Не я - значит, никто - роман закончен!

— Ты про меня? — уточнил я.

— Конечно! Я вижу пыль Пустоты на твоей душе! Ты — один из удостоенных аудиенции!

— Что он несет?! — удивилась Альта.

— Понятия не имею. И что дальше, эфириал?

— Каждый из нас обманут и предан. Меня заманили сюда по заранее продуманному плану, и все, что тут произошло — план кого-то, враждебного тебе и мне! Который стравил тебя и меня!

— Я это уже слышал. Переходи к сути.

— Мне нужно немного сущности... Эфира. Чтобы заново отстроить башню и вернуться в Пустоту. Мы вместе, каждый со своей стороны, можем пресечь коварный план, которой привел к тому, что тут случилось!

— То есть, ты приперся в мою деревню, поубивал жителей — а теперь мы еще должны помочь тебе вернуться обратно?

— Но это не моя вина! — вопль эфириала перешел в бульканье. — Я жертва плана, который не оставил мне выбора!

— Выбор у тебя был. Ты мог сидеть в своей Пустоте и не лазать в чужой мир. Самая простая штука в двух мирах — найти самому себе оправдание. И самая бесполезная.

Он все понял или предугадал, что будет дальше, потому что метнулся в сторону еще до того, как я вскинул револьвер, а его миньоны перешли в атаку. Я пальнул в эфириала, не особо надеясь попасть, просто чтобы отвлечь внимание, и двинул в атаку пехоту, скрывающуюся за домами.

Альта незамедлительно дважды выстрелила, и весьма метко: первая пуля просвистела возле эфириала, вторая бы попала, но он защитился, подхватив с земли вытянувшейся рукой труп какого-то мальчонки и прикрывшись им от выстрела.

Я переключился на уродцев и всадил в каждого по 'копью', хватило обоим, а у меня внезапно слегка закружилась голова. Кажется, перебираю лимит...

Альта выстрелила еще дважды, а затем метнула во врага огненный сгусток, который с шипением полетел вперед, оставляя за собой изломанный дымный след.

Эфириал уклонился, подхватил с земли еще один труп — а ведь сильный, гнида — и теперь отступал, надежно закрывшись от пуль.

— Сзади, хозяин! — завопил человек на вышке.

Я не понял, вовремя пришлось его предупреждение или нет, потому что Альта уже выстрелила назад и швырнула еще один огненный шар, превратив третьего уродца в пылающий факел — но четвертый уже на подходе.

— Пять зарядов, — сказал я, сунув ей свой револьвер, — прикрой тыл.

А сам пошел к эфириалу: чем ближе, тем легче поразить его 'копьем', у меня в запасе, видимо, всего одно-два заклинания.

Он либо сразу же понял, что я тоже маг, либо увидел это еще когда я разобрался с его миньонами, и окутался призрачным эфирным коконом.

Удар — и его щит разлетается вдребезги. Он попытался ударить меня огненным шаром, но и я защитился эфирным барьером.

Мы оказались с ним в равном положении: я трачу на заклинания свою жизнь, он в буквальном смысле растрачивает на магию самого себя. И вот я формирую новое копье, не отвлекаясь на пистолетные выстрелы за спиной.

Он мечется из стороны в сторону, швыряет в меня один труп, но я уклоняюсь и наступаю. В глазах круги — могу и упасть. Этот удар еще нанесу, но вот дальше... И он тоже это понимает — и тратит часть того, что от него еще осталось, на защиту. Его ставка мне понятна: отразить мой удар и попытаться расправиться физически, однако его уже не хватает на полный кокон, щит — только перед ним. И я начинаю смещать сформированное 'копье' в сторону.

Эфириал попытался разорвать дистанцию, понимая, что чем дальше — тем труднее мне нанести сфокусированный удар, я смещаю 'копье' в другую сторону и бью. Он отпрыгивает, поставив под удар щит, и ухмыляется, растягивая свой бесформенный рот от уха до уха...

...А затем лезвие алебарды перерубает ему хребет и застревает в грудной клетке. Попался.

