Пароль больше не нужен

Глава 23

— Уважаемый господин Джафари, — сказала официально Банафрит, — если вы не возражаете, то мы сейчас пойдем в центр Ра для продолжения идентификации, чтобы вы получили все права члена нашего общества.

— Как я выгляжу? — спросил я девушку. — Подходит ли эта одежда для того, куда мы идем?

— Все в порядке, господин Джафари, — сказала девушка, — вы одеты универсально и выглядите очень изысканно.

Верить мне ей или не верить? Возможно, что она сказала это из вежливости, а на самом деле я выгляжу как клоун, над которым никто не смеется только лишь из вежливости. Зато, когда я пройду мимо, все начнут падать на землю и дрыгать ногами от смеха. Ладно, посмотрим.

Перед выходной дверью Банафрит спросила:

— А где ваша ключ-карта?

Как где? Я оглянулся и увидел ее в приемнике карты в прихожей.

— Я вас попрошу карту держать постоянно с собой, — сказала девушка. — Лучше носить ее на цепочке на шее, как у меня, — и она показала свою карту. — Без карты вы никто и можете попасть в очень неприятное положение.

— А почему такие строгости? — спросил я.

— Я вам потом объясню, — сказала Банафрит, — а сейчас нам нужно поторопиться, в центре назначено время и нас там ждут.

Мы вышли из дома, если это можно назвать домом, и сели в машину Банафрит, если ее можно назвать машиной. К ней более подходит название на английском языке — car.

Девушка вставила свою карту в прорезь на панели и набрала нужный нам адрес. Машина вздрогнула, поднялась над землей и помчалась туда, куда приказали.

Честно говоря, так страшновато ездить. Это как на заднем сиденье мотоцикла. Всегда кажется, что рулила не туда едет или он слишком сильно наклоняется на повороте, чтобы сбросить вас на землю. Так и этот кар мчался как разухабистый водила, меняя рядность и обгоняя тех, кто едет медленнее его. И вы ничего не можете предпринять, типа как: накричать на водителя, схватиться за руль, сбросить его ногу с педали газа и прочее. Остается только сидеть и ждать, когда мы врежемся в такого же аса, несущегося к нам по встречной полосе. Все произойдет в течение мига. Бац по башке и нету Кука. Но Банафрит сидела спокойно, поэтому и я сидел спокойно и не пытался узнать статистику дорожно-транспортных происшествий и смертности на их дорогах. У нас с этим вообще ужас. В нашей стране за год погибает от двадцати до тридцати тысяч человек. Считайте, что это две или три полнокровные дивизии. Во время войны в Афганистане за десять лет мы потеряли тринадцать тысяч человек, а шуму-то сколько было. А тут каждый год теряем в два раза больше, и все тихо и спокойно, будто так и должно быть.

Наконец, мы по своему тоннелю выехали на огромную площадь, размеры которой мне трудно оценить. Можно сказать, что она бескрайняя и мне показалось, что движение стало многоярусным и машин стало больше на порядок. Похоже, что это местный центр или это центр вообще. Центр их Вселенной.

— А у вас самолеты летают? — спросил я, прекрасно понимая глупость вопроса. Какие могут быть самолеты, если мы находимся под землей?

— Нам самолеты не нужны, — добродушно ответила девушка. — Наши машины прекрасно справляются с задачами ремонта свода и быстрого сообщения между населенными пунктами. А вот мы и приехали.

Наш кар встал на стоянку у огромного здания из стекла и бетона, тускло отсвечивающего среди других полутемных зданий, но над ним светился золотой диск и даже мне он казался очень ярким, просто слепящим, а как на него смотрят они, которые не носят защитных очков, как я.

— Это центр Ра, — сказала Банафрит, вытащила свою карту из панели и повесила себе на шею.

Глава 24

На входе в центр стояли турникеты, такие же, как и в метро. Банафрит вставила свою карту в приемник, на табло зажегся зеленый свет, проход открылся, и девушка прошла.

— Прошу вас, господин Джафари, — сказала она и жестом показала, чтобы я вставил свою карту в приемник. На моем табло тоже зажегся зеленый свет, и я прошел.

