно лёгкий. Сложность нашего плана в том, что магам, выполняющим ритуал, надо пройти по границам города. Вижу по глазам, Астигар, что ты понял, в чём сложность. Да, именно так: магам нужно сопровождение из воинов, которые будут их охранять от вампиров.

— Вы хотите сказать, что маги обойдут город? — переспросил Астигар. — Но сколько времени займёт этот обход? А как же мирные жители?

— Мы посылали к правителю Итерри одного из воинов с просьбой, — вмешался в разговор Гароа. — Просьба заключалась в том, чтобы не приводить людей в крепость, а устроить убежища для них прямо в коридорах. Как видишь, — обвёл он рукой зал, в котором они сидели, — правитель Итерри одобрил идею магов.

— И вы собираетесь... — заговорил Астигар и замолчал, вопросительно глядя на Гароа: "Договаривай же!"

— Наших воинов надо будет разделить на две группы, — объяснил Гароа. — Первая группа будет сопровождать магов, чтобы те могли беспрепятственно проводить ритуал. Вторая группа начнёт патрулировать улицы города, выводя людей из домов и пряча их в подземельях. Естественно, что обе группы будут разбиты на боевые "десятки", иначе воинов нам не хватит. Как только воины первой группы закончат сопровождать магов, они примкнут к тем, кто помогает людям.

Астигар опустил глаза, раздумывая. С одной стороны, идея некроманта и дракона выглядела довольно заманчивой. Бескрылые вампиры будут уничтожены уже на следующий день. Оставалось здесь только одно сомнение: а если ритуал не сработает? Но, взглянув на Катэйра и Вальгарда, выжидательно смотревших на него, он даже поразился их уверенности. Ладно... С другой стороны... Сопутствующая сегодняшним боям какая-то отчётливо ощутимая беспорядочность: обычно организованные, на этот раз эльфы никак не могли придумать, как результативно драться с необычным врагом! — будет быстро прекращена. Одного этого осознания хватает, чтобы согласиться с магами.

— Хорошо, — наконец сказал он. — С чего начнём?

— Твой отряд будет отдыхать, пока воины сами не скажут, что готовы следовать нашему плану! — категорично сказал Гароа. — А так... — улыбнулся он старшему брату. — Всё уже организовано. Мы ждали только твоего согласия, поскольку воины в крепости подчинены в первую очередь тебе.

Вскоре некромант и дракон чуть не бегом удалились, убедившись, что Астигар и впрямь дал согласие на столь масштабную операцию.

Рядом с Астигаром остались двое — Колдо и брат. Колдо сидел несколько на отшибе, словно давая братьям возможность поговорить наедине.

— Я видел, как ты дрался с вампирами, — насторожённо сказал Астигар, пытливо всматриваясь в младшего брата.

— Я понял тебя, — спокойно сказал Гароа и, явно не выдержав, заулыбался. — Да я сам себя не узнавал! Сегодня у меня великий день, — чуть насмешливо сказал он. — Отец решился-таки отдать мне дедово наследство!

— И что там?

Любопытство было так велико, что Астигар не удержался от наивного, как он понимал, вопроса. Гароа рассмеялся, удивив его.

— До сих пор не знаю! Я-то понял, что в небольшой шкатулке скрывается некий артефакт, который усиливает мои целительские способности. Но что это за артефакт, мне пока не дано понять — шкатулка не открывается! И когда наступит время узнать это — я не понимаю. Говорю честно.

— В любом случае, это сильный артефакт, — пробормотал Астигар, впечатлённый. И покачал головой: — А отец придумывал, что ты обижен на него из-за какой-то безделушки.

— Тебе не жаль, что я заберу её? — помедлив, спросил Гароа. — Я так понял, что отец не хотел отдавать мне шкатулку только потому, что не хотел расставаться с артефактом, входящим в его крепостную коллекцию.

— У меня целительские способности маловаты, — пожал плечами Астигар. — Зачем он мне нужен? Ты же сам понимаешь, что целенаправленные артефакты подкрепляют наши способности. Своё наследство я получил — этого мне хватает. Но я не вполне понимаю, почему ты так дрался, если артефакт целительский!

Гароа вновь усмехнулся.

— Вы привыкли считать меня, в качестве воина, слабым. Но я отнюдь не слаб. Лишь две особенности сбивают меня с ног — слабость из-за потраченной крови, а также раны. Едва артефакт официально стал моим, он начал работать на меня. Так много ли мне надо, чтобы драться в полную силу, Астигар? Нет, совсем мало.

— Ты убедил меня, — кивнул он. — С чего начнём воевать с вампирами далее?

— С того, что ты встанешь и перейдёшь в соседний подземный зал. Там накрыты столы. И хотя богатых яств не наблюдается, утолить голод ты сумеешь.

Гароа вскочил с мешковины и помог подняться уставшему брату, который только-только начинал приходить в себя. Одно дело — полноценный отдых, другое — накопители, которые могут гарантировать лишь краткое облегчение.

Пока братья под присмотром Колдо, готового в любой момент подставить своё плечо Астигару, проходили два подземных коридора до следующего зала, Гароа спросил:

— А кто эта девушка, с которой ты был в паре?

Астигар быстро посмотрел, не смеётся ли младший брат. Тот был серьёзен.

— Её зовут Таллия, — решился объяснить он. — Я наткнулся на неё, когда она рубилась с вампиром. Собираюсь познакомиться с ней ближе. И потому, возможно, она моя будущая жена.

— Вот как, — покивал Гароа. — Красивая девушка.

— А ты, Гароа? Собираешься ли ты теперь, когда отец отдал-таки тебе артефакт, остаться в крепости?

Прежде чем ответить, Гароа взглянул на вход в зал, где мелькали огни и тени присутствующих там. Помолчал немного.

— Одно могу сказать точно. Нет, я не собираюсь здесь оставаться.

— Почему?

— Целителей здесь много. Старший, — он улыбнулся брату, — над воинами есть. Что мне здесь делать? А учиться целительству я могу и на ходу. Я знаю, Астигар, ты... домосед. Но мне хочется повидать мир. — Он вдруг фыркнул. — И не встречаться каждый день с отцом, который постоянно демонстрирует мне, как он мной недоволен. Но ты заговорил о слишком далёком будущем. Пока нам надо бы думать о том, как уничтожить вампиров. Или ты думаешь иначе?

— Думая о будущем, я пытаюсь создать настоящее, — буркнул Астигар.

Они вышли в зал, где Астигар сразу заспешил подойти к столу, а Гароа отправился к своим боевым "десяткам".

Астигар покачал головой. Оказывается, он страшно голоден, хотя минуту назад не думал о том. Схватив кусок грубо порезанного хлеба, он впился в него зубами. А втянув носом крепкие запахи запечённого мяса, чуть не застонал: он не ел с утра! И только сейчас вспомнил об этом!

Неизвестно откуда появившийся рядом Колдо немедленно схватил один из кувшинов и налил большую чару вина.

— Жаль, приходится стоять, — мимоходом заметил он. — Держи вино. Им хорошо запивать мясо.

— А ты?

— Я уже поел, — объяснил Колдо. — Когда отряд Гароа нашёл меня, меня сразу направили вниз, в подземелья.

Заподозрив неладное, Астигар сухо кивнул:

— Ты о чём-то умалчиваешь.

— Ну, я не такой сильный воин, как некий эльф по имени Астигар, — пошутил Колдо. — Когда мы вынужденно расстались в том дворе, мне пришлось выдержать атаку нескольких тварей. Я почти расправился с ними, когда почуял, что ноги почему-то меня не держат. Если бы не воины Гароа, меня бы просто скушали. — Говорить-то Колдо говорил насмешливо, но не удержался — его передёрнуло от воспоминаний. — Выяснилось, что, пока я дрался, меня царапнули когтем с ядом. И яд начал действовать. Спасибо твоему брату — он сразу сообразил, что со мной, когда меня принесли в подземелье.

Астигар с видимым безразличием, а на деле с сочувствием положил руку на плечо Колдо. А потом вновь обратил внимание на содержимое грубо сколоченного стола. Он привык, что Колдо никогда не жалуется и не взывает к участливости, а тем более — не старается давить на жалость. Если с ним что-то и случалось болезненное, то чаще он рассказывал об этом шутливо, словно переживал заново яркую страничку в череде обыденных событий своей жизни.

Вот и сейчас. Рассказав о происшествии с собой, Колдо не стал сосредоточиваться на отраве и своём самочувствии, зато с восторгом вспоминал, как быстро Гароа вывел из него вампирий яд.

И вдруг замолчал, с едва намеченной улыбкой глядя в сторону. Астигар оглянулся. Неподалёку стояла Таллия и неуверенно смотрела на него. Он кивнул ей подойти. А когда снова обернулся к Колдо, увидел: его друг вместе с Гароа уходили от него к соседнему столу, слегка склонив головы друг к другу, как будто что-то обсуждая.

Опять взглянув на Таллию, усмехнулся: завидя, что он остался в одиночестве, девушка прибавила шаг, спеша к нему.

Глава четырнадцатая

После ухода Гароа Ирати немного посидела в своей комнате, размышляя обо всём подряд и ни на чём не сосредотачиваясь.

Очень хотелось пойти в гостевые комнаты. Но при одном условии: идти хотелось, чтобы увидеть только Коранна. К нему бы Ирати побежала со всех ног. Но опасалась, что её там встретит ещё кто-нибудь из его семьи. Особенно она боялась старика, который постоянно сидел в гостиной и сердито взирал на всех. Заметила сразу, как сдвигались его седые брови, когда появлялась она, Ирати.

Не хотелось встречаться и с младшей сестрой Коранна: девочка не понимала, что брату нужен покой, и всё время пыталась войти в его комнату вместе с Ирати.

А ещё Ирати страшно боялась встретиться в гостевой башне с беременной Эйнгил. Боялась не потому, что та злилась на неё. Нет, Эйнгил ни на кого не злилась. Но, пытаясь избавиться от довлеющего над нею страха перед вампирами, женщина буквально ловила любой сочувственный взгляд — и слушателю её горестных историй приходилось внимать жутким повествованиям о том, как крылатые твари налетели и легко уничтожили защиту их маленькой крепости. А рассказывала Эйнгил мастерски и с такими яркими подробностями о жертвах и нападениях тех тварей, что кровь в венах стыла от ужаса. Поэтому Ирати пыталась избегать положения, когда они остаются вдвоём.

Ещё Ирати заметила, что Эйнгил к старику не подходила, как и девочка Триста старалась вовремя спрятаться, чтобы Эйнгил не заметила её. Потому Ирати и поразилась, когда, выйдя из комнаты Коранна, она обнаружила в гостиной Гароа, легко несущего на руках Эйнгил, и девочку, бегущую за ними.

Артефакт Гароа (один из фамильных, созданных дедом оберегов — помнила она) Ирати спрятала на книжной полке, за рукописями, ближе к стене. Сначала девушка боялась, что наследственный артефакт будет источать магическое сияние, из-за чего его легко можно было бы обнаружить любому сильному магу, как её отец, например. Но маленькая шкатулка, словно понимая, что происходит, будто затаилась, и никакого магического фона вокруг неё Ирати, как ни старалась, уловить не смогла. Пока это оказалось единственным, что радовало девушку в нынешнем дне, который был переполнен сумбурными и страшными событиями и постепенно скатывался к вечеру.

Наконец девушка зацепилась за мысль: почему отец, правитель Итерри, так злорадно смотрел на старика, деда Коранна? И почему старик смотрел на него чуть ли не в панике? Вопрос перешёл в решимость узнать, кто же этот старик и его семья, отчего отец начал к ним так относиться с самого их появления в крепости: уважительно — расположив в гостевых апартаментах, но со злым торжеством во взгляде.

Ирати ещё немного посидела в своей комнате, уже оживившись и мысленно выстраивая цепочку действий, которые помогут ей узнать ответ на интригующий её вопрос. Итак, первым делом надо посетить библиотеку, которая находится в башне крепостных магов — там, куда она недавно бегала на занятия магией.

Прежде чем идти в библиотеку магов — с рукописями, ревностно собираемыми как правителем Итерри, так и служащими ему магами, она набросила на плечи меховую накидку и заправила в её капюшон белые волосы: в библиотеке, знала она, всегда прохладно, а уж зимой — тем более...

Оглянувшись на полку, где за рукописями-конспектами прятался артефакт Гароа, она вышла из своих комнат и устремилась к верхнему коридору-галерее, которым и нужно добираться до башни магов. Ни разу не остановилась. Смотреть в окна? Благодаря усилиям магов, вызвавших не только снежную непогоду, но и устроивших небольшое потепление, мокрый снег залепил стёкла. Правитель Итерри приказал не убирать этот снег, хоть и была возможность. А всё потому, что, не видя происходящего за окнами легче представить, что за пределами крепости продолжается обычная, мирная жизнь. Ирати знала, что отец таким образом беспокоится о своей супруге — о матери Ирати. Госпожа Ковентина славилась своей чувствительностью. Её расстраивать нельзя. Но сегодня Ирати была даже благодарна отцу за его несколько странный приказ не убирать снег с окон. Не из-за матери, а из-за семьи старика. Из-за Эйнгил. Это хорошо, что она не видит далёких тёмных силуэтов в небе.

Хотя... Гароа объяснил, что принёс женщину с нижнего двора, где та пыталась успокоиться в заботе о раненых.

Как и ожидалось, на всём своём пути Ирати никого не встретила. Ещё бы. В их семейную башню обычно никто не осмеливался заходить, а к коридору-галерее надо было подняться именно с их этажа.

В библиотеке пусто. Все маги либо работают с защитой, либо помогают раненым в городе, охваченном войной.

Она перешагнула порог в царство книг — дверной магический сторож промолчал, впустил беспрепятственно: узнал одну их тех, кому позволено находиться здесь.

Ирати проходила мимо высоких узких стеллажей, наполненных рукописями и более древними свитками, прислушиваясь к хрупкой тишине. Цену рукописным книгам девушка знала, а потому внутренне ужасалась, думая о пожаре в человеческом городе. Рассказали о том пожаре раненые, которых приносили в нижний двор, и парой слов обрисовал ситуацию Гароа, тоже прибывший с места боевых действий. Мельком оглядывая книжные полки, Ирати чувствовала, как сжимается сердце, едва перед глазами вставала воображаемая картина: вампиры прорываются сквозь магическую защиту крепости и поджигают башни замка. Сюда, в библиотеку, тогда и вовсе не войти. Драгоценные рукописи и ломкие от древности свитки, над которыми больше всего тряслись старые маги, вспыхнут в одно мгновение — и помещение библиотеки превратится в огненную бездну...

Ирати помотала головой, отгоняя кошмарные видения: не надо думать об этом! Не надо! Слишком страшные картины создаёт её богатое воображение!

Высокий стеллаж с книгами по истории эльфийских государств находился в самом дальнем углу библиотеки. Поскольку Ирати ничего не знала о семье старика, решила начать с именного указателя, в который обычно вписывали имена наиболее известных в истории эльфов.

Коранн, Коранн... Вот он!

Тоненькая рукопись была удобна тем, что в ней коротко объяснялось, почему имя данного эльфа и за какие его заслуги вписано на её страницы. А чуть ниже давалась подсказка, в какой рукописи можно узнать подробности его жизни.

Ирати нашла нужную книгу и, засветив канделябр в три свечи и поставив его на пол, присела на приступок стеллажа. Накидку пришлось запахнуть плотней: в библиотеке было не просто холодно. От промороженных углов тянуло настоящей стужей, вызывающей озноб.

Вскоре девушка получила представление о том, почему семья старика владеет маленькой крепостью, но притом за ней сохранился довольно обширный земельный надел из лесных и равнинных угодий.

История рода Коранна тянулась из древних веков, когда эльфийское государство было единым, ещё не распавшимся на отдельные города-крепости. Последним тогда царствовал род, в котором родились три брата. Один из них, средний, и получил имя Коранн. Имя дали не просто так. Старший брат с совершеннолетия оказался не гож для правления. Его больше интересовали науки и магия. Поэтому среднего назвали Коранном — или Короной, имея в виду, что именно он будет заранее подготовлен к царствованию на троне. И всё бы хорошо, но в те времена волки-оборотни, тогда ещё не принявшие обязательства мирно сосуществовать с соседями, прельстились огромными и богатыми эльфийскими землями. Оборотни тогда были очень примитивны и с трудом удерживали человекоподобную оболочку. Но в их стаях и тогда существовал клановый закон: патриарх в многочисленной семье — вожак стаи. Старейшинам оборотней понравилась мысль заполучить прекрасные эльфийские города и все те предметы, которые облегчали жизнь в те тяжёлые времена.

"Впрочем, эта практика: хочется получить всё, ничего не делая, а только отбирая, — сохранилась и до сих пор", — вздохнула Ирати, мельком глянув на занесённое снегом узкое вертикальное окно, еле видное с её места, и осторожно перевернула твёрдую страницу рукописи, чтобы читать дальше.

Но и читать оставалось всего ничего.

Юный наследник Коранн возглавил эльфийское войско, собранное против оборотней. И всё бы ничего, но в бою оборотни действовали гораздо коварней эльфов. В пылу битвы почти никем не замеченным стало падение будущего правителя с коня. А когда того Коранна нашли, он умирал не от ранения, а от яда, которым был пропитан кончик стрелы, угодившей в его плечо.

Оборотней оказалось слишком много. Пронести на их глазах раненого в укрытие представлялось невозможным. Сумели его вынести с поля боя только глубокой ночью, когда оборотни умчались по зову своих клановых предводителей.

Осмотрев рану и выяснив состав яда, маги-целители пришли к выводу: вылечить Коранна можно, но это излечение займёт слишком много времени. Вот если бы его привели к ним пораньше, когда яд ещё не распространился по организму...

Волки-оборотни словно подслушали этот разговор. На следующее утро они снова ринулись в бой. И казалось — на этот раз их стало гораздо больше.

