Ведьма Вильхельма

Когда он проснулся пару часов назад, я так растерялась, что не знала, что мне делать. Но потом быстро взяла себя в руки. Вспомнив, как облизывал губы, тут же протянула ему чашу с водой.

Эльф, надо отдать ему должное, моментально сообразил, что ему предлагают живительную влагу, поэтому буквально присосался к чашке и отлип от неё только тогда, когда она опустела на треть.

Откинувшись на подушку, он что-то произнёс, но я его не поняла. Судя по всему он говорил на своём, на эльфийском, а может, и вовсе на высоком. Я, конечно, немного знала, но только книжный, а не разговорный. И то, так, пару десятков слов, не больше.

Он снова открыл глаза, а я в это время попыталась определить их цвет. Почему-то ещё с тех пор, как я видела его с изнанки, мне хотелось знать, какого они у него цвета. Но даже сейчас, при тусклом свете, определить с точностью не смогла. Кажется, зелёные. Полагаю, это совсем не удивительно. Эльф мне попался какой-то и стандартный и нестандартный в одно и то же время.

Поняв, видимо, что я его не понимаю, Охтарон попытался сфокусировать взгляд на мне, что получалось у него довольно плохо. Глаза то и дело закрывались, да и были подернуты едва заметной дымкой, словно он не до конца проснулся.

— Кто? — всё же спросил. Голос его я уже слышала, но даже сейчас от его звучания у меня мурашки по спине побежали.

Знаете, бывают такие голоса, которые слышишь и понимаешь, что они просто не похожи на все остальные. Такие голоса будто вибрируют, задевая что-то глубоко внутри. Запоминаются надолго, если не навсегда. Вот и у Охтарона был такой голос. Его не портила даже хрипота, наоборот, придавая ему ещё большую привлекательность.

— Вы ранены, — я прикусила губу. Почему я так волнуюсь? Мне почему-то немного страшно, но в тоже время, я бы не хотела сейчас быть нигде больше. — Вы помните? Вас сильно ранило.

Эльф нахмурил светлые брови, а потом неуверенно кивнул.

— Я лечу вас. Вставать вам пока нельзя, — Охтарон хотел ещё что-то сказать, но я лишь покачала головой. — Не стоит говорить. Берегите силы, так вы быстрее поправитесь. Сейчас я дам вам зелий, вы должны выпить. К сожалению, магов-лекарей, поблизости нет, и не предвидится, поэтому есть только я.

Охтарон проследил чуть прояснившимся взглядом за тем, как я встала, взяла несколько бутылочек и вернулась к постели.

— Вы...

Я только сейчас поняла, что и в первый раз он спросил не о том, что с ним и где он, а о том, кто я.

— Я ведунья. Вам не стоит волноваться, я хорошо знаю своё дело. Моё имя Ульрика, — сказала и почему-то с замиранием сердца глянула на эльфа. Но тот совершенно не изменился в лице, просто смотрел пристально, будто пытаясь запомнить каждую черту моего лица. Сказать, что подобное меня смущало, не сказать ничего, но я невозмутимо открыла флакон.

После того, как пациент выпил все зелья, которые я ему дала, то я решила, что его нужно ещё накормить. Эльф безропотно принимал пищу у меня из рук и при этом совсем не выглядел ни высокомерным, ни напыщенным. Взгляд его почти ничего не выражал, он просто пристально смотрел, будто хотел высмотреть во мне что-то.

— Я хотела бы вас сразу предупредить, что правой руки вы лишились.

Охтарон отреагировал так, будто я сообщила ему новость о смене погоды. Во взгляде на мгновение пронеслись сожаление и боль, но почти сразу его взгляд снова стал прежним.

— Есть ли у вас сильные маги-лекари? — спросила, так как знала, что есть весьма сложное плетение, направленное на отращивание утерянных конечностей.

Охтарон покачал головой.

Я кивнула, убирая пустые склянки, чашку из-под бульона и остатки лепешки, которую я макала в бульон.

— Я так и подумала.

