Пароль больше не нужен

Глава 94

Испания разбередила мою душу. Ехать пришлось через Германию в качестве торговых советников Посольства СССР во Франции.

Увидев германских пограничников, я с чувством грусти подумал, что не был на своей Родине целых девятнадцать лет. Уезжал, можно сказать, мальчишкой, а сейчас еду проездом солидным мужчиной, всю сознательную жизнь прожившим в другом государстве в качестве его гражданина. У меня полностью изменилось мировоззрение и психология. Я стал думать, как настоящий русский, и сравнивать все с позиций "наше" и "не наше".

Пограничники были одеты в форму, мало напоминающую мундиры кайзеровского рейхсвера. Я помню пограничников 1917 года, вежливых, усатых, относящихся ко всем одинаково внимательно и доброжелательно. Грубоватость нынешних пограничников является подчеркиванием превосходства немцев перед всеми другими нациями. Мне это было неприятно, хотя это касалось моих соотечественников. Мы слышали о теории превосходства немецкой нации, арийском духе, проповедовавшемся Гитлером в своем основополагающем труде "Майн Кампф". Раньше мы говорили об историческом предназначении немецкого государства, но не нации. Всюду военные, служащие в полувоенной или военного образца форме. Вся страна превращается в огромный военный лагерь.

Ты, внученька, на это можешь посмотреть сама и в России. Идут прокуроры — блестят полковничьими и генеральскими погонами. Идут судебные исполнители — золото и позументы погон. Идут финансовые работники, работники автомобильной инспекции, карантинной службы, лесной охраны, железной дороги, авиации, речного и морского флота, налоговой полиции, таможенной службы, ветеринары и всюду сверкают генеральские и полковничьи погоны, разноцветные лампасы — зеленые, синие, голубые, красные... Куда ни кинь взгляд — генеральские и полковничьи каракулевые папахи. А всех их возглавляют маршалы в погонах с большими золотыми звездами и гербами России на погонах. Как будто и сейчас Россия готовится одеть всю страну в военную форму и поставить под ружье. Последним шагом будет введение узеньких погончиков для работников дипломатической и медицинской служб, как это было при усатом Сталине.

Затем Франция. Я не заметил веселящейся Франции, как о ней говорят. Шустрые и подвижные французы не ходят с широко раскрытыми ртами и улыбками во весь рот. Нормальные спокойные люди, со своими заботами и делами. Хорошо развитая торговля, промышленность. Оживленно на улицах. Люди хорошо одеты. Контраст с Германией немалый, где намного меньше веселых лиц. Вероятно, от жизни такой, направленной на укрепление немецкого духа.

Испания совсем другая. Нищая и разбитая, богатая и чопорная. Воюющая Испания. Я не буду тебе рассказывать, как началась война в Испании. Наши источники говорят о фашистском мятеже. В период гражданской войны всем противникам присваивалась приставка "бело" — белофинны, белочехи, белокитайцы. Затем все то, что выступало против левацкой политики, называлось фашистским.

Ты много читала и слышала о фашистском перевороте в Чили во главе с генералом Пиночетом. В Испании было то же самое. Один к одному. В Чили мы не полезли помогать военной силой Сальвадору Альенде, иначе и там бы началась такая же гражданская война, как и в Испании.

В Испании в 1931 году демократические силы предложили конституционному монарху уйти со своего престола, чтобы он своим видом не мешал вхождению Испании в семью демократических государств Европы. Король был неплохой человек, упаковал чемоданы и уехал.

Как и в России, к власти в Испании пришли руководители левого толка, которые понимали, что к власти они могут прийти только путем обещания народу сладкой и свободной жизни без каких-либо трудов. Отбери все у богатых, лежи на солнце и грей свое брюхо, а остальные пусть работают на тебя в поте лица.