Они прошли чёрно-серой лавой по эльфийскому государству — уже не в поисках добычи, а в желании уничтожить всё то, что принадлежит эльфам. Как будто вообще пожелали стереть память о недавних властителях этих земель.

На руинах эльфийского государства разрозненные остатки войска и мирных жителей долгое время создавали только отдельные маленькие крепости, защищать которые было удобней — с помощью магии. В отличие от вампиров, волки-оборотни были абсолютно не магическими существами. Так, вместо единого государства, на эльфийской земле появились города-крепости.

... Ирати прислонилась к полкам стеллажа, на приступке которого сидела.

Вот почему высокомерно и с торжеством ухмылялся отец, правитель Итерри! Он безмолвно напоминал потомку королевской крови, к кому тот прибежал искать убежище, когда на его крепость напали вампиры!

Разговаривая с Гароа в его редкие приезды, Ирати часто слышала со слов брата, что правитель Итерри тщеславен, и горячо убеждала Гароа, что он не прав. Но лишь сегодня, увидев всё воочию, вынуждена была признать, что Гароа лучше понимает отца.

Ирати не разбиралась в политике. Поэтому сейчас, ознакомившись с частичкой прошлой истории, только пожала плечами: а если дело только в везении? Что, если с неудачливым Коранном оставалось рядом не так много эльфов, чтобы в будущем он сумел укрепить государство и вернуть ему его былое величие? Да и отрава. Если тогдашние маги-целители предположили долгое лечение, тот Коранн не виноват, что в самое трудное время для своего государства он оказался бессилен что-либо сделать.

"Наверное, я рассуждаю слишком по-детски. Но ведь и такое может быть?.. Бессилен. Как и сейчас? — подумалось внезапно. — Ведь и этот Коранн страшно разорван вампирами! Нет, после моего лечения он не должен слишком долго лежать в постели! Он встанет быстрее! И над ним уже не будет довлеть это невезение!"

И девушка решительно поднялась с неудобного сиденья, чтобы вернуть рукопись на место и немедленно пойти к Коранну.

Она чуть не бежала в гостевые апартаменты долгими переходами-коридорами, в которых легко заблудилось бы любое живое существо, не знакомое с крепостью. И твердила про себя Ирати только одно: "Пусть он и не станет правителем! Но он должен обязательно выздороветь!"

Но к двери в гостевые апартаменты девушка шла, как подобает серьёзному целителю. Так что дыхание, частящее от бега и волнения, успела успокоить. Не успела только одного — определиться, как себя вести с Коранном. Как целителю? А если он захочет увидеть в ней ту девушку, с которой так и не успел познакомиться по-настоящему? Вот что тогда делать? Как с ним говорить? Понравится ли отцу, что Ирати часто бегает именно к Коранну? И лишь раз промелькнула мысль о том, захочет ли Коранн с нею вообще разговаривать... Ведь он только что потерял дом. Он потерял отца. Он только что выкарабкался из жутких объятий смерти...

Но Ирати прикусила губу, насупилась и пообещала себе: "Я не буду с ним много болтать! Я просто подойду к его кровати — посмотреть, как он себя чувствует! А там... Там посмотрим, захочет ли он со мной говорить!"

После последнего поворота к гостевым апартаментам она чуть не споткнулась, резко остановившись, а потом суматошным бегом возвращаясь назад — за угол коридора. Это она увидела отца — правителя Итерри, который как раз и выходил из гостиной своих невольных гостей. Выглядывая из-за угла, Ирати вздохнула: только бы отец, перед тем как выйти, не обидел бы старика! Девушке очень не хотелось, чтобы старик, глава семейства, посмотрел на неё, как на... врага.

Правитель Итерри скрылся из виду, и Ирати осторожно проскользнула к двери в гостевые апартаменты. Открыв её, она чуть ли не ввернулась в дверной проём, заметив, что старик сидит тут же, но отвернулся, разговаривая с одним из оборотней. Второй оборотень сидел, глядя на входную дверь. Завидев Ирати, он не пошевельнулся, и девушка чуть не на цыпочках ринулась к комнате Коранна.

И разочарованно застыла на пороге, размышляя, стоит ли уйти.

Возле кровати Коранна сидела его сестра — Триста. Несмотря на то что вошла Ирати очень тихо, девочка обернулась к ней.

За краткие мгновения Ирати решила не оставаться здесь, а лишь спросить, открывал ли Коранн глаза, а после чего уйти. Но девочка обрадовалась Ирати так, как ей никогда не радовались.

— Ирати! — негромко, но ликующе позвала она. — Иди к нам! Коранн открыл глаза!

"Зачем? — грустно спросила Ирати про себя. — Зачем мне подходить, если Коранн открыл глаза, но он не один?"

Но не выглядеть же невоспитанной!.. И Ирати, слабо улыбаясь, уже медленней прошла к кровати, где лежал юноша.

— Мы тебя узнали! — всё так же радостно сказала Триста. — То есть я узнала и сказала Коранну, что его лечит девушка, которую мы два раза видели прошлым летом! Он не поверил. И вот ты здесь. Коранн, ты узнал её?

Она даже поднялась со своего стула, уступая место Ирати, только чтобы брат увидел девушку. Ирати смущённо присела на стул и взглянула на него.

Пока он рассматривал её в пламени свечи, она сама с ощутимо профессиональным любопытством приглядывалась к нему, а потому смущаться стала меньше. "Я здесь по делу! Но... Неужели это сделала я? — тихо поразилась она себе. — Так очистила его от смертельных эманаций, что он так быстро стал оживать?"

— Ты не изменилась... — прошептал он. И тут же нахмурился. — Если ты мой целитель, ты будешь часто приходить сюда?

"Мой целитель?! — изумилась она. — Он уже... присвоил меня?!"

— Я сейчас принесу тебе воды, — пообещала брату Триста и быстро вышла из комнаты.

Ирати с недоумением взглянула ей вслед. Девочка и впрямь пошла за водой? Или она решила оставить их вдвоём? Странные мысли какие-то...

— Я не совсем целитель, — неуверенно ответила она Коранну, мгновенно покрывшись мурашками от страха: необходимо сразу объяснить, кто она, иначе в будущем в его глазах она окажется обманщицей. Но если она скажет, а он попросит её удалиться?.. Но Коранн вопросительно смотрел на неё, и, словно бросаясь с высокого снежного склона, взлетая в пустоту на лыжах, она выпалила: — Я некромаг!

Он помолчал, ничем не показав, что его её дар может смутить.

Хотя чувства ему пока выражать трудно: несмотря на то что он начал путь выздоровления, порезы, перекроившие его лицо, не давали Коранну ни улыбаться, ни как-то по-другому обнаруживать эмоции.

— Дед сказал — я умирал, — прошелестел он. — Ты, наверное, очень сильный... некромаг, если сумела... — он отдохнул немного, прежде чем продолжить: — Если сумела помочь мне. Прими мою благодарность.

Вот тут Ирати улыбнулась от души. Он не злится!

Вернулась Триста, подала брату чашку с водой — Ирати заметила, что на донышке чашки мягко шевелились листья. Наверное, кто-то из целителей — скорей всего Орис, продолжавших работу Ирати, предложил Тристе отнести брату травяной отвар.

Девушки немедленно собрались и совместными усилиями помогли Коранну поднять голову и отпить из чашки.

Промокнули вылившийся отвар и снова опустили его голову на подушку.

— Я тебя тоже узнала, — сдерживаясь, чтобы не улыбаться во весь рот, сказала Ирати.

— Но ведь у него лицо... — начала Триста, бесцеремонно влезшая в разговор и осеклась, виновато глядя на брата.

А тот с недоумением смотрел на Ирати. Только и сумел спросить, что:

— А... как? Я знаю, что меня сложно узнать...

"Зачем она ему сказала об этом? — рассердилась на Тристу Ирати. — Его нельзя сейчас огорчать такими страшными подробностями!"

Но именно Триста наивно объяснила, словно услышав её мысленное возмущение:

— Здешний целитель, Орис, сказал, что мы должны говорить с братом обо всём, что не касается войны с вампирами. И тогда он будет быстрей выздоравливать. Поэтому постоянно говорить с Коранном. Так как ты его узнала?

— Сама не знаю, — призналась Ирати, улыбаясь Коранну. — Просто когда мне сказали, что в крепость привезли семью, я сразу подумала о вас. Ведь в тот праздник и там, в лесу, я видела вас двоих.

— А почему ты не пришла к нам сразу? — заинтересовалась Триста. — Ну, когда услышала про нас?

— Вас привезли утром, — объяснила Ирати. — А я в это время была в человеческом городе. Приехал мой брат, Гароа, и я хотела угостить его медовым напитком, который ему очень нравится. Ну и уговорить его, чтобы он не сразу уезжал. — И снова добавила, глядя на бесстрастное лицо Коранна, но всё-таки угадывая в нём вопрос: — Мой брат любит путешествовать по миру, и я мало его вижу.

— Подожди, — нахмурилась Триста. — Я стараюсь понять, о чём мы можем говорить очень долго, чтобы Коранн нас слушал. А ты, оказывается, можешь нам сама рассказать что-то интересное. Ты была в человеческом городе? А потом? Успела в крепость?

— Нет, не успела, — вздохнула Ирати. — Мы собирались уходить с человеческого рынка — мёд уже купили. Остались только потому, что услышали, как красиво играют где-то на лютне. Потом постояли немного, слушая девушку-певицу. И... налетели вампиры.

— Но ты жива и здорова, — с недоумением сказала Триста. Она принесла ещё один стул и сидела вровень с изголовьем брата, то и дело скашиваясь на него — и лишь позже Ирати поняла, почему.

— Все в нашей крепости знают, что под человеческим городом находятся подземные коридоры, которые необходимы в войны и смуты для тех, кто хочет спастись, — начала рассказ Ирати, жалея, что не она сидит возле подушки Коранна: Триста, взяв чистое полотенце, часто увлажняла лицо брата. — Когда вампиры налетели, хозяин склада, рядом с которым люди давали представление, помог нам спрятаться на время в помещении. Я огляделась и нашла метки наших магов. Хотя очень боялась, что коридоров под складом нет. Пока я проводила ритуал открытия входа в этот коридор, мои стражи дрались с вампирами. А потом помогли мирным жителям забежать на склад. И мы все спустились в подземелье, и я привела спасшихся в крепость. Они сейчас на нижнем дворе.

— Ты спасла и людей? — удивилась Триста.

— Конечно! — в свою очередь удивилась Ирати, про себя пожимая плечами: чувства Тристы понятны — не все эльфы воспринимают людей как живых, которым порой тоже нужна помощь. — Они же дрались вместе с нами!

— Не удивляйся моей сестре, — тихо сказал Коранн. — Она считает людей грязными и слишком... — он сумел сдвинуть губы в усмешке: — И слишком невоспитанными.

Ирати взглянула на Тристу, которая поморщилась после слов брата.

— Музыкант, который играл на лютне, привлёк наше внимание тем, что он играл не грубые мелодии, а нечто подобное эльфийским напевам, — спокойно сказала она. — Когда я подошла ближе, я обнаружила, что он слеп.

— Что? Слеп? — поразилась девочка. — А вдруг он притворялся?

— Нет. Это я могу точно сказать. Ведь на его глазах была повязка.

Триста открыла рот, глядя на Ирати. А та усмехнулась.

— Когда вампиры напали, именно он первым услышал неладное — и втолкнул меня со своей девушкой в помещение склада. Потом я поняла, что у него есть склонность к магии. И он видел — магически.

— У людей такое бывает? — Триста даже подвинула свой стул ближе к Ирати, словно слушала чудесную сказку. — Я думала, маги — только эльфы!

— Мой брат Гароа много общался с людьми, — пожала плечами Ирати. — Он считает, что среди них есть замечательные маги.

На резкий жест Тристы она посмотрела на неё. Девочка прижимала палец к губам. Опустив глаза, Ирати увидела, что Коранн закрыл глаза, а дыхание его стало почти незаметным. Вот почему Триста устроилась рядом с братом — стерегла его сон!.. Обе тихонько встали и, не сговариваясь, а только переглянувшись, вышли из комнаты, разве что Триста перед выходом подтянула на Коранне одеяло к подбородку.

А Ирати только в коридоре (в гостиной не осталась: старик вновь неприязненно смотрел на неё) сообразила, в чём дело. И, когда девочка, обескураженная её исчезновением, выскочила её искать в коридор, Ирати спросила:

— Ты дала ему снотворящее?

— Да. А почему ты здесь, а не в гостиной?

— Мне нужно идти в свою комнату, — медленно, придумывая объяснение на ходу, а потому чувствуя себя несколько неловко, ответила Ирати.

— Боишься нашей Эйнгил, — понимающе кивнула Триста и вздохнула. — А мне теперь придётся сидеть с нею. Ведь нам дали комнату на двоих. А ты сама слышала, как она рассказывает о вампирах.

Они постояли вместе, причём Ирати опять почувствовала неловкость, не зная, как расстаться. И только было хотела предложить разойтись, как Триста внезапно отвернулась к стене и зарыдала, зажимая себе рот ладошками. Она только плакала, не стараясь объяснить свой плач, но Ирати вдруг прочувствовала её горе. Она представила, как девочка бежала по зимнему лесу вместе с родными, чудом вырвавшись из поля зрения вампиров; как отчаянно оглядывалась, осматривая небо, нет ли на нём смертоносных чёрных птиц; как то и дело подбегала к оборотню, который нес её изорванного крылатыми тварями брата, а потом её подхватил на руки другой оборотень, поскольку заметил, что девочка слабеет... А девочка знает, что дед заставил их выпить снадобье, уменьшающее боль. И это снадобье, одновременно снотворящее, становится для девочки ужасом из ужасов, потому что она понимает: дед не надеется, что они выживут.

Сама вздрагивая от подступающих слёз, Ирати неожиданно для себя обняла Тристу со спины, заставила обернуться к себе.

— Ты не бойся, — торопливо заговорила она. — Мы выжили — и это главное, Триста! Мы выжили и будем жить дальше! Крепость наша очень сильная! Ты же видишь: вампиры сюда не могут добраться! Если хочешь... Пока Коранн спит, я могу сводить тебя на нижний двор крепости и познакомить со слепым лютнистом и его девушкой. Они могут сыграть тебе и спеть, лишь бы ты не плакала!

— Не надо... чтобы я не плакала... — сквозь слёзы проворчала Триста в её накидку. — Я бы хотела познакомиться — очень! Но я не могу выйти в нижний двор! Я там была с Эйнгил и ужасно там замёрзла, пока уговаривала её вернуться! Я не могу выйти из крепости! У тебя вон какая тёплая!.. — снова чуть не зарыдала девочка, дрожащими пальчиками гладя меховую накидку Ирати, а затем снова утыкаясь в неё лицом. — А мы убежали без верхней одежды! Я шла и думала, что Коранн умрёт от ран, что потом умру я!.. А всё потому... Потому что замёрзну!

Ирати крепко взяла девочку за плечи и вгляделась в её мокрые глаза.

— Триста! — улыбнулась она, успокаиваясь. — Одежда — это самое лёгкое, чем я могу тебе помочь. Пойдём со мной. Мы подберём тебе одежду, а может — сразу и для Эйнгил.

Они ещё немного постояли возле двери в гостевые апартаменты, выжидая, пока высохнут слёзы Тристы, затем Ирати взяла её за руку и повела на свой этаж, смутно побаиваясь, что отцу не понравится такое самоуправство. Но ведь он принял своих внезапных гостей. Значит, он должен понять, почему Ирати ведёт к себе заплаканную девочку. Должен понять, что его дочь обязана помочь Тристе с её маленькой проблемой.

Им повезло. Правитель Итерри не попался по дороге.

Зато Триста очень странно повела себя в её комнатах. Пока Ирати искала что-то для неё из тёплой одежды, она медленно обошла все комнаты и, вернувшись, спросила:

— А ты кто? У тебя такое богатое жилище.

И тут Ирати заподозрила, что девочка не знает, что перед ней дочь правителя Итерри. Поэтому она с улыбкой и спокойно, стараясь сказать так, чтобы это не выглядело надменным, ответила:

— Я дочь правителя Итерри. Ты считаешь — у меня богатое жилище?

Странно, но девочка почему-то резко замкнулась в себе.

Стараясь не обращать внимания на неожиданную отчуждённость Тристы, Ирати выложила перед ней ворох одежды, которая самой Ирати стала мала. По тому, как девочка потянулась к этой охапке, стало ясно, что Триста хотя бы из благодарности будет с ней разговаривать всё-таки дружелюбно.

Глава пятнадцатая

Время. Неумолимо убегающее светом белого зимнего дня. Вкрадчиво подступающее теменью долгой и страшной ночи.

До своих боевых "десяток" Гароа не дошёл двух коридоров. Остановился в первом же, едва только оставил Астигара в зале.

Шагнул в угол сразу при входе в коридор и сразу замер там. В этом коридоре — ни свечей, ни факелов. В другом — есть. И есть свет в оставленном зале, где впервые за этот суматошный день ел старший брат. А потому в этом коридоре свет не нужен. Утоптанная тропа и так видна. Поэтому фигуры в укромном уголке никто не заметит.

Время — быстро осмыслить происходящее и не менее быстро принять решения. И даже время — бесплодно, напрасно подумать о том, к чему есть слишком смутные, неясные предпосылки.

Некромант Катэйр и дракон Вальгард, кажется, чисто номинально спрашивали у сыновей правителя Итерри разрешения на охрану магов, которые будут проводить ритуал. Город-то человеческий, к эльфийской крепости отношения почти не имеет. Отсюда вопрос: стоит ли вообще подходить к боевым "десяткам", если он, Гароа, остаётся вроде как без командования? Да и... Странно ему самому сейчас вспоминать, что разрозненные "десятки" легко приняли его в качестве командира... Прикинув даже эти смутные обстоятельства, Гароа мысленно кивнул: отсиживаться он не собирается, если его не позовут в охрану, он всё равно пойдёт с боевыми "десятками", сопровождая магов. Следовательно, и этот вопрос решён. Он пойдёт туда, где сейчас отрядами из крепости фактически командуют Катэйр и Вальгард.

