1 Тайяна. Вырваться на свободу.

Яна вздохнула.

— может, нам все-таки стоит поехать вместе? Понимаешь, мы же не будем ходить и орать 'Аэлена' или 'Вериола'. А как иначе на нас отреагируют?

— Я не подумала...

— На тебя обратят внимание все?

— Ну, наверное в той или иной степени.

— А мы будем искать того, кто будет ненавидеть. Не просто обратит внимание, но будет злорадствовать, ждать твоего унижения... ты поняла?

— Да. Пойдем?

— Куда?

— Галерея недалеко. Прогуляемся... кстати, заодно я похвастаюсь. Дома я не вешаю свои работы, это плохой тон. А вот там — можно.

Аэлена весело улыбнулась — и получила такую же улыбку от Яны.

— Идем гулять!

— Лара, вы соблаговолите?

Рошер склонился перед Аэленой, предлагая ей уцелевшую руку для опоры. Лара соблаговолила опереться и поплыла по улице, задрав носик. Гарт спародировал Рошера, Яна фыркнула, но предложенный локоть приняла, подражая Аэлене. И вся компания направилась в сторону галереи.

* * *

Галерея...

А красивое место, между прочим. Хотя и... странное. С одной стороны — чей-то шикарный дом, с другой — высажены дубы. Старые, крепкие, уж лет по сто-сто пятьдесят, не меньше. Яна бы точно определила возраст, если бы ей дали подольше пообщаться с деревьями. И вот в этом промежутке, между домом, почти дворцом — и деревьями, устроен навес.

Получается нечто вроде выставки почти на улице.

— Зимой тут, наверное, неуютно?

Яна подумала о дожде, снеге... нет, картинам этого точно не вынести.

— Зимой тут щиты ставят, — пояснила Аэлена. — Конечно, холодно, но ветер почти не задувает, от дождя тоже есть защита, а остальное можно перетерпеть. Я здесь тоже выставлялась. И сейчас есть несколько работ.

— а где?

— Подальше. Там удобнее... Художники тоже бывают разные. Кто-то знаменит, а кто-то нет, вот с первых и начинают. А более серьезные работы — в середине аллеи.

— а почему это место назвали галереей?

— Не знаю. Пошло вот так...

Яна кивнула. А потом опустилась на колени перед Аашей.

— Девочка, мы сейчас пойдем гулять. Вот если кто-то будет ненавидеть Аэлу, ты мне скажешь, ладно?

Гарт фыркнул.

— Думаешь, она понимает?

— Одного раза было мало? — окрысилась Яна. — Так она тебе сейчас снова свои ощущения опишет! Потом еще и в картинах увековечат, так и назовут: 'Описанный лойрио'! Сколько можно повторять — Ааша не глупее людей! Просто другая!

Аэлена ухватила родственника за рукав.

— Гарт, не ссорьтесь.

— Ладно... идите, гуляйте, — махнул рукой высокородный. — Лишь бы получилось.

Яна фыркнула — и гордо пошла по галерее. Ааша задрала хвост и последовала за подругой, всем своим задом излучая презрение.

— С-собака страшная.

— Она тебе нравится? — Аэлена подмигнула Гарту.

— Ты с ума сошла?!

— Значит точно — нравится.

Аэлена улыбнулась и помчалась догонять Тайяну.

Далеко нархи-ро не ушла. Стояла перед картиной, состоящей из хаоса красных, белых и черных пятен разной формы и размера.

— что это?

— Убийство на снегу, — с невыразимым презрением пояснил художник — совсем молодой парнишка лет шестнадцати.

— А где снег?

— а вы не видите?

— нет. А кого убили?

— Нашу жизнь. Талант. Вдохновение. Это философская концепция, рассчитанная на глубокое понимание смысла нарисованного...

Яна закивала.

— А, понятно. Просто я не философ, у нас в Лесу проще — либо убили, либо не убили.

Аэлена фыркнула над ухом у подруги.

— Яна, это новое течение в рисовании. Человек отражает мир так, как он его видит.

— У него болезнь зрения? — Яна с интересом уставилась на художника. — А какая?

Парень стал похож на спелый буряк.

— Это... это не болезнь!