Такой подход всегда вызывает нарушение механизма экономического развития. Песчинка в часы попадает и часы останавливаются. Уважаемый Михаил Сергеевич Горбачев, Генеральный Секретарь ЦК КПСС уменьшил объемы выпуска вино-водочных изделий и обвалил весь хозяйственный механизм, который коммунисты лелеяли в течение семидесяти лет. Значит, коммунистическая экономика держалась только на водке.

Экономика Испании тоже начала вилять из стороны в сторону. Виноваты в этом, конечно, проклятые капиталисты. Нужно было что-то делать. Тогда начальник главного штаба сухопутных войск Испании генерал Франсиско Франко (Франко Баамонде) в 1936 году вместе с командующими некоторыми военными округами выступил против демократического правительства Испании.

Испания разделилась на две части, тех, кто за Франко, и тех, кто против Франко. Тем, кто против Франко, бросились помогать СССР и коммунистические партии Европы. В противовес им за генерала Франко вступились Италия и Германия. Начали работать друг против друга военные машины социализма и национал-социализма вместе с "фашио" Бенито Муссолини.

Характер военной помощи СССР прямо и недвусмысленно выразил известный советский поэт Михаил Светлов в популярном стихотворении "Гренада":

Ответь мне, Украйна, и Харьков ответь,

Гренадская волость в Испании есть.

Я хату покинул, ушел воевать,

Чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать.

Комсомол семидесятых с упоением пел песню о "моей Гренаде", в которой не удалось совершить социалистическую революцию. Кто тебя звал делить землю в Гренаде?

Испания оказалась удобным полигоном для проверки боевых качеств военной техники перед решающими схватками в Европе. Сотни танков и самолетов России, Германии, Италии вели ожесточенную борьбу на земле и в небе. И мы ехали на месте смотреть уязвимые места самого лучшего танка СССР Т-26.

Танк был хороший для ведения разведки и атаки войск, не оснащенных противотанковой артиллерией. Артиллерийские снаряды проламывали тонкую бортовую броню, срывали башни, выламывали катки. Очень много танков сгорело от попаданий даже зажигательных пуль в моторное отделение. Автомобильный бензин, пусть и не самого высокого качества, является хорошо воспламеняющейся жидкостью, поджигающей танк.

Осмотр танков еще более укрепил нас во мнении о необходимости применения двигателя нового типа — дизеля, более мощного и менее взрывоопасного. Ходовая часть должна быть укреплена и увеличена устойчивость танка. Несколько танков при преодолении эскарпов уткнулись стволом в грунт. Башни заклинивались и танк приходил в негодность. Узенькие гусеницы танков скользили по каменистым склонам Испании как по льду и быстро выходили из строя. Небольшой вес танка приводил к тому, что даже снаряды малокалиберных пушек имели высокий коэффициент останавливающего действия для танков. А немного заболоченные и сырые места вообще считались танкобезопасными направлениями.

Одним словом, выводы для танка Т-26 и танкеток Т-27 мы везли малоутешительные. Еще менее утешительными были наши предложения по танку Т-111. Мнения членов комиссии разделились. Одни считали, что во всем виноваты танкисты, не умеющие воевать и поставившие боевые машины в опасное положение, не использовав превосходство в скорости и маневренности. На мертвых можно валить все. Даже можно судить их настоящим судом. Как говорят русские, мертвые сраму не имут. Другие, к числу которых относился и я, высказывались за необходимость строительства нового маневренного, оснащенного новым двигателем и противоснарядной броней танка с вооружением, способным бороться с другими танками, как на дистанции прямого выстрела, так и на больших расстояниях, а также выполнять задачи по уничтожению противника в долговременных оборонительных сооружениях.

Наша точка зрения, точка зрения меньшинства, таила в себе опасность для нас самих. Любое неосторожно сказанное слово, могло иметь самые печальные последствия. После убийства партийного руководителя Ленинграда Сергея Кирова, нарком внутренних дел, генеральный комиссар госбезопасности Николай Иванович Ежов держал в "ежовых рукавицах" всю страну. Когда не заладилось с танком Т-111, главный конструктор не пришел на работу, и вообще больше не приходил, и никто о нем не вспоминал.