— Здорово, — подумал я, — не надо заполнять анкеты и заявления. Все на карте. С одной стороны, это хорошо, а с другой — о тебе известно все то, что ты хотел бы забыть или не делать это объектом для гласности.

В кабинете, отмеченном иероглифом, похожим на стульчик (это цифра пять, объяснила мне девушка), нас уже ждали.

— Здравствуйте, господин Джафари, — сказала девушка в белом халате и жестом пригласила меня следовать за ней.

В ее комнатке, обставленной как процедурный кабинет, у меня взяли образцы выделений изо рта, носа и ушей.

— Интересно, — подумал я, — во всех фильмах ватной полочкой лезут в рот где-то на щеке и этого бывает вполне достаточно, чтобы раскрыть самое страшное преступление.

После этого у меня сняли отпечатки пальцев, причем не на каком-нибудь современном сканере, а самым допотопным способом. На стекле при помощи валика раскатывается типографская краска. Раскатать ее нужно так, чтобы все было ровненько и гладенько. Затем берут большой палец, прижимают к раскатанной краске и делают отпечаток в дактилоскопической таблице. Основательно и навыки у девицы как у следственного работника, которому ежедневно приходится снимать десятки или сотни отпечатков пальцев. После того как сняты все отпечатки пальцев, краску снова раскатывают валиком и прижимают к стеклу всю ладонь с пальцами и снова всю пятерню в таблицу. Процедура эта достаточно длинная.

После заполнения таблицы я помыл руки под краном в умывальнике и удивительно, что краска почти мгновенно отмылась. Нашу типографскую краску сразу не отмоешь. На совесть сделана.

Затем у меня взяли кровь из вены и из пальчика.

— Мочу и кал когда сдавать будем? — пошутил я.

— Мочу и кал принесете завтра, — сказала медсестра и дала мне два контейнера, где уже было что-то написано непонятными для меня иероглифами. Шутки шутками, а придется потужиться при той пище, которая усваивается желудком на лету.

Затем меня посадили на стул, на голову надели металлический обруч, закрепили его и при помощи щипцов, которыми женщины загибают реснички, мне раскрыли глаза и зафиксировали положение век. Медсестра взяла фотоаппарат со вспышкой и сфотографировала радужную оболочку глаз. После фотографирования я вообще ослеп. Как обычно в органах следствия, хоть в фашистских, хоть в коммунистических, хоть в демократических методы следствия одни и те же: ослепить светом лампы и допрашивать, сжигая роговицу глаз.

После всех этих процедур меня вывели из процедурной и передали с рук на руки Банафрит, которая вывела меня на улицу и посадила в кар.

— Сегодня у вас отдых, — проворковала девушка через переводчика, — кое-что я вам покажу, а потом будете более активно включаться в нашу жизнь.

Глава 25

В отведенном мне жилье я упал на широкую кровать и стал лежать, думая о том, зачем я здесь и что еще со мной будут делать. Кто я и что со мной будет? Когда ко мне вернется зрение и вернется ли вообще? Может быть, я стану таким же кротом, как и все здесь присутствующие и буду видеть в темноте, начисто забыв о том, что наверху есть жизнь и каждый самый бедный и несчастный человек может радоваться лучам солнца. Пусть радость будет разная, бедная или богатая, но зато это солнце, которое несет людям жизнь и дает нам силы пережить все, что нам уготовано. Если солнца будет очень много, то жизнь тогда не будет солнечной. Она будет мрачной и человеку придется спасться от избытка солнца. И где он может спастись? Только под землей. Получается, что я, находясь под землей, сам того не ведая, достиг такого положения, к которому будут стремиться все жители поверхности после исчезновения озонового слоя и превращения Земли в новый Марс. А мы уже живем внизу и в ус не дуем. Странно, я уже начал причислять себя к тем людям, которые окружают меня, и стал чувствовать частью, говоря о нас — мы.