Говорить о том, что я через пару лет вполне могу сварить зелье для того, чтобы восстановить ему руку, не стала. Мне показалось, что в его глазах сейчас это прозвучит пустым бахвальством.

— Спите, — заметив, что глаза Охтарону держать стало сложно, сказала и укрыла его поверх покрывала ещё и лёгким одеялом. — Всё меняется и возможно однажды всё будет лучше, чем мы можем себе представить.

Не знаю, слышал ли он мой тихий голос и последние слова, так как кажется, почти сразу заснул, но мне почему-то упорно хотелось сказать это.

Я наблюдала за ним ещё некоторое время. Завтра он проснется и будет чувствовать себя куда лучше. Конечно же, ему понадобятся ответы на вопросы, которые возникли бы у любого на его месте. Что ему говорить? Правду? А какую? Я ведь и сама толком ничего не знаю. Может, просто всё рассказать, и всё. Да и правильно, зачем мне что-то скрывать? Я ведь ничего не сделала, чтобы пытаться выдумывать небылицы. Поверит — хорошо. Не поверит — его дело. Доказывать ничего не буду!

Покружив немного вокруг стола, прибралась, постелила себе снова на полу. Заглянула в котелок, убеждаясь, что завтра надо будет варить новый бульон. Пересчитала зелья, вздохнула и вышла на улицу. Мне просто необходимо было немного проветриться, нагулять, так сказать, сон свежим воздухом. После такого обычно лучше всего спится.

Я встрепенулась, поняв, что так погрузилась в воспоминания о недавних событиях, что чуть не уснула, сидя рядом с кроватью. Встала, потянулась, подумала немного и решила, что пора идти спать. Быстро переодевшись, затушила свечи и легла на пол, тут же заворачиваясь в одеяло, будто в кокон. К чему меня всё это приведёт? Неизвестно.

Охтарон снова чуть пошевелился на кровати. Я насторожилась, но, не услышав больше ничего, расслабилась.

Завтра будет новый день, и он принесет с собой многой вопросов. Хорошо бы вместе с ними получить ещё и какие-нибудь ответы.

Утром встала рано. Почему-то совершенно не спалось. Не сказать, чтобы я волновалась, но было такое странно-знакомое чувство, которое совершенно не давало спать. Помню, когда-то в детстве, перед каким-нибудь важными для меня событиями я точно так же плохо спала и утром подскакивала ни свет ни заря, будто старалась приблизить 'момент истины'.

Придирчиво оглядев дом, пришлось признать, что убирать тут нечего. Травы тоже были все разобраны, подготовлены, хоть сейчас зелье вари. Я бы с радостью, вот только, больше чем уверена — Охтарон проснётся в самый неподходящий момент. Портить редкие ингредиенты не хотелось. Но и ждать его пробуждения не было никаких сил.

Через какое-то время прискакала Льюва. Я вздохнула с облегчением. Оставила её дома приглядывать за больным и, подхватив зелья и плащ, выскользнула на улицу. Нужно некоторых детишек проведать. Иммунитет у них слабый, а эта сырость только ухудшает и так слабое здоровье. Рано? Ничего страшного, не ночь ведь.

В итоге меня нашла Ингрид часа через два, когда я уже спокойно попивала чаек за столом в окружении женщин, которым давала советы, какие и когда давать зелья. Некоторые из них я раньше не варила, но была в них полностью уверена. Обычно я не очень люблю вот так сидеть и просто разговаривать с людьми, тем более видно, что все они смотрят на меня со странными выражениями. Просто сейчас мне нужно было хотя бы чем-нибудь забить время.

Приход Ингрид я встретила одновременно и с облегчённым вздохом и с внутренней дрожью.

— Госпожа, проснулся.

Я вздохнула, поставила чашку на стол и встала. Женщины тут же уловив смену настроения, пожелали мне всего доброго, поблагодарили и как-то так незаметно разошлись.

— Давно? — спросила, накидывая на плечи плащ.

— Нет. Как только проснулся, я сразу к вам поспешила.

Я не рискнула оставлять Охтарона с одной только Льювой, всё же девушка была очень молода, и ей в голову могло прийти всё, что угодно. Именно поэтому я попросила присмотреть за своим пациентом ещё и Ингрид.