Приехав в Ленинград, мы доложили обо всем новому главному конструктору.

— Так я и думал, — сказал он, — надо останавливать работу над Т-111 и срочно начинать работу над новым танком. Поеду к Серго Орджоникидзе, буду докладывать ему лично.

Приехал главный через три недели с назначением главным конструктором на Южный машиностроительный завод и задачей строить новый танк. Главного конструктора Т-111 вернули из далеких краев и поручили дорабатывать танк.

На Южном заводе выпускались легкие колесные танки БТ. "Бетушка" была скопирована с американского танка Кристи. Коробку передач наши сделали лучше. Танк мог развивать скорость по шоссе до восьмидесяти километров в час. При съезде с дороги на колеса надевались гусеницы, и он шел по бездорожью. Мысль неплохая, но применимая только для легких танков. На тяжелом и среднем танках нелегко будет снимать и надевать гусеницы. Не сапоги, однако.

Только мы приехали на Южный завод, как пришла весть о том, что нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе застрелился. А наш "главный" пользовался уважением и поддержкой наркома. Как-то нам сейчас придется?

Пришлось. Наш "главный" ехал на завод личным назначенцем наркома. А теперь он никто. Люди на заводе годами шли от одной серии БТ к другой, совершенствуя машину и не меняя основ конструкции и технологии производства. Это было спокойно для КБ, удобно и для завода. И БТ постоянно получал хвалебные отзывы из частей.

Когда "главный" усомнился в перспективности колесно-гусеничного хода и надежности противопульной брони, то на него все стали смотреть с открытой неприязнью. Тем не менее, "главный" рассказал то, что знал о боях в Испании, о Т-26, тонкую броню которых пробивали снаряды противотанковых пушек. Конструкторский коллектив все это выслушал и начал горячо доказывать, что с БТ подобного случиться не могло. Не успели бы враги прицелиться в БТ, как он на скорости протаранил бы все их пушки.

В споре никогда не бывает победителей, поэтому главный стал постепенно подбирать себе помощников в конструкторскую группу перспективного планирования.

Но тут против главного выступил начальник производства завода, который провалил предложение о создании конструкторской группы у директора завода и попытался сделать это и на парткоме. Спасибо коммунистам, не поддержали начальника производства. А против партии идти не позволялось ни партийным, ни беспартийным. Начальник производства спал и видел себя главным конструктором, даже занял кабинет главного конструктора, но тут последовало назначение нашего главного конструктора.

Наш был скромнее и не стал воевать за обладание кабинетом. Он занял маленькую комнатку на первом этаже пустующего нового здания, поближе к заводским цехам. Просил передать группе перспективного проектирования весь этаж, но директор не дал. Он вообще невзлюбил нашего главного.

Собрав группу перспективного проектирования, главный конструктор сказал, что понимает приверженность работников к проекту БТ. Не менее естественна преданность работников кировского завода проектируемому тяжелому танку, который, по их мнению, будет играть в армии самую главную роль. Понятны и чувства работников опытного завода, верящего в превосходство своего Т-111. Наши танки лучше немецкого Т-1 и колесного итальянского "ансальдо".

Главным в Красной Армии может и должен стать принципиально новый танк, способный выжить в тяжелейшей битве, которая нам еще предстоит. И важно не опоздать подготовиться к ней. Броню мы поставим не в тридцать-сорок миллиметров, а шестьдесят миллиметров, толщиной, поставим мощный дизельный двигатель и приблизим скорость этой машины к скорости БТ, а броню не пробьют никакие современные противотанковые пушки. Этим главный растопил лед недоверия со стороны патриотов БТ.

Тут снова выступил начальник производства, который пришел на совещание и обвинил главного в том, что игнорирует заказы военного министерства на поставку в войска танков БТ, забирает с производства специалистов и тем самым подрывает обороноспособность державы.