И вопрос далёкого будущего.

Когда вампиров не будет, что делать самому Гароа? Когда он говорил сестре о свободе, он не обманывал Ирати. Но сейчас как-то постепенно, исподволь он начинал понимать, что свобода — это необязательно странствия по неведомым землям в погоне за чем-то неведомым, чего сам ещё так и не определил... Он дёрнул уголком губ. Мысль плохо складывалась. Но что-то светилось посреди той тьмы, которую он видел, думая о новом путешествии по чужим землям. Что-то вроде того, что свобода — вообще-то, это уход от тех или того, что насильно удерживает тебя на месте, заставляя возвращаться тогда, когда возвращаться не хочется. Когда что-то остаётся незаконченным — вне твоей воли.

Гароа чуть не расхохотался. Под всеми этими раздумьями не прячется ли его собственная ситуация с дедовским артефактом, которого отец так не хотел ему отдавать?.. Ему. Сыну-бродяге.

Смешливое настроение резко пропало, чуть только Гароа прислушался к этой мысли: а если так о свободе думает не он? Если это артефакт вкладывает в его голову необычные объяснения?

А вот на этот вопрос — о влиянии — может ответить только одно существо. Но захочет ли Вальгард разбираться среди боевых действий с частностями мирной жизни?

И последнее. Эйнгил. С момента встречи эта женщина, беременная, надрывно уставшая, постоянно присутствует как в мыслях Гароа, так и в его воображении.

Промелькнула довольно странная мысль: "Когда всё закончится (и закончится благополучно), не отправиться ли мне в крепость, где жила Эйнгил? Чтобы посмотреть, что это за место?.. Говорят, оно очень уединённое".

Прислушавшись к этой необычной для себя мысли, Гароа получил ещё два странных вывода: "Необычная для меня мысль? А моё положение, например, сейчас — обычное для меня? То, что мне пришлось встать во главе настоящего отряда? Но это пусть... Ведь время сейчас такое, что за сыновьями правителя Итерри пойдут сразу... Хотя это тоже вопрос. Меня-то знают, как нелюдимого бродягу. Но когда женщина становилась для меня поводом посетить то или иное место? Она носит под сердцем чужого ребёнка, — с недоумением напомнил себе Гароа. И тут же озадачился: — Я ищу какие-то отговорки? Но между мной и Эйнгил нет никаких обязательств! Так почему же я чувствую необходимость давать кому-то отчёт о своих поступках? И как эта необходимость оказалась связана с Эйнгил? — Нахмурившись от желания понять ту связь с впервые встретившейся женщиной, беременной, вдовой, он вновь внезапно для себя подумал: — Она очень красива! И всё же. Почему мне хочется увидеть место... из-за неё?"

Проходящие мимо его угла по подземному коридору казались бесплотными тенями. Даже шелест одежды и лёгкое постукивание сапогами по земляному полу не могли отвлечь от впечатления, что он, Гароа, стоит в своём укромном месте, не бодрствуя, а мягко плавая во сне...

И он не воспринимал живых, пока одна фигура, решительно прошагавшая было мимо него, вдруг не вернулась.

— Гароа? — спросили голосом Астигара. — Что ты здесь делаешь?

Он не успел придумать ответа на этот, вообще-то естественный вопрос брата, как тот понятливо хмыкнул из темноты, а потом со вздохом предположил:

— Не удалось уйти из крепости — так хоть таким образом спрятался? Прости, Гароа. Если желаешь, могу и далее оставить тебя здесь, в одиночестве.

— Мой старший брат всегда славился как насмешник, — сам со смешком отметил Гароа и выступил из своего укрытия.

— Что ж. Твой выход из тьмы (снова насмешливое хмыканье) и появление рядом со мной посчитаю как желание всё же ответить мне, — уже просто улыбаясь, сказал Астигар. — Или я не прав? И... разбудил тебя?

— Прав, — кивнул Гароа. Он был рад, что старший брат не только заметил его, зачарованного темнотой, но и вывел из излишней задумчивости. — Я не настолько организованный и собранный, как ты. Чтобы поразмыслить, мне нужно уединение. Но сейчас, кажется, мысли слишком уж одолели меня.

— Пойдёшь со мной — или переговорим здесь, в темноте?

— Пойду с тобой. Нечасто нам выпадает возможность побыть рядом.

— Не я в том виноват, — грустно усмехнулся Астигар.

Он шагал по утоптанной земле подземного коридора твёрдо, ни в чём не сомневаясь. Все встречные мгновенно уступали ему путь, а догоняющие братьев эльфы или люди обходили их, теснясь ближе к насыпным стенам.

Вздрогнув в очередной раз от желания уступить дорогу двум эльфам, довольно близким к престарелому возрасту, Гароа посмеялся над собой. Наверное, ему никогда не шагать так, как ходит старший брат! Уверенно, с осознанием своего превосходства и своего права ходить, как вздумается.

Впрочем, так оно и должно быть. Астигар — наследник правителя Итерри. А кто он — Гароа? Отец когда-то предложил ему должность командующего силами крепостной охраны. Гароа отказался. Предложил прибиться к магам — заклинателям или артефакторам. Младший сын и тут пожал плечами: никакого желания придумывать что-то новое или совершенствовать уже имеющееся в магии у него не наблюдалось.

"Опять занимаешься уничижением! — одёрнул себя Гароа. — Не время!"

И спросил:

— Ты видел отца?

— Да, — правильно понял его Астигар. — Он спускался в подземные переходы. Мы успели переговорить.

— Что он решил с той семьёй, которая размещена в гостевых апартаментах?

Они проходили уже второй подземный зал, ярко освещённый и негромко говорливый, поэтому, когда Астигар, застыв на месте, обернулся к младшему брату, удивление на его лице читалось легко.

— Откуда ты знаешь, что мы говорили о ней?

— Не знаю. Предполагал. А твой нынешний отклик подтвердил мои предположения. Итак, о чём же вы говорили?

— Старик Мэйнчин, глава семейства, хочет вернуться в свою крепость, когда с вампирами будет покончено. Наш отец хочет послать с его семьёй Ирати, — хмуро сказал Астигар. И Гароа его понял.

Младшую сестру любили оба брата: несмотря на свой тёмный дар, Ирати всегда была жизнерадостной и заботливой — последнее братьями очень ценилось, если вспомнить, что их мать, супруга правителя Итерри, была не слишком расположена к общению со своими детьми.

— Отец не объяснил причину своего решения? — медленно выговорил Гароа: слишком уж неожиданной оказалась новость. — Или отъезд Ирати в разрушенную крепость — его личное пожелание? И... в качестве кого?

— Он не сказал. А что до причины... Наши маги-оракулы предсказали, что Ирати должна уехать с этой семьёй из родной крепости, — вздохнул Астигар. — Для отца этого предсказания достаточно, чтобы последовать ему. Особенно если учесть, что это предсказание несёт в себе завуалированный смысл: с вампирами мы справимся, если будет принято решение по поводу Ирати.

— Тот юноша... — задумчиво проговорил Гароа. — Внук старика Мэйнчина. Он ведь поправится?

— Да. Ирати сняла с него метки смерти.

— Тогда... Я видел, что наша сестра выходит из комнаты этого юноши. И, судя по остаточным магическим следам, она была в этой комнате не раз. Будем надеяться, что между ними появится нечто, что поможет сестре жить в трудных условиях.

— Ты имеешь в виду... — начал старший брат и замолчал, хмуря брови.

— Я не могу обвинять отца во лжи, — напрямую сказал Гароа. — Потому как я только с его слов знаю о предсказании оракулов. Но, насколько я понимаю, юноша — единственный наследник своего деда. А Ирати — некромаг. Если они... Получается, так, что правитель Итерри в недалёком будущем может присоединить к нашей крепости довольно большие и богатые земли.

— С этой точки зрения я не думал, — пробормотал Астигар. — Но если так, то Ирати... Она ведь слишком юная! — наконец сообразив, возмутился он. — Отец посылает её в разрушенную крепость с такими намерениями? Да там жить негде сейчас!

— А ты что думал? — удивился и Гароа. — Я ж спросил, в каком качестве он её туда посылает? А ты мне ответил...

— Я думал — он посылает её, как некромага. Затем, чтобы Ирати сняла с их дома фон смерти, который помешает его жителям вернуться в крепость.

Гароа всмотрелся в брата. Да, Астигар искренен в своём возмущении.

И тогда младший брат неожиданно для себя сказал:

— Я поеду с ними. Присмотрю за тем, как будет возрождаться их крепостца, а заодно присмотрю за Ирати. Хоть какое-то время.

Старший брат уставился на него в недоумении.

— Ты и правда хочешь... — начал он медленно.

— Да, — перебил его Гароа. — Так лучше. Я как раз размышлял о том, куда бы мне в следующий раз поехать странствовать. А тут — прекрасная причина и сопроводить Ирати до той дряхлой крепости, и помочь ей обустроиться в тех местах. Хорошо, что мы с тобой поговорили об этом, Астигар. Ты помог мне получить цель.

— Я не думал, что всё так обернётся...

— Зато теперь тебе будет легче, когда ты будешь думать о том, как там, в новой семье, наша Ирати и каково ей.

В том же зале братья распрощались. Гароа сказал, что он пойдёт-таки к тем боевым "десяткам", которыми командовал, уничтожая вампиров среди оружейных мастерских, а Астигар обещал посмотреть, как движется работа с ритуалами.

Пока Гароа добирался до своих, он вдруг подумал. Свобода... Личная свобода... Чаще он думал о ней в связи с путешествиями. А если свобода — это своя крепость?

Он чуть не споткнулся, когда в его мыслях возникло лето, дремучий лес, еле уловимая глазом среди высоких и громадных деревьев маленькая крепость, защищённая магически так, что даже птицы её облетают, не подозревая, что облетают жилище.

Шагая размеренней, Гароа, с застывшей на губах удивлённой улыбкой, внимательно "присматривался" к новой идее. Но решился больше не думать о ней: не время для неё... Но время от времени, в монотонном шаге ловил себя на том, что пытается представить, каково это — иметь собственный дом, в котором являешься если не главой, то достаточно значительной персоной.

Ближе к собранным в одном месте боевым "десяткам" Гароа заметил две вещи. Первая — здесь и коридоры были освещены все. На свечах и факелах больше не экономили. Второе наблюдение касалось иного — отношения к нему самому. Высокопоставленные при отце и высокородные эльфы уже не смотрели на него, на Гароа, бесстрастно, как было сегодня утром, когда он собирался уехать навсегда. Нет, сейчас они вглядывались в него с изумлением и почтительно раскланивались... "Как мало надо для них, чтобы и невзрачного сына правителя Итерри признать за своего! — усмехнулся Гароа. — Всего лишь с пользой и даже эффективно покомандовать боевыми "десятками"!"

Дойдя до места, он никого не стал оповещать о своём проявлении, а в той же организованной для охраны толпе воинов внимательно начал слушать то, что говорил некромант Катэйр — дракон-то помалкивал: в своём желании не главенствовать и быть в тени, чтобы никого не смущать, он чуть ли не уподоблялся самому Гароа, прячась в темноватом уголке подземного зала.

Хм. Вот существо, которое может пролить свет на многие неясности в положении Гароа!

Определив его местонахождение, Гароа быстро пробрался к нему.

Вальгард искоса глянул на эльфа, который тихо встал рядом, и отвернулся. Но быстро снова оглянулся. Гароа придержал улыбку. Склонность драконов к отличным и сильным артефактам всем известна.

— И ш-што ты х-хотел узнать, Гароа? — не глядя уже на эльфа, вполголоса спросил Вальгард. — И о чём?

— Отец отдал мне дедово наследство, — тоже не глядя на него и стараясь одновременно услышать то важное, что могут сказать боевым "десяткам", ответил Гароа. — Я понял, что артефакт имеет отношение к целительству, но...

— Он не имеет отнош-шения к целительс-ству, — бросил дракон.

Гароа пришлось замолчать, потому что он был ошарашен. Сердце тревожно зачастило. Он так свыкся с мыслью, что неведомый ему артефакт усиливает его дар целительства. Что он похож на те артефакты, которые делают в башне магов: именно они, самые сильные, чаще берут внутренние ресурсы организма, а потом убыстряют время, тем самым давая возможность живому существу стремительно излечиться.

Не целительский?..

— Договаривайте, Вальгард... — прошептал Гароа.

— Не могу. Артеф-факт должен появиться в твоих-х руках-х вс-сецело. Только взяв его в руки, чувс-ствуя его, ос-сязая, х-хозяин может получить о нём предс-ставление. Ес-сли я х-хоть с-слово с-скажу о нём, ещё не появлявш-шемс-ся в дневном с-свете, его излучение будет ис-скажено. — Дракон замолчал, глядя вперёд, но явно не видя ничего из того, что происходило перед его глазами. И вдруг его губы скривились в ухмылке. — Но он прекрас-сен!

Сбитый с толку, и ошеломлённый, и слегка встревоженный, Гароа тоже смотрел вперёд, пытаясь хотя бы в воображении увидеть то нечто прекрасное, чем может любоваться дракон, который никогда не видел тот артефакт. "А говорили — семейный оберег! — чуть испуганно даже думал Гароа. — Почему же мне никто не сказал, что дед подарил мне первозданный артефакт? Только что вышедший из его рук и никем не виденный? Громадная благодарность тебе, дед, за такой подарок — за артефакт, который первый раз попадёт мне в руки, а значит — его сила будет принадлежать только мне!"

Но вопросы оставались. Когда Гароа очнулся от очарованности, он тут же вспомнил некоторые странности, которые приписал артефакту — его действию на своего владельца. И, помешкав, не зная, стоит ли спрашивать, он всё же сказал:

— Я сегодня впервые командовал боевыми "десятками". Примерно я знаю, как руководить воинами. Но сегодня я вёл их за собой в битву. И... выиграл эту битву. Но... Мне кажется, что артефакт...

Будто дождавшись, пока он запнётся, не зная, как выразить свою мысль, Вальгард кивнул в сторону, не глядя на собеседника.

— Нет, артеф-факт не дейс-ствовал на тебя и твои возможнос-сти.

Только было Гароа собрался выдохнуть, как дракон продолжил:

— Он дейс-ствовал на твоё с-сознание.

— Подбадривал? — с недоумением уточнил тот.

— Можно с-сказать и так, — миролюбиво согласился дракон. — Но нес-сколько иначе, чем ты предс-ставляеш-шь с-себе. Больш-шего с-сказать тебе не могу. Ты же не хочеш-шь получить в руки не вполне идеальный артеф-факт.

Гароа нервно чуть не расхохотался. В нём боролись два желания: немедленно узнать побольше о подарке деда (а теперь он знал, что артефакт именно что не наследство, а подарок!) и выждать положенное время, чтобы артефакт был то, что дракон назвал идеальным... Но успокоившись, Гароа сказал:

— Последний вопрос — даже уточнение: своевольничать артефакт точно не может? Направлять меня или всовывать в мою голову своё представление о том, как должны развиваться события, связанные со мной?

— Нет.

— Спасибо, Вальгард.

Они постояли рядом ещё немного, а потом, заметив, что знакомые эльфы-воины уходят на построение и последующий выход на поверхность, Гароа задвигался. Именно этот момент и выбрал дракон Вальгард, чтобы, вновь не оглядываясь на эльфа, сказать:

— Мыс-сль о с-своём доме принес-сёт тебе больш-ше интерес-сного, Гароа, чем твои обычные путеш-шес-ствия.

Гароа отшатнулся от него, быстро взглянув вниз: из-за тесноты он стоял слишком близко к дракону, и меч дотрагивался до набедренных ножен Вальгарда. При таком контакте дракон и "услышал" размышления Гароа. И тут же добавил к ним остроту в виде довольно туманного предсказания, притом полностью меняющего судьбу.

Пока Гароа стоял в оцепенении, дракон шагнул в толпу эльфов и людей — и пропал среди них. Искать его необязательно — знал Гароа: Вальгард наверняка пошёл к некроманту Катэйру. Но искать и не собирался. Дракон сказал всё. Большего от него не дождёшься. Да и, если быть справедливым, Вальгард сказал даже слишком много. И Гароа бросало то в жар, то в холод: когда дракон пророчит многое, судьба эльфа или человека и в самом деле может отличаться необыкновенностью. А ведь дракон ещё косвенно сказал о том, что он, Гароа, выживет в той битве, которая ждёт младшего сына правителя Итерри на поверхности! И вот это ободряет стократ больше, чем всё остальное.

Кто-то из последней "десятки" оглянулся и замахал рукой:

— Гароа, мы здесь!

Заоборачивались и остальные и тоже обрадовались при виде молодого эльфа.

А тот, приободрившийся, быстро пошёл на сближение со "своим" отрядом, который вскоре должен будет разделиться на боевые "пятёрки", охраняя магов и их ритуалы... Перед тем как выпустить эльфийско-человеческие отряды на поверхность, некромант Катэйр собственноручно проводил ритуал "свёрнутого сна" над каждым, чтобы минуты сна давали воинам возможность выйти в город освежёнными кратким сном и кратким же, но таким важным отдыхом. Дракон Вальгард стоял рядом с некромантов и внимательно следил за всеми. Он, как и Катэйр, спать не собирался. Но Гароа знал, что у них обоих мощные артефакты, которые помогут, в случае, если силы начнут их покидать.

Наконец одна из боевых "десяток", увеличенная втрое, побежала по лестницам наверх, на городские улицы.

На поверхности уже стемнело, и огонь, постепенно пропадающий — догорая, был не просто слишком ярким — он резал глаза в чёрно-серой ночи. Метель почти утихла: воинов на улицах города почти не осталось, и маги не хотели зря тратить силы. Тем более что и вампиры, будучи холоднокровными, в большинстве своём попрятались на время ночной стужи.