Банафрит взяла мою карточку и поместила в картоприемник, сообщив считывающему устройству, что я уже дома. В дополнительный приемник она вставила свою карточку и кому нужно, те будут знать, где она находится, и с ее карточки будут списываться средства. Надо будет узнать, что это за средства, откуда они берутся и как их зарабатывают. Вопросов чем дальше, тем больше. Как у ребенка, который только что родился и начинает познавать мир. Сначала он ползает под стульями, под столом, путается в ногах у взрослых, потом начинает вставать на ноги и тут уже нужно посторониться, чтобы не попасть новому бугаю под ноги или под руку.

— Господин Джафари, — подошла ко мне Банафрит, — сейчас будет двенадцатичасовая процедура. Пожалуйста, поймите ее правильно, — и она легла неподалеку от меня на широкую кровать.

— Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд, — подумал я и тут меня отвлек голос под медленную музыку, раздающийся из скрытого динамика. Голос был не мужской и не женский. Как бы это сказать, гермафродитический голос. Что-то среднее между сопрано и контральто. Типа мужчины с высоким голосом или женщины с несколько низковатым голосом. Такие голоса нравятся всем. Слабые мужчины начинают чувствовать перед собой сильную женщину, которая будет относиться к ним как мать, оберегая от невзгод и вскармливая самыми изысканными блюдами, вырастив этакого брюханчика, которому все по барабану до тех пор, пока кто-то не настучит ему в бубен, и он не начнет понимать, что вся жизнь прошла и ловить ему больше нечего, кроме этого привлекательного голоса. Сильный же мужчина почувствует перед собой слабую женщину, которую он будет носить на руках, потчевать всякими деликатесами, любоваться ее нежной розовой кожей, как у поросеночка, и, в конце концов, у него вырастет такая самодовольная и стервозная миссис Пигги, и он сразу поймет, что его жизнь прошла и бежать уже не к кому, кроме этого нежного голоса. Такие голоса бывают у кастратов и привлекают любителей однополых отношений обоего пола. Так что голос был приятен во всех отношениях.

— Я люблю тебя, — вещал далекий и приятный голос, — и доставлю истинное удовольствие. Устройся поудобнее, дорогой друг, закрой глаза и раздвинь ноги. Сейчас я подойду к тебе. Ты должен знать, что ты у меня единственный и только тебе я буду отдавать свою любовь, надеясь на взаимность с твоей стороны. Почувствуй мое прикосновение и поверь, что это я. Ты чувствуешь, как напряглись мышцы на твоей груди и как отвердели соски, ждущие мягких и ласковых губ. Твое тело ждет. Оно мягкое и теплое, и твои руки мягкие и теплые обнимают меня, прижимая меня к себе. Будь верным мне, и ты получишь все, что есть у нас. Если ты ослушаешься меня, то я не буду к тебе приходить, и ты достанешься грязным мусорщикам, которые живут под нами. Вставай и иди к работе на благо великого Ра.

Во время речитатива вкрадчивого голоса Банафрит вся изгибалась и постанывала как женщина, побывавшая в руках опытного мужчина и ждущая продолжения. Не скрою, у меня тоже появилась эрекция и Банафрит без колебаний отдалась бы мне, но кто знает, что это не проверка и любое прикосновение к их женщине является актом святотатства или еще чего-то там, что принесет мне неведомые страдания. Ладно, немного потерпим, потом получим свое.

Глава 26

Банафрит поднялась с моей постели, привела ее в порядок, одернула на себе блузку, поправила волосы и сказала:

— Надеюсь, что вы все правильно поняли. Это была пятиминутка любви от нашего верховного божества по имени Ра. Он любит нас всех, мы любим его и большим грехом считается чем-то обидеть его. У того, кто послушен Ра, жизнь делается красивой и беззаботной.

— Это все транслируется за деньги? — спросил я.

— Как вы можете так говорить, господин Джафари, — возмутилась девушка. — Ра бескорыстно любит всех людей! Хотя, вам это еще пока простительно, но больше нигде так не говорите и не вздумайте высказать хоть какое-то сомнение в верности мудростей великого Ра.