Таким заявлением обычно подписывали приговор человеку. Но тут специалисты Южного завода обрушились на своего начальника производства, обвинив его в попытке помешать созданию принципиально новой боевой машины для Красной Армии.

На обвинение надо отвечать обвинением, более мощным. Как игра в карты, козыри на руках есть — в выигрыше, нет козырей — сдавай карты. Вроде бы я должен вредить созданию нового танка, но за меня эту работу прекрасно делали товарищи с красными партийными билетами.

Глава 95

Работа над новым танком началась с бумажных макетов. Мы сидели и рисовали разметку листов, а затем склеивали их канцелярским клеем, пытаясь добиться оптимальной компоновки корпуса танка и наклона броневых листов, обеспечивающего больший коэффициент отражения снарядов от башни и корпуса. Я резал и склеивал колеса-катки и гусеницы, добиваясь уменьшения удельного давления танка на грунт.

Скептики ходили и посмеивались над нами и над нашими бумажными макетами. Бумажники возились с бумажками, металлисты с броней. Броня нужна и крепкая, и вязкая, чтобы снаряд взять не мог. Один изобретатель предложить сделать в корпусе большие дыры, чтобы снаряды сквозь них пролетали, но это предложение так и осталось шуткой. Листы нужно поставить под нужным углом, да сварить эти листы, потому что клепка листов непрочная. Все теоретические размышления решено было проверить на полигоне.

Во время работы над новым танком постоянно поступали заказы сделать двадцатитонный колесно-гусеничный тяжелобронированный танк Т-20. Конструкторам снова приходилось доказывать военным невозможность данного заказа, так как тяжелая машина с одним ведущим колесом двигаться не будет. На все опять уходило время, необходимое на разработку нового танка. А новый танк был внеплановым, на него никто из руководства особенного внимания не обращал.

Поддержку мы нашли у начальника бронетанкового управления РККА комкора Павлова Дмитрия Григорьевича, воевавшего на Т-26 в Испании. Как ты знаешь, он плохо закончил в самом начале войны, но тогда это смелый и инициативный танковый командир.

— К черту бензиновые двигатели, — говорил он, — давайте ставьте дизели на новый танк.

Но в дело начал вмешиваться новый заместитель наркома обороны по вооружению командарм Кулик, заменивший расстрелянного маршала Тухачевского.

Он приказал остановить производство самоходных орудий СУ-5, прекратить экспериментальные работы над самоходными орудиями больших калибров, безоткатных орудий и "прочей дребедени" Тухачевского. Все, что было подведено под "идею Тухачевского", подлежало уничтожению. Клянусь Богом, я не вредил Советской власти столько, сколько ей вредили ее лучшие сыны.

Идея безоткатных орудий была подхвачена немецкими специалистами, создавшими мощное противотанковое средство "панцерфауст", да и советское военное руководство вынуждено было принять на вооружение ручные противотанковые гранатометы РПГ, но это уже после войны.

Побывавший в Испании Кулик в противовес Тухачевскому на всех углах доказывал, что танки нужны только для непосредственной поддержки пехоты и должны применяться не более чем поротно и побатальонно.

"Друзей" у нашего экспериментального танка было, хоть отбавляй. В период макетных работ на дереве поступило указание Наркомата тяжелой промышленности — все силы бросить на доработку колесно-гусеничного Т-20, а экспериментальный гусеничный отложить на неопределенное время как задел проектных разработок. "По-дружески" постарался и активный начальник производства Южмаша.

Главный конструктор был вызван в наркомат для доклада о Т-20. На доклад он в нарушение всех инструкций взял два макета танков — своего (нашего) и рекомендованного нам Т-20.

Сегодня насчитывается сотни три участников этого закрытого совещания, на котором присутствовало не более десяти-пятнадцати человек, включая и членов высшего партийного руководства. Точно так же и несколько тысяч человек доказывают, что они вместе с Лениным несли бревно на коммунистическом субботнике.

