Ведьма Вильхельма

Я никогда не молилась, но сейчас мне нестерпимо хотелось, чтобы все это оказалось неправдой, выдумкой, так хотелось, что я готова была молить богов. Вот только в этом мире бог один — Охтарон.

— Вы сказали, — заговорила, безразлично рассматривая лес перед собой, — что вместе с богом рождается хелг, но ведь вы хелг другого, мертвого бога. Так, где хелг Охтарона?

Я заметила, как вздрогнул Михель и его плечи опустились, когда я упомянула его мёртвого бога, и мне стало так стыдно. Я так забылась в своём горе и смятении, что специально ранила его. Просто так, потому что больно мне. Это плохо, ведь я не такая на самом деле.

— Когда я понял, что в этом мире появился новый бог, то, сам того не понимая, начал помогать ему по мере моих сил. Наверное, это заложено в нас — оберегать богов. Когда он осознал свою возможную гибель, то выбрал именно вас на роль той, кто убережет его от этого. Боги видят больше нас и многое для нас так и останется загадкой, но в этот раз даже я понял, почему он выбрал именно вас.

— Почему?

— Ваша душа.

— Не понимаю, — нахмурилась, зато меня, наконец, начало отпускать. Боль была, но мне нужно немного времени, чтобы потом хорошо всё обдумать.

— Обычно души перерождаются в пределах своего мира, максимум среди миров, созданные одним богом, но ваша душа, она не принадлежит этому миру. И ваш прежний мир создал совершенно другой бог. Понять это не сложно. Обычно миры одного бога очень похожи друг на друга. Я бывал когда-то давно в вашем прежнем мире и знаю, о чём говорю. Вы выпали из обычного круга перерождений и родились в совершенно чужом для вас мире.

— Может, и это Охтарон?

— Вполне может быть, — Михель пожал плечами. — Говорю же, они видят столько, что нам с вами и не снилось. Так вот, я помогал ему, понемногу забирая тьму, которая в нём появлялась. Помню, когда впервые это сделал, то весьма удивился. Правда, тянуть все я не мог — оковы почти блокировали меня. И только когда вы освободили меня, я понял, что нас с ним связало мироздание. Его хелг не родился, наверное, потому что я был тут. Может быть так, что и ко мне вы попали лишь потому, что он так хотел.

— И что дальше? — я обняла себя за плечи. — Он получил своего хелга. А что теперь будет со мной? Вы ведь теперь можете его защищать, значит, я ему не нужна.

— Я так не думаю, — хмыкнул хелг.

— Почему?

— Ваше тело, оно все покрыто узором. Вы ведь не думаете, что это просто так? Конечно, не думаете. Это брачное плетение. Вы его жена и изменить это может только его смерть. Даже, если вы умрёте, то вам не уйти от этого. Не забывайте, Охтарон бог и воплотить душу в новом теле для него в скором времени будет так же легко, как нам с вами щелкнуть пальцами.

— Вот подлец! — возмутилась я, понимая, что мне просто перекрыли все пути к отступлению. Теперь, даже если я его не прощу, то это не изменит того факта, что у этого пройдохи будет очень много времени, чтобы выпросить прощения. Надо же, как все просчитано. И обвинить его на полном серьезе не могу, так как он сам не помнит, что это всё от его желания, и просто уйти, не выйдет, так как Охтарон явно дал понять, что отпускать меня не намерен.

Михель весело рассмеялся. Он хохотал так долго, что я даже заволновалась. Все ли с ним хорошо?

— А ваш внешний вид, почему вы изменились? — поинтересовалась тогда, когда Михель всё-таки перестал смеяться.

— М? То, что вы видели раньше, это из-за нехватки тьмы. Помните, вокруг пятна света была темнота, в которой всё буквально тонуло? Так вот, это была оставленная мне моим прежним богом пища, которая поступала ко мне так медленно, что её хватало лишь на то, чтобы не умереть. Когда вы меня освободили, то я собрал всю тьму, поэтому принял свой обычный облик. Но самое интересное, знаете, что?

Михель приподнял голову и посмотрел на меня.