— Извини, Банафрит, — постарался я сгладить свою оплошность. — Я просто хотел узнать, не уходит ли любовь Ра впустую. Допустим, в этом доме никого нет, и вся любовь проходит мимо.

— Любовь Ра никогда не проходит мимо, — улыбнулась девушка. — Наши карточки показывают, где мы находимся, и по нашим карточкам идет к нам любовь великого Ра. На работе, в машине, дома, в клубе, на занятиях кружка все мы получаем любовь Ра.

— Извини, пожалуйста, за вопрос, но не бывает ли так, что пятиминутка любви заканчивается соитием двух особей с последующим рождением ребенка вне уз брака?

— Такое бывает очень часто, — сказала Банафрит. — Иногда это превращается в любовную оргию нескольких человек одновременно и это очень здорово, потому что нам нужно увеличивать народонаселение для будущего вознесения. Я ожидала, что вы меня возьмете прямо на вашей же постели, но вы, наверное, скованы вашими предрассудками и держали себя в руках.

— Да, вы правы, — согласился я. — Должно быть обоюдное желание.

— Да-да, — оживилась Банафрит, — любовь Ра к нам дает это обоюдное желание, если женщина не сказала, что ей неприятно ощущать любовь Ра с другим человеком. И я не буду против испытать эту любовь вместе с вами.

— А нельзя ли наверстать упущенную возможность? — спросил я в шутку, и ответом на мой вопрос было искреннее желание девушки, скорость ее раздевания и подготовки постели.

Неприятные ощущения в глазах после лампы-вспышки уже прошли, и задремавшее желание снова проснулось и требовало своего.

Наши любовные игры были прерваны сигналом, требовавшим клятвы верности Ра и перехода к вечерней трапезе.

— Как клянутся Ра, что надо говорить? — спросил я.

— Нет никакого шаблона клятвы, — сказала девушка, не надевая на себя одежды, — просто нужно сказать, что ты любишь Ра, будешь верен ему и что ты сегодня сделал на благо его.

— А то, что мы делали под одеялом, это на благо на Ра? — с улыбкой спросил я.

— Еще как, — засмеялась девушка и снова увлекла меня под одеяло.

Кое-как отдышавшись, я сказал, будучи совершенно счастливым:

— Мы с тобой сейчас как муж и жена.

— Можно и так сказать, — согласилась девушка.

— А как у вас регистрируют браки? — спросил я.

Вопрос поставил Банафрит в тупик.

— Честно говоря, я как-то над этим не задумывалась, — призналась девушка. — А зачем это?

— Как зачем, — сказал я. — У семьи есть права и обязанности. Писаные и неписаные законы, распределяющие обязанности по организации совместного проживания и воспитания детей. Потом, дети должны носить официально зарегистрированные имя и фамилию.

— А это зачем? — удивлению Банафрит не было предела. — Зачем ты все выдумываешь и усложняешь жизнь? Нужно жить тем, что у тебя есть и не обременять себя детьми. Есть люди, которые озаботятся их воспитанием и обучением. И они будут такими же, как и мы, не будут скучать по своим родителям и докучать им, как и я не скучаю по своим, потому что я не знаю, кто они и не занималась их поиском.

Глава 27

Слова Банафрит меня изумили совершенно.

— Как же можно жить без семьи? — спросил я.

— Очень просто, — сказала девушка. — У нас нет частной собственности, и мы имеем то, что имеют все. Семья — это изначальное зло, которое порождает частную собственность. Семья сама по себе предполагает, что женщина переходит в собственность мужчины и мужчина переходит в собственность женщины. Потом в собственности появляются их дети и совместно нажитое имущество. Потом имущества становится мало, и начинаются поиски этого имущества путем покупки у других людей и захвата этого имущества силой. У одних имущества становится много, а у других его остается мало. И тут получается имущественное неравенство между бедными и богатыми, что ведет к распрям, убийствам и войнам богатых против бедных или бедных против богатых. Понимаешь? Ничего, потом поймешь. Мы кристаллизуем наше общество и граним его как бриллиант на шлифовальном круге, чтобы после вознесения распространить наш образ жизни на тех, кто влачит жалкое существование на поверхности земли.