— Это у человека в душе, — сообщил уже покатывающийся со смеху Рошер.

— Душевная болезнь?

Художник открыл рот. Понимая, что сейчас беднягу понесет по кочкам, Рошер и Аэлена подхватили наивную нархи-ро под руки и потащили дальше.

— Яна, я тебе потом объясню!

— А почему ты так не рисуешь?

— Просто я рисовать умею.

Яна кивнула.

Было непонятно, но вдруг?

А картины, в большинстве своем, были красивыми. Яркие и чистые тона, пейзажи, портреты... Яна искренне увлеклась разглядыванием. Аэлена то здоровалась с кем-то, то махала рукой, Рошер оглядывался по сторонам, Гарт шел с видом кота, которому хозяйка вместо мяса попыталась подсунуть свежий огурчик (что это за непонятная штука?!), вокруг было весело и шумно.

И тут Аэлена и Ааша словно замерли на миг.

Но если Аэлена (люди вообще не особо чувствительны к таким вещам) просто тряхнула головой, словно смахивая с себя чужой ненавидящий взгляд, то Ааша рыкнула — и уверенно двинулась вперед. Туда, где рядом с такими же абстрактными картинами, сидел мужчина средних лет.

Яна впилась в него глазами.

Художник?

Ну, вероятно.

Такой дяденька-гриб. Невысокий, крепенький, весь какой-то кругленький, словно его лепили и собирали из шариков, лицо на первый взгляд приятное, но это пока в глаза не посмотришь. А вот холодные мутно-серые озерки мигом меняли впечатление на противоположное. И вовсе даже это не боровичок под елкой, а ложный белый гриб. Ядовитый. Становилось ясно, что коллег по ремеслу мужчина, в лучшем случае, презирает, людей не любит и вообще — сидеть здесь унизительно для него. О, этот отвратительный мир, вытирающий ноги о творцов и радостно приветствующий тварей!

— Яна?

Аэлена проследила за направлением движения подруги, скривилась, но пошла вслед за нархи-ро.

— Это кто? — Гарт чуть дернул ее за рукав, приостанавливая.

— Это? Каделиус Тин-Альт Ромьер.

— Чего?

— Кадус Альт, если тебе так проще. Вообще, это и есть его имя, псевдоним он придумал самостоятельно.

— Сатро?

— Из невысокородных, да. И насчет семейного положения ты угадал, не нашлось такой дуры.

— а может, нашлась?

Яна остановилась прямо напротив художника и принялась его разглядывать. Пристально, серьезно, так, что 'грибок' открыл рот и заскрипел:

— а вам что угодно, кана?

— вы знаете Вериолу Вельт?

— Первый раз слышу, — отперся 'гриб' без колебаний.

Яна перевела взгляд на Аашу, которая при этих словах вздыбила шерсть на загривке — и без малейших колебаний скомандовала:

— взять его.

Волчице тоже были неведомы колебания. В один прыжок на мужчину обрушились добрых сто килограмм волчатины, а то и побольше — Ааша отнюдь не голодала в поместье Аэлены. Да так удачно приземлились эти килограммы, что одна из лап угодила мужчине аккурат в диафрагму, а вторая встала на грудь. Так что вместо возмущенного вопля получилось нечто невразумительное. Воздух вылетел со всхлипом, а сам мужчина очень удачно приложился спиной об пол и слегка 'поплыл'. Сознания он не потерял, но и адекватным его назвать было сложно.

— Что происходит? — Аэлена готова была прикрыть подругу в любой момент.

— Он солгал. Он знает Вериолу.

— А если это не он?

— Сначала допросим — потом разберемся, — решил Гарт. — Ну-ка, отзови свою ловушку для блох.

Яна пнула его по щиколотке, но промахнулась и зло зашипела. Впрочем, Ааша восприняла это, как сигнал — и освободила несчастного.

Гарт и Рошер споро поставили его на ноги — и потащили из галереи, попутно объясняя всем заинтересовавшимся:

— Человеку плохо стало! Вы что — не видите!?

— Голова, наверное, закружилась...

— Сейчас его до фонтана проводим и вернемся...

Яна и Аэлена следовали за ними. Никто ничего и не заметил. Странно?