— Что? — поинтересовалась, разглядывая Михеля. Странно, он ведь такой красивый, а у меня даже ничего не екает. Что-то мне подсказывает, что это узор виноват. Это что — узор верности, что ли? Однажды Охтарону придется за многое мне ответить!

— В ближайшее время я не могу быть рядом с Охтароном, поэтому вам придется приглядывать за ним.

— Почему?

— Он пока что совсем ребенок и своей силы не осознает, на этом этапе лучше, если я буду подальше от него, так его сила быстрее начнёт расти и, как бы, взрослеть. Моё присутствие его расслабит. Это не допустимо. Вы ведь присмотрите за нашим юным богом?

Я закусила губу, которой уже сегодня изрядно досталось. Честно говоря, как бы я не старалась сейчас возненавидеть Охтарона, но это у меня так и не вышло. Полагаю, что это тоже его влияние. Мне даже страшно становится, ведь я не могу с уверенностью сейчас сказать, что мои чувства это именно мои, а не навязанные богом. Хотя, если смотреть с другой стороны, наши тела и способность чувствовать нам дается богами, так не значит ли это, что мы вообще изначально ничего своего не имеем?

Посмотрев на свои руки, отстранённо отметила, что царапины на них зажили, даже грязь куда-то делась.

— Что это за место? — спросила, давая себе еще немного времени.

Михель тут же разгадал меня.

— Здесь изнанка и реальность очень плотно соприкасаются.

Он замолчал, не мешая мне думать. Я же не знала, о чём мне вообще думать. Мысли скакали в голове, перескакивая с места на место.

— Барьер над Вильхельмом?

— Спал. Вы, кстати, действительно полноправная хозяйка Вильхельма. Я создал этот лес для того, чтобы окружить своё местонахождение защитой. Пусть башня была не совсем в реальности, но живых созданий нельзя недооценивать. А потом я просто отдал управление над лесом вам, так как у меня стояла задача, чтобы вы, во что бы то ни стало, выжили в нём. Не волнуйтесь, создания леса никуда из него не разбегутся.

— Это вы их создали?

— Я. С помощью своих жиденьких сил.

— Значит, вы тоже можете создавать?

— Конечно. Моих сил может хватить на многое, но мир я создать не смогу, как бы не был силён, это привилегия лишь богов.

— И вам не обидно?

Михель глянул на меня так, что я поняла, что сморозила глупость.

— Может, во вселенной и существуют хелги, которым не нравится такое положение вещей, но я точно не из их числа. Конечно, мне бесконечно больно от потери, но я также бесконечно счастлив, что у меня теперь есть бог. Это трудно объяснить. Увы, но более понятно сделать это я не в силах.

— А моя сила? Она принадлежит вам?

— М? — Михель нахмурился, вспоминая, а потом улыбнулся. — Нет. Я всего лишь немного вплеснул вам своей силы, но она быстро выветрилась. Зато это позволило подстегнуть ваш собственный потенциал. Не знаю, почему бог вашего прошлого мира не дал людям магию, тем более что создал их потенциально сильными магами. Вы, кстати, тоже маг, только, эти способности у вас находятся практически в зачаточном состоянии. Если постараетесь, то станете весьма сильным магом. Лет так через двадцать.

Я сидела и молчала. Напряжённо при этом пыталась вспомнить, что еще хотела узнать у Михеля. Мысли прятались, будто пугливые мыши.

— Я... — начала говорить, но Михель меня перебил.

— Вы не ответили мне. Скажите, вы будете присматривать за Охтароном? Потом, когда он войдёт в силу, вы сможете сделать, что захотите, кто знает, вдруг он вас отпустит, но пока что, будьте с ним.

— Хорошо, — ответила после долгого молчания. — Я буду с ним.

— Берегите нашего бога.

— Он не ребенок, — фыркнула я, вспомнив здоровенного Охтарона.

— Ошибаетесь, — покачал головой Михель, улыбаясь. — Вы это поймете, а сейчас вам пора. Вы уже больше суток без сознания, Охтарон начал сильно волноваться.

— Стойте! А вы куда? Когда мы снова встретимся?