"Главный" нам не рассказывал подробности этого совещания, которое вел лично Иосиф Сталин. Одного его кивка головой было достаточно, чтобы "главному" разрешили доложить и о незаконнорожденном танке, основным оппонентом которого был командарм Кулик, любимец Сталина. Надо быть таким смелым человеком, как наш "главный", чтобы пойти против генерального курса партии, проводимого Куликом с согласия Сталина. Нашему танку было милостиво разрешено участвовать в соревнованиях вне конкурса, из милости.

"Главный" шел по лезвию опасной бритвы. Один неверный шаг, одно неверное слово и под собственным весом с нажимом доброжелателей он бы распался на две половинки. Одна половинка, как болванчик, говорила бы только "есть" и "так точно", а вторая половинка отзывалась бы на номер и говорила "так точно, гражданин начальник". Это в лучшем случае. А в худшем, "и никто не узнает, где могилка твоя".

Но шеф прошел как циркач, не шелохнувшись. Мы все были циркачами. Я — потому что мне нужно было уцелеть во враждебном мне окружении и мои товарищи — хотя они находились как бы в дружеском окружении. Мы были в одном положении. С ними обходились так же, как и обошлись бы со мной. Может быть, мне было бы какое-то снисхождение, как к иностранцу. Трудно жить в стране, где в первую очередь ценятся не ум и способности, а личная преданность, несмотря на творимое под этим прикрытием прямое вредительство.

Командарм Кулик, как говорят, уже подвел вредительскую основу под деятельность нашего "главного". Он только не учел, что в случае с "главным" Сталину представилась возможность продемонстрировать свою прозорливость и гениальный ум государственного руководителя.

— Ладно, — сказал он, — пусть работают над двумя танками, посмотрим, какой окажется лучший.

Спасибо и на этом, что сразу не зарубил нашу тему. Вероятно, сказалось то, что в боях на Халхин-Голе наши БТ массой разгромили японскую дивизию, не дав ей закрепиться на занятых рубежах. По приказу Жукова двести танков БТ проделали марш около двух сотен километров, сходу вступили в бой и разгромили противника. Свыше ста танков было уничтожено. Тонкая броня и бензиновые моторы сделали свое дело. Огромные потери танкистов заставили руководство задуматься над тем, что по наезженной колее не всегда хорошо ехать. Нужно искать новые пути.

На сравнительных испытаниях танков мне довелось присутствовать самому. Председателем комиссии был, конечно, командарм Кулик. Наши доброхоты тихонько доложили ему о трудных местах в нашем танке. Сравнительные испытания танков так и не выявили преимуществ Т-20 и нашей модели. На заключительном этапе присутствовал нарком обороны Клим Ворошилов.

"Незаконнорожденный" прошел все препятствия, предусмотренные программой. Затем все танки обходили крутой холм, чтобы попасть на пологий спуск к реке. Наш танк по списку машин был последним. Водитель-испытатель решил не обходить холм, а прямо через него пройти к преодолению речной преграды. Большая часть комиссии обрадовано смотрела на танк, идущий на холм под крутым углом, предвкушая полный провал его испытаний. А он спокойно вышел на холм, остановился, развернул башню стволом назад и первым вышел к переправе. Комментарии были излишни.

Клим Ворошилов поздравил нашего "главного" с победой и спросил, как думают назвать новую машину. Все думали, что танк назовут, типа "Товарищ Сталин" или "Маршал Ворошилов". Но наш конструктор подумал и сказал, что назовут машину тридцатьчетверкой, Т-34. Мне потом "главный" сказал, что в 1934 году партия приняла решение о техническом перевооружении Красной Армии, поэтому и назвал танк Т-34.

Сразу после испытаний было принято решение сделать четыре экземпляра Т-34, уже законнорожденного, для показа и демонстрации в Москве. Ночами работали, но машины сделали. А тут телеграмма от друга-Кулика с запретом вывоза танков на показ в Москве, нет, мол, испытаний на пробег. Спасибо руководителям завода, поверили, взяли на себя часть ответственности. Запустили танки в Москву своим ходом через Белоруссию, чтобы набрать нужные километры. Переход был, конечно, трудным. Но в Москву мы прибыли вовремя, имея зафиксированный результат испытаний во время пробега со всеми отмеченными поломками.