Чем ближе мы подходили к дому, тем сильнее у меня тряслись руки. Я старалась взять себя в руки, но ничего не выходило. Я отчего-то так разволновалась, что меня даже замутило. Хотя стоило двери открыться, как волнение попросту растворилось, оставив после себя странное и немного леденящее грудь равнодушие и спокойствие.

Льюва тут же подскочила со стула, на котором сидела и что-то втолковывала эльфу. Я заметила, как девушка отчетливо покраснела, перед тем как поклониться и отойти в сторону.

Скинув плащ, подошла к кровати и глянула на Охтарона.

Он лежал и хмурил светлые брови.

— Как вы себя чувствуете? — спросила, присаживаясь на стул. Убрав одеяло, а потом и плед, начала разматывать бинты на руке и убирать повязки с груди. — Только отвечайте максимально честно, чтобы я могла подумать о вашем дальнейшем лечении. — Добавила, подумав, что сейчас эльф начнёт уверять в своем полном здоровье.

Охтарон мельком глянул на меня.

— Это правда, что я в Вильхельме?

Теперь я нахмурилась, мельком глянув на притихшую в углу Льюву. Девушка под моим взглядом вспыхнула.

— Льюва, поставь воды на печь. Ингрид, помоги, пожалуйста, ей. А потом оставьте нас.

— Вам не нужна будет помощь, госпожа? — спросила Ингрид, сноровисто вытаскивая большой котелок для воды.

Льюва же мигом подхватила ведро и змейкой выскользнула наружу.

— Нет, я сама справлюсь. Спасибо, — я мягко улыбнулась кормилице, возвращая свой взгляд к Охтарону. — Это правда. Вы сейчас в Вильхельме. Вернее, в долине, которая находится между Вильхельмом и горами Хальдор. Но долина эта тоже относится к лесу. А теперь скажите, как себя чувствуете? Давайте, мы сначала решим с вашим лечением, а потом уже будете задавать вопросы, — быстро проговорила последние слова, так как заметила, что эльф явно не удовлетворён моим ответом и хочет знать больше.

Как только вернулась Льюва, и вода была поставлена на печь, они вместе с Ингрид ушли, оставив нас вдвоём.

— Голова болит, — начал Охтарон, тщательно прислушиваясь к себе. — Тошнит, хотя хочется есть. Грудь болит, рука. Но не так уж и сильно, словно онемело все.

— Это хорошо, — я кивнула. Встав, выбрала зелья, которые сегодня буду ему давать и поставила все пузырьки на стол. Туда же положила мазь и чистые бинты. — Сейчас я оботру вас. А ещё мы помоем вам голову. Вставать вам нельзя пока, так же как и напрягаться. Даже просто садиться пока что не самая хорошая идея. Вы и так слишком быстро очнулись, хотя вашему телу просто необходим полный покой.

Я говорила и говорила, а сама в это время притащила котелок, воды в котором успела немного прогреться. Кипяток нам всё равно не нужен. Вместе с ним принесла большой таз и маленький.

На все мои приготовления и мельтешения Охтарон посматривал с молчанием. Меня даже немного начал нервировать пристальный взгляд. Глаза у него, кстати, и правда были зеленые. Светлые, будто разбавленная водой акварель, но при этом они чуть поблёскивали от света. Они казались мне такими же пугающими, как глаза того же Бьярде. Хорошо хоть не светились и на том спасибо.

Одно дело обтирать бессознательное тело и совсем другое, когда владелец этого тела в полном сознании. Охтарон то и дело дёргался. То ли хотел помочь мне, то ли наоборот, помешать.

— Ваше ранение на груди было очень серьезным. Хоть поверхностно на ране уже образовалась тонкая, молодая кожа, но стоит вам сильнее напрячь тело, как всё это откроется. Так что перестаньте. Или вы меня стесняетесь?

Во взгляде Охтарона не изменилось ничего. Я вообще не была уверена, что этот эльф способен на сильные проявления эмоций.

— Нет. Трите сильнее, ваши слишком осторожные поглаживания меня нервируют.