Наполовину перерубленное тело рухнуло в пыль, я вижу, как из него испаряются остатки того, что только что было бестелесной потусторонней формой жизни.

— Понаехали тут, — устало буркнул я и обернулся как раз для того, чтобы увидеть, как моя бравая пехота крошит одного уродца, а Альта стреляет в голову лежащему обрубку другого. Бой закончен.

Я, стараясь не показать тяжелого дыхания, обвел округу взглядом.

— Думаешь, он действительно был один?

Альта пожала плечами:

— Он хотя бы объяснил, откуда взялся, но не вижу объяснения, откуда мог бы взяться второй... Неплохая работа, кстати.

— Угу, ты молодчина, — кивнул я.

У Альты на полсекунды перекосилось лицо: ее похвалу мне я вернул ей же, словно моя победа над эфириалом — что-то само собой разумеющееся и вопрос был лишь в том, справится ли она... Пусть не забывает, кто тут мастер.

Однако мое с ней небольшое соперничество за влияние внутри нашего дуэта вскоре отошло на задний план: со звонницы храма, битком набитого выжившими крестьянами, открывался вид на горизонт, превратившийся в черную стену от дыма пожарищ.

Мы с Альтой переглянулись: скорей всего, вопрос 'какого хрена?' висел на языках у нас обоих. Перепуганные и заплаканные крестьяне тоже ничего не знали, кроме того, что у них в деревне открылся портал в преисподнюю и оттуда повалили 'демоны', истребившие половину жителей.

Мы отошли посовещаться, и Альта описала мне примерную картину произошедшего. Некий глупец проводит ритуал, позволив эфириалу проникнуть в наш мир через 'пустотный кристалл', возникающий в месте соприкосновения Порядка и Хаоса, или Материи и Пустоты — как угодно. Затем призывающий этот кристалл разрушил, заперев эфириала в материальном мире без возможности вернуться и без подпитки. Само собой, что 'гостю' не осталось ничего другого, как искать себе носителя, первым стал сам призывающий, однако эфириал не сразу нашел себе выносливого носителя и прыгал из тела в тело, 'пожирая' душу носителя и переносясь в новое тело, как только прежнее исчерпывало свой ресурс. Так продолжалось до тех пор, пока он не смог захватить более-менее мощное 'вместилище'. При этом покинутые оболочки, пораженные 'эфирной порчей', продолжали жить странным подобием жизни, меняясь и нападая на любой источник эфира, то есть на все живое.

— Я только не могу понять, на что надеялся призывающий, если был таким слабаком, — заметила Альта.

— А при чем тут слабак или не слабак? Почему он вообще решил дать эфириалу сожрать свою душу и захватить тело?

Альта пожала плечами.

— Вообще-то, это обычная практика. Зачастую эфириалы проникают в наш мир, вселившись в тело того, кто заключил с ними соглашение. Так называемые 'одержимые' — тело человека, в котором сосуществуют его душа и эфириал. Верней будет сказать — душа и эфириал спаиваются в единое неразделимое целое.

— И в чем тут выгода того и другого?

— Человек обретает магические способности, а также некоторые, недоступные даже магам, могущество и власть. Но чаще всего такая сделка — попытка стать бессмертным. Цена этого — своя сущность. Человек прекращает быть самим собой. Кто в этом сплаве души и эфириала играет первую скрипку — большой вопрос. Впрочем, изредка эта практика имеет успех. Например, в столице Гристола уже лет сто сорок живет воплощенный эфириал. У него титул графа и ранг советника короля, другой вопрос, что живет он во дворце, превращенном в узилище. Конечно, это исключение, и зачастую пакт человека и эфириала заканчивается плохо и для них, и для окружающих. Не все эфириалы враждебны, но большинство их, и абсолютно для всех люди — не более чем инструмент.

— Понятно. Сейчас, впрочем, надо понять, что происходит. Возьми десять солдат и зачисть деревню от остатков. Я выйду на тракт и... Нет. Ты пойди на тракт и узнай, что происходит, 'оттуда' должна быть река беженцев. А я зачищу деревню.