Выходили быстро, но бесшумно, насколько это было возможно. К каждой группе из пяти воинов присоединялись два мага, готовые провести ритуал. Отряду Гароа объяснили, куда перемещаться на выполнение своего задания, и Гароа без лишних вопросов повёл и воинов, и магов за собой, оставляя "пятёрки" на найденных для ритуала местах. Вскоре он остался с последней "пятёркой" воинов, окруживших магов для охраны. Они добежали до дома, определённого под ритуал, и Гароа сразу разослал воинов осмотреться и определить необходимые для охраны точки.

Осмотреться — значило проверить дом на наличие в нём вампиров.

Гароа и ещё один эльф остались сторожить магов, которые, в сущности, тоже не были изнеженны и при себе имели оружие. Но у них задача иная. А потому Гароа насторожённо осматривался, чтобы не пропустить ничего, что может помешать проведению ритуала.

Четверо остальных, одетые в белое, быстро скользнули по обеим сторонам отобранного дома и пропали в настоящей, а потому ленивой метели.

Сидевшие возле дома — в сугробе между стеной и забором возможного сада, эльфы, затаив дыхание, ждали посланных на разведку.

Внезапно один из эльфийских магов привстал, согнувшись, чтобы его не увидели с улицы, и кивнул Гароа:

— Нам надо отойти от стены дома — и быстро!

Гароа сомневаться не стал: если маг чего-то требует, надо выполнять.

Ничего особенного не произошло. Просто с крыши свалилось тело подбитого эльфами вампира. Вопросительно взглянув на мага, едва видного в темноте метельной ночи, Гароа тихо спросил:

— Ещё?

Прислушавшись, тот покачал головой и, всё так же пригибаясь, добежал до мёртвого тела. Охрана и второй маг — за ним.

Не оглядываясь, первый маг кивнул второму, и тот встал рядом, а потом оба склонились над вампиром. Словно из ниоткуда в руках первого появился нож, чьё лезвие опасно блеснуло в зарнице, сорвавшейся с дома на соседней улице, а в руках второго — нечто небольшое, вроде фиала. Быстрые надрезы, сильное надавливание на них, и фиал наполнился густой тёмной жидкостью. Маги не остановились на этом: осмотревшись и поняв, что у них есть ещё время, оба быстро наполнили все пустые сосуды вампирской кровью. А потом один шёпотом попенял, что сосудов захватили маловато.

— Зачем вам это? — удивился Гароа, сидевший возле них на цыпочках и с изумлением следивший за их действиями. — Насколько я помню, у вас уже есть нужное количество крови для ритуала.

Первый, более старший, поднял на него глаза и, продолжая жать на тело вампира, выдавливая из него последние капли крови, довольно снисходительно объяснил:

— Свежая кровь будет действовать сильней и жёстче. Да и потом она пригодится, потому как входит во многие алхимические составы

Гароа заподозрил, что маги, отобранные для ритуала Катэйром, в основном являются некромантами. А потом пожал плечами: а разве не так и должно быть?

Тем временем от полуоткрытой двери дома, которую держал в поле зрения второй воин-охранник, отделилась почти невидимая тень, то и дело исчезающая в порывах метели. Гароа насторожился, но шёпот воина-охранника подсказал, что это свой.

— Дома пусто, — прошептал разведчик, опустившись на корточки рядом с Гароа.

Все четверо затем поднялись и быстрыми перебежками добрались до крыльца дома, чтобы ввернуться в узкий дверной проём.

Здесь Гароа быстро разослал воинов по постам — следить, чтобы во время подготовки к ритуалу и его проведения никто из вампиров не захотел бы облюбовать этот дом под собственное укрытие. Сам остался в помещении и в первую очередь помог магам убрать с середины земляного пола всё, что помешает создать магический рисунок, лишающий вампиров крыльев. Работать старались тихо, чтобы даже плохонький шорох не привлёк к дому враждебного внимания. И, наконец, маги попросили Гароа отойти в сторону и не мешать тем, кто готовит убийственный сюрприз для врага.

Глава шестнадцатая

Астигар магов не сторожил, пока воины его группы проверяли отобранный для ритуала дом с точки зрения безопасности. Он вынужденно сторожил Таллию. Как-то так получилось, что отец девушки вновь пропал. Астигар подозревал, что тот стал частью одного из охранных отрядов. А ещё подозревал, что тот сбежал от любимой, но своевольной доченьки. Так что сама Таллия естественным образом стала заботой Астигара. Сначала он понять не мог, почему решительная, но осторожная девушка вдруг превратилась во взбалмошного подростка. Она лезла во все опасные дыры, рвалась убивать всех встречных вампиров, а те, радостные, — её.

Потом Астигар постепенно начал прозревать: девчонка не просто лезет в потенциально смертельные порой ситуации — она яростно доказывает старшему сыну правителя Итерри, что имеет полное право стоять рядом с ним. Как воин с воином. На равных, как было во дворах оружейных мастерских.

В общем, когда пришли к нужному дому, Таллия даже не подумала о том, что опытным воинам она доставляет огромное беспокойство, пока не отстаёт от них.

Так что уже на крыльце дома, у входной двери, воины умоляюще взглянули на Астигара. Даже Колдо, который вроде как смирился с присутствием Таллии, выглядел довольно плачевно: в смысле — он уже старался держаться от неё подальше. Хотя Астигар видел, что человеку хочется помочь другу с девушкой и он с трудом удерживается, чтобы не сделать ей замечание. Как сейчас, например, когда девчонка-то немедленно рванула к входной двери и теперь копошилась над запором, пыталась вскрыть его, для чего просовывала лезвие ножа между плохо пригнанными поскрипывающими досками.

Призывавший Таллию к соблюдению дисциплины ещё во время пути к этому дому, Астигар больше не стал дожидаться, подчинится ли она его увещеваниям. Жестом показал одному из разведчиков спуститься с крыльца и временно занять место рядом с магами, ожидавшими, когда им обезопасят место будущего ритуала. А сам поднялся на крыльцо, к расступившимся воинам, вздохнул, глядя на склонившуюся перед запором девчонку, — и в два жеста жёстко обездвижил её, ко всему ещё и прижав её к себе мёртвым захватом, чтобы не дрыгалась. От неожиданности Таллия только удивлённо пискнула.

Таща её с крыльца всё так же прижатой к себе, Астигар ровно сказал:

— Мы с тобой сторожим магов!

— Но я хочу убивать вампиров! — строптиво возразила девушка.

Астигар поставил её на ноги и тяжело надавил на плечи, заставив сесть на корточки, как и остальных.

— Разница между ребёнком и взрослым, — монотонным менторским тоном начал он, — в том, что ребёнок стремится делать то, что ему нравится. В то время как взрослый выполняет поставленную перед ним задачу.

Колдо, отвернувшись и улыбаясь, сделал вид, что смотрит куда-то в сторону, как и воины-эльфы.

Девушка, только что открывшая рот что-то выпалить, сердито замолкла, а Астигар усмехнулся про себя: его старый учитель письма и числосложения любил приговаривать, что дитя видит узко, и только взрослый может понимать происходящее в целом. Тогда, будучи юнцом, Астигар и впрямь не больно-то вслушивался в нравоучения старого учителя. Цепляло главное: его (ребёнка!) противопоставляли тем взрослым, на которых так хотелось походить! На которых так хотелось равняться! Манёвр старого учителя всегда срабатывал на юном ученике, порой слишком энергичном во вред учёбе.

А теперь Астигар вспомнил ворчание своего учителя и повторил его для нетерпеливой девчонки. Сработало и на ней. Он присел рядом с ней и с магами в ожидании, когда вернутся разведчики, после неудачной попытки войти через дверь ушедшие куда-то за дом, и доложат о положении внутри здания. Недовольно примолкшая Таллия навела на странные мысли: они лишь недавно познакомились, а он уже почему-то очень боится отпускать её куда бы то ни было от себя — и даже не только в бойню с вампирами. Странное впечатление: отпусти он девчонку с глаз долой или очутись она на другой стороне крыльца — у него сердце изноется, как она там да что с нею. На Колдо он мог бы положиться, случись доверить ему девушку. Но подчинится ли Таллия, захочет ли послушаться человека, если он потребует от неё необходимых действий?

В горестном воздухе города ближе к ночи слышалось меньше страдальческих криков и воплей о помощи, свирепого визга и треска пожираемого огнём дерева. Особенно здесь, под высокими кустами палисадника, ещё утром наверняка занесённого целым сугробом. Сейчас нетронутый снег сохранился только на согбенных ветвях, под которыми и прятались эльфы и единственный человек среди них. Вся надежда на то, что заснеженные ветви хорошо маскировали от вампиров, пролетающих над ночными городскими улицами в поисках добычи либо места, где укрыться на ночь. По дорогам крылатые твари ходить не любили. Строение уродливого тела не позволяло им чувствовать себя комфортно в прямостоячем положении.

— Что они там так долго? — с досадой пробормотала Таллия, тяня шею из короткого мехового воротника увидеть, что происходит вокруг дома. Шея у неё тонкая, так девушка при этом движении походила на птенца, который выглядывает из гнезда птицу-мать. Из-за чего Астигару о-очень хотелось сжать в кулаке без перчатки комок снега и аккуратненько опустить его затем за шиворот Таллии.

Хоть они и сидели на корточках, Астигар на всякий случай всё равно прижимал её к себе, почти обнимая. Очень уж непредсказуемая и порывистая... И в ответ, хоть того и не требовалось, проворчал сам:

— Лучше бы ты с отцом осталась...

Таллия высокомерно объяснила:

— Не получилось бы. Он теперь знает, что я под твоим приглядом. Поэтому держится от меня подальше.

Астигар, несмотря на свой капюшон, расслышал приглушённый смешок. Скорей даже — фырканье. Кажется, опасная обстановка всё же не помешала магам и Колдо, который присел к ним, оценить характер нетерпеливой девицы, подтверждённый её же словами об отношении отца к ней... Едва он это понял, как в ненадёжной тишине, в которую вкрапливались далёкие, а оттого чаще невнятные крики, раздался тихий, но отчётливый скрип.

Высунувшись из снежного убежища, Астигар пристально следил за входной дверью Разведчики ушли, чтобы пробраться в дом не с парадного входа. Но выйти должны были именно с крыльца, тем самым сразу объясняя, что дом пуст. Дверь и скрипнула. Кто сейчас появится на крыльце? Астигар затаил дыхание в ожидании. Этот дом потому и выбрали, что для магического взгляда в нём было пусто: ни вампиров, ни людей. Но... мало ли.

Дверь снова скрипнула, открываясь шире. Но не до конца. Из внутренней тьмы высунулась высокая фигура в неясно сером (Астигар сознавал — в белом) и легонько махнула рукой.

— Вперёд! — шёпотом скомандовал Астигар, под мышки поднимая Таллию с корточек и подталкивая её к крыльцу.

Чуть раньше побежали маги — и завершал короткую цепочку эльфов сам Астигар.

На самом крыльце Таллия быстро пробежала две ступеньки наверх и вдруг остановилась, резко взглянула на край крыши, свисавшей так низко, что снег соединил её с сугробами внизу. Голова Таллии ещё поднята, но рука уже потащила из ножен меч.

Астигар, собравшийся поставить ногу на первую ступень крыльца, тоже замер. Мимо щеки, мягко задев её и оставив на ней влажный след, пролетела рыхлая горстка снега и далее плюхнулась на меховую оторочку его воротника. Привыкший к звуковому фону приглушённых действий в городе, Астигар превратился в изваяние, стараясь расслышать хоть малейший иной звук, чем были слышны ранее.

— Пусти меня! — сердито прошипела Таллия, пытаясь спрыгнуть со ступеней крыльца.

Одновременно с её движением сверху раздался быстро увеличивавшийся шелест и даже отчётливый шорох кожистых крыльев. Шелест был неравномерным, что значило — с нескольких сторон сюда, к крыльцу, летели сразу несколько тварей.

Астигар без раздумий схватил за подмышки упрямую девчонку, всё ещё лезущую мимо него — мало того, отталкивающую его же с дороги, и буквально швырнул её ближе к двери. Остальные успели войти в дом. Кроме одного. Вслед он тоже прошипел:

— В дом её!

Смутная фигура Колдо, маячившая рядом с открытым дверным проёмом, не только вовремя поймала едва не свалившуюся от неожиданного рывка Таллию, но и мгновенно уволокла её вовнутрь.

Почти одновременно с исчезновением двоих в доме на крыльце появились двое воинов, насторожённо сжимавших в руках луки с уложенными на тетиву стрелами.

Но жёсткие шорохи сменились хлопаньем громадных крыльев. И вскоре вновь стало так тихо, как только может быть в пропахшем пожарами и человеческим горем городе... Ещё немного послушав опасную ночь, Астигар, осторожно ступая по деревянным ступеням и стараясь использовать невольно очищенные другими поверхности, чтобы под его ногой снег не скрипел, и сам вошёл в дом. Стражи, стоявшие у входа, закрыли дверь за ним.

Помещение оказалось довольно большим — то ли гостиная, то ли просто жилая комната, где нет перегородок. Сразу его и не рассмотришь: это было в основном прозрачно чёрное пространство с плохо уловимыми серыми линиями скудной мебели, которые часто и мелко вздрагивали от проникающего отсвета пожара неподалёку. Его зарево дёргалось и трепыхалось в попытках возродиться или умереть, как раз заставляя вздрагивать тени в доме.

Но маги уже взялись за работу.

Усилив магическое зрение, Астигар обнаружил, что эти двое, решительно оттеснив свою охрану к стенам помещения, чуть ли не на четвереньках или на корточках переходят по полу, в хорошем темпе готовя место к ритуалу.

Быстрая оглядка помещения показала, что, кроме стража, занявшего место у входной двери, ещё один стоит возле окна, сбоку, в чуть в стороне Колдо крепко держит за руку недовольную Таллию.

Астигар почти бесшумно переместился к ним и кивнул Колдо: пора выручать товарища, с которым, благо человек, легко может повздорить неугомонная Таллия. Тот тоже кивнул: "Понял!" и очень тихо удалился в глубокую тень в самом дальнем углу помещения. Кажется, там было ещё одно окно.

Таллия, как ни странно, больше никуда не порывалась бежать. Покосилась на Астигара и уставилась на чуть ли не ползающих по полу магов, позвякивающих какими-то склянками и пованивающих довольно странным на вкус дымом. Правда, девушка долгого молчания не выдержала.

— Почему ты остановил меня? Я бы могла убить одного, а ты — других двух!

— Таллия, — мягко, насколько получилось приглушить растущий вне его контроля рык, сказал Астигар, — скажи мне, пожалуйста, зачем ты пошла со мной, если ты хотела драться, а не охранять магов?

— Но ведь у нас была возможность уничтожить врагов!

— Таллия, я тебя взял с собой, как воина! — шёпотом рявкнул Астигар. — А ты ведёшь себя, как своенравная девчонка!

Таллия немедленно открыла рот — явно, чтобы возразить. Астигар перебил:

— Хочешь быть равной воинам?

— Хочу, — надула губы.

— Выполняй приказы! И не своевольничай!

— Но я...

— Ты уже чуть не сорвала ритуал, который готовят десятки эльфов и людей по всему городу! Если бы те трое вампиров, которых ты заметила, издали хоть один бы тревожный звук, вся свора всполошилась бы! — И уже совсем тихо и даже угрожающе Астигар проговорил, склонившись так, чтобы его слышала только девушка: — Не заставляй меня жалеть, что я взял тебя с собой.

Он думал — она поняла и виновато промолчит. Ага. Как же.

— А я уже жалею, что пошла с тобой! — выпалила она — хорошо ещё шёпотом же.

Кажется, Колдо, закрыв нос ладонью, сделал вид, что чихнул. Остальные вежливо отвернулись, но Астигар не поручился бы, что придверный страж мелко трясётся отнюдь не от холода.

Он припомнил всю перепалку шепотом, прикинул обстановку и сообразил, как действовать. Потрогал отвернувшуюся Таллию за локоть и показал на маленький цоколь при домашнем камине, грубо сложенном.

— Сядь туда, — спокойно велел он. — Сдвинешься с места — получишь.

Она вздёрнула нос и пошла к цоколю так, словно, безвинная, шла на публичное наказание. Выждав немного и убедившись, что девушка больше не представляет опасности из-за своей горячности, Астигар кивнул одному из стражей на дверь и незаметно глянул на Колдо. Тот вроде как и не шевельнулся, но короткий, едва уловимый наклон головы подсказал: Колдо понял, чего от него хочет эльф, и готов, несмотря ни на что, позаботиться о девушке.

Проходя входную дверь, Астигар заметил, что слева находится небольшой закуток. Прихватив с собой одного из воинов, Давина, он прошёл в этот закут и обнаружил в самом конце небольшую дощатую дверь. Кажется, через этот закут убегали жители дома, когда осознали опасность оставаться в городе. Астигар "прочитал" это по тому, что дверь закута оказалась слегка открытой, а под нею светлел нанесённый снег.

Не оглядываясь на Давина, тенью следующего за ним, Астигар осторожно потянул дверь на себя. Шагнул ближе к приоткрытому проёму и присмотрелся. Эта часть дома упиралась в близкий забор вокруг соседнего дома. Получился небольшой и довольно узкий переулок. Куда он ведёт? Вопрос не праздный, ведь "их" дом — последний в круговой ритуальной обороне города, а значит — где-то впереди дом, в котором тоже готовят ритуал... Не оглядываясь, Астигар сторожко зашагал по переулку, спиной чувствуя идущего за ним воина.

Как и ожидалось, переулок не собирался быть прямым. Пару раз эльфы поневоле сворачивали — всякий раз в разные стороны, пока, наконец, не вышли к дому, к которому переулок вывел напрямую... Точно такая же дощатая дверца. Внимательно рассмотрев дом, Астигар неуверенно подумал, что, кажется, перед ним одно из мест будущего ритуала. На этот раз он оглянулся на Давина, следующего за ним по пятам, и тот сразу приблизился к нему.

— Подтверди, что видишь то же, что я... — прошелестел Астигар, бровями указывая на деревянное строение.