Я даже немного затормозила, а потом поняла — Охтарон просто боится щекотки, но, конечно же, никогда в этом не признается. Чтобы подтвердить свою догадку, осторожно провела по боку. Как результат эльф снова дернулся, пытаясь избежать контакта. Можно было предположить, что ему просто противно, но ведь когда я протираю ему плечи, тот не показывает никакого беспокойства.

— А вы ревнивы, — сказала и неожиданно для самой себя улыбнулась.

— С чего вы взяли? — спросил эльф и с подозрением прищурился.

— Говорят, те, кто боится щекотки, ревнивы.

— Впервые слышу о подобной ерунде. И я не боюсь щекотки.

Я не стала развивать эту тему, просто кивнула, принимая такой ответ. Все равно другого ответа от него точно не добиться. Да и ни к чему, я ведь и так вижу, что боится.

Чтобы хотя бы немного обтереть ему спину, мне пришлось изрядно попотеть. Но у нас всё получилось. Да и на то, чтобы просто помыть голову, ушла куча времени. Охтарону даже просто приподниматься было сложно, но всё-таки это нам удалось. Волосы у эльфа и правда были светлыми. Явный блондин. В прошлом мире его бы назвали платиновым блондином. Заодно и голову хорошенько прощупала. Небольшую царапину всё же нашла. Видно, по голове ему тоже досталось.

Когда с водными процедурами было покончено, я устало села на стул и выдохнула. Всё-таки эльф не пушинка. Впрочем, долго рассиживаться не стала. Подхватила мазь и стала обрабатывать раны.

— И? — заговорил Охтарон, когда я перевязывала ему руку. — Как я тут оказался? Я точно помню, что был на границе в Долимийским королевством. А это очень далеко от гор Хальдор. Да и даже если меня сюда привезли, я не совсем понимаю, зачем.

Сначала я закончила с перевязкой, потом укрыла эльфа покрывалом, затем нашла ему поесть.

— Некоторое время назад мне стали сниться странные сны, — начала я свой рассказ, подкладывая под голову Охтарона дополнительную подушку. Сделав это, набрала в ложку бульон и поднесла к его губам. — Мне снился человек. Вернее, я думала, что человек, а оказалось, что это не так.

Я кормила Охтарона, рассказывая о том, как так вышло, что он оказался после своего ранения на много километров от своего прошлого местопребывания. По мере рассказа я видела, что тот все сильнее и сильнее хмурится.

Мне казалось, что он сейчас выкрикнет что-то вроде: 'Так это была ты?!' Ничего подобного он не сказал, просто ещё раз пробежался по моему лицу, словно выискивая что-то только ему известное.

После еды я напоила его зельями.

— И почему же это случилось с нами? — спросил он, когда, даже не поморщившись, выпил достаточно горькое зелье ускорения регенерации.

Я закусила губу с внутренней стороны, понимая, что час пробил. Подхватив его уцелевшую руку, приподняла её.

— Этот браслет, вы знаете, что это такое?

Охтарон мрачно кивнул.

— Да. Я читал в старых летописях, что раньше такими символами украшались руки тех, чей брак был благословен богами. Но я не совсем понимаю, почему они появились у меня.

Эльф выглядел задумчивым и изредка в его взгляде проскальзывало нечто похожее на недоверие и неуверенность.

— Может, это от того, что вы женаты? — спросила чуть более едко, чем планировала.

Охтарон бросил на меня взгляд, в котором на мгновение прорезалось так ожидаемое мною высокомерие.

— Будьте уверены, что я запомнил бы такую 'малость' как собственная жена.

— Вы так уверены? Что ж, спешу вас обрадовать, не знаю как, но вы умудрились забыть, что у вас теперь такая вот 'малость', как жена, вполне себе есть.

Я совсем не хотела язвить или же выходить из себя, но последние месяцы, наполненные разными мыслями, видимо, дали о себе знать. Отчего-то остро навалилось осознание потерь. Близкие люди с того мира, отец из этого. Как-то в один момент я ощутила себя такой бесконечно одинокой, что захотелось плакать.