Оставив двух зомби у двери храма, я прочесал деревню, дом за домом, и перебил всех оставшихся выродков алебардами пехоты, благо, их оказалось только трое. Попутно нашел дом призвавшего, но не стал разбираться, что там произошло, Альта справится лучше.

К тому моменту, как я закончил, Альта уже вернулась — и с очень дурными новостями: произошло первое за полсотни лет крупное 'вторжение', причем невиданного масштаба. Соседняя провинция, соседствующая со столицей, превратилась в 'ад на земле', а наша оказалась полностью отрезанной как от властей, так и от армии.

— И что у нас есть в недалекой перспективе? — задал я риторический вопрос.

— Вторжение кортанской армии и инквизиции, вот что, — ответила Альта. — Первый способ остановить распространение 'порчи' — превратить окружающую территорию в безлюдную.

— Ты хочешь сказать, что кортанцы придут сюда и уничтожат население?! — ужаснулся я.

— Нет, с чего ты взял? Угонят людей к себе и создадут безлюдную полосу. Когда тантагорский король наведет порядок — люди вернутся по домам. Тантагор когда-то так сделал, когда вторжение случилось в Кортании, это нормальная практика. Другой вопрос, что кортанский король жадноват и агрессивен, он может попытаться присоединить нашу провинцию к своей стране, хотя тантагорский — тогда правил Эйдвин Второй — так не поступил, хотя мог...

— Значит, вскоре с другой стороны на горизонте нарисуется кортанская армия?

— Вряд ли. Пойдут малые отряды с инквизицией во главе. Инквизиция проведет на месте дознание и поиск скверны, затем людей уведут в Кортанию. Если что — большинство уйдет добровольно, стоит пообещать им безопасность. В общем, нам надо запастись провизией, мы преспокойно переждем все это и не заметим...

Я сел на скамью у храма и задумчиво подпер рукой голову. Как-то странно все это произошло. Идиот, пытавшийся заключить сделку, но не способный 'прокормить' эфириала, и прорыв Хаоса и эфириалов неподалеку, да еще и в колоссальном масштабе — совпадение? Что-то сомнительно.

И тут крестьянин на звоннице крикнул, что видит в другом конце деревни отряд вооруженных людей, идущих к храму.

Вот только гостей мне не хватало. Я немедленно отправил шесть пехотинцев на другую сторону площади, в кусты, остальных построил за храмом.

— Что ты собрался делать? — спросила Альта.

— Вначале поговорим, узнаем, кто такие — а там видно будет.

Новоприбывшие не заставили себя долго ждать и вскоре приблизились к площади по главной улице: группа пеших солдат с тремя всадниками во главе, за которой ехали две телеги без бортов, но с широкой скамьей по центру — видимо, здешнее средство передвижения пехоты.

Всадники — статный и массивный седобородый человек в нагруднике и шлеме, с мечом и пистолетом за поясом, едет по центру, по левую руку — девица либо молодая женщина, тоже в броне и шлеме, но из оружия только рукоять пистолета из седельной кобуры выглядывает. По правую — натуральный маг с парой рун на щеке, в броне, аналогичной броне предводителя, но из оружия только миниатюрное подобие церемониальной булавы. Видимо, магический скипетр.

Мы наблюдали за ними с вершины звонницы — я, Альта, крестьянин-едовоз, оказавшийся старостой, и его сын — оба крестьянина с двуствольными капсюльными ружьями.

— Это ландграф вир Мейнард, — сказала Альта, — маг — Зюйген лин Замбрандт. Так себе маг, я бы с ним один на один управилась. Девицу зовут Раммия, притворялась дворянкой на балу у ландграфа, а сейчас притворяется охотницей либо инквизиторшей, но стрелять не умеет. Три года назад не знала, что у кремневого пистолета перед выстрелом курок надо взводить. У пехоты четыре ружья, у сержанта кремневые пистолеты... Не будь тут вас, мастер, расклад был бы не наилучшим...