Воин прищурился буквально на мгновение — и тут же распахнул глаза, изумлённый: судя по магическому свечению, в доме обретались вампиры! Так, значит, этот дом не выбран эльфийскими и человеческими магами для ритуала? Он выбран крылатыми тварями для ночлега?

Воин одними губами прошептал:

— Там ещё кто-то...

Астигар попытался увидеть, но вампиры перемещались довольно активно. И, если там был ещё кто-то, то, следовательно... Он понял, что попал в ловушку, — и... не права ли Таллия в своём упорстве убивать и защищать?

Две фигуры вампиров на коленях. Нет, не спят. Даже крылья не убрали. Двигаются. Время от времени к ним подходит ещё один и тоже встаёт на колени.

Можно утешать себя тем, что вампиры пируют уже на мёртвом теле — слишком долго они тут. Но в душе всегда точит страх: а если жертва ещё жива?!

Но обойти дом невозможно без опасности попасть врагу на глаза: а если они всё-таки выставляют свою стражу? А как по-другому узнать, только ли три вампира засели в этом доме? Как по-другому обезопасить уже не себя, а тех, кого оставили в соседнем доме — пусть и на другой улочке? Ведь в случае поражения вампиры наверняка пойдут проверять ближайшие дома...

Давин, стоявший впритык, вздрогнул, не сводя глаз с дома.

— Что...

— Живые...

Одного слова достаточно, чтобы принять решение. Заткнув внутреннего насмешника, который напоминал о Таллии, Астигар ринулся к дощатой дверце. Дома здесь, строили почти одинаково, так что, распахнув дверь, Астигар немедленно бросился направо — в большую комнату. Тени вампиров в фокусе магического взгляда он держал с самого начала, а потому сразу накинулся на тех троих, которые пировали над телом жертвы. Только один успел оглянуться. Другие двое, заворожённые свежей кровью, чавкая от удовольствия, не расслышали вбегающих в помещение эльфов — и так и не поняли, что произошло, когда теряли свои головы — в полном смысле этого слова. Что — что, а два меча Астигар не зря научился держать в руках. Следующий за ним воин в два удара справился с третьей тварью. Та хоть и увидела врагов, но среагировать не успела.

Ногами отшвырнули в стороны тела трёх тварей и осмотрелись. К жертве подойти — нет смысла. Астигар и на расстоянии видел, что человек умер.

Зато где-то в стороне послышался странный шум: мыканье, стон и шелест одежды. Воин переглянулся с Астигаром и поспешил к перегородке.

Пока он ещё шёл, Астигар посмотрел под ноги — и ахнул: кажется, вполне законченный магический круг! Всё правильно: дом был из тех, что должны были занять маги, проводящие ритуал и их охрана! Но где они?! И почему охрана позволила себе быть неосторожной?!

Он проверил, закрыта ли входная дверь, и закинул крюк в металлическое кольцо, которое здесь использовалось вместо запора или засова. А затем склонился-таки над несчастной жертвой, угадывая в ней по замирающим излучениям магического поля некроманта. Вздохнул. Неизвестно, как и чем всё закончится, но надо убрать тело с магического круга. Кровь невинной жертвы может испортить ритуал. Ведь возможность, что удастся восстановить ритуал, остаётся.

Пока он оттаскивал мёртвое тело к стене — в другую сторону от тел вампиров, вернулся Давин, и не один. На нём чуть не повис полуживой человек, а следом хромал эльф в форме крепостных стражей.

— Что случилось? — резко спросил Астигар и остолбенел, когда полуживой человек, оказавшийся магом-некромантом, сполз с воина его стражи — не без его помощи, конечно, и, очутившись на полу, немедленно принялся проверять и восстанавливать магический круг.

— На нас напали по дороге, — ответил бессильно рухнувший на пол же воин-эльф. — Маги успели зайти в дом, а мы начали обороняться от налетевших тварей. Успешно. Поначалу. Хотя одного потеряли — его схватили и унесли куда-то... Зашли сюда — маги заканчивали ритуальное кольцо. Думали — больше уже ничего не будет. Оказалось — трое прятались здесь. Напали со спины. Одного убили сразу, меня с этим бедолагой оглушили и унесли в тот угол, а одного мага оставили здесь. Не знаю, что с ним случилось... О-ох, — глубоко вздохнул он, до сих пор безразлично от боли оглядывавший помещение и, наконец, заметивший растерзанное тело первого мага.

— Что делаем, господин Астигар? — тихо спросил воин его группы. — Если не вернёмся — заволнуются в нашем доме.

"Это он так деликатно намекнул, что несносная девчонка побежит нас искать?" — угрюмо подумал Астигар, сам слегка растерянный.

Оставлять здесь только этих двоих опасно: а если те, улетевшие с добычей, вернутся? Если они все из одной стаи? Но и бросать здесь мага и раненого воина нельзя. Как нельзя и оставлять в неведении остальных из своей группы. Духи стихий... Тогда можно будет ожидать не только появления Таллии... Позвать бы сюда кого — в качестве посланца, который передаст новости.

Астигар взглянул на своего воина. Тот, поймав его неуверенный взгляд, сразу догадался, о чём думает командир "пятёрки". И покачал головой.

— Нет, вас здесь не оставлю.

Вялый маг обернулся с пола, услышав его голос. Но промолчал, снова отвернулся и попытался быстрей убрать лишнюю кровь с магического круга-кольца. Раненый воин только опустил голову, прекрасно понимая, в какой тупик попал Астигар.

А тот вдруг усмехнулся.

— Сидите здесь, я сейчас вернусь.

И снова вышел к тому же переулку через закут. Здесь он осторожно огляделся. Пока тихо. И, задрав рукав куртки, поднял руку с браслетом, словно указывая пальцами в сторону оставленного "своего" дома.

Колдо долго ждать не пришлось. Правда, из-за того что ситуация туманная и опасная, Астигару показалось всё же, что человек не очень-то и торопился на зов магического браслета.

Но Колдо появился — и это главное. Причём, человек довольно насмешливо объяснил своему другу:

— Пришлось сторожиться от Таллии, чтобы она не заметила, что я ушёл. Вот и задержался. Что тут у вас?

— Мне нужно, чтобы ты вернулся и сказал всем (в том числе и Таллии), что мы немного задержимся. Ну, объясни, что мы тут наблюдаем, — вздохнул Астигар.

Колдо не стал переспрашивать, что именно происходит. Кивнул и без лишних вопросов заторопился уйти, а Астигар зашёл в дом.

Маг сидел на коленях возле мёртвых вампиров и, по первым впечатлениям, свежевал одного из них ножом с коротким лезвием. Сам при том дышал с такой охриплостью, что казалось — он при последнем издыхании. Воин Астигара, Давин, стоял рядом и наблюдал за его потугами.

— Почему ты не поможешь ему? — с недоумением спросил Астигар.

— Не подпускает, — с уважительным смешком ответил воин. — Сказал, что всё должен сделать только маг.

— А где этот?

— Я отвёл его к топчану в углу. Пусть лежит. Ногу перевязал ему — больше ничего не могу сделать.

— Я вызвал Колдо, — на немой вопрос в глазах Давина сказал Астигар. — Велел ему предупредить нашу группу, что мы придём позже.

Воин кивнул и подошёл к входной двери, чтобы чуть приоткрыть её и наблюдать за улицей. Астигар подходил к нему пару раз, но мешать не стал. Встал рядом с магическим кругом и следил, как маг-человек въедливо осматривает своё творение. Наконец, когда Давин вернулся тоже взглянуть на круг, маг, задыхаясь через слово, просипел:

— Всё... можно уходить... Теперь... если даже вампиры... войдут сюда, круга... им не разрушить!

Уходить — это он оптимистично сказал. Астигар хмыкнул, прикидывая этот "уход". Но ничего. Будучи более высоким и широкоплечим, чем воин из его группы, он взвалил на плечо раненого эльфа, в то время как Давин довольствовался тем, что взял на руки того самого полуживого мага, который сейчас вообще выглядел тенью себя недавнего, который упорно, не глядя на собственные раны, ещё и соблюдал правила работы с магией.

Первым к двери в переулок подошёл Давин. Встав боком в дверном проёме, чтобы уместиться в нём со своей квёлой ношей, он некоторое время прислушивался, а потом, кивнув то ли Астигару, то ли себе, пошёл по переулку. Астигар — за ним.

Обратный путь был недолгим, хотя и старались сторожиться, чтобы не привести к "своему" дому вампиров. Пару раз основательно присели, выжидая, пока вампиры, кружившиеся в небе, пропадут с глаз. А за последним поворотом Давин чуть не шарахнулся назад при виде внезапной фигуры. И лишь торопливый голос Колдо заставил обоих выдохнуть:

— Астигар! Я это! Я вас жду тут на всякий случай!

Что ж, всякий случай — так всякий случай. Давин вручил отдохнувшему Колдо полуживого мага, а сам, пропустив нагруженных живой ношей воинов и чуть отстав, принялся сторожить их в арьергарде.

Когда они появились в помещении "своего" дома, Астигар ожидал, что Таллия закричит от ярости и обиды. Но, на удивление, девушка серьёзно отнеслась к тому, что на пол положили двух раненых. И даже не стала придираться, что ей приходится врачевать не только эльфа, но и человека. Правда и то, что врачевание это заключалось в смене повязок, пропитавшихся кровью, поскольку раны обоих были перевязаны слишком рыхло.

Незаметно улыбаясь, Колдо шепнул Астигару:

— Наконец она успокоилась — дело нашлось.

— Сильно ругалась?

— Да нет, не так, чтобы очень. Просто дела ей не было, а теперь...

— Ясно.

"Их" маги, углядев раненых, заспешили с магическим кругом, благо оставалось совсем немного до законченности. Астигар снова встал у входной двери, в то время как Давин отслеживал происходящее возле дома у двери в переулок.

Вскоре маги доложили, что магический круг, лишающий вампиров крыльев, готов. И бросились к раненым, чтобы осмотреть повязки Таллии, которая нисколько не возражала против критического взгляда на свою работу со стороны взрослых.

Астигар поглядывал на девушку, но сам думал о другом: "Если окажется, что в паре домов магов вампиры точно так же, как в этом соседнем, схватили и сожрали, пройдёт ли ритуал, как надо? Сплошные сомнения..."

Глава семнадцатая

Нет, не из благодарности. А потому что всё-таки по-настоящему продрогла даже в прогретых комнатах Ирати. Или... Не сумела согреться после вынужденного путешествия в нижний двор, за Эйнгил. Для начала Ирати заглянула в её равнодушные глаза, пока девочка, то и дело ёжась, перебирала предложенные вещи. Затем Ирати просто-напросто заставила Тристу сесть на кушетку, ближе к горящему камину, закутала её в толстый тканый плед и поднесла ей чашку с подогретым медовым напитком. Острые и терпкие приправы, добавленные в этот напиток, должны были сделать первый шаг к тому, чтобы девочка пришла в себя от холода.

Время от времени слыша невольно звонкое постукивание её зубов по краю чашки, Ирати быстро готовила чаепитие — из травяных смесей — и со сладостями из проваренных на меду фруктов и ягод.

— Почему ты не пила горячего, когда вернулась с нижнего двора?

— Питьё и еда в гостиной, — вздохнула Триста, — а там сидит дедушка. Он не любит, если мысли слабые.

Ирати сначала не поняла ответа девочки. Догадалась позже: по мнению старшего в семье, показываешь слабость, если лишний раз что-то попросишь для себя, а то и съешь или выпьешь в доме не вполне дружественного, хоть и могущественного соседа. И с сочувствием вздохнула сама: ладно хоть раненого Коранна и беременную Эйнгил постоянно поят отварами или настоями.

Заканчивая подготовку к чаепитию, Ирати заметила, что Триста уже смелее кутается в плед, а поставив опустевшую чашку на нижнюю каминную полку, стала с каким-то тревожным интересом разглядывать убранство комнаты, пока её взгляд не зацепился за две большие, но изящно сплетённые корзины.

Поймав взгляд Ирати на себе, Триста неловко кивнула в сторону корзин.

— А что там?

— Пытаюсь научиться некоторым рукоделиям, — улыбнулась Ирати и сама подтащила корзины к девочке, чтобы та не раскутывалась из толстого пледа и не потеряла тепла, которым наконец начала ощутимо согреваться. Эта рама — станок для ручного ткачества. Сюда (видишь гвоздики?) натягиваются нити-основа, а потом уже по ним можно проложить нити для выбранного узора. А эта корзина с красками и кистями.

— А что можно ими сделать? — удивилась Триста.

— На станке — например, плед, которым ты сейчас укрываешься. Это моя первая вещица. Гобелен на стенах не мой, но рунная вышивка на нём — моя работа. И узоры на мебели — это моя проба.

Объяснила и перенесла ближе к камину маленький столик на ножках, вырезанных в виде больших листьев, по столешнице покрытый тончайшим и множественным узором. Пока переносила чашку с горячим чаем и керамическую вазочку со сладостями, Триста внимательно изучала узор на столешнице столика.

— Ты и здесь рисовала? — неуверенно спросила она.

— Да. Этот столик я разрисовывала, когда была примерно в таком возрасте, как ты. Узоры переносила с листов вышивки — у нас их накопилась целая книга. Видишь? Между листьями — рунная вязь. Мне тогда казалось, чем больше узоров, тем красивее роспись. Это сейчас я понимаю, что узор должен быть иным. А чем увлекаешься ты?

— Я делаю магические артефакты, — как-то равнодушно сказала девочка, словно поняв, что её занятия ничто в сравнении с увлечениями Ирати.

Она попробовала травяной чай, с сожалением взглянув на сладости. Кажется, чай для неё всё-таки оказался слишком горячим. И Триста неуклюже встала с кушетки, вцепившись в края пледа, в который куталась. Девочка обошла гостиную Ирати. Даже разок выпростала руку из пледа потрогать вышивку на гобелене, а потом кончиками пальцев прикоснуться к красочным узорам на мебели и стенах.

Вернувшись, снова чуть не шлёпнулась на кушетку и жадно схватила подостывший чай. Остерегаясь, сделала несколько глоточков.

Ирати терпеливо ждала, догадавшись, что Триста чем-то изумлена, но пытается свои впечатления как-то уложить в уме, чтобы спросить о них конкретней.

Наконец, девочка снова оглядела гостиную и то ли пожала плечами, то ли вновь содрогнулась от остатков холода.

— Я подумала, что у тебя очень богатая комната, — призналась она. — А оказывается, всё только выглядит богатым. Из-за вышивки и гобеленов. Из-за красивых рисунков на стенах и на дверях. Ты специально рисовала, чтобы было так богато?

Вообще-то, Ирати последним словом в её фразе ждала слово "красиво". От неожиданности последнего "богато" она даже не сразу собралась с мыслями, а потом пожала плечами.

— Я начала расписывать свою комнату, когда мне было пять лет. Не хочу сейчас, чтобы ты вставала с места, пока не допила чай, но в моей спальне есть стена, на которой остались мои первые рисунки. Мне нравилось рисовать с детства. Родители не поощряли меня, но и не ругали, если на стенах или на мебели появлялись какие-то веточки или цветочки. Когда я подросла, я аккуратно затирала те, что казались мне очень уж неудачными. Мои братья тоже любили рисовать. И мне всегда казалось, что в эльфийских семьях это... по крайней мере — традиционно. Разве у тебя не так было?

Триста очень напряжённо взяла с вазочки сладкую тянучку и, сунув в рот, немного расслабилась. Ирати, осторожно поглядывая на неё, пододвинула вазочку ближе к ней. Если честно, хотелось, чтобы Триста побыстрей выбрала себе тёплые вещи, помогла бы отобрать одежду для Эйнгил — судя по всему, эта невысокая женщина, несмотря на беременность, была более хрупкой, чем Ирати. А всё потому, что самой Ирати хотелось побыстрей вновь оказаться в комнате Коранна — хотя бы под тем предлогом, что она помогает ему в излечении. С другой же стороны, Ирати сдерживала себя и потому, что ей стало любопытно, как жили Коранн и его младшая сестра до нападения вампиров. Да и вообще вдруг захотелось узнать побольше о маленькой крепости своих нелюдимых соседей. Поэтому она с нетерпением ожидала противоречивых действий от Тристы: та или уйдёт, или расскажет то, что ей, Ирати, хочется знать о жизни... Коранна.

— У нас очень маленькая крепость, — наконец заговорила Триста. — И она очень... — девочка даже вздохнула. — Несчастливая. Есть какое-то странное... Мы делаем защитные артефакты, но они все... — она с трудом подбирала слова. Боялась выдать что-то непозволительное с точки зрения её старших? Или сама не вполне понимала происходящего в родном доме?

— Не очень хороши? — не выдержав, уточнила Ирати.

— Что ты! — Триста не возмутилась. Скорей она и правда не понимала того, что неподвластно ей, как подростку. — У нас очень сильные магические камни. Но место, на котором стоит наша крепость, будто... — Она с сомнением пожала плечами. — Будто выпивает силу из этих камней — и они быстро слабеют. Мой отец даже думал, что такое случается, потому что мы слишком изолированы от других крепостей. Поэтому мы с детства учимся только работе с защитными магическими артефактами. А наш с Коранном дядя женился на девушке, которая была очень искусным мастером-артефактором.

— Ты имеешь в виду Эйнгил? — медленно спросила Ирати. Её всё больше заинтересовывало странное описание Тристой места расположения их родной крепости. Оно, даже будучи скудно описанным, завораживало так, что уже сейчас девушка начинала думать, чтобы осмотреть это место на предмет некромагии. Ведь одно из её основных свойств — поглощение любой другой магии и преобразование в нейтральную, никому не нужную. Пустую — по своей сути. Неужели кто-то когда-то проклял место, на котором стоит крепость — родной дом Тристы и Коранна?

Девочка совсем освоилась. Она уже спокойней брала сушёные фрукты из вазы и с удовольствием поедала их, в то же время не жадничая.