Да нет. День в разгаре, народу полно, у кого покупатели, у кого просто смотрят, по сторонам глазеть некогда, да и говорила Яна очень тихо.

Ааша?

Ну да, волк. Но... мода на собак, например, была. Так что воспринимали нархи-ро вполне спокойно. Не каждый же отличит?

Ааша крупнее и мощнее обычных волков, под хвост ей никто не заглядывал, вот и принимали за собаку. С первого взгляда. Потом-то приглядывались, но — потом.

Прыжок тоже получился удачным. Сцену заслонили подходящие Рошер и Гарт с Аэленой, да и атакуют волки очень быстро. Глазом моргнуть не успеешь, а тебе уже руку по плечо оторвали.

У фонтана Гарт тоже церемониться не стал, а попросту макнул туда художника. С головой. Пока несчастный не прекратил дергаться и не обмяк.

Тогда аристократ вытащил его, потряс до просветления в мутных глазыньках — и опять макнул в фонтан. На этот раз уже не до потери сознания, а так, чтобы напугался.

И напугался-таки, судя по мокрому пятну на штанах и характерному запаху.

А потом задал только один вопрос.

— Где Вериола?

И видя, что ответа не будет — одни ругательства, повторил купание.

Раз, другой, третий...

К шестому разу художник дозрел.

Яна угадала. Точнее, угадала Ааша с ее замечательным нюхом. Вериола действительно сейчас была дома у Кадуса. Отсиживалась от сложностей жизни вместе с ребенком. Только вот... не бежать же теперь к мазиле? И не хватать женщину посреди бела дня? Завопит, шум поднимется, до Диолата раньше времени дойдет...

Стража?

А там точно никто Диолату не докладывает?

Выход нашел Рошер.

— Я поговорю с двумя приятелями. Они ее сгребут по-тихому и доставят...

— ко мне в поместье. Пусть посидит в подвале, там как раз служанку убрали, место есть, — подсказал Гарт.

— А с этим клопом что делать? — Аэлена рассматривала коллегу с явным отвращением.

— Я... да ты...!!!

— А вы допросите его пока, — подсказал Рошер, быстро удаляясь в сторону городской стражи.

Допросить?

Яна, Гарт и Аэлена переглянулись.

А почему бы нет? И допросим, и расспросим... после того,, как Гарт объяснил, что времени у них много, а воды в фонтане еще больше, Кадус раскололся. Да так, что слюной всех забрызгал.

Дело, и верно, было в обыкновенной зависти. Да, к Аэлене, а к кому ж еще?

Стерва, сука, гадина.... НЕНАВИЖУ!!!

За что?

А за все.

За молодость, за талант, за положение в обществе, за востребованность... и вообще, почему у нее это есть, а у меня — нет!? НЕЧЕСТНО!!!

Аэлена слушала излияния мужчины с непроницаемым лицом. Видимо, не в первый раз. Яна тоже изучала Кадуса, как интересное растение. Гарт вообще не собирался придавать значение тонкой душевной организации мужчины, так что рычала только Ааша. Но ее можно было понять — очень уж противно выглядел Кадус.

Все знают, что в наш ужасный век истинный талант никому не нужен. Народ просто не дозрел до понимания истинно прекрасных вещей — великих скульптур и полотен сатро Альта. Вот и не берут.

А кушать-то хочется, три раза в день, а ничего другого Кадус попросту не умеет. Страшная это болезнь — неудельность, по-простому, по народному, рукопопие, чтоб не сказать грубее.

Дети, кстати, у Кадуса тоже не получились. Не нашлось женщины, которая оказалась бы способна понять нежную душу истинного творца шедевров. Были, конечно, бабы, но заходили они в дом, видели 'творческий беспорядок', состоящий из грязной посуды, грязной одежды и грязных кистей с красками вперемешку, потом любовались на откормленных тараканов и крысюков — и быстро исчезали из дома Кадуса. К тому же, мужчина требовал постоянного восхищения — он же уже разрешил женщине к себе приблизиться, что ей еще надо?! Неужели мало?!

Как оказывалось — очень мало.

Но неудачи на личном фронте — полбеды. А вот на творческом...