Где-то я уже слышал нечто подобное, но где, точно не вспомню. Помнится, что это было очень давно, где-то в средние века во времена путешествий Гулливера в страну великанов и лилипутов, и злоключений Робинзона Крузо на необитаемом острове вблизи материка африканских людоедов. Кому-то нравились эти теории, кому-то эти теории не нравились. Кто-то ехал в Новый свет, чтобы жить коммунами, кто-то проповедовал свободу любви без взаимных обязательств на благо всего человечества, кто-то заботу об общечеловеческом возводил в ранг заботы об одной нации богоподобных существ, призванных очистить мир от унтерменшей, вся необходимость которых заключалась в удовлетворении все возрастающих потребностей арийцев и создания для них земного рая.

— У вас проводились дискуссии по поводу верности этих теорий? — задал я как бы невинный вопрос, подозревая, что за той легкостью теории, рассказанной мне Банафрит, скрывается нечто более серьезное, что не выносится на поверхность и строго карается властями.

— Дискуссии? — засмеялась девушка. — Какие дискуссии? Учение Ра всесильно, потому что оно верно. У нас нет ни одного человека, который бы сомневался в верности идей Ра. В любом месте и в любое время можно крикнуть — Ра!!! — и в ответ вы услышите дружное — Ура!!! Вот что значит сила и влияние Ра.

— Так прямо и в любом? — не удержался я от сарказма.

— Да, прямо в любом, — строго сказала девушка, — и я тебя прошу больше не высказывать непочтение Ра, чтобы мы могли продолжать приятное общение с тобой. Не поминай имени Ра всуе — гласит старая истина и будет тебе полное счастье во всем. Запомни. Если слуги Ра не услышат твои речи через систему поклонения Ра, то я обязана буду донести на тебя или это сделают другие более верные последователи Ра. От зоркого ока Ра не скроется никакой урод.

— Какой урод? — не понял я.

— Тех, кто мало уважает Ра, называют уродами и ссылают вниз, — шепотом сказала мне Банафрит. — Учти, я тебе ничего не говорила об этом, и ты меня ни о чем не спрашивал.

— Хорошо, — сказал я, — но я же не могу не задавать вопросы, потому что я совершенно ничего не знаю о вас и не могу сделать правильных выводов из всего услышанного.

— И не нужно делать никаких выводов, — быстро сказала моя любовница, — не нужно ни о чем думать. Ты слушай, что тебе говорят, и делай это без раздумий. Шибко умным быть нельзя. Знаешь, как умные люди говорят? Ум доводит до безумия, разум — до раздумья. Один разумный согрешит, да многих глупых соблазнит. Ум за разум зашел, да и затмился. Раздумья — это особо опасный грех против Ра и всех его жрецов. Сначала тебя вызовут на правеж, потом на второй правеж, потом объявят выговор без занесения учетную карточку, потом с занесением в учетную карточку и тю-тю. Был человек и нет человека. Был человек — была проблема, не стало человека и не стало проблемы. Ра мудрый. На любое действие у него есть свое слово. Я тебе обязательно подарю цитатник изречений великого Ра. Вот, например. Мир стоит до рати, а рать — до мира. Хочешь мира, готовься к войне. Хочешь покоя, готовься к бою. Всякий должен знать, как врага побеждать.

— А с кем вы хотите воевать? — не понял я. — Или у вас постоянно ведутся войны или вы воюете друг против друга?

— Нет, мы пока не воюем, — сказала Банафрит, — но когда мы вознесемся, то немногие обрадуются нашему вознесению, и нам нужно будет приводить их в чувство повиновения великому Ра. Законы Ра понятны всем, и они обретут власть над всем миром.

— А что представляют собой законы Ра? — спросил я.

— Например, — сказала Банафрит, — живи по уставу, завоюешь честь и славу. Скорость стука больше скорости звука. Лучше стучать, чем перестукиваться. Пусть лошадь думает — у нее голова большая. Ну и многие другие.

— Понятно, — сказал я. — А как вы вообще здесь оказались?