— Да, Эйнгил, — подтвердила она. — Она из потомственной семьи артефакторов. Мы думали, она лучше почувствует, какие именно защитные артефакты будут нужны для нашей крепости. Но она слишком быстро... стала ждать ребёнка. Мы с Коранном обрадовались, — внезапно шёпотом сообщила она, улыбаясь. — Мы думали, дед будет меньше сердиться и думать только о защите. Но... Вчера ночью... — улыбка потускнела.

"Вчера ночью выяснилось, что дед оказался прав, — с грустью подумала Ирати, — прав, беспокоясь о защите..."

— А как вы сумели... уйти от вампиров?

Триста рассказала слишком коротко о той страшной ночи.

Но Ирати, внезапно для себя, утром тоже оказавшаяся в гуще кошмарных событий, легко "увидела", что стояло за этой краткостью.

Артефакты зазвенели тревогу в самый глухой час ночи. Всему семейству привелось увидеть, как сонм вампиров легко прорвал защитный слой крепости и ринулся в её внутренние помещения. Так выяснилось, что старик Мэйнчин тоже не слишком надеялся на защитные артефакты, зная, хоть и не понимая их слабые места. Маленькая крепость тоже обладала небольшими подземными ходами, правда ведущими лишь до леса. Так что, пока двое сыновей Мэйнчина отбивались от вампиров (отбивались — слишком сильное и долгое слово, — против той тьмы, которая на них обрушилась), Коранну пришлось взять на себя оборону в бегстве по подземному ходу. Ему помогали оборотни, но они плохо владели оружием. Оборотней было много в крепости. Но это много... быстро перешло в иное качество. Счастье, что вампиры не решились преследовать беглецов по слишком узким для них, крылатых, ходам. Счастье, что подземные коридоры под крепостцой были не свободно проходимыми, как в большом городе-крепости. Нет, эти закрывались через каждые несколько шагов на толстые дубовые двери, хоть и небольшие, но запоры на них были мощные. Пожертвовав жизнью троих оборотней, в один из коридоров успели втянуть упавшего, почти бездыханного Коранна. Оставшиеся оборотни из самых преданных получили от старика Мэйнчина указание нести оставшихся в живых членов семейства в большой город-крепость, но ещё прежде нового бегства-путешествия старик раздал всем снадобье, помогающее не только уснуть, но и безболезненно пережить возможную смерть от лап и зубов вампиров.

— Когда я проглотила снадобье, — прошептала Триста, — я тихонько попрощалась с Коранном навсегда. Я думала — мы больше не увидимся. Не думаю, что Коранн меня слышал. Он уже тогда был, как мёртвый. Дед вливал снадобье ему в рот и всё ругался и плакал, что снадобье проливается зря... Он очень переживал...

У Ирати мурашки по спине, когда она представила эту сцену. Плачущий старик, его умирающий внук — в темноте, при свете огарков... Она выпрямилась на своей кушетке — напротив Тристы и, выждав, когда девочка допьёт чай, спросила:

— Хочешь ещё чаю?

— Нет, спасибо. Я согрелась, — ответила Триста, но ещё крепче вцепилась в плед, а потом, просительно заглядывая в глаза Ирати, с мольбой сказала: — А ты не научишь меня ткать такие пледы?

— Научу, — пообещала девушка и велела её взять с собой побольше сладостей, завернув их в льняные салфетки. — Ну что? Посмотрим, какие вещи ты возьмёшь для себя и Эйнгил? Кажется, мы отобрали всё, что вам нужно на первое время.

Поскольку Триста не откликнулась, кажется, не желая возвращаться в гостевые апартаменты, а предпочитая снова налить чаю, то Ирати подошла к вороху одежды и вновь просмотрела вещи. Хмыкнула.

— Ну нет, эту рубаху никому не отдам.

Девочка немедленно оставила чашку на столике и помчалась к Ирати, на ходу запахивая раскрывающиеся края пледа. Кажется, эта вещь, несмотря на грубый ворс, ей очень нравилась.

— Какую? Почему не отдашь?

Ирати рассмеялась, вытаскивая и разворачивая неокрашенную рубаху с небольшой вышивкой по вороту и краям рукавов.

— Эту. Она мне очень дорога.

— Почему? — не понимала Триста.

На это детское любопытство Ирати её и поймала. Она с шутливой важностью объяснила, одним только насмешливым тоном объясняя, что относится к собственной находке довольно легкомысленно:

— Эта рубаха досталась мне сразу от двух братьев, — уже смеясь, сказала Ирати. — Сначала её носил Астигар, потом — Гароа, когда они были совсем мальчиками.

— Ты носила за братьями рубашки? — не поверила Триста. И растерянно призналась: — Я думала, ты носишь только новые вещи.

— Что ты... — снова хмыкнула Ирати. — Если бы я носила только новые, для меня не успевали бы их шить. Я в детстве любила лазить по деревьям и по всем кустарникам, а когда начала заниматься травничеством, залезала в такие дебри, что меня оттуда доставали не только исцарапанной, но и в одежде, истерзанной всеми колючками, которые я только находила там. Поэтому братья отдавали мне вещи, из которых вырастали. Они грубей, зато выдерживали мою бурную деятельность в лесах и возле реки.

А потом они шли по коридорам к гостевым апартаментам и негромко переговаривались, чувствуя, что сдружились. Несмотря на множество тёплых вещей, определённых для Тристы, девочка пока решила не надевать их, а продолжать бегать в том самом тёплом пледе, благо Ирати согласилась отдать его ей. И в первую очередь обе торкнулись в комнату Эйнгил, предварительно постучав, а Ирати — магически выяснив, что женщина ещё не спит.

Перед уставшей, казалось бы навечно, женщиной вывалили не только те одежды, которые ей подойдут временно, но и чистые полотна на всякий случай. Хотя Ирати и знала, что женщине могут помочь со всем, что нужно для родов, но хотелось подбодрить её немного таким образом.

Как ни странно, но, пока Эйнгил перебирала вещи, пока Триста угощала её сладостями из вазы Ирати, женщина и впрямь как-то слегка успокоилась. Пропал блестящий сумасшедший огонёк в её глазах. Эйнгил словно повернули в ту сторону, где она должна видеть жизнь иной — той, в которой готовятся к ожиданию будущей, новой жизни. А уж когда девочка и женщина принялись примерять данные им вещи, Ирати аж затаилась, чтобы не мешать той лёгкости, с которой начали болтать две беженки. Она терпеливо ждала, пока можно будет отправиться к Коранну, хотя так хотелось напомнить Тристе, что её старший брат тоже нуждается в их внимании.

Некоторое время она даже думала, что о ней совсем забыли. Но, как выяснилось, Эйнгил довольно часто посматривала в её сторону. Ирати ловила пару раз её изучающий взгляд на себе, но не могла понять, почему женщина так внимательно смотрит на неё, хоть и довольно кратко. Но обратилась Эйнгил к ней очень неожиданно:

— Ты сестра Гароа?

— Да.

— Он очень сильный, — задумчиво сказала Эйнгил.

Триста, сидевшая на её постели, вдруг отодвинулась от женщины подальше. Ирати тоже было неловко: говорить о её брате, в то время как Эйнгил только что потеряла своего мужчину? Или Эйнгил имеет в виду другое?

Эйнгил оказалась мастерицей говорить неожиданности.

— Я возьму эти три вещи, если вы не возражаете, — решила она, будто забыв о том, о чём только что спрашивала, и собирая стопкой два жилета и меховую куртку.

— Нет, не возражаю, — с облегчением пискнула Триста, одним махом сгребая оставшиеся вещи и чуть не выбегая из её комнаты.

Старик Мэйнчин всё ещё сидел в своём кресле, но на лице виднелась угрюмая усталость. Коротко глянул на девушек. Выражение лица не изменилось.

Ирати предупредила Тристу, что будет ждать её в гостиной, чтобы вместе войти в комнату Коранна. Триста обещала вернуться быстро. Так что Ирати спокойно подошла к магу-целителю Орису, который вышел из комнаты Коранна.

— Что с юношей? — стараясь быть деловитой в интонациях, спросила она.

— Быстро идёт к выздоровлению, — чуть склонился перед ней Орис.

Стараясь не улыбаться (хотя улыбка рвалась наружу изо всех сил — и широченная, счастливая), Ирати кивнула целителю и спросила:

— Мастер Орис, вы не знаете, что происходит в человеческом городе?

— Краем уха слышал, — вполголоса сказал тот, оглядываясь на хмурого старика Мэйнчина. — В городе эльфийские и человеческие маги готовят страшное заклинание, которое может лишить вампиров их крыльев.

— Это поможет войне с ними? — вцепилась Ирати в рукав его плаща — так потрясла её эта новость.

— Очень даже поможет, — энергично покивал целитель. — Только крылья им помогают быстро двигаться и в полёте, и на земле.

— А что будет потом? — уже с тревогой спросила Ирати. — Их всех перебьют? — и с трудом удержала на месте плечи, которыми хотела передёрнуть от жути: уничтожить целый народ — пусть даже такой страшный, как вампиры, — это... ужасно!

— Что будет потом... — покачал головой Орис. — Наверное, об этом пока никто не задумывался. Но долго без крыльев они не продержатся. И, боюсь, та ярость, которую они сами выпестовали в своих жертвах и которую на них обрушат... Впрочем, юной даме, каковой вы являетесь, Ирати, не стоит не только знать о таком, но и думать.

— Спасибо, мастер Орис, — присела перед ним девушка.

Целитель кивнул и ушёл в коридор.

Снова взглянув на старика, одиноко сидевшего в своём кресле (не считая оборотней, которые не отходили от него), Ирати только хотела постучаться к Тристе, как дверь её комнаты распахнулась — и девочка буквально вылетела из помещения. Правда, при виде деда, тут же постаралась принять вид, приличествующий её семейному положению. Но вопросы буквально рвались с её губ:

— Что сказал целитель? Он вышел от Коранна! Брат будет жить? Ты так нахмурилась, когда поговорила с ним! Что с Коранном?

— С Коранном всё хорошо, — утешила её Ирати. — Пойдём к нему. Мастер Орис сказал, что он на дороге к выздоровлению. Вот и посмотрим, как Коранн.

— Но ты говорила с целителем долго! — встревоженно настаивала Триста. — О чём?

— Расскажу в комнате твоего брата, — улыбнулась Ирати. — Думаю, ему тоже интересно будет. Есть новости из человеческого города.

Они снова уселись рядом с кроватью Коранна, который уже не спал, а потому беспокойство сестры пробудило его любопытство. Ирати быстро пересказала им новости из города, а потом задумчиво проговорила:

— Что будет, когда они окажутся без крыльев?

— Их уничтожат, — немедленно ответил Коранн. — Думаю... так будет. Слишком много... бед они принесли. Всем.

— Немного сомневаюсь, — покачала головой Ирати. — Ведь у них есть оружие. И пусть они неуклюжи на земле, но они очень сильны. Если бы была возможность обессилить их и бескрылых... Но, мне кажется, они будут защищаться ещё долго.

Они обсуждали эту новость и так и сяк. Даже Коранн принимал участие в беседе, хотя всё ещё не мог говорить в полной мере, а частенько останавливался на полуслове, поэтому девушки терпеливо ждали, пока он завершит фразу, и только потом снова пытались решить, как будет закончена страшная война.

... Ту же мысль обсуждали и воины. Выждав, когда маги закончат возводить ритуальные круги в отобранных для этого домах, воины немедленно начали переводить их в безопасное место.

В подземном коридоре встретились Астигар и Гароа.

Издалека заметив их, к ним подходили некромант Катэйр и дракон Вальгард.

— Что дальше, брат? — спросил Гароа.

— Теперь начнём готовить стрелков и мечников, — решительно сказал Астигар, крепко держа за руку хмурую девушку, которая, видимо, устала выдирать руку из его захвата, а потому смиренно стояла рядом с ним. — Все остальные нам, в сущности, уже не нужны. Теперь главное — истребить всех этих тварей.

— Есть ещё одна идея, — заметил Катэйр, бесцеремонно врываясь в чужой разговор. — Мы можем устроить для вампиров звук, который на них плохо действует. Ведь, потеряв крылья, они будут прятаться в домах. Что значит — их придётся оттуда выгонять.

— Выгоним, — задумчиво проговорил Гароа. — И что потом?

— Выгоним в нужное нам место, а потом... — некромант оглянулся на Вальгарда.

Дракон ухмыльнулся.

— С-сколько бы их ни было, мне дос-статочно выпус-стить одну огненную волну, ш-штобы уничтожить вс-се ос-соби с-сразу.

Эльфы переглянулись. Идея уничтожения была ими принята. Но принята на обычном уровне: вампиры должны умереть, защищаясь. Но, представив огненное сожжение вампиров, оба как-то замолкли. Даже сердитая девушка рядом с Астигаром взглянула на всех с ужасом. Слушавшие беседующих, эльфы-воины как-то сразу осунулись, переглядываясь.

— Не мне решать — своё последнее слово по этому решению скажет отец, правитель Итерри, — неуверенно сказал Астигар, и Гароа машинально кивнул. — Но... Нет ли иных вариантов для решения этого вопроса?

— Есть, но он будет чуть затруднительней, — признал некромант.

А Вальгард поморщился. Правда, в глазах дракона всё равно сияли искорки снисходительного веселья. Гароа вспомнил, что дракон давно мог беспрепятственно покинуть человеческий город, но это высокое существо осталось, чтобы помочь... кому, кстати? Городу? Или своему, как выяснилось, давнему другу — некроманту Катэйру? Любопытно, что развеселило дракона в таком случае?

Ответил на этот вопрос Катэйр.

— Второй вариант уничтожения этих тварей, или избавление от них, тоже предполагает участие в этом деле Вальгарда.

— Может, поделитесь своим замыслом? — предложил Астигар.

И некромант с драконом обстоятельно рассказали о том, как они видят спасение человеческого города и эльфийской крепости от крылатых тварей.

Глава восемнадцатая

Подземные залы постепенно превращались в настоящие помещения то ли глухого старинного замка, вписанного в скалы, то ли в закоулки подземного города. Здесь суматошно бегали боевые "пятёрки", которые после путешествия по настоящему городу искали своих командиров, чтобы снова объединиться в "десятки". И, только найдя, встретив своих, успокаивались. Проходили-пробегали испуганные горожане, которых продолжали спасать, спуская под землю. Совещались те из воинов, которые выходили на поверхность в разведку и в поисках тех же горожан.

Для начала Астигар избавился от Таллии. Беспокойная и порой воинственная, она доставляла ему много хлопот. Впрочем, избавился он от неё легко: крохи свободного времени — и он прислушался к той, что упрямо брела за ним повсюду, куда бы он ни шёл. Прислушался к горячей ладошке, которая пряталась в его длани. Присматривался к глазам, веки которых отяжелели... Первое чувство, которое он уловил в Таллии, распозналось сразу. Усталость. Но этого мало. Он вник в её личное пространство глубже. Хочет спать. Неудивительно, если вспомнить, что атака вампиров на город началась рано утром, и девушке, которая с отцом в это время была в оружейных кузницах, пришлось принять в бойне с тварями самое энергичное участие.

Астигар огляделся. Во втором из трёх особенно обжитых эльфами и людьми подземных залов, за большим столом, притащенным сюда аж с нижнего двора эльфийской крепости, собрались маги. Он подвёл к этой толпе Таллию. Пока она, сонно таращилась на окружающих и пыталась сообразить, что происходит и где она вообще, он, невольно посмеиваясь, с помощью простенького заклинания, предназначенного для беспокойных младенцев, чуть-чуть усилил её желание спать. Вскоре ноги девушки подогнулись, а сама она была даже не в силах открыть глаза. Побаиваясь, что на них начнут обращать внимание, Астигар заставил-таки её сделать пару шагов подкашивающимися на ходу ногами, а выйдя из толпы, немедленно подхватил её на руки. Где она благополучно и мгновенно уснула, привалившись головой к его плечу.

Зал небольшой, но сходство с верхним городом продолжалось теперь и в том, что для усталых, а часто и напуганных беженцев возле стен, слегка вдавленных вовнутрь, словно плоские ниши, расставили довольно широкие скамьи. Не голые — кто-то заботливый накрыл их старыми коврами и какими-то, достаточно чистыми тряпками, которые когда-то явно были настенными гобеленами. Астигар осторожно уложил Таллию на одну из таких скамей, укрыл её свисавшим краем гобелена и кивнул неотступно сопровождавшим его двоим воинам:

— Стерегите её сон!

Заглянул в лицо спящей девушки. Его тяжёлые, неподвижные от утомления губы едва заметно дрогнули, когда он попытался улыбнуться при виде усталого даже во сне и какого-то жалостливого лица Таллии, словно она там, в своих сновидениях, умоляла дать ей поспать. Вспомнилось, как он назвал её про себя девочкой. Сейчас она такой и была — слишком хрупкой, несмотря на то что продолжала сжимать рукой ножны меча, положенные перед собой... Она остаётся рядом — напомнил он себе. Так что время от времени надо будет оглядываться на неё. Стражи её сна — это хорошо. Но будет ли ей комфортно, если она внезапно проснётся и увидит перед собой лишь незнакомые лица?.. Подивившись своим странным, тревожным вопросам, связанным с Таллией, — раньше о таком (сформулировать точно он не сумел — о чём "таком") он никогда не думал, он выпрямился.

И в сопровождении Колдо вернулся к магам.

Сначала, обеспокоенный заботами о Таллии, он не понял, что делают, сгрудившись вокруг стола, маги. Стараясь не мешать рассуждениям и обговариваниям какой-то магической целостности, он вслушался и сообразил: на столе, который он так и не видит полностью, а лишь его угол, выложены магические метки тех ритуальных кругов, которых остались в домах наверху.

Вглядываясь в эти метки, ему, не знающему этой магии, незнакомые, Астигар всё же сумел увидеть: между ними протянулись еле видные для него, казалось — только в пламени факелов тускло светившиеся линии.

Сложной, изощрённой магии Астигар не знал. Особенно той, когда в единое целое собирают несколько заклинаний на основе артефактов. Но то, что эти тусклые для него, а для сильных магов наверняка яркие линии объединяют всю странную композицию меток на столе, он хотя бы умозрительно принимал.