Показ был на Красной площади в присутствии Сталина. На площадь пустили "главного" и механиков-водителей. Сам я не видел, в стороне был, но Т-34 показали себя с самой наилучшей стороны. Это понимал и Сталин, несмотря на советы "доброжелателей".

Походив вокруг машин, которые были и тяжелыми, как танки КВ, прорывавшие линию Маннергейма, и легкие, как БТ, Сталин приказал обстрелять танки, чтобы проверить, как они могут противостоять противотанковому оружию. И здесь результат оказался превосходным.

А в сентябре 1940 года не стало нашего "главного". Ладно бы, если человек потерял силы и здоровье в борьбе с врагами, честь и слава ему. Главными врагами его, и любого таланта в России всегда были свои доброжелатели считавшие, что, если не он, то и никто больше.

Мне бы надо отрицательную оценку давать как представителю враждебной державы, с которой заключен пакт о ненападении, а я будто бы и забыл, кто я есть такой, всей душой прикипев к коллективу единомышленников, создавших лучший танк в мире.

Находясь в Москве, наведался на Сретенку к моему старому другу Аркадию Михайловичу Хлопонину. Сели мы с ним рядышком, поставили на стол водку, закуску и проговорили до полночи.

Аркадий Михайлович заметно постарел, возраст уже подходил к шестидесяти годам. В театре перестал играть. Кому нужен перестарок, — шутил он. Иногда ему давали роли старых лакеев или стариков, являющихся декорациями для молодых героев. Но все равно в душе Аркадий Михайлович оставался героем-любовником, готовый к любым приключениям, чтобы вскружить романтичную женскую душу.

Основной вопрос, который волновал Аркадия Михайловича, волновал и меня, будет ли война с Германией. В 1935 году на этот вопрос ответить было легче, чем сейчас, в 1940 году. С Германией заключен пакт о ненападении. Вместе с Германией СССР смял в гармошку Польшу. Только поляки хотели провести стратегическое маневрирование своими вооруженными силами, как вдруг оказалось, что за их спиной нет Польши. Мои руководители требовали информации об оборонном потенциале и о настроениях советских людей в отношении возможного конфликта между Германией и СССР. А эта информация нужна только для подготовки к длительным военным действиям.

Моя информация о среднем танке воспринималась как вспомогательная информация, зато информация о наличии врагов народа в партийном аппарате, правительстве и в армии заслуживала большого интереса. Удовлетворенно воспринималась информация о том, что пролетариат России и Германии не будет воевать друг с другом.

Коммунистические пропагандисты приводили примеры международной солидарности пролетариата, когда английские докеры отказались грузить вооружение, отправляемое на фронты гражданской войны в России. Не знаю, может быть, подоплека забастовок английских докеров имела совершенно другой подтекст, однако эта забастовка как раз пришлась на отгрузку вооружений. А в целях пропаганды своей идеологии даже рекламу презервативов можно использовать как доказательство мер правительства по борьбе с поджигателями бактериологической войны.

Я и сам не знал, будет ли война с Германией, но чувствовал, что будет, и в самое ближайшее время. Сам я этой войны не хотел. Это означало, что я буду отделен от страны, которая мне стала родной. Хотя люди в этой стране жили, прямо скажем, плохо, они были захвачены идеей построения общества всеобщего счастья. Признаюсь, что эта идея захватила не только меня, но и многих здравомыслящих людей во всем мире. Я не исключу, что на этой основе многие иностранные граждане не за деньги, а за идею сотрудничали с разведкой СССР. Идея — это главное. Если у СССР отобрать идею, то это будет означать крах некогда могущественного государства.

Хотя я и доверял Аркадию Михайловичу, но в интересах осторожности и по своей искренности я сказал, что войны не должно быть. Но мы должны быть готовы ко всему.