— Куда? — Михель поднялся и посмотрел по сторонам. — Куда глаза глядят. Время придёт, и я вас сам найду, не сомневайтесь. А сейчас, до встречи. Поспешите, юный бог сходит с ума от тревоги.

Я резко вздохнула и открыла глаза. Надо мной нависал Охтарон, у которого на лице была написана паника.

— Мне от тебя никуда не сбежать? — спросила хрипло, рассматривая знакомое до последней черточки лицо.

Охтарон тут же нахмурился. Он свел вместе светлые брови и сжал плотнее губы.

— Что-то случилось? — спросил он, мягко проводя кончиками пальцем по моей щеке и по губам.

Я чуть улыбнулась и покачала головой.

А за стенами всё сильнее расходился дождь, буквально обрушивая на землю тонны воды. Где-то далеко протяжно и тревожно завыли волки, но их было слышно даже через шум дождя.

— Все хорошо, — ответила через пару минут. Охтарон тут же расслабился. Наклонившись, он мягко поцеловал меня в губы.

— Я не сомневался, — сказал он и уткнулся носом мне куда-то в висок.

Я лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок, перебирая пальцами светлые пряди волос Охтарона.

— Все будет хорошо, — добавила я, поднимая вторую руку и обнимая его. — А что не будет, и с этим справимся.

Свеча резко разгорелась сильнее, а потом затрещала, разбрасывая в стороны маленькие искорки.

Эпилог

Эпилог

50 лет спустя. Вильхельм. Долина Начал

Я стояла в отдалении, и смотрела, как в долину вереницей едут караваны. Переведя взгляд с дороги, посмотрела на замок. Его отстроили уже давно. Сейчас он возвышался над городом величественными пиками башен. Даже издалека он казался громадным и немного зловещим. То, зелье, которое я сварила еще в первый год пребывания в долине, дал весьма интересный эффект — камень, обработанный им, чернел.

Замок был черным, как и город Начал. Понятия не имею, почему люди и городу и самой долине дали такое простое название, но после того, как барьер спал, и мы начали взаимодействовать с внешним миром, это название быстро распространилось и прижилось.

Черный город утопал в зелени — сейчас был почти конец лета. По дорогам, мощённым всё тем же черным камней — людям он почему-то пришёлся по вкусу — гуляли люди. Город не был окружён стеной, как это обычно бывает. Замок стоял в небольшом отдалении на холме и был виден с любой точки города. Поначалу его называли Замок на Холме, но потом название со временем отчего-то превратилось просто Замок Хольм.

О, мой замок был сейчас весьма известен в мире. В этом ничего удивительного нет. Когда мы начали торговать, то мои зелья шли с большим успехом. Постепенно приходила известность. Не скажу, что меня это радовало, но деньги тогда были очень нужны, да и развивать долину надо было, поэтому пришлось покрутиться.

И вот сейчас я стою в отдалении и наблюдаю за тем, над чем мы столько времени работали. А ведь когда-то давно первые переселенцы жили просто в общем бараке, занавешивая свои спальные места от других простыми, связанными из травы лоскутами. Сейчас осталось очень мало тех, кто шел тогда, много лет назад по Вильхельму, боясь каждого подозрительно звука. Ингрид умерла почти двадцать лет назад. Даже все мои умения не смогли помочь ей.

Бьярде давно обзавелся семьей и уже дедушка. Я не раз уже бывала в их 'логове'. Но даже, несмотря на свой почтенный возраст, этот старый волк постоянно приходит ко мне, когда мне требуется его помощь. А, еще тогда, когда его кости снова ноют на дождь и ему нужно моё зелье, но я не сержусь. В своё время он многое для меня сделал, поэтому всегда готова помочь.

За эти годы я приняла столько родов, что уверяю вас, у половины города первое, что они увидели в этой жизни, было моим лицом. Сейчас, правда, в городе есть другие ведуньи и ведуны и меня уже не зовут. Почему-то в последнее время всё больше боятся.