Спрашивать у Катэйра или, тем более, у Вальгарда, как будет пущена в ход система магических кругов в городе, он тогда, в самом начале магической экспедиции, не решился. Если и скажут — он всё равно не поймёт. А сейчас и не понадобилось. И не магу было ясно, как будет запушена именно эта модель. Со стола. Этого Астигару хватает. Как она будет действовать — другое дело. Дело не его, а магов.

Но почему Катэйр недоволен? Вальгард-то спокоен. Правда, по каменному спокойствию дракона можно предположить, что он, возможно, умело скрывал свою тревогу. Но, кроме некроманта и дракона, и другие маги, собравшиеся вокруг стола, переглядывались в смущении.

Что-то не удалось предугадать с этой системой меток из городских домов?

Какого-то из ингредиентов не хватает, чтобы запустить магические круги?

Астигар не успел открыть рта — задать вопрос, как раздражённый Катэйр вздохнул:

— Нам повезло, что только два дома... Будь их три, ритуальное заклинание не сработало бы. А так... возможность остаётся.

И сразу стало понятно, что за своим раздражением некромант пытается спрятать горечь. Ведь даже по его немногословию, вырванному из понимания общей ситуации, ясно, что две группы магов с охранным сопровождением попали либо в целенаправленную засаду, либо нечаянно наткнулись на вампиров, прятавшихся в отобранном для ритуала доме. Как та группа, от которой остались в живых лишь двое, спасённых Астигаром и Давином, и то — раненых.

Итак, не хватает двух меток — тихонько вздохнул Астигар и машинально схватился за рукоять боевого ножа в набедренных ножнах, как делал всегда, когда нервничал.

Но человеческому городу повезло. Не хватало бы трёх меток — ритуал не был бы завершён. "Человеческому городу повезло? — тяжко задумался Астигар, поймав вроде как пустую промелькнувшую мысль, пока маги раздумывали, какими артефактами или их ингредиентами можно заменить недостающие метки. — А нашей крепости не повезло? Опустоши вампиры человеческий город, что получили бы мы, эльфы? Обугленные руины под стенами нашей крепости... Мёртвые дома. Кровь, вмёрзшую в снег. Да... Горе и горечь на долгие годы. И всё это рядом с нашей крепостью..."

Он поморщился — и отвлёкся от своих дум вовремя.

— ... до трёх дней, — закончил тираду Катэйр, оглядывая магов явно в поисках того, кто ему возразит.

Вопрос, что именно должно произойти в течение трёх дней, едва не сорвался с уст Астигара. Но, оказалось, не он один либо прослушал, либо не совсем понял объяснения некроманта. Кто-то на другой стороне стола переспросил:

— То есть, если не хватает этих двух меток, магическая система сработает в неопределённое время — от одного дня до трёх суток?

— Именно, — кивнул Катэйр.

Кажется, он хотел продолжить, но кто-то из эльфов — судя по отличкам, один из командиров боевых "десяток", уточнил:

— И всё это время — от одного до трёх дней — нам придётся не просто ждать, а выжидать и продолжать помогать людям, выискивая тех, кто ещё остался в живых?

— Да, — уже лаконично ответил некромант. И снова открыл рот, но...

— А кто-нибудь знает, как поведут себя обескрыленные вампиры? — раздалось с другого конца длинного стола. — Хотя бы приблизительно? Ведь нам надо будет объяснить иные формы битвы нашим "десяткам".

— Вы воины, — сухо сказал Катэйр. — Вам и думать об этом.

Недовольное ворчание — и от стола начали отходить несколько эльфов, все с нашивками крепостной стражи.

Астигар для себя вывел следующее: если бы не отсутствие двух меток, преображение вампиров прошло бы за день. Но появилась неопределённость, а потому выжидать придётся гораздо дольше...

Он в задумчивости отошёл к скамье, на которой спала Таллия, пристроившись у неё в ногах, уселся, прислонившись к земляной стене. Колдо, молчаливый, присел рядом. Двое воинов, отпущенные кивком, торопливо ушли куда-то. Наверное, в следующий зал, из которого тянуло запахом съестного.

Астигар сглотнул. Колдо поднял на него глаза и встал, ушёл в тот зал. Астигар знал, что он принесёт еды на всех троих. А пока его нет... Эльф закрыл глаза в тщетной попытке подремать. Но дрёма злобно ухмыльнулась и сбежала.

А Астигар остался с вопросом командира боевой "десятки", которого не узнал. Как драться с обескрыленными вампирами? Вопрос своевременный. Хотя бы потому, что сначала всё равно придётся сражаться с этим отродьем, прежде чем Вальгард выполнит свою обещанную задумку с выводом этих уродов из города. Или он не говорил о выводе?..

Представив себе вампира на земле, Астигар постарался мысленно "убрать" с твари крылья и поду3мать о том, как он будет двигаться. Не получалось — представить. Усталая голова, голод, слабость из-за подоспевшего отдыха — всё мешало сосредоточиться на деле.

— Астигар... — услышал он шёпот. — Ты не спишь?

Распахнул глаза — напротив, на корточках, Колдо.

— Почему — шёпотом?

— Будить не хотел. Я тут принёс кое-что.

И показал большую бутыль с вином и несколько лепёшек и куски мяса. Достал из карманов плаща три простые глиняные чашки.

Астигар отодвинулся на самый конец скамьи и первым делом отложил всё, что надо будет отдать Таллии, если проснётся. И быстро и жадно вцепился в чашку с вином, налитым Колдо. Пить хотелось так, что поначалу не прочувствовал, что именно пьёт. Яблочное вино — сообразилось, когда сумел отдышаться от жадности и ощутил на языке вкус яблочных садов и лёгкий привкус мёда.

— Там, в том зале, — прошептал Колдо, умяв лепёшку с мясом, — говорили, что составляют дежурство "десяток". Выходить в город будут не все сразу, а по очереди. Чтобы успевали выспаться. И каждая "десятка" будет брать с собой в вылазку мага.

Он замолчал, отпивая вино из своей чашки. Астигар некоторое время переваривал сообщение, а потом помотал головой и признался:

— Не понял. Зачем "десяткам" маг?

— Он будет искать выживших, — объяснил Колдо.

— Вот как. Хорошо, — одобрил эльф, ощущая, как с каждым съеденным куском и с каждым глотком вина его глаза тяжелеют, как клонится голова, а спина норовит прислониться к стене так, чтобы было удобней спать.

А когда очнулся, обнаружил, что на боку лежит на той самой скамье, а перед ним сидит кто-то очень уж невысокий и небольшой для воина.

— Проснулся? — тихо, но звенящим голосом спросили его. — А я тут нашла вино и хлеб. А ещё мне принесли мяса. Астигар, ты ещё спишь?

— Давно я... так?

— Ну, не так уж давно. Но, когда я проснулась, ты уже спал. Сидя. Тот человек, который назвался Колдо, позвал двоих стражей, и они помогли тебе лечь сюда, а потом я увидела хлеб — и Колдо послал эльфов за мясом.

— Подожди! — изумился Астигар, садясь рядом с ней и невольно присматриваясь, что можно стащить с того подноса, на котором стояли чашки и, кажется, новая бутыль яблочного вина. — Как я мог лечь, если ты тут спала?

— Нет, уже не спала! Я же объясняю: когда я проснулась — ты сидел и спал. Вот тогда тебя и уложили на моё место, — улыбнулась Таллия.

Астигар почувствовал, как кружится голова. Проснуться в таком месте. В неясных сумерках подземных коридоров... Как захотелось прямо сейчас выйти на поверхность! Пусть даже в ночные часы, но на свежий воздух! Здесь, несмотря на огромные залы и переходы, несмотря на пробитые эльфийскими заклинаниями входы в подземелье, всё-таки отчётливо пахнет затхлостью и опрелостью, которая появляется от теснины на одном месте множества существ.

И тут вдруг стукнуло.

— Что сейчас? Всё ещё ночь?

— Нет, — даже удивилась Таллия. — Давно уже светлое утро.

Астигар понял: если он прямо сейчас не выйдет наверх...

Но понял и другое: оставь он здесь поднос с остатками еды — не найдёт его, вернувшись. Поэтому он, недолго думая, под ойканье Таллии сграбастал всё с подноса и кивнул ей:

— Пойдём наверх.

Возражать девушка не стала. Выспалась, поела, отдохнула.

Порассовали по карманам плащей припасы, бутыль Астигар просто взял, и они пошли к ближайшему выходу на поверхность.

Ход из подземелья оказался в запорошённые кустарники, где сидели трое эльфов-стражей, сторожившие этот ход. Они потеснились, чтобы Астигар с девушкой смогли, спрятавшись, под заснеженными ветвями, как под пологом, посидеть немного, дыша свежим воздухом...

— Подышим немного — и пойдём искать твоего отца, — вполголоса предложил Астигар, подавая Таллии чашку и наливая в неё вино.

— Я уже видела его, — покачала головой девушка. — Он сказал, что я под хорошим присмотром, поэтому он обо мне не беспокоится. А у него закреплённая "десятка", так что мы поговорили немного, и он ушёл.

— Вот как... — неопределённо пробормотал Астигар, надеявшийся втихаря отделаться от обязанностей няньки при энергичной девушке-воине.

Таллия покосилась на него, словно услышав его мысли, но сказал другое:

— Пора возвращаться. Маги доделали ту штуку на столе и собираются её запускать. Я хочу посмотреть, как это будет.

— Они ещё не запускали её? — удивился Астигар.

— Нет. Сказали, что её должен запустить какой-то отдельный эльф. Но кто именно — никто из них не сказал. Ну что? Идём?

— Идём, — согласился заинтригованный Астигар.

Как в детстве, когда он встречался с чем-то необыкновенным, ему вдруг сильно захотелось, чтобы тем эльфом, который так нужен для запуска магической системы на столе и в городе, оказался он сам.

Эльфы-стражи пропустили их в подземные коридоры, где в зале их немедленно встретил взволнованный Колдо. Но человек волновался не потому, что потерял своего друга и его девушку. Он буквально выпалил:

— Быстрей к столу магов! Там собирают всех эльфов — командиров "десяток"!

Подозревая, что собирают не просто командиров боевых "десяток", но более или менее родовитых эльфов, Астигар не стал мешкать и, взяв Таллию за руку, почти побежал коридорами к "залу магов" — как его успели обозвать среди вынужденных обитателей подземелья.

По дороге он выяснил, что маги промолчали, что им нужен эльф для запуска магической системы. Просто созвали командиров. Так что, приблизившись к столу с магическими метками, он замер, глядя на Катэйра, как и все остальные — в ожидании.

И хмыкнул.

Катэйру завязали глаза, а Вальгард встал за его спиной и положил ладонь ему на лопатки. Некромант медленно, словно прислушиваясь, оборачивался вокруг собственной оси, и дракон так же медленно ходил следом, стараясь, чтобы ладонь не отрывалась от спины Катэйра. "Что это они?" — изумлялся Астигар, с интересом следя за загадочными действиями этих двоих.

Некромант остановился.

— Мне нужен эльф, чья сила — защита и мощь прошлого, — спокойно сказал он и медленно двинулся вдоль стола с магической системой — от Астигара, стоявшего рядом.

Перед ним расступались, чтобы не сбивать с пути его, ведомого драконьей магией.

Катэйр остановился, хотя впереди было пустое пространство, образованное расступившимися эльфами. Почти туннель. Постоял немного — и повернулся направо.

— Вот этот эльф, — размеренно сказал некромант и положил руку на плечо Гароа, стоявшего перед ним.

Астигар заметил маленькую странность: когда Катэйр остановился перед Гароа, тот, естественно, взглянул на него. Но взглянул коротко, потому что в следующий момент его взгляд переместился. Стоял Астигар полубоком к нему, так что мог только предполагать, что он посмотреть на Вальгарда. Но почему на дракона младший брат смотрел дольше, да ещё едва заметно приподняв бровь, словно говоря: "Так и знал!", чем на обращавшегося к нему некроманта, Астигар мог только гадать.

По толпе эльфов, узнавших младшего сына правителя Итерри, прошёл ропот удивления и недоверия. Тем не менее, некромант (Вальгард опустил руку) снял повязку с глаз и повелительно сказал Гароа:

— Иди за мной!

Астигар чуть не рассмеялся, завидя, как Гароа чуть пожал плечами и, явно чувствуя себя не в своей тарелке, последовал за Катэйром. Старший брат нисколько не завидовал тому, что выбрали не его. Глядя на протискивающегося между своими "десятками" младшего брата, он предположил: "Возможно, Гароа в будущем остепенится. Ведь не зря Катэйр назвал его эльфом с силой. Ведь для любого эльфа основная сила — это магия. Может, Гароа станет сильным магом в будущем? Любопытно, как Гароа станет запускать эту магическую систему. Объяснят ли ему маги, как она действует? Или используют его силу в качестве ещё одного артефакта?"

— А кто это? — спросила Таллия, старательно щурясь на Гароа. — Мне он кажется знакомым, но я отсюда не разгляжу, пока он спиной к нам.

— Мой брат, — коротко сказал Астигар, тоже стараясь пробраться ближе к столу и посмотреть, как брат будет выполнять распоряжения некроманта.

Они нашли место, буквально притиснувшись к краю столешницы. И застыли в ожидании. Глядя, как Гароа внимательно слушает некроманта, Астигар понял, что удивлён только одному: что значит — Гароа имеет силу прошлого? Спросить младшего брата чуть позже? Но, судя по недоумевающему лицу Гароа, он и сам не совсем понимает, в чём дело.

Наконец стоявшие перед столом замерли, затаив дыхание.

Гароа постоял немного, будто задумчиво глядя на расставленные по нему метки, а потом протянул руку и, кажется, что-то сдвинул из артефактов. Ещё одно движение — и Вальгард чуть не оттолкнул его в сторону, хищно склонившись над ингредиентами магической системы.

Катэйр сделать то же самое опоздал лишь ненамного.

Оба склонились над столом так низко, что в первые мгновения показалось — они пытаются что-то вынюхать. И так быстро, словно хотели клюнуть носом во что-то.

Некромант, не разгибаясь, медленно поднял руку со сжатым кулаком.

— Получилось, — чуть не сквозь зубы проговорил он. — Получилось даже без двух меток! Вооружайтесь и выходите на поверхность, эльфы! Ещё немного — и эти твари станут беспомощными перед вашими клинками! Не трое суток! Нет! Сегодня! Сейчас!

Забряцало-зазвенело холодное оружие, взметнулись в воздух снятые с заплечья луки — эльфы и люди загомонили, забыв о странном Гароа, чьими стараниями начиналась иная война.

Астигар выкликнул свою боевую "десятку".

Другие командиры последовали его примеру.

В подземелье не просто зашевелились, а замельтешили все те, кто имел отношение к вылазкам наверх. Воины, бросаясь на голоса своих командиров, сбивались в свои отряды. Мельком Астигар заметил, что Гароа, отойдя от ошеломления, уже собрал вокруг себя своих воинов.

Один разок они встретились взглядами: Гароа — кивнув, взметнул брови: "Как ты, брат?", Астигар — ухмыльнулся: "Воюем, брат!"

— Под твоей рукой уже две "десятки"! — ахнула Таллия. — И бегут ещё!

— Ночные, — напомнил тот, оглядываясь и маша рукой: "Ваш командир здесь!"

На поверхность из подземелья бежали так, словно за ними гнались все злые духи нижних уровней. Все понимали, что сейчас можно будет застать вампиров врасплох — и не только потому, что выскочат на поверхность очень уж неожиданно для них. Нет! Если некромант уверен, что твари прямо сейчас начнут терять свои крылья — значит, они будут в растерянности. Что значит — смертельно уязвимы!

А потому выскакивали на улицы человеческого города — не прячась!

Нападали на беззащитных людей и эльфов целой уничтожающей волной?!

Прочувствуйте на себе, каково это — когда нет возможности защититься!

Отряд Астигара выбрался на заснеженные улицы первым. И точно не прятался. Мало того — по всем улицам раскатился такой громовый боевой клич, что показалось — город содрогнулся!

Из презренных нор, в которые вампиры, словно крыс, загнали эльфов и людей, хлынула армия, уверенная в своей победе! И в своём праве убивать бескрылых убийц!

Не пробежали половины улицы в обе её стороны, как из домов начали появляться визжащие твари, которые пока ещё не понимали, что с ними происходит. Но уже чуявшие, что их сила исподволь уходит...

И в городе началась новая бойня.

Глава девятнадцатая

Раненый вампир забился в угол, образованный глухой стеной полусгоревшего дома и невысоким забором-плетнём. Тварь выла от боли, но, стоило воинам шевельнуться, как начинала угрожающе верещать и так сильно, что, в конце концов, давилась собственным хрипом, резко становясь безголосой. И замолкала, стараясь отдышаться.

Братья стояли напротив вампира, приглядываясь к нему, одновременно прислушиваясь к окрестностям. Слышно было, как то там, то здесь, неподалёку, раздавались заполошный визг и вопли, резко обрывающиеся.

— Нам повезло, — сам охрипло сказал Астигар, всё ещё держа меч в боевой готовности.

При звуке его голоса тварь завопила, но ранее дранное горло не произвело того устрашающего звука, на который вампир надеялся.

— Ты... имеешь в виду Вальгарда? — не глядя на старшего брата, спросил Гароа.

Вампир выпялил на него обезумелые глаза. Потом опустил взгляд, следя за покачивающимся клинком... Уже несчитаное количество раз вампир резко дёргал плечами назад — собираясь взлететь. И, вскрикивая от ярости и отчаяния, на мгновения застывал в этой позе. Кажется, твари до сих пор не верили, что в небо им больше не взлететь... Время — день перевалил за полдень. Тем не менее, ни одна тварь не собиралась сдаваться на милость победителя.

Этот — переступил конечностями: сильные бёдра, толстые, когтистые лапы, узкая грудь, неравномерно покрывавшая тело чёрная шерсть. Эта тварь дралась так, будто не понимала, что ей в самом деле пришёл конец. Казалось, её больше заботило не то, что её могут убить. Больше — крылья.