Последнее она сказала так, чтобы крестьяне ничего не заподозрили, но я ее мысль понял: соотношение сил не в нашу пользу, так как Раммия, видимо, маг, но без рун на лице, иначе какого лешего она тут забыла? Альта против двоих не потянет, я кое-как отошел от поединка с эфириалом, но вряд ли многое смогу, с другой стороны, по пехоте перевес у нас, да и тактическое преимущество тоже: засада пока осталась необнаруженной.

Я повернул голову к старосте и его сыну.

— Если начнется заварушка — стрелять без команды в ландграфа. — Я поймал их растерянные взгляды и спросил: — понятно?

— Да, мы сделаем, как говорите...

— Вам и так и так терять нечего — скрыть, что деревня много лет платила мне дань, все равно не удастся. А где моя карета?

— В амбаре моем, вон там.

Он показал на дом, слева и позади храма. Хм...

Я повернулся к Альте:

— Если что — беги туда и выпускай. Только сама обедом не стань.

— Поняла.

Отряд, оказавшись на площади, застыл как вкопанный, увидев трупы, пехота теснее сгрудилась вокруг всадников.

— Эй, в храме, что здесь, во имя Пятерых, произошло?! — крикнул вир Мейнард зычным, хорошо поставленным командным голосом.

— Эфириал объявился, но ты, ландграф, опоздал маленько, без тебя обошлись, — ответил я.

— Ты как смеешь с его светлостью разговаривать, смерд?!! — завопил маг.

— Ты смотри, клейменая собака подала голос, хозяина не спросив? Непорядок, ландграф, непорядок. Если он еще тут погавкает — гляди, как бы тебе головой ответить не пришлось за его лай. Или можешь спустить его с цепи — пускай свое право пасть разевать в поединке докажет.

Тут до Замбрандта дошло, что он не с крестьянином говорит, у него глаза полезли на лоб еще пуще прежнего. А вот ландграф и девица остались спокойны.

— Сдается мне, на свете есть только один дагаллонец, который осмелился бы так со мной говорить, — сказал вир Мейнард. — Правда, если не считать слухов, он гниет в Цитадели...

— Я тоже не люблю слухи, особенно те, которые множат каждую мою жертву на три, но иногда они бывают правдивы. В общем, ландграф, если у тебя тут дел больше нет — разворачивайся и езжай восвояси, видят Пятеро, скоро забот тебе подвалит немеряно, горизонт весь в дыму — набегаешься еще.

— Стало быть, я и правда вижу Рэйзеля лин Фаннарда собственной персоной?

— Трудно поверить, да? Ладно, может, хоть им поверишь, коли так...

И моя пехота, до того скрывавшаяся за храмом, вышла на площадь и выстроилась в шеренгу. Солдаты ландграфа принялись осенять себя круговыми движениями и сомкнули свой строй полукругом. Отлично, шестерых из засады встретить будет некому, когда они в тыл ударят. Я взглянул на всадников эфирным зрением — все трое окутаны щитами.

— Маги все трое, — шепнула мне Альта.

— Я вижу.

— Надо же, — отозвался ландграф, — все-таки ты... И какая же судьба занесла тебя в мои земли?

— В твои земли, ландграф? Эта деревня платит мне дань... сколько лет? — спросил я у старосты.

— Не ведаю... Мой дед еще возил, а до него...

— Ну вот и думай, ландграф, чья тут земля, если я тут жил еще до того, как твой прадед на свет появился. И встречный вопрос: а что ж из вас троих клеймо только у одного, а?

Тут у Замбрандта злость перевесила разум.

— Да почему мы вообще с ним разговариваем?! — взвился он.

— Я тебе скажу, почему. Потому что если я сейчас начну убивать тебя и солдат, ландграф и прелесть Раммия тебе не помогут, а будут просто смотреть на твою собачью смерть. Помочь — значит при свидетелях показать, что они маги-нелегалы. А ну-ка, ландграф, утоли мое любопытство: на одной чаше весов жизнь клейменого пса, на другой — моя и всех крестьян, которых тебе придется перебить как свидетелей. Ты, конечно же, сможешь свалить их смерти на меня, но мне интересен твой выбор. Ну или не трогать крестьян и заполучить и себе клеймо. Итак?