С арахнами мы в последствие очень сдружились. Я любила потом бывать у них. Оказалось, что у них очень короткая жизнь. Мне потребовалось несколько лет исследований, чтобы сварить зелье, которое помогло им. Через какое-то время мне пришла в голову мысль сделать из их паутины ткань. Так появился сейчас широко известный паучий шелк, который не уступает ничем эльфийскому.

Кроме верфольфов и арахнов, в Вильхельме жило еще очень много других разумных. Надо упомянуть озеро, в глубине которого жили русалки. Конечно, название было другим, но выглядели они именно как русалки. Рыбьи хвосты, зеленые волосы, мертвецки-белая, даже синюшная кожа. Кроме них мне пришлось привязывать к лесу народ маленьких фей, зубастых и весьма кровожадных, скажу я вам, фей. Это даже были скорее вампиры, чем феи, но пока они не открывали свои рты, то выглядели милыми, крылатыми созданиями. Ещё были людоптицы, громадные, молчаливые создания, которые вили дома-гнёзда в высоких кронах. Они стали незаменимыми, когда было необходимо что-то доставить так быстро, как только можно. Вильхельм, казавшийся поначалу безлюдным лесом, был наполнен всевозможными созданиями, которые так или иначе старались держатся ко мне ближе.

Михель за эти годы так и не показался ни разу. Признаюсь, я даже немного скучала по нему. И нет, никакого сексуального подтекста. Просто скучала, как по... например, брату. Он не появлялся, не давал о себе знать, и сколько бы я не прислушивалась к разным слухам, ничего о нём нигде не всплывало. Пыталась отыскать его с помощью артефакта, который он мне когда-то дал, но после его исчезновения, он больше не работал, а потом и вовсе в один момент рассыпался клубящейся тьмой, которая просто растворилась в воздухе.

Да, стоит еще рассказать о моём старом замке. Не сразу, но нам удалось отобрать его у эльфов. Ох, и крику тогда было, но замок вернулся к нам. Дверь, ведущую в пещеру с кристаллами силы, я открыла. Если говорить кратко, то она была просто громадной. Поначалу ничего видно не было, но потом стали зажигаться факелы в самых неожиданных местах, пока не осветили всю пещеру. Так вот, это было просто невероятно. Кристаллы всевозможных цветов покрывали всё, что только можно. Пол, стены, потолок, всё! От света факелов они сияли всеми цветами радуги. Это место стало одним из моих любимых, так тут было красиво и завораживающе. Кристаллы трогать мы не стали, просто снова закрыли дверь.

Да, и с эльфами у нас из-за этого по-прежнему натянутые отношения. Великий Князь отказался от Охтарона, заявив, что он не его сын. Жена его после этого сильно заболела, так как своими словами он её буквально втоптал в грязь, обвинив в измене. Она оказалась вполне хорошей, мы даже предложили ей переехать к нам, но она отказалась. Но полечить её мы подлечили. С Князем они всё-таки развелись. В последние годы его власть начала ослабевать, зато стал пользоваться популярностью старший из детей Алмиэль. Я не раз общалась с ним и понимала, что он мне совершенно не нравится. Как потом выяснилось виноват в том, что Охтарона с детства никто не обучал магии был именно его самый старший брат. Да и нелюбовь Светлого Князя была именно заслугой Алмиэля. Я долго не могла понять, как ему удалось отвратить отца от собственного сына, пока не увидела, что не любит Князь не только Охтарона, но так же прохладно относится и к остальным своим детям. Светлейший проявлял скупую любовь лишь к самому старшему сыну. Именно это и натолкнуло меня на то, что у Алмиэля может быть какая-нибудь нестандартная магия внушения. Как оказалось позднее, я была права. Пока что Светлый Князь все еще правил, и я старалась, чтобы его правление было более долгим. Когда Алмиэль понял, что его приятные вид и улыбки на меня и Охтарона не действуют, то сразу же стал относится к нам с неприязнью. Она была у нас была взаимной. Пока мы находимся в состоянии войны с ним. Мне по душе второй принц светлого королевства, но я пока что не тороплю события. Эльфы живут долго, так что время всё обдумать и принять на этот раз правильное решение есть.