Точнее — их отсутствие.

— Да, дракона, — подтвердил Астигар, с любопытством ожидая, дойдёт ли до мозгов вампира, что его положение безнадёжно, и соизволит ли он сдаться. Ведь, что ни говори, а вампир — тварь разумная.

Гароа же смотрел на загнанную в угол тварь, испытывая смешанные чувства. Да, кровожадная тварь. Да, убийца. Но Гароа в определённой степени чувствовал яростную боль вампира, оставшегося без крыльев. Это как... Отрубить руку. Или ногу. Или лишиться какого-то чувства, без которого ты калека.

— Не думаю, — наконец сказал Гароа. — Мне кажется, что человеческому городу повезло, что в нём живёт такой маг, как Катэйр. Не ты ли рассказывал, что он первым сообразил использовать магию некромантии для уничтожения этих тварей?

Астигар пожал плечами.

Кажется, к раненому вампиру он подходить брезговал. Поэтому взял и выдернул из слежавшегося снега пику, оставленную сбоку, и одним ударом убил тварь. Когда обмякшее тело замерло, Астигар вытащил тварь той же пикой к уличной дороге и оставил её здесь. Они воины. Мёртвое же тело приберут те, кто будет вынужден чистить город от останков врага.

— А почему ты думаешь, что Катэйр настолько умный и сильный? — не глядя на брата, спросил Астигар.

— В этой беседе мы топчемся на месте — или бродим вокруг да около, — отозвался Гароа. — Почему бы тебе не спросить у меня о том, что именно тебе хочется узнать?

— Хорошо. Спрошу. — Астигар наконец взглянул на младшего брата. — Что кроется под словами Катэйра о том, что ему нужен эльф с силой прошлого?

Гароа хмыкнул, глядя на воинов, обходивших пустующие со вчерашнего утра жилые дома в поисках прячущихся в них обескрыленных тварей. Белоснежная дорога постепенно словно пачкалась чёрными кляксами тел, которые выбрасывались воинами из домов.

— Поверишь ли ты мне, Астигар, если я искренне скажу, что не знаю ответа на твой вопрос? Что могу только предполагать и своими предположениями как раз и поделиться?

— Поделись, — с недоверчивой насмешкой разрешил старший брат.

— Начну издалека. В день нашего совершеннолетия отец должен был вручить нам дедово наследие — артефакты, созданные его рукой. Ты ведь получил такой артефакт от правителя Итерри?

— Конечно. — Астигар вывернул ворот плаща, показывая изысканный аграф — застёжку для плаща. Его он носил всегда при себе — вне зависимости, надевал ли он плащ, нет ли. В свете тусклого зимнего солнца аграф блеснул холодной разноцветной волной драгоценных камней.

Гароа взглянул на артефакт без зависти, но с гордостью за мастерство деда-артефактора. Сочетание камней было идеально. И улыбнулся.

— Моё совершеннолетие, как ты знаешь, обошлось без подарка. — Он снова обратил свой взгляд на заснеженные улицы человеческого города. — Я был достаточно юн, чтобы напрямую спросить у отца, почему на совершеннолетие я не получил подарка. Он ответил сразу, как будто только над этим и размышлял. Он сказал, что я недостоин такого подарка. Я послушно решил дождаться времени, когда в его глазах буду достойным дедова артефакта. Правда, глядя на тебя, не мог понять, почему отец посчитал достойным тебя. Ведь, согласись, брат: до поры моих путешествий, да и потом ты жил довольно... весело. Но в этот приезд... Отец отдал мне артефакт — об этом я тебе тоже говорил. Но отдал как-то... странно. Вчера утром, вновь ничего не добившись, я с пустыми руками уезжал из крепости. Ты помнишь, как мы столкнулись в подземелье. И, когда я вернулся в крепость, отец неожиданно отдал мне дедов артефакт. Какое-то время я пытался понять: неужели моё возвращение в крепость выглядело в глазах отца достойным поступком, перечеркнувшим все годы до сих пор? Артефакт я спрятал в семейной башне, но именно с этого момента Вальгард постоянно делает мне странные намёки.

— А что представляет собой твой артефакт? — ожидаемо спросил Астигар и тут же добавил: — Я помню, ты говорил, что он целительский. Ты так и не открыл шкатулку? Мне просто любопытно.

— Знаю, — снова улыбнулся Гароа, стараясь забыть, что сказал Вальгард о целительских особенностях артефакта. — Но... то ли отец посмеялся надо мной, то ли так было задумано дедом, однако артефакта я так и не видел. Более того — я не заметил никакого магического фона вокруг этой шкатулки.

Астигар хмыкнул, слишком явно заинтересованный так, как он и выразился: "Мне просто любопытно".

— А вдруг там секретный замок? А ты не заметил?

— Да я его чуть не обнюхал! — засмеялся Гароа. — Нет там никаких секретов!

— А если к нему прилагается открывающее заклинание? — продолжал горячо искать подходы Астигар. — Если у него, кроме шкатулки, должен быть ещё какой-то... скажем, защитный блок? Ты говоришь — магии совершенно не ощущается?

— Нет. Но, мой старший брат, я могу показать тебе шкатулку, — смеясь, предложил Гароа. — Попробуй открыть её сам, если считаешь, что мне этого не дано.

Как ни странно, но Астигар отказался немедленно.

— Если артефакт влияет на тебя так, что ты становишься избранным эльфом, который может запустить сложную систему для сложного ритуала, то в руки его чужому брать нельзя. Даже если я тебе родной брат, а не посторонний. Выжди, Гароа. Может, однажды эта шкатулка откроется сама по себе. Может, должен пройти ещё какой-то срок? Тогда и посмотрим.

— А что остаётся делать? — риторически вопросил Гароа. — Буду ждать.

Оглядевшись, они не спеша стали подниматься по улице, которая вела к городской площади, на которой собирали обескрыленных вампиров — из тех, кто оказался настолько слаб (или коварен), чтобы сдаться-таки на милость победителя. Братья уже знали, что предложенная некромантом и драконом идея провести магический ритуал, который лишит вампиров крыльев, основан на том, что именно крылья являются самой магической частью этих тварей. Вампиры в большинстве своём спали ночью, забравшись в пустые дома, которые могли защитить их от метели и ветра. И, как только засыпали, магическое действо системы касалось каждого. Выйдя из сна и обнаружив, что бескрылы, твари словно взбесились. Но сделать ничего не могли. Ведь теперь они были уязвимы.

— Ты знаешь, что собирается делать с ними дракон? — спросил Астигар, присматриваясь к группе эльфов и людей впереди — и вдруг маша рукой кому-то.

Не сразу, но Гароа разглядел в той группе девушку, которая весь вечер и всю ночь бегала с его старшим братом. Таллию. Уже выяснили, что девушка происходит из обедневшей эльфийской семьи. Но слово "обедневшая" не значит, что её состояние безнадёжно для союза с Астигаром. Хоть и был он старшим сыном правителя Итерри, но, честно говоря, мало кто верил, что Астигару удастся покомандовать крепостью-городом Утренней Зари. Нынешний правитель силён и бодр, что значит — процарствует ещё несколько десятков лет.

Астигар со смешком сообщил младшему брату, что слышит вокруг такие разговоры с момента, как только его увидели с Таллией. И чуть тише признался, что рад такому положению. Слишком многое накладывает на правителя крепости-города это звание... Пока не дошли до группы, в которой Таллия нетерпеливо ожидала Астигара, тот успел спросить:

— Ну а ты, брат? Что собираешься делать, когда всё успокоится? Снова в путь? Или всё же исполнишь недавнее своё желание поехать в крепость старика Мэйнчина?

— Именно это я и собираюсь сделать, — не слыша усмешки в голосе Астигара, признался Гароа.

Таллия подбежала быстро, разве что на последних шагах к Астигару приутишила свой шаг, чтобы подойти к нему чуть ли не важно. И далее пошла вместе с обоими братьями, непривычно помалкивая. Улица, ведущая к площади, достаточно короткая. Пока шли, поглядывали по сторонам. Сдавшиеся твари, понурившись, брели группами и в одиночку — туда, куда их подгоняли воины. Они шли, спотыкаясь от непривычки ходить. Смотрели, съёжившись на мёртвых сородичей, валявшихся по обочинам дорог. И втягивали головы, когда кто-то из горожан кричал на них, обзывая убийцами.

— Ты знаешь, что с ними будет? — невольно понижая голос, спросил Гароа.

— Дракон сказал, что он всё сделает, — пожал плечами Астигар. — Что — не сказал.

От дома на небольшом взгорке, мимо которого они проходили, быстро сбежал человек. Гароа кивнул ему, узнал дружественного спутника Астигара — Колдо. Таллия выглянула из-за Астигара, но ничего не сказала, так что Колдо спокойно последовал за ними, видимо посчитав, что должен не просто сопровождать своего друга, но и посторожить его.

Площадь, к которой они чуть заметно спускались, была видна издалека. И не только потому, что на ней собралось множество народу, но потому что пространство было довольно широким, а толпа собралась, почтительно (или опасливо?) не приближаясь к громадному кругу, отделённому от горожан и эльфов обычной верёвкой. Судя по тому, что вампиры, сгрудившиеся внутри этого круга, за верёвкой, только жались друг к другу, но не делали попытки сбежать, верёвка была магической и наверняка с заклинанием на ней от побегов. Откуда бы ни приводили вампиров, заходили они в огороженный круг только в одном месте, где верёвка свободно свисала. Возможно, именно здесь заклинание не действовало.

— Отец... — прошептал Гароа.

— Вижу, — ответил Астигар. — Не думал, что он посетит человеческий город.

Правитель Итерри стоял рядом с некромантом Катэйром и драконом. Заложив руки за спину, он внимательно рассматривал пленных вампиров и время от времени о чём-то расспрашивал Катэйра или Вальгарда.

К этой группке, стоящей обособленно, подбежал эльф со знаками крепостной стражи. Что-то быстро сказал. Кажется, сообщение заинтересовало правителя Итерри, потому что он задал стражу вопрос, на который тот только кивнул. Но и этот простой кивок правитель Итерри воспринял благосклонно.

— Что случилось? — заволновался Астигар, ускоряя шаг.

— Я прочитала по губам, — пискнула Таллия. — Страж сказал, что живых вампиров в городе больше нет.

Гароа в тревоге так пристально смотрел на Катэйра, что обернулся дракон. Именно Вальгард спокойно сказал нечто правителю Итерри, из-за чего он оглянулся и пожал плечами при виде сыновей.

Наконец братья и сопровождающие их эльфийские стражи (Колдо и Таллия предусмотрительно отстали) подошли к троим. Астигар торопливо спросил:

— Вы уже что-нибудь решили? Что будем делать с пленными?

— Ес-сть два вых-хода, — ровно сказал Вальгард. — Первый — я с-сожгу их вс-сех. Это с-сделать легко, пока они с-собраны вмес-сте.

Гароа внезапно почувствовал, что он должен высказать решение за всех, несмотря на присутствие здесь отца. Поэтому он покосился на правителя Итерри и холодно сказал:

— Неприемлемо. Каков второй выход?

Правитель Итерри аж вздрогнул, услышав ответ младшего сына. Но не сказал ни слова, уже с интересом уставившись на дракона.

— Второй — проще, х-хотя с-сложность возникает для меня с-самого, — задумчиво сказал Вальгард. — Я уведу их-х из города туда, где они с-смогут пос-селиться не в пещерах, а в рукотворных-х домах-х, и жить иначе, чем ранее.

— Первый вариант более зрелищен, — нейтрально заметил правитель Итерри. — Но второй более гуманный. Но как вы собираетесь увести их, Вальгард? Послушаются ли они вас, хоть вы и дракон?

Вальгард взглянул на правителя Итерри с насмешливым изумлением.

— Вы думаете, я буду командовать ими? Отнюдь.

Он подошёл к "входу" в верёвочный круг и поднял конец верёвки, чтобы соединить его с другим концом. Круг замкнулся. Дракон постоял немного, глядя на насторожённо притихших вампиров, а потом медленно зашагал вокруг сбившихся тварей, ведя ладонью поверх верёвки. Гароа страстно захотелось заглянуть в лицо дракона: двигаются ли его губы? Читает ли он некое драконье заклинание?

Замерли не только вампиры. И люди, и эльфы, затаив дыхание, следили за размеренным шагом Вальгарда вокруг страшных пленников. Вскоре воцарилась такая полная тишина, что стал слышен скрип сапог дракона по снегу, а также далёкие переклики воинов и горожан и даже робкий пересвист зимних птиц.

Вальгард долго обходил верёвочный круг, но никто не роптал, что надо бы побыстрей закончить то действо, которое дракон считал необходимым.

Наконец дракон снова очутился там, где небрежно связанные верёвочные концы знаменовали собой закрытый ход в круг. Вальгард спокойно развязал их и, даже не взглянув на вампиров, пошёл на толпу — в сторону видневшихся на горизонте предгорий.

Перед ним расступались — особенно, когда первые вампиры нерешительно выступили из-за верёвочного круга и последовали за драконом, исподлобья глядя на зрителей их исхода. Кое-кто в толпе испугался: послышались странные всхлипывающие звуки, а то и несмелые вопросы о том, не слишком ли опасно позволять этим тварям идти вот так, без охраны, по городу. Но Вальгард шёл далее, не обращая внимания ни на кого. Шёл так, словно спокойно выступил в долгую дорогу, не сомневаясь в её важности. А за ним тянулась чёрная цепочка сутулых тварей, молчаливых и покорных...

Вместо эпилога

Прошёл месяц, прежде чем Гароа выполнил своё желание.

Его новое путешествие оказалось более комфортным, чем все предыдущие.

Во-первых, он сам снова был верхом — увы, не на своей любимице: его лошадь так и сгинула в трагических событиях краткосрочной войны с вампирами. На довольно смирной лошади сидел и старик Мэйнчин, насупившийся и согбенный, словно старый сыч. Кроме верховых, была длинная повозка с санным ходом. На ней уместилась недавно родившая Эйнгил, с ребёнком на руках, а также Коранн, который пока не мог самостоятельно даже сидеть. Рядом с ним, хорошенько закутанным в тёплые вещи, находилась Ирати. Младшая сестра Коранна тоже предпочла ехать верхом на лошади.

Была ещё одна повозка, поменьше. На ней сели слепой лютнист и его девушка. Они попросились в дорогу до маленькой крепости, потому что их путь лежал в один из городов в той же стороне. Ирати этому была рада, потому как за время пути рассчитывала вернуть хотя бы начатки зрения Дилану...

Астигар, со своей боевой "десяткой", вызвался проводить младшего брата до места, объяснив своё желание стремлением увидеть новые места, а заодно побольше пообщаться с Гароа, который на этот раз вряд ли скоро появится при городе-крепости Утренней Зари. Свою девушку Астигар уговорил остаться дома. Зато Колдо стал привычной деталью его сопровождения.

Сейчас братья ехали рядом и негромко переговаривались о том будущем, которое ждёт Гароа. Астигар сначала подзадоривал младшего брата, сумеет ли тот справиться с ситуацией, если окажется, что крепость разрушена полностью.

Потом им обоим надоело препираться, и некоторое время они ехали молча по прокладываемой по снегу дороге, пока Гароа не вспомнил кое о чём.

Он развязал шнуровку своего плаща и вынул небольшую круглую шкатулку, чтобы показать её брату — на ладони, затянутой в боевую перчатку.

— Что это? — удивился Астигар.

— Тот самый артефакт, который оставил для меня дед, — усмехнулся Гароа.

— Ты придумал, как открыть шкатулку? — загорелись любопытством глаза брата.

— Нет, не придумал. Но сегодня всё утро шкатулка буквально требовала, чтобы я держал её при себе. Думаю — время пришло.

— Или ушло, — тоже усмехнулся Астигар и, заметив удивлённый взгляд Гароа, шутливо кивнул: — А вдруг шкатулка не хотела открываться при нашем отце? Ну, что ты застыл? Ак будто не думал об этом... Открывай! Посмотрим, что дед приготовил для тебя.

Гароа снял перчатки и взялся за обе створки шкатулки.

К его изумлению, шкатулка немедленно открылась. За длинную золотую цепь он вынул из неё подвеску, в середине которой мерцал тёмный изумруд, окружённый морским жемчугом. Вторым рядом окаймляли изумруд бледно-зелёные хризолиты.

— Прекрасная вещь... — прошептал Астигар, взволнованный лицезрением ещё одного доказательства чудесного мастерства их деда. — Подожди-ка... Кажется, по краю изумруда идёт руническая вязь? Что там написано?

— Трудно прочитать, — откликнулся неудержимо улыбавшийся дедову подарку Гароа. — Наверное, надо посмотреть на солнце. Так... Тут сказано: "В оправе из Жемчужин среброликих, Смарагд из рун, звенящий зеленью небесной холодного рассвета, укроется за Хризолитами Луны... И за спиной твоею встанут предки, чтобы в минуту слабости ты испытал всю мощь и рода своего, и прошлого героев рода..."

— Что дальше? — нетерпеливо спросил Астигар.

— Всё. Дальше — ничего, — с некоторым недоумением ответил Гароа. — Оборвано словно на полуслове.

— Прочитай ещё раз, — вдруг потребовал старший брат.

А когда Гароа прочитал снова, Астигар некоторое время ехал молча, лишь потом выговорив:

— Гароа, у тебя были мысли остаться в той крепости, куда ты едешь?

— Ну... Да.

— Могу ошибиться, но вместе со словами Вальгарда, о которых ты говорил мне, кажется, этот артефакт даёт тебе право на самостоятельное правление тем местом, где ты осядешь.

— Да? — только и сумел выговорить несколько ошеломлённый Гароа и бережно спрятал подвеску в шкатулку.

Всадники продолжили свой путь следом за повозками, думая каждый о своём и уже иначе представляя всё то, что ждёт их в конце пути.

Повесть закончена.