Кадус пишет картины уже не один десяток лет. И.... не становится знаменитостью. Ни лойрио за ним не бегают с просьбой продать им полотно, ни трайши портретов не заказывают. Конечно, какой-то доход у него все равно бывает, но приходится продавать бесценные вещи за медяки. А ведь каждая картина Кадуса просто кровью написана!

Тайяна честно попыталась вспомнить, что у него было нарисовано. Что-то.... непонятное. Хаос из пятен. Можно и такое купить, но... зачем!?

Она бы, например, у себя дома портрет Ааши повесила. И красиво, и благородно... только вот вряд ли Кадус его сможет нарисовать.

Аэлена же...

Выскочка стала для Кадуса предметом ненависти почти сразу. Еще когда сама торговала своими картинками. Садилась такая тихая, в уголке, а когда он признанный мастер, с большим опытом, попытался дать соплюшке пару советов...

— Ну да. Прижал в углу и полез искать советы за корсажем, — не вытерпела Аэлена. — Вот по яйцам и получил.

Гарт многозначительно продемонстрировал творцу шедевров кулак. Кадус проникся, сглотнул и заговорил еще быстрее.

Ну... понравилась девушка. И вообще, он — художник, она тоже могла бы быть подмастерьем, почти идеальный союз.. помешало только несогласие девушки. И Кадус принялся пакостить.

Сначала по-мелкому, отбивая клиентов, хоть и крючило беднягу, когда он пытался рисовать тупые морды и уродливые пейзажи. Да они такими и получались — тупыми и уродливыми, так что люди, помаявшись, выбрасывали шедевральные полотна в мусор — и искали другого художника. И находили. Аэлена хоть золотых гор и не имела, но не бедствовала.

А потом ей занялся Вильтен!

Сам!

Ну точно — она ему это... ой!

На этот раз пинок достался Кадусу от Аэлены.

— еще раз скажешь плохо про Вильтена — сама утоплю. Понял?

Понял. Проникся, закивал и перешел к следующему этапу своей биографии. Аэлена, став супругой лойрио, конечно, сама в галерее не сидела. Теперь ее картинами занималась специально нанятая помощница — и Кадус еще больше исходил злобой. Конечно, когда ему писать гениальное полотно — он же сидит целый день, торгует, мучается, глядя на свиные рыла, а наглая тварь, которая посмела отказать ему — дома, в тепле и уюте, творит что захочет... негодяйка!

Ненависть клочьями лезла из гения, а когда что-то очень выставляешь напоказ...

Однажды на выставку пришла женщина.

Симпатичная, стройная, светловолосая... вроде бы ничего особенного, но как она смотрела на полотна Аэлены! Кадус не сомневался — если бы она могла, вылила бы на полотна кислоту и так же поступила бы с автором. Из женщины просто сочилась черная душная злоба. И Кадус ее понимал — сам ненавидел наглую выскочку!

Убил бы!

Так они с Вериолой и познакомились.

Он сделал комплимент ее вкусу, слово за слово... ну да. Было!

Аэлена при этих словах расхохоталась так,, что едва сама не свалилась в фонтан, спасибо, Ааша придержала клыками за платье.

— Нет, это ж надо! Ну, сестричка! Наш прострел везде успел! И этого окучила!

— Чего не сделаешь, чтобы насолить врагу, — философски заметила Тайяна.

— Не поумнеешь. Вот это — точно, — фыркнул Гарт. — Нет бы подумать, может, твоему врагу как раз соли в супе и не хватало? А с Диолатом ты как свел эту щучку?

Кадус опять принялся рассказывать.

Яна угадала — Диолат тоже пришел в галерею. Хотел он там застать Аэлену? Нет, вряд ли. А вот нахвататься хоть по верхам, чтобы было о чем поговорить с женщиной — несомненно. Женщины, они же ушами любят. Скажи похвалу про ее творчество, потом облей соперников грязью — и первый шаг сделан. Он же сначала хотел сделать все тихо и мирно!

Судьба — большая шутница. Именно в этот момент Вериола в очередной раз решила посмотреть на полотна мерзавки Аэлены,, а Кадус, не желая оставить подругу, потащился вместе с ней.